Ищите женщину!

Но с другой стороны, все мы знаем, что дыма без огня не бывает. И в мифических текстах, возможно, проявляется смутная тоска по благим временам, когда на земле в мире и согласии жили одни только мужчины, ели простую пищу и философствовали на свежем воздухе, и не было у них повода для войн и алкоголизма.

Ну а потом повсеместно волею богов появились женщины. И пошло-поехало…

Поучительна история тямов — тех самых, что владели секретом оживления с помощью замечательной коры. Все началось с того, что один юноша оживил умершую девушку и затем, как честный человек, женился на ней. Для тямов это было событие будничное, таких историй они могли бы вспомнить тысячи — и в смысле оживления, и в смысле женитьбы. Не стоило бы упоминать обо всем этом, если бы не последующая катастрофа.

Неизвестно, должен ли был каждый тям непременно построить дом и родить сына, но обязательность посадки дерева с оживляющей корой не обсуждалась. Посадил свое дерево и молодой муж. Он холил его и лелеял, удобрял, окапывал и защищал от вредителей, и дерево отвечало на заботу неуклонным ростом.

Беда пришла, откуда не ждали. С некоторых пор муж стал замечать за женой странное желание справить под дивным деревом малую нужду. Он проводил с супругой воспитательные беседы, объяснял, что при таком обхождении дерево может улететь на небо, и, не исключено, даже применял физическое воздействие — все без толку. Только отвернется, а упрямая женщина тут как тут. Наконец ей удалось осуществить задуманное, и дерево поступило в точности с опасениями мужа — выдрало корни из земли и улетело на луну. В последний момент муж и его любимая черная собака успели за него ухватиться и тоже навсегда покинули землю.

Что касается мужа, то его поступок, надо полагать, в объяснениях не нуждается. Заслуживает одобрения и преданность ему собаки, хотя и закрадывается мысль: нет ли тут преувеличения? Как мог удержаться на дереве верный пес — обнимал ствол всеми четырьмя лапами, цеплялся хвостом или вгрызся в ветку зубами? Это миф оставляет за рамками повествования. Не сообщает он и того, куда делись прочие деревья данного вида, и это породило разного рода небывальщину. Но может быть, все объясняется просто: у тямок вошло в традицию пйсать под чудо-деревьями и все они улетели по проторенной дорожке на луну?..

Из-за женщины не вышло с бессмертьем и у китайцев, пусть даже не у всех, а в локально взятой семье.

Культурный герой «божественный стрелок» И, которого не без оснований называют «китайским Гераклом», наломал бока многочисленным чудовищам и получил от повелительницы Запада богини Си-ван-му (которая прежде была правительницей Страны Мертвых) лекарство от смерти. Кстати, эта Си-ван-му была симпатяшкой — лицо у нее было человечье, но клыки торчали тигриные, а сзади болтался хвост леопарда. Из чего она готовила свое лекарство, не сообщается, но очень может быть, что из персиков. Ведь у нее в саду росло дерево, которое раз в три тысячи лет плодоносило «персиками бессмертия».

Полученную дозу И мог разделить на двоих со своей женой Хэн Э, и тогда оба стали бы бессмертными людьми, а можно было и употребить ее одному и превратиться в небесное божество. Трудно сказать, какие намерения были у И, но Хэн Э предпочла не испытывать судьбу— женщина выкрала и проглотила волшебные пилюли. Затем уже в качестве небесного божества она отбыла на луну и превратилась там в жабу.

Если кто-то думает, что это было наказание за обман мужа, то ничего подобного — Хэн Э прекрасно себя чувствует в жабьем обличии. Так и рисуется картина: сидит она под чудесным деревом тямов и квакает, квакает, квакает в полное свое удовольствие…

Меланезийцы с острова Янде вблизи Новой Каледонии были задуманы местным демиургом бессмертными. Чтобы сохраниться в этом статусе, им достаточно было регулярно менять старую кожу на новую. Однако, когда наступил срок совершить это в первый раз и местный первомужчина Паиму Пюрехевази предложил своей жене первоженщине Берангаат отложить все дела, та заявила, что прежде предпочитает сделать хотя бы парочку детей.

Спор супругов зашел в тупик, и Паиму Пюрехевази отправился сбрасывать кожу в одиночестве. Однако Берангаат потащилась за ним и в последний момент таки склонила его к соитию. В результате она забеременела и родила, но кожу вовремя они так и не сменили, и все их потомки из-за этого рано или поздно умирают.

Смерть на головы жителей острова Пасхи сваливается — в буквальном смысле — с луны, и определяет, когда это произойдет, женщина. Так уж сложилось, что уроженка острова Нуахине вышла замуж за Месяца и он взял ее с собой на луну. Там они живут-поживают и добра наживают.

В замужестве Нуахине оказался один большой плюс — она получила гарантированное бессмертие, и один большой минус — в комплект не входила вечная молодость, и с каждым годом Нуахине стареет, а так и до полной дряхлости недалеко. Может быть, именно преклонный возраст виной тому, что Нуахине то и дело неверными движениями обрывает нити судеб, которые прядет неустанно, не зная отдыха ни днем ни ночью. Как только нить обрывается, кто-то из островитян умирает.

Пасхальцам только и остается надеяться, что Нуахине не оборвет все нити разом. Кроме того, их, вероятно, волнует вопрос: что будет, если Нуахине уйдет на заслуженную пенсию? Или к примеру, если вдруг Месяц вздумает с ней расстаться и женится на молодой?

Как мы уже знаем, демиург Имана напортачил с бессмертием руанда. Понимая, что находится в долгу перед этим безгрешным народом, Имана решил изничтожить Смерть на корню. Эта история известна по меньшей мере в пяти версиях, причем четыре принадлежат руанда, а пятая — родственным им рунди, для которых Имана тоже не чужой. Мы изложим их все — пронумеровав в произвольной последовательности.

Версия первая. Смерть — а это был мужчина неслабого телосложения — забирал себе людей руанда, сколько хотел, и вообще вел себя так, словно демиург не Имана, а он, собственной персоной. Имане такое неуважение набило оскомину, и он приказал людям запастись едой и водой и не выходить из дому вплоть до особого распоряжения, а сам устроил на Смерть охоту.

В конце концов демиург загнал Смерть в пещеру и так вмазал по уху, что от того отвалилась какая-то часть тела и превратилась в червяка, который заполз в лужу и притаился. А сам Смерть в панике убежал в иные пределы, чтобы больше никогда не возвратиться к руанда, и, казалось бы, вот она, вечная жизнь…

Ан нет! Одна женщина не выполнила указание Иманы и не запаслась водой. И надо же было случиться такому, чтобы, пока демиург разбирался со Смертью, она решила закусить и подавилась. А запить нечем… Женщина вышла на улицу и глотнула воды из той самой лужи, где прятался червяк. Тот, разумеется, рад стараться — мигом проник к ней в желудок, и женщина умерла. Так Смерть, хотя и в виде червяка, остался среди руанда.

Версия вторая. Имана приказал Молнии найти и убить Смерть, а людям, как и в первом случае, сидеть по домам. Молния выследила Смерть, погналась за ним, но тут вдруг на пути у них оказалась женщина, наплевавшая на запрет демиурга. Ей, видите ли, захотелось прошвырнуться по улице. Смерть, обратившись в бестелесного духа, юркнул в нарушительницу табу и таким образом сохранил себе жизнь.

Версия третья. Этот миф обходит участие в деле Иманы, но понятно, что он, по роду своих занятий, находился в курсе событий.

Жила-была семья — мать-старуха и шестеро ее сыновей: Гром, Слон, Лев, Гиена, Леопард и Собака. Братья ходили на охоту, мать вела домашнее хозяйство, и эта идиллия продолжалась до тех пор, пока однажды мать не огорошила сыновей сообщением, что в их отсутствие приходила Смерть (в этой версии в женской ипостаси) и заставляла ее есть землю.

Пришлось братьям вступить в схватку со Смертью. Удача поначалу оказалась на их стороне: Гром забросал Смерть молниями и нанес ей серьезные увечья. Победа была близка, но хитрая Смерть нашла-таки слабое звено — она забралась внутрь старухи, и та в одночасье померла, создав нехороший прецедент.

Гром с расстройства эмигрировал на небо, а Слон, Лев, Гиена, Леопард и Собака остались жить на земле, дав жизнь грядущим, но, увы, смертным поколениям руанда.

Версия четвертая. Смерть шла по дороге, повстречала воина и решила прибрать его к рукам. Но парень оказался не робкого десятка: всыпал Смерти по первое число, а потом со товарищи и вовсе вознамерился ее убить.

И пришел бы Смерти конец, если бы не глупая старуха, разрешившая ей проскользнуть в свое тело. Смерть затаилась, пока преследователи рыскали по округе, затем умертвила в качестве благодарности старуху и пошла косить людей по округе. А чтобы трупы не валялись бесхозными, научила гиен ими питаться.

Версия пятая, принадлежащая рунди. Имана вышел на след Смерти и натравил на него своих собак. Шансов на спасение у Смерти оставалось чрезвычайно мало, но, к счастью для него и к несчастью для рунди, откуда ни возьмись появилась первоженщина. Смерть стал просить убежища, и первоженщина широко разинула рот, куда он и спрятался. И когда Имана спросил у нее, не пробегал ли кто подозрительный поблизости, она ответила отрицательно.

После этого Имана, разумеется знавший, где прячется Смерть, передумал его убивать. Хуже того, он распорядился, что и сама солгавшая первоженщина, и все ее потомки рано или поздно умрут.

Замечательно жили на территории нынешнего Судана перволюди племени динка Абук и Гаранда. Небо в их краях находилось очень близко к земле, до него можно было в буквальном смысле рукой достать, чем Абук и Гаранда и пользовались. Они то и дело забирались по веревке наверх и общались со своим божеством, которое выдавало им каждый день по просяному зерну.

Миф утверждает, что одного зерна на двоих супругам хватало, чтобы наесться до отвала, — такое оно было большое и питательное. Поэтому на наличие в ежедневном рационе динка двух и более зерен рачительное божество наложило табу. Однако Гаранду обуяла жадность: она где-то добыла еще проса и принялась его толочь, для чего ей понадобился очень длинный пест (что лишний раз указывает на величину зерен).

Она так увлеклась, что ударила этим шестом по днищу неба, и тогда божество поняло, что табу нарушено. Незамедлительно оно послало голубую птичку, которая острым клювом перерезала веревку, соединявшую небо и землю, после чего две тверди, земная и небесная, начали отдаляться, а на земле появились болезни и смерть, оставленные божеством в наказание за ослушание.

Индейцы лакандоны, жители Мезоамерики, сделались бессмертными благодаря некоему предмету, принесенному из подземной страны одним членом племени, который вроде бы умер, но сумел-таки через три года ожить и вернуться в Верхний мир. Он не только воскрес сам, но и, воротившись на поверхность земли, принялся воскрешать всех подряд и добился в этом деле больших успехов. Однако пока этот лакандон пребывал под землей, его жена успела найти себе другого. Возвращаться к прежнему мужу не входило в ее планы, и коварная женщина пошла на преступление. Она уничтожила чудесный предмет, которым он оживлял людей. Следствием этого стала не только смерть воскресшего мужа, но и всех возвращенных им к жизни, а лакандоны стали умирать, как умирали прежде.

Первый — и он же, как выяснилось, последний — из воскресших индейцев рикбакца явился из мира мертвых сам по себе, без каких-либо чудесных приспособлений, и этого, согласно мифу, вполне хватило бы, чтобы все остальные рибакца жили вечно. Но надо же было воскресшему рикбакца, открыв дверь своего дома, обнаружить в супружеской постели жену в объятиях любовника. Бедняга так расстроился, что сгоряча поспешил обратно в мир мертвых, создав нехороший прецедент. И после этого рикбакца путешествуют только в один конец — несмотря на все старания местных колдунов, воскреснуть более не удается никому.

Погибшие мужчины индейского племени калапало из Южной Амазонии поразили местное божество своей доблестью, и оно наградило их воскресением. Вслед за возвращением героев к родным очагам в жизнь калапало должно было войти бессмертие, но все, увы, сорвалось… Виной тому развратные женщины племени, которые вместо того, чтобы торжественной процессией выйти навстречу своим воскресшим мужьям, предались групповому блуду с водным духом. Божество так огорчилось — то ли их развратному поведению, то ли беспросветной глупости, — что жаловать калапало бессмертием раздумало. А воскресшие герои как воскресли, так и померли снова…

Люди народа мофу из Западной Африки когда-то жили вечно. Достигалось это за счет того, что умершие, полежав два года в могиле и отдохнув таким образом, посвежевшие возвращались к своим семьям и спокойно жили вплоть до следующей своей смерти. И так без конца. Но потом все разрушилось из-за одной-единственной непорядочной женщины, которая отказалась признать своего мужа, когда он в очередной раз вернулся с кладбища. А узнавание бывшего покойника было обязательным условием кругооборота. Несчастный «неузнанный» муж вынужден был отправиться обратно в могилу, теперь уже навсегда, и это сломало сложный механизм воскресения мофу.

Та же история случилась с уже упоминавшимся народом мунда. Мунда без проблем воскресали, пока одна женщина не отказалась встретить, как полагалось, вернувшегося домой мужа. Она пропалывала сорняки на огороде и сочла это уважительной причиной, чтобы раздраженно послать воскресшего куда подальше — в конце концов, нечего воскресать, когда она занята.

Несчастный муж перемазал лоб и ступни в знак траура золой и исчез навсегда. Что характерно, едва он ушел, глупая женщина одумалась — и уж как она горевала! — но было поздно.

Демиург, которого живущие на полуострове Лабрадор индейцы монтанье зовут запросто Хозяином, на заре времен дал первочеловеку монтанье сверток с бессмертием и строго-настрого наказал не открывать его раньше срока, но жена первочеловека табу нарушила, и бессмертие растворилось в воздухе.

Сделала она это к вящему удовольствию жены Хозяина, злое сердце которой прямо-таки ликует, когда кто-то из монтанье отправляется на тот свет. А вот если бы она была, наоборот, добра, жизнь монтанье, скорее всего, продолжалась бы вечно. Ведь индейцы умеют задобрить самого Хозяина — насыпав ему табака, — и он наверняка дал бы им еще один шанс взамен утраченного, но супруга его так ненавидит людей, что Хозяин о бессмертии для монтанье даже не заикается…

Индейцы племени чакобо во время всемирного пожара сгорели почти все — спасся только Нова Пашава, который, однако, владел секретом воскресения умерших. Надо было всего лишь сделать столько глиняных сосудов, сколько людей погибло при пожаре.

Когда сосуды были готовы, явились безголовые скелеты, принадлежавшие сгоревшим чакобо. Каждый взял горшок, пристроил себе на плечи, и вскоре все племя, за исключением двух стариков, которым горшков не хватило, вернулось к полноценной жизни. Правда, миф ничего не говорит о том, что горшки превратились в головы, а скелеты обросли плотью, но, видимо, и без этого получилось очень даже хорошо.

Будущее сулило горшкоголовым чакобо бессмертие — с условием, в котором не было ничего из ряда вон выходящего: высшие силы желали, чтобы пропуск в вечную человеческую жизнь получили все члены племени без каких-либо исключений. Тем не менее это обстоятельство стало камнем преткновения. Всё испортили жены скелетов, оставшихся безголовыми. Они отказались ждать, пока для их мужей будут изготовлены горшки, и, хуже того, заявили, что это вообще не мужья, а самозванцы. С истинно женской логикой они выставили убийственный аргумент: дескать, их мужья ели, пили и спали, а скелеты, которых им навязывают в супруги, ни есть, ни пить, ни спать по причине безголовости не могут.

Тщетно уговаривали их соплеменники подождать, пока у мужей появятся головы. Женщины талдычили свое, слушать никого не хотели и накалили ситуацию до того, что скелеты мужей отказались воскресать в качестве бессмертных людей, превратились в птичек и улетели подальше от этого безобразия, а чакобо осталось с досады только локти кусать…

Народу тораджи боги — видимо, сознавая свою ошибку — дали право на вторую попытку. Начудившего Ком-бенхи на этот раз к делу не допустили, и бразды правления взял верховный бог Пуанг Матуа. Он принялся созывать всех желающих сменить кожу и жить после этого вечно, но именно в этот момент местным женщинам приспичило дробить кукурузу. Грохот стоял такой, что ни один человек призыв демиурга не услышал.

На приглашение отозвались только змеи и насекомые, которые с тех пор на Сулавеси — в этом тораджи не сомневаются — постоянно обновляются и не умирают, если, конечно, за них не возьмется человек. Но мужчины-тораджи, боясь гнева Пуанг Матуа, обходятся с пресмыкающимися, тараканами и комарами очень вежливо и повода к карам небесным не дают. А вот к своим женщинам они относятся без особого пиетета — и поделом!

Как-то один тофалар встретил людей с лошадиными копытами. Зоолог на его месте сошел бы с ума от счастья, ибо науке известно три семейства парнокопытных: лошадиные, тапировые и носороги, а это, стало быть, четвертое, неописанное… Но в мифические времена зоологи в Восточной Сибири встречались реже, чем парнокопытные homo sapiens.

Что же касается тофалара, то ему было не до того, чтобы удивляться необычным конечностям встреченного народа, поскольку почти сразу начались ужасы. На свою беду, тофалар был голоден, попросил еды, и для него вмиг закололи парнокопытную девушку. От такого гостеприимства он вскочил на коня и дал деру. Парнокопытные погнались за ним, пытаясь ухватить железными крюками, но шустрый тофалар перескочил через болото, а они сделать этого не смогли и отстали.

Едва отдышавшись, он увидел следующее чудо — но на этот раз не страшное, а забавное: навстречу ему выехали люди верхом на зайцах. И тут внимание: миф выдает взаимоисключающую информацию. Во-первых, эти наездники были бессмертными, поскольку владели запасами живой воды, а во-вторых, накануне одного из них убил соболь. Видимо, в бассейне реки Бирюса, где живут тофалары, соболи в мифические времена отличались особой свирепостью, и даже живая вода не могла воскресить того, кто погибал от их зубов и когтей.

Как бы то ни было, злодейство соболя помогло тофалару войти в доверие к народцу, взнуздавшему зайцев. Он немедля отправился на поиски страшного животного, вступил с ним в схватку и придушил. Миф не сообщает, снял ли он с удивительного соболя шкуру. Но вероятно, ему было не до этого, потому что впереди маячила куда более значимая добыча — дружественное племя посулило дать тофаларам живой воды и сделать их бессмертными.

Доставить живую воду люди на зайцах взялись сами и обещание выполнили. Но когда они показались вдали, тофа-ларские женщины начали невежливо показывать на их скакунов пальцами и смеяться. Унять этих хохотуний не было никакой возможности. И тогда наездники на ходу повернули своих зайцев, поскакали к лесу и выплеснули живую воду на кедры, ели и сосны, благодаря чему эти деревья сделались вечнозелеными. А людям бессмертие улыбнулось…

Когда настало время для массового десанта индейцев варрау с неба на землю, верховное божество по имени Старший Брат запретило участвовать в этом деле беременным женщинам. Есть предположение, что сделано это было с целью охраны материнства и детства, но, с другой стороны, надо признать, что проникнуть до конца в замысел божества невозможно.

Как правило, подвластный божеству народ принимает подобные указания без рассуждений. Но в племени варрау нашлась одна пребывающая на сносях дама, которая запретом пренебрегла — уж очень интересно было ей, что же такое происходит на земле. Ничего особо интересного она не увидела, но Старшего Брата вывела из себя, и он постановил, что с этого момента бессмертие для всех без исключения варрау отменяется.

На Тайване наземный и подземный миры когда-то сообщались между собой посредством узкого хода, в который толстым и беременным желательно было не соваться. Но Тайвань не входит в юрисдикцию Старшего Брата — на этом острове, во всяком случае, в тех местах, где живет племя пай-ван, правит Властитель Небес, и, когда брюхатая женщина из здешних решила полюбопытствовать, как проистекает жизнь в Нижнем мире, никто ее не остановил. А надо было бы! Потому что в Нижний мир она пролезла, но когда спустя неделю, совершив тур (all inclusive!), возвращалась, то не сумела протиснуться обратно из-за выросшего живота. Пришлось ей остаться под землей, то есть, в переводе с языка мифа, умереть, и с тех пор стали умирать члены племени пайван.

Народность бугун, проживающая на востоке Индии, малочисленна, а на фоне более чем миллиардного населения страны и вовсе выглядит микроскопической. Но если бы не жены бога Апупхулмы, все могло быть совсем иначе…

Первая жена Апупхулму не любила и сбежала от него к водному духу. При этом она еще возвела на бывшего мужа напраслину, утверждая, что он слишком стар и плохо исполняет супружеский долг. Насчет старости женщина против истины не погрешила: Апупхулма был не просто стар, а, как и полагается богу, практически вечен, — но его прыткости в постели мог позавидовать кто угодно. Это он доказал во втором своем супружестве.

Хотя, признаться, бегство первой жены здорово ударило по Апупхулме и повлияло на него не самым лучшим образом. Ему стало казаться, что никому он не нужен и никто его уже никогда не полюбит. Только заниженной самооценкой можно объяснить то, что, едва Апупхулме начала оказывать знаки внимания девушка, у которой отсутствовали одно ухо, один глаз, нос и подбородок, как бог тут же растаял и поспешно женился на этом сокровище, опасаясь, что оно тоже даст деру.

Новая жена незамедлительно приступила к деторождению и последовательно произвела на свет камень, гром, землетрясение, дождь, ветер, змея-радугу, ядовитую змею, болезни… Одни детишки удались на славу и принесли народности бугун пользу: например, камень сгодился для строительства домов, а дождь, гром и змей-радуга — для ликвидации засухи. Другие, наоборот, оказались вредны, а ядовитая змея — та вообще начала с того, что до смерти закусала собственную одноухую и одноглазую мамашу, и Апупхулме пришлось жену воскрешать. Последним же ребенком бога и его странной супруги стала смерть.

Миф поясняет, что появление столь разных детей у одних и тех же родителей объясняется исключительно свойствами матери, которая на одну половину была хороша, а на другую плоха. Какую же именно половину безносой жены Апуп-хулмы следует считать хорошей или, к примеру, какой ее профиль, правый или левый, близок к эталонному, миф не сообщает.

Или вот, скажем, библейская история: «создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни…», а потом решил: «не хорошо быть человеку одному;

сотворим ему помощника, соответственного ему… И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку». Предполагалось, что человек и жена его, нареченные Адамом и Евой, будут бесконечно пользоваться всеми благами райской жизни — правда, при одном необременительном условии: «И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». Заповедать-то заповедал, но что такое смерть — не объяснил. И беспечный Адам, вслед за своей любопытной женой, вкусил плод запретного дерева. По мере пережевывания плода кое-какие познания — в том числе и о смерти — у него, вероятно, начали появляться, но было уже поздно. Расплата за нарушение указания Господня последовала незамедлительно — чета перволюдей была лишена бессмертия и снята с райского довольствия.

Когда Прометей украл с Олимпа огонь, чтобы передать его людям, сиречь древним грекам, это был, конечно, поступок героический. Однако истинный его мотив обычно остается за кадром. А ведь он точно описывается всем известной и даже затертой фразой Экзюпери: «Мы ответственны за тех, кого приручили». В случае Прометея ответственность была даже двойной: то, что греческий титан приручил людей, взявши их в каком-то смысле на свое иждивение, было следствием того, что прежде он приложил руку к их созданию.

На этот счет греческая мифология предлагает две версии: согласно одной, Прометей вылепил людей, смешав глину с водой, а богиня войны и мудрости Афина одарила их дыханием; согласно другой, художественной лепкой занимался сын Прометея — Девкалион со своей женой Пиррой.

Созданные, какую версию ни возьми, при участии Прометея греки жили себе понемножку, и, если бы не история с похищением огня, это тихое существование без горестей и смертей продолжалось бы, скорее всего, и по сей день. Боги, может быть, и не благоволили к ним, но, во всяком случае, терпели их существование. Но после кражи огня этому терпению пришел конец, и разгневанный Зевс решил наказать людей, создав женщину. Из этого, кстати, следует, что до определенного момента древние греки были исключительно мужчинами.

Сказано — сделано. По указанию Зевса бог огня Гефест соорудил женщину, использовав один к одному рецепт Прометея, а Афина наделила ее душой. Получилось юное и весьма прелестное существо, которое нарекли Пандорой, что в переводе с греческого означает «всем одаренная». На первый взгляд имя как имя, но если знать, чем все закончилось, то можно усмотреть в нем бездну иронии.

Девушка быстренько окрутила брата Прометея — Эпиметея и по-хозяйски устроилась в его доме. Разбирая вещички, она как-то наткнулась то ли на ларец, то ли на большой кувшин — пифос (тут миф предлагает варианты) и уж было собралась открыть его, как с воплями вбежал Эпиметей и объяснил, что делать этого нельзя, поскольку в ларце (пифосе) запечатаны все беды человеческого рода. Какого, извините, беса столь опасная вещь хранилась именно в его доме, а не где-нибудь в Аиде на специальном складе?! Нет ответа…

Понятное дело, Пандору измучило любопытство: она кругами ходила вокруг емкости с несчастьями и наконец решилась в нее заглянуть, подумавши, что если приоткрыть крышку чуть-чуть, то большой беды не будет. Как она ошибалась! Всем горестям хватило мгновения, чтобы выйти наружу. Внутри, когда Пандора в ужасе захлопнула крышку, осталась только надежда. И таким образом, смерть в древнегреческих полисах расположилась как у себя дома, а надежда, что когда-нибудь древние греки ее все-таки одолеют, была замаринована под крышкой.

Грустная история. Но каков Зевс! Это ж как надо разбираться в женской натуре, чтобы безошибочно разыграть столь сложную многоходовую комбинацию!..

В высшей степени поучительна история первопредков добропорядочных африканских народов ганда и матумби. Прародитель и тех, и других Кинту, героически пройдя через многие брачные испытания (например, ему пришлось съесть еду, приготовленную на сто человек), взял в жены не кого-нибудь, а Намби, дочь божества неба. Свадебные торжества прошли на небесах, а затем новобрачные отправились жить на землю, прихватив с собой скот, курицу, разнообразные саженцы, семена и множество полезных вещей, которые в дальнейшем весьма пригодились людям.

Спуск с заоблачных высей происходил в строжайшей тайне, дабы за молодыми не последовал брат Намби — Валумбе, которому прямо-таки не терпелось оказаться среди людей. Оно и понятно: будучи божеством смерти, на небе Валумбе оказался не у дел — в окружении могущественных коллег по пантеону он не имел никакой возможности исполнять свои обязанности — можно было в ответ и самому схлопотать. Бедняга маялся от бессмысленности собственного существования, а тут такой случай…

Впрочем, несмотря на мычащее и блеющее стадо и изрядный багаж, Кинту сумел обмануть шурина, но на полпу-ти Намби вдруг вспомнила, что забыла корм для курицы. Кинту стал уговаривать ее поставить курицу на подножное довольствие или просто отправить в кастрюлю, но Намби уперлась и вернулась за кормом обратно. Это было роковое решение. На этот раз Намби не удалось отвязаться от прилипчивого Валумбе, и он притащился за ней на землю, где проявил себя во всей красе — никому не удалось уберечься. Умер и сам Кинту. Нынешний вождь племени ганда считается прямым его потомком по мужской линии…

Справедливости ради скажем, что у ганда это не единственная версия появления смерти. Есть и другая, согласно которой во всем виноват сильно постаревший и выживший из ума Кинту. Суть ее сводится к тому, что прародитель ганда разозлился на одного человека (своего потомка, стало быть) и проткнул его волшебным копьем, а тот возьми да и умри…

Пренебрежительно, обошлись со своим божеством Рухан-гой перволюди африканского племени ньоро. Получив в вечное пользование землю и человеческие тела, они предавались удовольствиям, бездельничали и совершенно не вспоминали своего благодетеля. Руханга хамство подопечного народа терпел, терпел, да и не вытерпел. Когда ньоро окончательно распоясались и вместо того, чтобы взращивать урожай, потребовали уничтожить чувство голода, он разом передавил их всех, обрушив на землю небесный свод, который опирался на дерево, столб и железную балку.

Освободившуюся территорию Руханга заселил новыми, но опять-таки бессмертными ньоро. Из осколков балки он велел им сделать орудия труда, дабы не проводить время в праздности и честно зарабатывать себе на жизнь.

И ньоро второго созыва, надо сказать, оценили доброту демиурга: они жили тихо, излишества отвергали и целиком посвящали себя сельскохозяйственным занятиям. Но и такое поведение не уберегло их от разочарования. Нет, нет, Руханга не обрушил на ньоро небесный свод, как на их предшественников, — это, в конце концов, было бы несправедливо; вполне вероятно, он здесь вообще ни при чем.

Зато самое прямое отношение к развернувшимся событиям имела женщина по имени Мужонде. Эта дама поднялась на небо, бывшее в те годы для ньоро чем-то вроде большого (и бесплатного!) супермаркета, за семенами элевсины — злака, которым в тропической Африке кормят скот. Сроки визита были выбраны с таким расчетом, чтобы разминуться с живущей на небесах Смертью, — та как раз ушла по каким-то своим делам (кстати, не понятно — куда; ведь, кроме земли и неба, иных мест для пребывания и времяпрепровождения в ту мифическую эпоху не существовало).

Как это часто бывает с женщинами, Мужонде, хотя и пошла за семенами, обратно отправилась без семян, поскольку на небе ее постоянно что-то отвлекало. О цели поездки она вспомнила на обратном пути и, недолго думая, вернулась назад, но и шагу не успела ступить, как встретила Смерть.

Смерть спустилась на землю вместе с Мужонде, и с тех пор ньоро умирают.

Одна девушка из племени индейцев умотина как-то ночью взглянула на небо и — уж не знаю, каким образом, — разглядела среди звезд одну особенную. Это была, с одной стороны, звезда, а с другой — мужчина. Девушка, видимо, не отличалась особенной скромностью, поскольку незамедлительно захотела этому мужчине отдаться и сообщила об этом своей мамаше. Та для проформы дочь отругала, но тут же отпустила ее в одиночестве на рыбалку, где с большой степенью вероятности девушка могла встретиться с мужчиной-звездой. Надо полагать, матери он тоже показался очень неплохой партией.

Чтобы звезда не прошел мимо, девушка для верности разделась и всю рыбалку простояла на берегу нагишом. Усилия ее зря не пропали — звезда приметил ее и подошел познакомиться. Он был раскрашен красным соком семян кустарника биксы, который еще зовут помадным деревом, — в таком виде он запросто мог выйти на современную эстраду и стать не какой-то там мифической, а вполне натуральной звездой. Вблизи, правда, нос девушки установил, что мифическая звезда издает гнилостный запах, но это ее не остановило, как ничто не останавливает некоторых наших современниц, если судьба сводит их с поп-кумирами. В общем, девушка осуществила задуманное, хотя само совокупление не доставило ей никакого удовольствия и чуть не закончилось трагически.

Детали, которые приводит миф, мы опустим. Скажем лишь, что мифология умотинов по части сексуальных мотивов разработана хорошо и в ней достаточно милых подробностей.

Спустя положенный срок девушка родила мальчика, который, однако, явился на свет слабеньким и прожил

недолго. Что же касается звезды, то началась обычная история. Он ударился в бега и даже пытался скрыться на небе, но наша девушка достала его и там. Они сочетались законным браком, затюканный семейной жизнью муж перестал звездить и занялся поисками пропитания, — в частности, он вынужден был охотиться в облике орла. Но когда у них снова родился ребенок, он не выдержал и отослал жену на землю, запретив оставлять сына под дождем, а сам опять стал полновесной звездой. Беспечная мать этим указанием пренебрегла, и это привело к смерти и ее, и ребенка. Узнав об этом, мужчина-звезда погрузился в переживания, его заела совесть, и в конце концов он воскресил жену и сына и забрал их на небо. Там они живут в полном здравии по сей день.

Эта история послужила основой для большинства сериалов, которые снимаются на телевидении, нашем и не нашем. Кто не верит, пусть посидит несколько вечеров у телевизора и проследит все сюжетные линии.

Тех, кто все это смотрит, не жаль. Они сами выбрали свою судьбу.

Жаль индейцев умотина, которые, прежде вечноживущие, после этой истории, стали умирать, и ныне их остались считанные сотни.

В существовании мифического человека всегда было, есть и будет место подвигу, хотя часто этот подвиг, как и в реальной жизни, не имел смысла и совершался лишь для того, чтобы звать людей на следующие, не всегда полезные подвиги. Поэтому не следует искать в мифических подвигах прикладное значение и пытаться извлечь из них какой-нибудь толк.