«1866 год ознаменовался удивительным происшествием, которое, вероятно, еще многим памятно. Не говоря уже о том, что слухи, ходившие в связи с необъяснимым явлением, о котором идет речь, волновали жителей приморских городов и континентов, они еще сеяли тревогу и среди моряков. Купцы, судовладельцы, капитаны судов, шкиперы, как в Европе, так и в Америке, моряки военного флота всех стран, даже правительства различных государств Старого и Нового Света были озабочены событием, не поддающимся объяснению.

Дело в том, что с некоторого времени многие корабли стали встречать в море какой-то длинный, фосфоресцирующий, веретенообразный предмет, далеко превосходивший кита как размерами, так и быстротой передвижения.

Записи, сделанные в бортовых журналах разных судов, удивительно схожи в описании внешнего вида загадочного существа или предмета, неслыханной скорости и силы его движений, а также особенностей его поведения. Если это было китообразное, то, судя по описаниям, оно превосходило величиной всех доныне известных в науке представителей этого отряда. Ни Кювье, ни Ласепед, ни Дюмериль, ни Катрфаж не поверили бы в существование такого феномена, не увидав его собственными глазами, вернее, глазами ученых…»

Так начинается книга, которой суждено было сразу же войти в классику литературы и зарождавшегося жанра научной фантастики. В 1869 году увидел свет роман Жюля Верна «Двадцать тысяч лье под водой». Поскольку, возможно, не все читатели хорошо помнят сюжетные перипетии этого романа, я позволю себе коротко напомнить их.

Для охоты на загадочное морское животное США снаряжают фрегат «Авраам Линкольн». В этой экспедиции принимает участие крупнейший специалист по морской биологии Пьер Аронакс, профессор Парижского музея. После долгой погони «Авраам Линкольн» настигает таинственное животное, которое оказывается вовсе не чудовищем, а удивительным подводным судном. Мнимый зверь выходит из схватки победителем. Подводное судно, которое называется «Наутилус» (на латыни — «кораблик»), подбирает попавших за борт Аронакса, его слугу Конселя и гарпунера канадца Неда Ленда, и они становятся пленниками капитана, носящего имя Немо («Никто», опять-таки на латыни). Так начинается увлекательное путешествие героев по глубинам Мирового океана.

Профессор Аронакс, устами которого говорит автор, знакомит читателей с обитателями морских глубин, рассказывает о сокровищах, оказавшихся на дне океана, рассуждает о будущем освоении водного пространства нашей планеты — словом, выполняет функции гида, обязательного для научной фантастики того периода. Все эти сведения любознательный читатель, разумеется, мог бы почерпнуть и из современной ему научной литературы, но ведь познавать мир и одновременно, затаив дыхание, следить за перипетиями приключенческого сюжета куда интереснее!

И тем более увлеченному читателю не так легко было бы узнать об особенностях конструкции подводного судна — ведь реально таких кораблей еще не существовало. Хотя предшественники у «Наутилуса» были.

Я не буду рассматривать давние попытки человека покорить глубины моря, идеи нежизнеспособные; упомяну лишь несколько вполне успешных и здравых проектов, о которых автор «Двадцати тысяч лье» прекрасно знал. Это «Тертл» («Черепаха»), первая боевая подводная лодка, построенная в 1775 году американцем Дэвидом Бушнеллом. Она предназначалась для уничтожения вражеских судов, но всерьез повоевать не успела. Вскоре после этого, в 1806 году, американский же изобретатель Роберт Фултон (создатель одного из первых пароходов) разработал проект еще одного военного подводного судна. Впрочем, не следует думать, что такие попытки имели место только в Новом Свете. Ничуть не бывало! Непосредственные предшественники «Наутилуса» — боевые подводные лодки с металлическими корпусами — были разработаны, построены и испытаны в Европе. Современник Жюля Верна французский изобретатель О. Риу в 1861 году на одной из своих лодок установил паровой двигатель; на второй же попытался использовать электрический. Не получилось.

В 1863 году Жюль Верн был свидетелем спуска на воду французской субмарины «Плонже» («Ныряльщик») конструктора Шарля Брюна, самой большой из существовавших тогда — ее водоизмещение (надводное) составило уже 426 тонн, а экипаж — 12 человек!

Отсюда французскому романисту уже совсем недалеко было до того, чтобы в мечтах построить лодку водоизмещением всего лишь в три раза большим, чем у «Ныряльщика». И снабдить лодку именно электрическим двигателем. Благодаря этому «Наутилус» имел практически неограниченный запас хода — ведь ему не требовалось топливо (источником электроэнергии служили сверхмощные батареи). Да и вообще — электричество на борту подводного судна, придуманного французским фантастом, творило чудеса.

Следует, правда, отметить, что и конструкция «Наутилуса», и описание подводного мира, увиденного его пассажирами, вызывают у сегодняшних специалистов скептическую улыбку. Впрочем, скептически были настроены к фантазиям Жюля Верна и некоторые его ученые современники. Можно насчитать немало ошибок и в рассказе об обитателях морских глубин, и в рассказе о фантастических способностях корабля. Достаточно сказать, что у Жюля Верна «Наутилус» способен легко погружаться на любую глубину — при том, что уже на глубине в несколько сотен метров давление попросту раздавило бы лодку.

Но вот ведь удивительное дело! Все мы знаем об ошибках, допущенных Жюлем Верном при работе над этим романом, и тем не менее «Двадцать тысяч лье под водой» продолжают читать, и переиздавать, и экранизировать вплоть до сегодняшнего времени, то есть уже 140 лет! Можно с уверенностью сказать, что так будет и впредь, и внуки наших внуков тоже будут читать эту волшебную книгу. Почему?

Потому что роман «Двадцать тысяч лье под водой» все-таки не о подводной лодке и не о китах и спрутах. Это роман об удивительном человеке, который сам себя называл капитаном Немо — капитаном Никто.

«…Незнакомец заслуживает более подробного описания… Я не колеблясь признал основные черты характера этого человека: уверенность в себе, о чем свидетельствовали благородная посадка головы, взгляд черных глаз, исполненный холодной решимости, спокойствие, ибо бледность его кожи говорила о хладнокровии, непреклонность воли, что выдавало быстрое сокращение надбровных мышц, — наконец, мужество, ибо его глубокое дыхание изобличало большой запас жизненных сил.

Прибавлю, что это был человек гордый, взгляд его, твердый и спокойный, казалось, выражал возвышенность мысли; и во всем его облике, в осанке, движениях, в выражении его лица сказывалась, если верить наблюдениям физиономистов, прямота его натуры.

…Сколько было лет этому человеку? Ему можно было дать и тридцать пять, и пятьдесят! Он был высокого роста; резко очерченный рот, великолепные зубы, рука, тонкая в кисти, с удлиненными пальцами, в высшей степени „психическая“, заимствуя определение из словаря хиромантов, то есть характерная для натуры возвышенной и страстной, все в нем было исполнено благородства. Словом, этот человек являл собою совершенный образец мужской красоты, какой мне не доводилось встречать…»

Таким впервые предстает перед профессором Аронаксом (и читателем) главный герой романа — гениальный изобретатель и капитан совершенного подводного судна, отважный путешественник, неутомимый борец с несправедливостью и защитник угнетенных. Поначалу профессору Аронаксу остается лишь гадать, кем был его гостеприимный хозяин раньше, что за трагедия наложила печать грусти на его чело. Постепенно нам становится известно многое — но не все. Временами мы воспринимаем его как одержимого наукой ученого, целиком поглощенного исследованиями морских глубин. Временами — как грозного и даже жестокого мстителя (правда, неизвестно, кому и за что он мстит). Порою он кажется мизантропом, ушедшим в море, чтобы забыть о человечестве. В финале романа удачный побег возвращает Аронакса, Конселя и Ленда к прежней жизни — но тайна капитана Немо остается не разгаданной. Роман заканчивается следующими словами:

«Однако что же сталось с „Наутилусом“? Устоял ли он против могучих объятий Мальстрима? Жив ли капитан Немо? Продолжает ли он плавать в глубинах океана и вершить свои ужасные возмездия, или же его путь пресекся на последней гекатомбе? Донесут ли волны когда-нибудь до нас ту рукопись, где описана история его жизни? Узнаю ли я, наконец, его настоящее имя? Не выдаст ли исчезнувший корабль своей национальностью национальность самого капитана Немо?

Надеюсь. Надеюсь и на то, что его могучее сооружение победило море даже в самой страшной его бездне и „Наутилус“ уцелел там, где погибало столько кораблей. Если это так и если капитан Немо все еще живет в просторе океана, как в своем избранном отечестве, пусть ненависть утихнет в этом ожесточенном сердце! Пусть созерцание такого множества чудес природы затушит огонь мести! Пусть в нем грозный судья уступит место мирному ученому, который будет продолжать свои исследования морских глубин.

Если судьба его причудлива, то и возвышенна. А разве я его не понял? Разве не жил я десять месяцев его сверхъестественною жизнью? Уже шесть тысяч лет тому назад Экклезиаст задал такой вопрос: „Кто мог когда-либо измерить глубины бездны?“ Но дать ему ответ из всех людей имеют право только двое: капитан Немо и я».

О том, кем был в действительности капитан «Кораблика»; что заставило его стать морским бродягой; наконец, какую цель ставил он себе и кто был его врагом — обо всем этом мы узнали уже из второй книги о приключениях капитана Немо (и заключительной — всей трилогии, включающей, кроме названных, еще и замечательный роман «Дети капитана Гранта») — из романа «Таинственный остров», вышедшего в свет в 1874 году, пять лет спустя после первого появления на публике капитана Никто:

«Капитан Немо был по происхождению индус, сын раджи, правившего независимым тогда княжеством Бундельханда, племянник знаменитого в Индии героя Типпо-Саиба. Десятилетним мальчиком отец послал его в Европу, желая дать ему всестороннее образование и втайне надеясь, что когда-нибудь сын его, как равный противник, будет бороться против тех, кого раджа считал угнетателями родной страны…

Этот индус был воплощением ярой ненависти побежденного к победителю. Поработитель не нашел бы пощады у порабощенного. Сын одного из тех князей, которые лишь на словах покорились Соединенному Королевству, принц из рода Типпо-Саиба, воспитанный в духе борьбы за независимость и мести, полный неискоренимой любви к своей поэтической родине, закованной в цепи англичанами, он не желал ступить на землю той страны, которую считал проклятой, ибо она поработила Индию…

В 1857 году вспыхнуло крупное восстание сипаев. Душой его был принц Даккар. Он поднял огромные массы. Он отдал правому делу все свои дарования и свое богатство. Бесстрашно шел он в бой в первом ряду, рисковал своей жизнью так же, как самый простой человек из этих героев, поднявшихся ради освобождения отчизны. Он участвовал в двадцати схватках и десять раз был ранен. Но тщетно искал он себе смерти, когда последние воины, отстаивавшие независимость Индии, пали, сраженные английскими пулями…

На смену воину пришел ученый. Пустынный остров в Тихом океане послужил ему пристанищем; он заложил там корабельную верфь, и на ней была построена по его чертежам подводная лодка. При помощи способов, которые когда-нибудь станут известны, он сумел воспользоваться неизмеримой механической силой электричества, добывая его из неисчерпаемых источников, и применил эту силу для всех надобностей на своей подводной лодке — электричество служило двигателем судна, освещало и отопляло его. Море и его неисчислимые сокровища, мириады рыб, водные поля с обильно произрастающими на них водорослями, огромные млекопитающие — все то, что природа схоронила в морских пучинах, и то, что потеряли в них люди, вполне удовлетворяло нужды принца Даккара и всего экипажа, а главное, исполнилось самое горячее его желание — не иметь более никаких связей с землей. Он дал своему судну название „Наутилус“, себя назвал капитаном Немо и скрылся под водой…»

Итак, вот она, тайна удивительного героя. Жизнь свою он посвятил исследованию Мирового океана, помощи борцам против угнетения во всех уголках земного шара — и, конечно же, мести. Мести тем, кого считал виновниками гибели своей семьи, тем, кто угнетал и унижал его родину. То есть англичанам. Так продолжалось много лет. За это время умерли его соратники, да и сам капитан состарился и одряхлел. Последние шесть лет Немо-Даккар провел в полном одиночестве в своем детище «Наутилусе» — в бухте необитаемого острова. До тех пор пока здесь не появилась группа «Робинзонов» поневоле — участников Гражданской войны в США, солдат армии северян, попавших в плен к южанам и бежавших с помощью воздушного шара. Капитан Немо спасает беглецов и раскрывает им тайну своей жизни. Роман «Таинственный остров» заканчивается патетической сценой: извержение вулкана губит остров, ставший последним пристанищем «Наутилуса», и подводный корабль.

Казалось бы, точки над i поставлены. Тайна капитана Немо раскрыта. Читатель может спокойно перевести дух и посочувствовать любимому герою, который, в полном соответствии с романтическим каноном, глубоко несчастен, преследуем бездушными врагами (в данном случае — английскими колонизаторами).

Понятно, что принц Даккар — лицо вымышленное. Но можно предположить, что Жюль Верн имел в виду реального человека, ставшего прототипом отважного капитана и исследователя. Тем более что в рассказе о прежней жизни своего героя писатель упоминает действительно жившего в Индии в начале XIX века раджу Типпо-Саиба (сегодня принято написание «Типу Сахиб»). Типу Сахиб был непримиримым борцом против английских колонизаторов. Насчет племянников говорить трудно — на Востоке родственные связи весьма обширны. Наверняка были у Типу Сахиба племянники. И вряд ли французский писатель сделал какого-то конкретного родственника майсурского раджи героем романа. Вообще-то говоря, сам Типу Сахиб кое в чем мог напоминать капитана Немо. Он был весьма компетентен в технических видах вооружения. Знаменитые в свое время ракеты Конгрива следовало бы в действительности назвать ракетами Типу Сахиба. Именно он успешно использовал против англичан этот вид оружия. А Уильям Конгрив усовершенствовал образцы индийских ракет, захваченных у побежденных индийцев.

Среди возможных прототипов жюль-верновского героя довольно часто называют одного из вождей сипайского восстания Нана Сахиба. Тем более что его жизненный финал не определен. Армия Нана Сахиба была разбита англичанами, однако сам вождь не погиб в бою и не был захвачен в плен — он исчез. Нана Сахиб вполне мог, наверное, спустя какое-то время всплыть на капитанском мостике «Наутилуса».

Долгое время версия, будто именно жизнь Нана Сахиба вдохновила Жюля Верна на создание биографии своего героя, была чрезвычайно популярной. Достаточно вспомнить советский трехсерийный фильм «Капитан Немо». Его создатели были, по-видимому, абсолютно уверены в идентичности реального Нана Сахиба и придуманного капитана Немо. Настолько, что в основу сценария положили два романа, но вторым оказался не «Таинственный остров», а… «Паровой дом»! Между тем внимательное чтение именно этого произведения Жюля Верна убеждает как раз в том, что Нана Сахиб и принц Даккар (он же капитан Немо) в глазах самого писателя были разными людьми.

«Вечером 6 марта 1867 года жители Аурангабада могли прочесть такое объявление:

„Две тысячи фунтов в награду тому, кто доставит живым или мертвым одного из бывших предводителей восстания сипаев, о присутствии которого в Бомбейском округе получены сведения. Преступника зовут набоб Данду-Пан, но более известен под именем…“

Последних строк с именем набоба, ненавидимого, вечно проклинаемого одними и тайно почитаемого другими, недоставало на том объявлении, только что наклеенном на стене полуразвалившегося здания на берегу Дудмы. Нижний угол афиши, где имя это было напечатано крупными буквами, оторвал один факир.

Берег был совершенно безлюден, и никто не заметил его проделки. Вместе с этим именем исчезло и имя генерал-губернатора Бомбейского округа, скреплявшее подпись вице-короля Индии».

Так начинается роман «Паровой дом». Буквально через несколько страниц читатель узнает подлинное имя разыскиваемого, которое фигурировало в оборванном клочке объявления:

«Несчастье тем, кто попадет в руки Данду-Пана! Англичане, вы не покончили еще с Нана Сахибом.

Имя Нана Сахиба внушало наибольший ужас изо всех, которыми революция 1857 года создала себе кровавую известность…»

Сюжет «Парового дома» разворачивается вокруг смертельной вражды Нана Сахиба и английского полковника Мунро. Причина этой вражды известна с первых же страниц:

«Пятнадцатого июля вторая резня в Канпуре. И на этот раз резня, распространяющаяся на несколько сотен детей и женщин — а в числе последних погибла и леди Мунро; жертвы лишены жизни после ужасных пыток, совершаемых по личному распоряжению Нана Сахиба, призвавшего себе в помощники мясников мусульманских бойнь. По окончании этой кровавой потехи тела измученных жертв брошены в колодец, который приобрел печальную известность в Индии».

Разумеется, Жюль Верн не был бы Жюлем Верном, если бы не воздал должное и второй стороне — английским колонизатором. Перечислив жестокости мятежников, он точно такой же счет предъявляет и англичанам.

Восстание подавлено, Нана Сахиб исчез — и вновь появился в Индии:

«Ненависть Нана Сахиба к завоевателям Индии была из тех, что гаснут в человеке вместе с жизнью. Он был наследником Байи-Рао, но после смерти пешвы в 1851 году Ост-Индская компания отказалась выплачивать пенсию в восемь тысяч рупий, на которую он имел право. Это было одной из причин вражды, которая породила столь страшные последствия».

Ну а пришел он сюда, рискуя жизнью, для того чтобы отомстить смертельному врагу:

«Жив полковник Мунро, собственноручно убивший мою подругу, рани!»

Впрочем, не только за этим:

«— Данду-Пан, — ответил Сахиб, — будет не только пеш-вой, коронованным в укрепленном замке Бильгур, он будет государем над всей священной территорией Индии.

Сказав это, Нана Сахиб умолк, скрестив руки, а взгляд его принял то неподвижное и неопределенное выражение, какими отличаются глаза людей, смотрящих не на прошедшее или настоящее, глядящих в будущее».

Итак, полковник Мунро, потерявший во время восстания сипаев жену, вышел в отставку. Друзья, чтобы развлечь его, уговаривают полковника отправиться в путешествие по Индии, используя экзотическое средство передвижения: искусственного слона с паровым двигателем, построенного инженером Бэнксом для раджи Бутана. Раджа умер, наследники платить не захотели. Мунро отправляется в путешествие, а по пятам его преследует смертельный враг.

Как это обычно происходит в романах французского писателя, интрига перемежается пространными описаниями растительного и животного мира Индии, историческими сведениями — и, конечно же, технической информацией о чудесах техники, в данном случае — о паровом доме, который тащит по рельсам гигантская машина в виде слона. Все заканчивается чудесным спасением Мунро, появлением его жены (несчастная, оказывается, не погибла, но сошла с ума от перенесенных несчастий) и возмездием злодею — Нана Сахибу. Он погибает при взрыве гигантского слона.

Словом, вряд ли Нана Сахиб мог стать прототипом принца Даккара. Слишком уж отличается диковатый индийский раджа, каким его представлял себе Жюль Верн, от благородного интеллектуала, исследующего морские глубины.

Нана Сахиб в «Паровом доме», кстати, еще и ярый противник технического прогресса, в котором видит порождение ненавистного Запада. Нет, не был он прототипом Немо — и не мог быть.

Понятно, что одного-единственного человека, чья жизнь была взята за основу писателем, не существовало в природе. В то же время капитан Немо обладает чертами многих реальных людей, с которыми встречался французский фантаст: ученых, мореплавателей, литераторов, революционеров…

Среди последних упомянем Джузеппе Гарибальди, не только революционера, но и моряка, мечтавшего о «морской республике революционеров». Эта плавучая республика могла бы вольно носиться по волнам и нести свободу тем, кто в ней нуждается. Согласитесь, его мечта очень близка к действиям капитана Немо.

И все же, все же…

Есть в биографии персонажа несколько странностей. И трудно сказать — являются ли они результатом небрежности автора или имеются иные причины.

Например: в романе «Двадцать тысяч лье под водой» капитану Немо тридцать пять лет — хотя временами он выглядит несколько старше. Такой возраст подтверждается и тем, что в «Таинственном острове» уточняется: в восстании он принял участие в возрасте тридцати лет, за несколько лет до встречи с профессором Аронаксом. Но в том же «Таинственном острове» он предстает перед нами дряхлым стариком (по тем временами), ему сильно за шестьдесят. Рассказ капитана тоже свидетельствует, что между первым и вторым романами пролегло около трех десятилетий. Поскольку герои «Таинственного острова» бегут из плена в 1865 году (как уже было сказано, во время войны между Севером и Югом), то профессор Аронакс должен был попасть на «Наутилус» году в 1836. А восстание сипаев произошло в 1857! И завершилось в 1858! Что за чертовщина?! Предположим, автор забыл о времени действия «Двадцати тысяч лье» (Жюль Верн обозначил его как 1866 год) и, привязав действие «Таинственного острова» к событиям Гражданской войны в США, махнул рукой на путаницу в датах. Бывает. Редко, но случается и такое.

А вот в то, что он перепутал исторические события и принудил капитана Немо стать участником событий, в которых тот участвовать никак не мог, как-то не верится.

В 1997 году в апрельском номере американского научно-популярного журнала «Сайентифик Американ» появилась статья филологов Артура Б. Эванса и Рона Миллера, посвященная долгое время не издававшемуся и даже считавшемуся потерянным роману Жюля Верна «Париж в XXI веке». Авторы давно занимаются творчеством великого французского фантаста. Один из них, Артур Эванс, — соредактор журнала «Сайенс фикшн стадиз» («Исследования научной фантастики»), к тому же — автор нового перевода на английский язык как раз романа «Двадцать тысяч лье под водой».

Статья, о которой идет речь, посвящена главным образом взаимоотношениям Жюля Верна и его постоянного издателя Пьера-Жюля Этцеля. Эванс и Миллер отмечают роль Этцеля в неиздании «Парижа…» (издатель счел новую книгу слишком пессимистичной; действительно, роман сегодня назвали бы антиутопией — случай, нехарактерный для творчества французского писателя), но, помимо этого, авторы статьи указывают на вмешательство издателя в работу Верна и над другими книгами. В частности, над «Двадцатью тысячами лье под водой»:

«Следует отметить, что процесс создания романа оказался довольно бурным. Верн и Этцель расходились во мнениях относительно биографии главного героя, капитана Немо. Этцель видел его бескомпромиссным борцом с рабством. Это позволило бы объяснить и идеологически оправдать безжалостные нападения на морские суда. Однако Верн хотел сделать главного героя поляком, боровшимся против царской России (с намеком на кровавое подавление польского восстания пятью годами ранее). Но Этцель опасался, что в этом случае возникнут дипломатические осложнения. Кроме того, российский книжный рынок, очень перспективный, наверняка закрылся бы для книги Верна.

Тогда автор и издатель пришли к компромиссу. Они договорились не раскрывать истинные мотивы действий капитана Немо и сделать его абстрактным борцом за свободу и против угнетения. Чтобы придать первоначальному замыслу более конкретные черты, создатели фильма „Двадцать тысяч лье под водой“ 1954 года заставили капитана Немо атаковать торговцев оружием».

Думаю, что Этцелю, конечно же, важнее была возможная потеря больших прибылей, а не дипломатические осложнения: в конце концов, издатель — не президент и не министр. Появление в свое время романа А. Дюма «Записки учителя фехтования», в котором сочувственно изображались декабристы, вызвало запрет на продажу книги в России, но никаких политических и дипломатических осложнений не повлекло. Что же до компромисса, о котором пишут Эванс и Миллер, то он дался Жюлю Верну с большим трудом. Вот что он написал своему издателю в разгар их споров:

«Раз я не могу объяснить его ненависть, я умолчу о причинах ее, как и о прошлом моего героя, о его национальности и, если понадобится, изменю развязку романа. Я не желаю придавать этой книге никакой политической окраски. Но допустить хоть на миг, что Немо ведет такое существование из ненависти к рабовладению и очищает моря от работорговых судов, которых сейчас уже нет нигде, — значит, по-моему, идти неправильным путем. Вы говорите: но ведь он совершает гнусность! Я же отвечаю: нет! Не забывайте, чем был первоначальный замысел книги: польский аристократ, чьи дочери были изнасилованы, жена зарублена топором, отец умер под кнутом, поляк, чьи друзья гибнут в Сибири, видит, что существование польской нации под угрозой русской тирании! Если такой человек не имеет права топить русские фрегаты всюду, где они ему встретятся, значит, возмездие — только пустое слово. Я бы в таком положении топил безо всяких угрызений совести…»

Собственно говоря, все это достаточно хорошо известно. И точка зрения, изложенная в цитируемой статье, вполне популярна: первоначально Немо должен был быть поляком, польским повстанцем, непримиримым врагом России. Участником польского восстания 1863 года, подавленного русскими войсками за несколько лет до событий, описанных в книге.

В результате компромисса между издателем и писателем капитан «Наутилуса» стал абстрактным бунтарем, мятежником. Только в «Таинственном острове» Жюль Верн превратил его в индийца и одного из вождей восстания сипаев. Соответственно и месть его (в «Двадцати тысячах лье под водой») ушла на задний план, отчего загадочный персонаж превратился в пытливого исследователя и гениального изобретателя — и лишь потом в защитника угнетенных, поборника некоей отвлеченной справедливости.

И то сказать: он прекрасно говорит на европейских языках, любит вставить в речь латинское изречение (даже кораблю своему и себе дал латинские имена, да и девиз взял латинский) — все это, конечно, куда характернее для польского аристократа, нежели для индийского раджи.

Но какое отношение эта «предбиография» литературного героя имеет к загадке исчезнувшего тридцатилетия его жизни? Если в 1865 году никак не могло пройти тридцати лет с момента сипайского восстания 1857 года, то уж тем более не прошло никаких трех десятилетий после событий 1863-го, еще более близких по времени!

Для многих исследователей и любителей творчества великого французского фантаста, в том числе и для тех, кто рассматривал «польскую линию» в происхождении «капитана Никто», эта неувязка так и осталась памятником вопиющей авторской небрежности, никак не связанной с полемикой по поводу национальной принадлежности капитана Немо.

Между тем, как мне кажется, никакой неувязки нет. Ну, почти нет. И именно этот срок — три десятилетия (или около того) — еще раз указывает на польское «происхождение» капитана Немо и на «участие» его в польском восстании.

«Каким же образом? — спросит читатель. — Ведь польское восстание было в 1863 году, за два года, а не за тридцать лет до событий, описанных в „Таинственном острове“! Разве не так?»

И так, и не так. Потому что нигде в переписке Жюля Верна и Пьера-Жюля Этцеля не говорится, что писатель имел в виду польское восстание 1863 года. Это нынешние литературоведы так считают, «по умолчанию». Но если мнение становится мнением большинства, это еще не значит, что оно верное. Конечно, события в Польше в 1863–1864 годах были еще свежи в памяти. Но это — единственный аргумент. И отнюдь не безусловный, когда речь идет о литературном творчестве. Потому что, опять-таки, есть то самое исчезнувшее тридцатилетие.

На иллюстрациях к первому изданию романа «Двадцать тысяч лье под водой» капитану Немо приданы черты полковника Шарраса, участника революции 1830 года, умершего в изгнании. Обращаю внимание читателей на то, что «графическим прототипом» капитана Немо оказывается участник революции тридцатилетней давности, а вовсе не современник автора. Так что же — Немо участвовал в Июльской революции (как называют во Франции революцию 1830 года)? Нет, конечно. Есть уже цитировавшаяся переписка. Следовательно, капитан Немо был поляком (и остался таковым; во всяком случае, в романе «Двадцать тысяч лье под водой» он еще не индиец, а явно европеец).

Возвращаемся к исходной точке? Ничуть не бывало!

Просто давайте вспомним, что польских восстаний против России в XIX веке было два. Одно, как мы уже говорили, в 1863–1864 годах, то есть практически в одно время с событиями романа.

Второе же (вернее, первое) — в 1830–1831 годах. За тридцать лет до того, как Сайрус Смит со товарищи бежал на воздушном шаре из плена южан и оказался на таинственном острове, названном им островом Авраама Линкольна!

Вот оно — пропавшее тридцатилетие, над которым ломали голову критики, читатели и почитатели Жюля Верна. Да, Немо мог участвовать в польском восстании — и это не противоречит внутренней хронологии романов (не считая, собственно, даты, поставленной в начале первого из них, — 1866 год). Кстати, о том восстании во Франции знали очень хорошо; в каком-то смысле, возможно, даже лучше, чем о неких иных исторических событиях. Потому хотя бы, что все (подчеркиваю — все) командующие польскими повстанцами — генералы Иозеф Хлопицкий, Михаил Радзивилл, Ян Скржинецкий, Генрих Дембинский, Казимир Малаховский — были в прошлом генералами или офицерами армии Наполеона и — почти все — кавалерами ордена Почетного легиона! Восстание поддержали имевшие европейскую известность поэт Адам Мицкевич и композитор Фредерик Шопен (последний, к слову, жил тогда в Париже). Среди вождей — политических, военных, идеологических — восстания 1863 года личностей такого уровня уже не было.

То есть я вовсе не хочу сказать, что восстание 1863 года имело меньший отклик в сердцах французов, чем предыдущее. Но восстание 1830-го… оно во второй половине 1860-х годов выглядело литературнее. И возглавляли его генералы, которых во Франции считали французскими героями.

Так что, я полагаю, у Жюля Верна была мысль сделать своего героя участником того, легендарного уже мятежа.

И действие «Двадцати тысяч лье под водой», по-видимому, должно было развернуться не в 1866, а в 1836 году. И тогда, повторяю, сходится вся внутренняя хронология романа.

И не возникает недоумения по поводу стремительного старения Немо в «Таинственном острове», да еще при обратном течении времени (от 1866 года — к 1865).

«Но как же, — спросит читатель, — как же с подводным кораблем? Появление такого судна на тридцать лет раньше было просто невозможно!»

На это можно ответить: а что, снаряд для полета на Луну был возможен? Или воздушное судно Робура-завоевателя? Или придуманный теми же тридцатью годами раньше (правда, не Жюлем Верном, а Эдгаром По) воздушный шар для полета на Луну?

В фантастическом романе (даже в научно-фантастическом) «Наутилус» вполне мог быть построен и в 1834 году.

Да он, кстати говоря, и был построен. Именно в 1834 году в Санкт-Петербурге была испытана подводная лодка Шильдера. Первая подводная лодка с полностью металлическим корпусом! Лодка, которая могла нести мины для подрыва вражеских судов. Разумеется, ей было далеко до детища капитана Немо — судно Шильдера имело водоизмещение 16 тонн: ровно в 100 раз меньше, чем у «Наутилуса». И двигателя никакого на ней не было — лодка приводилась в движение гребными устройствами, которыми управляли матросы.

Но ведь мы, повторяю, имеем дело с фантастическим романом…

Читая в очередной раз «Двадцать тысяч лье под водой», я никак не мог отделаться от мысли, что капитан Немо, в сущности, самый настоящий морской разбойник. От прочих корсаров-пиратов-каперов он отличается только научно-технической вооруженностью: какой-нибудь Флинт или Морган, вынужденные довольствоваться парусными фрегатами или бригами, удавились бы от зависти, глядя на «Наутилус», передвигающийся под водой, оснащенный электрическими двигателями и потому способный развивать немыслимую скорость. Что же до мотивов поведения, то главный мотив жюль-верновского героя — месть. И в этом он — типичный герой романтической литературы, благородный пират. Бунтарь, чей мятежный дух чувствует родство с морской стихией. Для автора «Двадцати тысяч лье под водой» в определении «благородный пират» главное слово — «благородный». Жюль Верн сам словно подпадает под обаяние своего героя. Может быть, поэтому он не дает читателям увидеть в финале романа страшную картину боя, когда Немо безжалостно атакует военный корабль, идущий под вражеским для него флагом. В «Двадцати тысячах лье» не уточняется национальная принадлежность этого флага. По первоначальному замыслу «Наутилус» должен был сражаться с русским фрегатом, затем — с английским. Окончательно Верн определился с биографией своего героя (соответственно и с национальностью его врагов) лишь в «Таинственном острове».

Спустя два десятка лет главным становится слово «пират». В романе «Флаг родины» вновь появляется «потайное судно»:

«…Инженер Серкё, человек, хорошо знающий свое дело, и весьма искусный механик, специально изучавший системы подводных лодок, предложил… построить подводное судно и возобновить свою преступную деятельность в новых условиях, гораздо более спокойных для корсаров и опасных для их жертв.

…Итак, по чертежам инженера Серкё и под его личным наблюдением построили подводное судно, использовав при этом последние новшества науки кораблестроения. Ток, вырабатываемый гальваническими батареями последнего образца, питал динамо-машину, приводя в движение вал гребного винта и сообщая судну необычайную скорость…»

Таким образом, инженер Серкё, которого Жюль Верн даже внешне сделал очень похожим на капитана Немо, построил подводную лодку — точно так же похожую на «Наутилус». Вот только и Серкё, и его друзья (лучше бы сказать — соучастники) занимаются пиратством, не оправдывая его борьбой с угнетателями или благородной местью. И они, и их предводитель Кер Каррадже (он же граф д’Артигас) руководствуются только одной целью: алчностью. И в этом они, безусловно, ближе к реальным пиратам всех времен (включая и сегодняшний день), нежели к благородному мстителю, придуманному французским фантастом.

Но о благородном мстителе читать куда интереснее, чем об алчном и циничном преступнике. Потому капитан Немо по сей день популярен. И потому так популярен капитан Блад — появившийся много позже герой английского писателя Рафаэля Сабатини, который сделал «Испанию козлом отпущения за все свои муки. Это вело к достижению двоякой цели: удовлетворяло кипящую в нем жажду мести и приносило пользу… Англии, а с нею и всей остальной части цивилизованного человечества, которую жадная и фанатичная Испания пыталась не допустить к общению с Новым Светом».