Глава двадцатая

Усиление власти Мухаммеда в Медине не давало покоя курайшитам. Хенда, жена правителя Мекки Абу Суфьяна, требовала мести для убийц отца и брата. Ей вторил Акрема, сын Абу Джахля, наследовавший ненависть своего отца. И вот, на третий год хиджры, через год после битвы при Бадре, Абу Суфьян выступил против мусульман во главе трех тысяч воинов, преимущественно курайшитов; кроме них в его войско входили также арабы из племен катана и техама. Семьсот человек были в латах, двести — на конях. Акрема был одним из начальников, как и Халид ибн аль-Валид, получивший впоследствии громкую известность. Знамена, которые развевались над войском, несли воины из рода Абд аль-Адара — это было их наследственное право.

За войском шла Хенда во главе пятидесяти других мекканских женщин, родственниц курайшитов, убитых во время битвы при Бадре; они то оглашали воздух воплями и рыданиями об умерших, то воодушевляли армию Абу Суфьяна воинственными песнями. Когда проходили мимо Абвы, где похоронена была Амина, мать Мухаммеда, люди с трудом удержали Хенду от намерения вырыть из могилы ее кости.

Живущий в Мекке дядя Мухаммеда Аль-Аббас, который считался врагом новой веры, но был таковым, похоже, только для вида, послал гонца к Мухаммеду, чтобы уведомить его о грозящей опасности. Мухаммед в это время находился в деревне Коба. Он немедленно вернулся в Медину, созвал совет из главных своих приверженцев и предложил, поскольку силы мусульман слишком малы, не вступать в открытый бой, а встретить врага в Медине, где женщины и дети могли бы помогать защитникам города, бросая камни с крыш домов. Старшие последователи Мухаммеда согласились с ним, но молодые, как всегда горячие и к тому же гордые недавней победой при Бадре, настояли на том, чтобы выйти Абу Суфьяну навстречу.

Но когда начали собирать силы, едва сумели набрать тысячу человек, и только сотня воинов была в латах, а конных набралось не более двухсот. Сердца тех, которые недавно громко требовали открытого боя, теперь поостыли, и они охотно встретили бы неприятеля, не выступая за стены города; но тут возразил им Мухаммед: «Нет, — сказал он, — несвойственно пророку, вынув саблю, влагать ее снова в ножны и поворачивать вспять, пока Бог не решит, на чьей стороне должна быть победа». И он повел свою армию вперед. Поначалу часть ее составляли евреи и хазрадиты под предводительством Абдаллаха ибн Оббы. Но Мухаммед отказался от помощи евреев, если они не примут ислам; а так как они на это не согласились, то он приказал им вернуться в Медину. После этого Абдаллах повернул обратно, увлекая за собой и хазрадитов, в силу чего армия Мухаммеда уменьшилась до семисот человек.

С этой незначительной силой пророк расположился на горе Ухуд в шести милях от Медины. Местность эта была отчасти защищена крутыми холмами; впереди он расставил стрелков для защиты от нападения кавалерии. На пророке был шлем и сразу два панциря. На его сабле высечены были слова: «Страх ведет к бесчестию, а слава всегда впереди. Трусость никогда не спасает человека от его судьбы». Но так как он не намеревался принимать деятельного участия в битве, то передал эту саблю храброму воину Абу Дуджане, поклявшемуся, что будет носить ее до тех пор, пока она не притупится. Сам же Мухаммед занял возвышенное место, с которого мог обозревать поле битвы.

Курайшиты, полагаясь на свою многочисленность, стройно подошли к подножию холма с развевающимися знаменами. Абу Суфьян предводительствовал центром; на каждом крыле было по сотне всадников; левым флангом командовал Акрема, сын Абу Джахля, правым — Халид ибн аль-Ва-лид. По мере того как они приближались к холму, Хенда и ее товарки ударяли в тамбурины и громко пели, время от времени выкликая имена людей, убитых в битве при Бадре. «Смело, сыны Абд аль-Адара! — кричали они знаменосцам. — Вперед на бой, сцепитесь с врагом! Разите, не щадя! Пусть сабли ваши будут остры и сердца беспощадны!»

Мухаммед сдерживал нетерпение своих воинов. Он приказал им твердо стоять на месте. Стрелки должны были удерживать свои позиции во что бы то ни стало.

Всадники левого крыла курайшитов попытались было атаковать мусульман, но отступили в замешательстве. Одновременно Хамза со своим отрядом ударил в центре. Абу Дуджана, вооруженный саблей Мухаммеда, находился рядом с ним; на голове его был красный тюрбан с надписью: «Помощь идет нам от Бога! Победа наша!»

Враги дрогнули при этом натиске. Абу Дуджана прорвался в середину их, нанося смертельные удары направо и налево и восклицая: «Сабля Бога и Его пророка!» Семь знаменосцев из племени Абд аль-Адара были повержены один за другим, и центр курайшитов начал отступать. Но тут мусульманские стрелки, посчитав победу обеспеченной и забыв приказ Мухаммеда, покинули свои позиции и бросились собирать трофеи. Этим воспользовалась конница курайшитов и напала на мусульман с тыла. Всадник по имени Оббидж ибн Халаф выехал вперед, крича: «Где Мухаммед? Пока он жив, нам не будет покоя!» Но Мухаммед, выхватив копье у ближайшего воина, бросил его в идолопоклонника и попал ему прямо в горло. Оббидж ибн Халаф мертвым свалился с коня. «Так, — продолжает мусульманский писатель аль-Джаннаби, — умер этот враг Бога, за несколько лет перед тем грозивший пророку, говоря: «Я как-нибудь приищу день, чтоб убить тебя». — «Берегись, — отвечал пророк, — ты сам падешь от моей руки, если на то будет воля Аллаха»».

Среди этой сумятицы камень, пущенный из пращи, рассек Мухаммеду губу и выбил один из передних зубов; и почти сразу в лицо ему попала стрела — ее железный наконечник застрял в ране. И тут же Хамзу проткнул копьем раб-эфиоп Вакса, которому курайшиты обещали свободу, если он отомстит за смерть своего господина, убитого Хамзой в битве при Бадре. Вслед за ним погиб знаменосец Мусаб ибн Омайр; выпавшее из его рук священное знамя подхватил Али.

Так как Мусаб похож был на Мухаммеда, враги распустили слух, что пророк убит. Курайшиты при этой вести воодушевились и удвоили натиск; мусульмане же побежали, унося раненых Абу Бакра и Омара. Рааб, сын Малека, увидал, однако, что Мухаммед жив, — пророк, раненный, лежал во рву. Мухаммеда подхватили и понесли по склону на вершину горы, где мусульмане приготовились к отчаянной защите. Но курайшиты, решив, что Мухаммед убит, не стали преследовать врагов, а занялись грабежом и уродованием умерших. Хенда и ее товарки первые занялись этим диким делом, причем кровожадная героиня хотела даже вырвать и съесть сердце Хамзы. Абу Суфьян воздел часть изуродованного тела Хамзы на копье...

Когда курайшиты удалились, Мухаммед спустился с горы и осмотрел поле битвы. При виде зверски изуродованного трупа Хамзы он поклялся нанести такое же бесчестье семидесяти врагам, когда они попадутся ему. Его горе, судя по преданию, было смягчено архангелом Гавриилом, который возвестил ему, что Хамза взят на седьмое небо и назван «Львом Бога и Его пророка».

Тела убитых были похоронены вместе по два, по три там, где они пали. Мухаммед запретил своим последователям в знак траура обрезать себе волосы и раздирать одежду, но согласился, чтобы они оплакивали умерших, так как слезы облегчают сердце, переполненное печалью.

Ночь, последовавшая за битвой, проведена была мусульманами в величайшем опасении: они боялись нового нападения курайшитов. На следующий день Мухаммед возвратился в Медину. Абу Суфьян тем временем узнал, что он жив, однако остерегся идти на Медину и решил ограничиться одержанной победой. Он заключил перемирие с мусульманами и отправился в Мекку.

Мухаммед искал утешения после этого поражения в новом браке. Очередной его избранницей стала Хенда, дочь Омейя, человека очень влиятельного. Она была вдова, ей было двадцать пять лет. Хенда недавно вернулась из Абиссинии, где скрывалась от курайшитов. У нее был сын по имени Салма, поэтому ее называли Омм-Салма, или «мать Салмы». Хенда пленила Абу Бакра и Омара, которые хотели на ней жениться, но получили отказ. Даже сам Мухаммед не сразу смог добиться согласия. «Какого счастья может пророк Бога ожидать от жизни со мной? Я уже немолода, у меня есть сын, и к тому же я отличаюсь ревнивым характером». — «Что касается возраста, — возразил Мухаммед, — то ты много моложе меня; твой сын найдет во мне человека, который заменит ему отца, а относительно твоей ревности я стану молить Аллаха, чтобы он с корнем вырвал ее из твоего сердца».

Для невесты был выстроен отдельный дом, прилегавший к мечети. Все хозяйство ее, по словам мусульманских писателей, состояло из мешка ячменя, ручной мельницы и горшка с жиром или маслом. Так скудны были средства пророка, или, скорее, так скромны были его привычки, и так проста была жизнь арабов.