Ученик подвергал себя «наижесточайшему оскорбленной братии мщению: пусть гортань моя будет перерезана, язык мой исторгнут, и тело мое, на части рассеченное, предано на снедение псам и хищным птицам, или сожжению, а прах мой пусть будет развеян без погребения по воздуху, и самая память моя пусть будет мне всегдашним поруганием и гнусным для потомков вероломства примером». Товарищ добавлял к этому: «чтобы у живого меня сердце мое исторгнуто, ежели я измену сделаю, было»; мастер: «да буду я живой во гроб положен и брошен в пространное море».
