«Муж ума несравненного»: диссидент или шпион?

В 1930 г. советник советского дипломатического представительства в Швеции Сергей Дмитриевский перешел на положение невозвращенца. Объясняя причины своего поступка, он вспомнил слова подьячего Посольского приказа Григория Котошихина, бежавшего в Швецию в XVII веке, который на вопрос о том, почему он бежал, показал следы от кнута на своей спине. «Если бы душа была телом и я мог обнажить и показать ее, то вы бы увидели на ней следы духовного кнута, и я мог бы ответить так же», — писал Дмитриевский.

Григорий Котошихин и Сергей Дмитриевский жили в разное время, и по-разному сложились их судьбы в Швеции. Сближает их то, что оба они служили по дипломатическому ведомству, следовательно, оба были «выездными», оба стали невозвращенцами, оба в изгнании написали книги, в которых рассказали шведам о России и которые долгое время были не известны на родине.

Григорий Котошихин происходил из семьи московских мелких служилых людей. Сын монастырского казначея он с молодых лет связал свою жизнь с приказной службой. Его чиновничья карьера началась в Приказе Большого дворца, оттуда был переведен в Посольский приказ. Уже в начале своей службы на дипломатическом поприще он был бит батогами за ошибку в написании царского титула. Однако это не стало препятствием для его продвижения по служебной лестнице. За три года его жалование увеличилось с 13 до 30 рублей. Молодому подьячему доверяли не только писать грамоты, но и доставлять их за границу и участвовать в переговорах.

В то время он «был много употребляем по царским поручениям ради своей ловкости». В 1659-1660 гг. в составе посольства под руководством Прозоровского и Ордин-Нащокина он участвовал в переговорах, предшествовавших заключению Кардисского мира. В это время он дважды ездил из Дерпта в Ревель с грамотой к находившемуся там шведскому посольству, а в следующем году был отправлен с царским письмом к королю Карлу XI. Он прибыл в Стокгольм 23 сентября 1661 г., а уже на следующий день на специально предоставленном корабле отбыл назад с ответной грамотой короля. Шведы подарили подьячему два серебряных бокала стоимостью в 300 далеров, а в Москве он получил денежное вознаграждение и повышение оклада на шесть рублей.

Однако здесь его ждали и печальные известия. Вот что писал он об этом в письме к шведскому королю: «Когда я находился при заключении Кардисскаго договора, у меня отняли в Москве дом со всеми моими пожитками, выгнали из него мою жену, и все это сделано за вину моего отца, который был казначеем в одном московском монастыре и терпел гонения от думного дворянина Прокофья Елизарова, ложно обнесшаго отца моего в том, что будто он расточил вверенную ему казну монастырскую, что, впрочем, не подтвердилось, ибо по учинении розыска оказалось в недочете на отце моем только пять алтын… но, несмотря на то, мне, когда я вернулся из Кардиса, не возвратили моего имущества, сколько я ни просил и ни заботился о том». Таким образом, дом Котошихиных со всем имуществом был «взят на царя», а сам он, его отец и жена оказались на улице. Не исключено, что именно эта новая обида толкнула подьячего на путь измены, побудила вступить в тайные сношения со шведами.

Летом 1663 г. в Москву для разрешения споров о взаимных денежных претензиях прибыл шведский дипломатический представитель Адольф Эберс. Неизвестно, при каких обстоятельствах ему удалось завербовать Котошихина. Известно лишь, что он передал шведам копии с секретных инструкций, содержащих сведения о том, на какие уступки могли пойти русские дипломаты. За свои услуги Котошихин получил 40 рублей, правда, согласно представленному Эберсом отчету, осведомителю было заплачено 100 дукатов. Очевидно, разница пошла в карман шведского дипломата.

В следующем году Котошихина для ведения переговоров с поляками отправили в полки под командованием Якова Черкасского и Ивана Прозоровского, которые сдерживали стоявшие на берегу Днепра польские войска. Эберс очень сожалел о его отъезде и сообщал в своем донесении в Швецию: «Мой тайный корреспондент, от которого я всегда получаю ценные сведения, послан отсюда к князю Черкасскому, и, вероятно, будет некоторое время в отсутствии, что для меня очень прискорбно, потому что найти в скором времени такое же лицо будет мне очень трудно».

Вскоре Прозоровского и Черкасского заменил боярин князь Юрий Долгорукий, который потребовал от Котошихина, чтобы тот написал донос на прежних воевод. За это боярин обещал подьячему повышение по службе и помощь в возвращении отцовского имущества. Не доверяя известному своим крутым нравом воеводе, подьячий решил бежать в Польшу, не дожидаясь мести Долгорукого.

В конце лета или осенью 1664 г. Котошихин перешел границу, а в следующем году в приходно-расходной книге Посольского приказа появилась запись о том, что подьячий Котошихин «своровал, изменил, отъехал в Польшу». В Польше он был принят на службу при канцлере Великого княжества Литовского.

Но в Польше он не задержался и вскоре отправился в Силезию, Пруссию, потом в Любек, а оттуда — в Нарву. 24 октября 1665 г. он подал ингерманландскому генерал-губернатору Якобу Таубе, которого он знал со времени своей поездки в Стокгольм, прошение о принятии его на шведскую службу, в котором он сообщал основные сведения о себе.

«Муж ума несравненного»: диссидент или шпион ___Ю5

Рассмотрев прошение Котошихина, Государственный совет решил выдать ему 200 далеров и привезти его в Стокгольм, «так как до сведения нашего дошло, что этот человек хорошо знает Русское государство, служил в канцелярии великого князя и изъявил готовность делать нам разные полезные сообщения». Между тем о пребывании Котошихина в Нарве стало известно новгородскому воеводе В.Г. Ромодановскому и он, ссылаясь на недавно подписанный Кардисский договор, один из пунктов которого предусматривал выдачу перебежчиков, потребовал от Таубе выдачи беглого подьячего. Однако шведы не хотели упускать из своих рук ценного агента. Таубе ответил, что он приказал найти перебежчика, но тот исчез.

Под именем Ивана Александра Селицкого Котошихин прибыл в Стокгольм в феврале 1666 г. и через переводчика Улофа Баркхусена подал королю челобитную с просьбой определить его на службу и поручить какому-нибудь студенту обучать его шведскому языку. В свою очередь он был готов обучать шведов русскому языку. В конце марта 1666 г. он был принят на службу в штат королевской канцелярии с жалованием в 300 далеров, «поелику он нужен нам ради своих сведений о Русском государстве». По поручению канцлера графа Магнуса Делагарди, разглядевшем в перебежчике острый ум и широкий кругозор, он начал работу над своим сочинением о Московском государстве. Вполне возможно, что в это время он встречался со шведским историографом Юханом Видекиндом, который в это же время по поручению Делагарди работал над своей «Историей шведско-московитской войны».

К лету 1667 г. Котошихин закончил работу над книгой и даже составил оглавление — «роспись главам и статьям», по которой легко ориентироваться в тексте. Состоящая из 13 глав и 235 статей книга содержит систематизированную информацию о царской фамилии, служилых людях, дипломатии, дворцовом хозяйстве, структуре и повседневной практике государственных учреждений, местном управлении, а также о быте и нравах русских людей. Несмотря на пренебрежительное отношение к покинутому отечеству, невежеству и предрассудкам московского общества, в целом Котошихину удалось создать довольно объективную картину русской жизни. Именно поэтому его сочинение приобрело широкую известность и стало одним из самых цитируемых источников по русской истории XVII в.

В конце 1666 г. Котошихин поселился в южном предместье Стокгольма у русского толмача Даниила Анастасиуса. Анастасиус отличался склонностью к крепким напиткам, а во хмелю был буен и частенько поколачивал жену Марию Валентину, и она уходила от него. Котошихин пытался мирить их, и одна из попыток примирения закончилась пьяной ссорой и бытовым убийством. Вот как пишет об этом хорошо знавший Котошихина переводчик Улоф Баркхусен: «Анастасиус подозревал Селиц-каго в порочной связи с своей женой, однажды, быв оба дома в нетрезвом виде, они заспорили между собою: начались с обеих сторон упреки и брань, Селицкий в запальчивости гнева нанес Анастасиусу несколько смертельных ударов испанским кинжалом, который в это время имел при себе».

Вдова Анастасиуса потребовала наказать убийцу по всей строгости закона. Суд приговорил Котошихина к смертной казни через отсечение головы. Он признал свою вину, о помиловании не просил и в ноябре 1667 г. сложил голову на плахе. Перед казнью он принял лютеранство. «Так кончил жизнь свою Селицкий, муж русского происхождения, ума несравненного» — писал Баркхусен. После казни его тело было отвезено в Упсалу, где оно было анатомировано профессором медицины Улофом Рудбеком. Его скелет, нанизанный на медные и стальные проволоки, был выставлен в Анатомическом театре. В 1670 г. там его видел Саксен-Готский герцог Альбрехт. Где он находится сейчас, неизвестно.

В 1669 г. сочинение Котошихина было переведено на шведский язык Баркхусеном, с перевода было снято несколько копий. Подлинная рукопись Котошихина досталась шведскому ученому Ю.Г. Спарвенфельдту, знавшему русский язык. Он сделал на ней помету, в которой ошибочно назвал автора «Кошихиным». Спарвенфельдт передал рукопись в Упсальский университет, где она хранится и поныне. Скорее всего, первым из русских людей рукопись увидел А.И. Тургенев. Он считал, что со слов Густава III о ней впервые узнала Екатерина II. Однако эта версия не подтвердилась. В переписке короля с императрицей речь шла, очевидно, о списке Разрядной книги, хранящейся в библиотеке Упсальского университета.

Первооткрывателем сочинения Котошихина следует считать профессора Гельсингфорского университета С.В. Соловьева. В 1837 г. он обнаружил его шведский перевод в Государственном архиве Швеции, а в 1838 г. им был открыт и русский оригинал в библиотеке Упсальского университета и он скопировал его. Именно ему мы обязаны тем, что сочинение Котошихина стало одним из самых используемых и цитируемых источников по истории России XVII в. Впервые оно было издано Археографической комиссией в 1840 г. под названием: «О России в царствование царя Алексея Михайловича». В опубликованной в журнале «Москвитянин» рецензии на это издание было сказано: «Не только в XVIII веке, но и в XIX едва ли сыщется сочинение, которое бы обилием содержания, знанием дела и чистотою изложения могло равняться с сочинением подьячего Котошихина о России. Подьячий обнимает все отрасли государственного управления… повествует о самых существенных обычаях русской земли и бросает смелый взгляд на внутреннее устройство русского духа».

Личность подьячего в отличие от его труда оценивается учеными и писателями неоднозначно. Для одних он был шведским шпионом, предателем, для других — русским диссидентом, интеллигентом-западником, жертвой первых контактов с Европой, некоторые считают его предвестником петровских реформ. Один нижегородский журналист подписывал его именем свои статьи. Видимо, в каждой из этих оценок есть доля истины. Но очевидно все-таки можно согласиться с мнением В. Тарасова о том, что «вину беглого чиновника вполне загладила работа талантливого историка».

Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича // Русское историческое повествование XVI-XVII веков. М., 1984; Грот Я.К. Новые сведения о Котошихине по шведским источникам. СПб., 1882; Никоненко В.С. Русский интеллигент-западник XVII века Григорий Карпович Котошихин // Русская философия накануне петровских преобразований. СПб., 1996; Пересветов Р.Я. Биография одного скелета // Тайны выцветших строк. М., 1970; Пыпин А.И. Григорий Карпович Котошихин // Вестник Европы. 1896/9; Джинчарадзе В. 3. Борьба с иностранным шпионажем в России d XVII в. /Исторические записки. 39. 1952; Тарасов В. М.Г. К.К. Жизнь и необыкновенные приключения подьячего Посольского приказа // Родина. 1997/10; Hjärne H. En rysk emigrant i Sverige för två hundra år sedan // Historisk tidskrift. 1881.