После смерти в марте 1550 года герцога Вильгельма IV старая церковь в Баварии, казалось, также была обречена на гибель. Священники были пьяницами, игроками, лентяями, невеждами и жили большую часть в конкубинате, так что в их домах можно было встретить гораздо больше детей, чем книг. Каноники были скорее военными людьми, чем клириками; они были распущенны, грубы, развратны и часто не принимали даже посвящения. Монастыри представляли собой скорее кабаки, чем дома молитвы. Значительная часть знати исповедовала лютеранство. Лютеранство получило значительное распространение и в двух главных городах, Мюнхене и Штраубинге. Мелкие ремесленники и крестьяне, особенно на востоке, сделались большей частью анабаптистами, а там, где этого не случилось, они отказались почти ото всех религиозных и нравственных правил.

Епископы среди этого хаоса растерялись, были бессильны и неспособны, а часто даже и не хотели, выступать против беспорядка. Такую картину рисуют нам сообщения самых достоверных свидетелей, в первую очередь инспекторов герцога. У церкви не имелось ни средств, ни людей, при помощи которых она могла бы возродить себя собственными силами. Напротив, среди руководящих классов легко можно было найти достаточно средств и людей, чтобы основать евангелическую баварскую церковь.

Решение этого вопроса и вместе с тем решение будущего Баварии зависело от молодого герцога Альбрехта V. В его выборе нельзя было сомневаться: сын ревностного католика Вильгельма IV и воспитанник Ингольштадта, он, как и следовало ожидать, решил раздавить протестантов, реформировать церковь на основе старой веры и для выполнения этой трудной двойной задачи пригласил к себе на помощь иезуитов. 7 июля 1556 года в Ингольштадт прибыли восемь отцов-иезуитов и двенадцать схоластиков.

С этого момента для Баварии началась новая эра. Яд ереси был удален. Старая церковь была обновлена. Само государство получило новый характер. Но этим обновлением Бавария была обязана чуждой крови. Политику герцогов и поведение высших классов стали определять римско-католические идеалы. Но этот новый дух охватил лишь высшие слои. Он не завоевал грубой народной души. Народ сохранил свою древнюю германскую первобытность, суровую и сильную. Тем не менее под железной дисциплиной государства и реставрированной церкви он снова стал набожно-католическим, покорным, фанатично нетерпимым ко всякой ереси. Вскоре могло показаться, что он никогда не проявлял ни малейшего желания последовать примеру других немецких народов и отказать в повиновении Риму.

Может быть, покажется слишком смелым приписать подобное дело влиянию двух десятков иностранцев. Однако в этом случае сила находилась в обратном отношении к численности, и она могла начать действовать здесь немедленно, не встречая никаких препятствий. Эмиссары Лойолы сразу завладели «сердцем и мозгом» маленькой страны, двором и местным университетом, и в дальнейшем сумели в течение веков искусно сохранить свое влияние. В этом заключается объяснение их успеха. Со следующего поколения Ингольштадт стал типичным немецким иезуитским городом. Еретические профессора исчезли, кафедры теологии и философии целиком попали в руки ордена. Вплоть до XVIII века кафедры права и медицины были заняты исключительно ревностными католиками.

Так как иезуиты, кроме того, открыли в городе гимназию и в 1578 году бесплатную семинарию, то вполне понятно, что Ингольштадт стал скоро считаться самым крепким оплотом иезуитов в Южной Германии. Соперничать с Ингольштадтом в этом отношении могли разве что Диллинген и Вюрцбург. Быть может, еще больше сделали иезуиты в своей второй баварской колонии — Мюнхене. Они появились там в 1559 году также в качестве профессоров. Однако гораздо важнее, чем их гимназия, которая постепенно свела на нет старые классические школы и число учеников которой дошло в 1602 году до 900, чем их интернат для бедных учеников и пансион для молодых дворян, присоединенные к гимназии в 1574 и 1578 годах, была для Баварии их деятельность при дворе. Когда они явились в Мюнхен, баварский двор был не хуже и не лучше других немецких дворов; при дворе господствовала непомерная расточительность, хотя здесь и не предавались такому грубому разврату, как в других местах; герцог был добродушен, но ленив, беспечен и лишен всякого серьезного сознания своих обязанностей.

Пока был жив Альбрехт V, несмотря на усилия иезуита, придворного проповедника, все в общем оставалось по-старому. Значительно увеличилось лишь внешнее благочестие. Но в лице сына Альбрехта, Вильгельма V, власть получил наконец государь, серьезно стремившийся стать, опираясь на советы своего духовника-иезуита, отцом своего народа, набожно преданным католицизму. Несмотря на странную снисходительность благочестивого Вильгельма к часто очень непристойным капризам его дорогого Орландо де Ласса, жизнь двора приняла серьезное и аскетическое направление, и, что было особенно важно, герцог не только был откровенным иезуитом, но и трудолюбивым, деятельным и добросовестным работником.

Его сын и преемник Максимилиан I еще ближе подошел к идеалу католического отца народа. Его добросовестность доходила часто до смешного, его трудолюбие не знало меры, его серьезность граничила с ипохондрией. Но именно эти черты характера создали из него великого баварского курфюрста и позволили дать своему маленькому государству администрацию, которая стояла выше администраций всех других немецких государств, и заложила фундамент будущей великой Баварии.

Орден мог с полным правом гордиться результатами своего воспитания, тем более что в эту эпоху государи искали его поддержки и что часто он даже старался отклонить слишком заметные выражения милости в интересах своей внутренней дисциплины и своей доброй славы.

Превратив двор в монастырь, а Мюнхен в немецкий Рим и внушив герцогам глубокое сознание их нравственных обязанностей, орден продолжал постоянно подчеркивать им одну из этих обязанностей — заботу о душевном спасении их подданных, потому что эта обязанность была для иезуитов основной обязанностью отца народа. Неудивительно, что Вильгельм V и Максимилиан I были полностью согласны с ними в этом вопросе.

Однако примечательно то, что эту обязанность весьма отчетливо сознавал даже беспечный и ленивый Альбрехт. Как только иезуиты явились в Баварию, отношение Альбрехта к протестантам и склонявшимся к протестантизму сразу стало более суровым. Начиная с 1563 года он стал безжалостно изгонять упорствующих, немилосердно преследовать анабаптистов, как с похвалой говорит иезуит Агрикола, огнем, водой и железом, и беспощадно уничтожать еретические книги и памфлеты. В 1568 году моравские анабаптисты вырвали из рук герцога Вильгельма 600 жертв. Одна только эта цифра показывает, что изгнанные исчислялись не сотнями, а тысячами. Страшное кровопускание для такой слабо населенной страны! «Но слава Бога и спасение душ, — говорил Альбрехт V городскому совету Мюнхена, — должны быть поставлены выше всех светских интересов».

Нельзя, конечно, оспаривать, что баварский герцог правил с несравненно большей строгостью, чем любой из протестантских государей, но католики могли ставить это ему лишь в похвалу. Естественно, что иезуиты не довольствовались одними лишь напыщенными восхвалениями этой политики; они поддерживали герцогов и словом и делом в этой первой большой попытке контрреформации.

Центральная канцелярия религиозных дел, наблюдавшая во всей Баварии за приведением в исполнение герцогских декретов, обязана своим существованием в конце концов совету Канизия. Иезуиты настойчиво требовали строжайшей цензуры всех книг; они взяли в свои руки надзор за частью приходов. Однако они хотели не только искоренить протестантизм, но и вернуть сердце народа католицизму. Для достижения этой цели служили миссии, проповеди, братства Марии, ассоциации горожан, подмастерий и учеников и в немалой степени — религиозные представления для народа, крестные ходы, процессии, паломничества, культ реликвий, в которые иезуиты усиленно старались вдохнуть новую жизнь. Власть иезуитов возрастала с каждым годом. В 1597 году на них был возложен надзор за всеми элементарными школами страны. Они основали новые коллегии: в 1592 году в Альттётинге и в 1618 году в Миндельгейме.

В 1621 году они в количестве пятидесяти человек отправились в только что покоренный Верхний Пфальц, чтобы вернуть папству эту полностью протестантскую страну. Они открыли новые коллегии: в 1629 году в Бурггаузене и Ландсгуте, в 1630-м в Амберге, в 1631-м в Штраубинге. Можно сказать, что все преподавание в Баварии попало в их руки. Но это не все: так как они до XVIII века почти все время были воспитателями герцогов и руководили их совестью в качестве духовников, они оказывали сильное влияние на управление страны даже тогда, когда не вмешивались в него непосредственно. Поэтому неудивительно, что иезуиты чувствовали себя в Баварии как у себя дома и в конце концов привыкли даже к баварскому пиву, которое первоначально очень мало пришлось им по вкусу. Ни одна немецкая территория не подпала до такой степени под их влияние; ни одна династия не осталась, несмотря на все превратности судьбы и революции, до такой степени всецело преданной им, как Виттельсбахи.

Завоевание Баварии принесло выгоды ордену и за пределами герцогства. С 1585 года иезуиты обращают часть Вестфалии, зависевшую от Кёльна; в 1586 году они появляются в Неусе и Бонне, одной из резиденций архиепископа Кёльнского; в 1587 году они открывают коллегию в Гильдесгейме, в 1588-м — в Мюнстере. Мюнстерская коллегия в 1618 году насчитывала уже 1300 учеников. В Падерборне иезуиты получили коллегию в 1585 году; и за основанием коллегии последовало насильственное обращение протестантов. Значительная часть Западной Германии была таким образом вновь завоевана католицизмом благодаря Виттельсбахам и иезуитам.

Союз Виттельсбахов и иезуитов, может быть, был еще важнее для австрийских земель, чем для Западной Германии. После смерти императора Фердинанда I 25 июля 1564 года победа евангеликов, казалось, была лишь вопросом времени. Исследования некоторых ученых показали, что лишь одна тридцатая часть населения осталась верной католической церкви. Однако Фердинанд делал все возможное, чтобы помешать развитию протестантизма.

Новый государь, эрцгерцог Фердинанд, постепенно изгнал из Тироля почти всех протестантов и анабаптистов. Немногих рудокопов-евангеликов, которых он еще пощадил, изгнал из долины Нижнего Инна его преемник, гроссмейстер Тевтонского ордена Максимилиан (1595—1619). Затем над восстановлением католицизма в церковной жизни работали иезуиты Галля и Инсбрука, а также германская коллегия в Риме, коллегия в Диллингене и Ингольштадте, которые подготовили немало тирольских священников. В результате этих совместных усилий современный Тироль превратился в фанатическую крепость католической партии в находящихся под властью Габсбургов немецких странах.

Во Внутренней Австрии, в Штирии, Каринтии, Крайне, эрцгерцог Карл, последний сын императора Фердинанда, нашел при вступлении на престол, по своему собственному признанию, лишь развалины старой церкви. У него самого лично не было никакой склонности к ханжеству. Оно появилось у него лишь после того, как в 1571 году он женился на баварской принцессе Марии, молодой, энергичной женщине, стоявшей значительно выше его по силе характера и ума. Мария перенесла в грацский замок господствовавшую при мюнхенском дворе дружбу к иезуитам.

Уже в 1573 году иезуиты основали в Граце богато обеспеченную коллегию, чтобы конкурировать с национальной протестантской школой, и вскоре число католических исповедников в этом почти совершенно протестантском городе поднялось с 20 до 500. Но протестанты высших классов были так могущественны во Внутренней Австрии, что эрцгерцог вынужден был на общем сейме 1578 года в Бруке-на-Муре даровать дворянству религиозную свободу и дать обещание терпеть протестантских проповедников и школы в Граце, Юденбурге, Лайбахе и Клагенфурте.

Папа, иезуиты, эрцгерцогиня Баварская и баварские родственники Карла были раздражены этими уступками, и сам Карл чувствовал сильные угрызения совести. Уже в октябре 1579 года он обещал на проходившей в Мюнхене конференции князей отменить сделанные уступки. Он начал со своего герцогского дома: даже повара-еретики должны были уступить свои места баварским коллегам, добрым католикам.

Главнейшие придворные должности были быть переданы итальянцам, а на церковные должности, находившиеся в распоряжении эрцгерцога, были назначены баварцы. Затем, начиная с 1581 года, евангелических проповедников стали изгонять из герцогских городов и рынков и заменять их священниками, получившими свое воспитание у иезуитов. В то же время детям в Граце запретили посещать национальную протестантскую школу, и, чтобы иметь возможность запретить им посещение школ, находящихся в других городах, иезуитская коллегия в Граце была 1 января 1585 года преобразована в университет с вполне определенной целью — держать в чистоте католическое учение и искоренить ересь. Само собой разумеется, что некатоликам запрещали занимать какие-либо общественные должности, но еще более сильное впечатление произвело то, что герцог начал угрожать религиозной свободе даже самой знати и что он поставил дарование прав гражданства во всех городах в зависимость от принесения католической присяги.

Карл умер 10 июля 1590 года, клятвенно обязав своих преемников под угрозой лишения их прав поддерживать католическую религию и продолжать дело контрреформации. Но его сыну и преемнику Фердинанду было только двенадцать лет, и евангелики, воспользовавшись слабым правлением, вновь захватили значительное число церквей. Их национальная школа приобрела цветущий вид, и Грац опять, казалось, превратился в протестантский город.

Утверждают, что на Пасхе 1596 года из всех жителей Граца только молодой герцог слушал обедню по католическому обряду. Но все немедленно изменилось, как только эрцгерцог повзрослел. Он был в течение пяти лет учеником иезуитов в Ингольштадте, и его ум, впрочем довольно посредственный, не мог представить себе более высокой задачи, чем восстановление католической церкви в своих наследственных владениях. Шло ли это на пользу его владениям или нет, это было для него безразлично. «Я предпочитаю, — говорил он — царствовать скорее в разоренной, чем в проклятой стране».

В сентябре 1598 года он изгнал из Граца всех протестантских учителей и проповедников, а в октябре 1599 года приказал закрыть все евангелические церкви и часовни в городах, на рынках и в деревнях Штирии. Местечки, оказывавшие сопротивление, были приведены к покорности военными «реформационными комиссиями». Если это не помогало, жителей вынуждали покидать родину и конфисковали десятую часть их движимого имущества.

В начале XVII века преследования начались в Коринтии и Крайне. Все же Фердинанд сначала не осмеливался приняться за дворянство. Лишь в 1628 году он принудил 800 дворян-евангеликов покинуть Австрию. Так была наконец выполнена программа, намеченная пятьдесят лет назад в Мюнхене: протестантская церковь Внутренней Австрии была уничтожена, безраздельное господство католической веры было обеспечено. С внешней стороны этот «подвиг» был как будто делом государей. Но протестантское население не ошибалось, возлагая большую часть ответственности на иезуитов, особенно на грацских иезуитов; и то, что Фердинанд по окончании дела подарил грацской коллегии большое Мюльштадское поместье и затем основал новые коллегии, в 1602 году в Клагенфурте и в 1613 году в Леобене, доказало, что протестанты были правы.

В это же время католическая реакция началась в Верхней и Нижней Австрии, а также в Зальцкаммергуте. И здесь цель всех мероприятий сводилась к тому, чтобы поставить вне закона протестантизм на всех коронных территориях, восстановить во всех приходах католических священников, реформировать школы и даже Венский университет. Не тронули только дворянство, и то лишь в первое время.

Насколько нам известно, иезуиты нигде не были замешаны в насилии. Они довольствовались более скромной ролью военных герольдов; кроме того, они неутомимо готовили в своих венских школах новых борцов, укрепляли католическую веру среди студентов и буржуазии при помощи мариинских братств, проповедей и исповеди, и прежде всего заботились, опираясь на свое влияние при дворе, о том, чтобы не дать остыть воинственному пылу правителей. Когда правительство заканчивало свою деятельность в какой-либо местности, они стремились возродить искреннюю веру в сердцах тех, кого насилие вернуло в лоно старой церкви; но им часто приходилось убеждаться в том, что там, где сеяли солдаты, священники ничего не могут пожать. Однако наиболее выдающиеся среди них, например тиролец Георгий Шерер, популярный в Вене проповедник, не смущались этими неудачами. Они знали, что настанет день, когда они одержат полную победу.

В то время как вся Австрия, за исключением высшего дворянства, снова стала католической, хотя бы только внешне и по принуждению, в чешских землях протестантизм сохранил свое господствующее положение почти в полной неприкосновенности. Все же и здесь орден захватил несколько новых важных опорных пунктов. Он основал новые коллегии в Круммау, Коммотау и Брунне. В Моравии епископы Павловский и Дидрихштейн, ученики римской коллегии, в союзе с дружески расположенными к иезуитам властями, восстановили господство католицизма.

В Силезии иезуитам удалось основать свой первый опорный пункт — в Бреславле. В это время вспыхнула Великая Богемская революция. Она была направлена не только против дома Габсбургов, но и против иезуитов. Одним из первых актов временного правительства было изгнание ордена и конфискация его имущества. Но уже 8 ноября 1620 года произошел великий поворот, решивший не только судьбу ордена, но и судьбы Богемии, Австрии и всей Германии. Император Фердинанд снова стал повелителем Богемии, а за его победоносными войсками немедленно последовали иезуиты. Древний, славный Пражский университет превратился в иезуитское учреждение, цензура книг стала привилегией иезуитского ректора в Праге; контрреформация была проведена весьма энергично под руководством императорского духовника Ламормаини по плану, составленному Ламормаини и его товарищем Филиппи.

Около 30000 семей, из них 155 из сословия господ и рыцарей, было изгнано из Богемии для вящей славы Божией. Более 80000 крестьянских усадеб и более 8000 домов в королевских городах были очищены за период с 1620 до 1628 года от еретиков и других находившихся в них неудобных жителей. Богемия стала пустыней. Но чем более нищал и численно таял этот несчастный народ, тем больше становились богатства, численность и могущество иезуитов благодаря милостям императора и созданной им новой знати, быстро обогатившейся путем самых позорных хитростей и обманов. Правда, иезуиты не получили, как они надеялись, высшего надзора за всеми средними и городскими школами королевства; но даже те двадцать коллегий и одиннадцать семинарий, которыми они владели в 1679 году в Богемии и Моравии, в достаточной степени доказывают, что высшее образование и подготовка к священническому званию всецело находились в их руках.

Однако они не только защищали Богемию от ереси, они отняли у нее ее национального святого, Яна Гуса, и взамен наградили ее новым святым — Яном Непомуком; они не только пустили в ход все средства, чтобы добиться канонизации этого Яна, который был, скорее, несчастной жертвой, а никак не святым, но и переделали массу статуй Гуса в статуи Непомука. Чехи перенесли все это с тупым равнодушием. Благодаря убедительным наставлениям императорских «спасителей» и нового духовенства, получившего подготовку в иезуитских школах, они потеряли даже чувство громадности понесенных ими потерь.

Падение Богемии дало сигнал к лишению прав или изгнанию множества еще не обращенных австрийских протестантов. В Австрии, так же как и в Богемии, подавление протестантов было в то же время триумфом иезуитов. Два университета, пятнадцать коллегий, одиннадцать семинарий, которыми владели иезуиты в 1679 году в Верхней Австрии, Тироле и Внутренней Австрии, доказывают, что и в этих странах воспитание будущих священников и чиновников, а также и все руководство высшей духовной культурой превратились в монополию ордена.

В это время архиепископ Пацмани, сам бывший членом Общества Иисуса, открыл для иезуитов обширное поле деятельности в Венгрии и принялся с большим искусством за обращение мадьярского дворянства. Результатом его усилий были значительный рост католической партии и развитие иезуитских школ. Однако и в Венгрии начиная с 1670 года наиболее убедительными миссионерами были солдаты императора. Их действительная пропаганда обеспечила преобладание католицизму; и это преобладание немедленно отразилось в Венгрии, как и в других местах, большим числом иезуитских поселений. В 1679 году в этих весьма малонаселенных землях орден владел двадцатью резиденциями, пятью семинариями, десятью коллегиями и одной академией.

Таким образом, во всех зависевших от немецких Габсбургов землях орден достиг около 1675 года своей цели. Протестантизм был уничтожен или, по крайней мере, лишен всех прав. Рим снова стал повелителем душ. Орден со своими шестью академиями, 55 коллегиями, 28 семинариями, пятью бесплатными пансионами утвердил свое господство над всем высшим образованием и, следовательно, над всей интеллектуальной жизнью. Но этот триумф иезуитов и католицизма имел еще другой результат: Австрия сильно обеднела; изгнание тысяч немецких и чешских семей привело к огромным потерям богатств, людей и интеллектуальных сил. В то же время Австрия оказалась исключенной из великого круга немецкой культуры, и за этим культурным отделением через двести лет неизбежно должно было последовать и политическое отделение.

Решение, принятое в 1631 году протестантскими государями Германии, ввести в условия мира изгнание иезуитов из Германии имперским законом показывает, как высоко оценивали уже тогда влияние ордена его противники. Конечно, это влияние было очень сильно, но все же не следует его преувеличивать. Возлагать на орден ответственность за Тридцатилетнюю войну значит сильно переоценивать его могущество; изображать в виде настоящих дьяволов отца Ламормаини и других иезуитов значит впадать в смешное преувеличение. Эти люди были фанатиками, но они вовсе не являлись вероломными злодеями. Верно лишь, что орден всеми средствами поощрял воинственное ожесточение католической партии, всюду помогал ей энергично довести до конца контрреформацию и мешал заключению мира — не из-за любви к войне, а из желания обеспечить католической партии возможно большие выгоды.

Неудивительно, что мир, после того как он был наконец заключен, не понравился отцам-иезуитам. Он значительно подрывал их надежды вернуть когда-либо всю Германию католицизму. Но иезуиты сумели приспособиться к новым условиям: от метода массового обращения они перешли к методу обращения индивидуумов. Свое искусство они направили в двух направлениях — на евангелические дворы и евангелические университеты.

В университетах, как показывает дошедшая до нас инструкция, они записывались обычно в число слушателей юридического или медицинского факультета. Иногда они пытали счастья и в качестве преподавателей языков. Но как раз среди образованной буржуазии, из рядов которой рекрутировалось большинство студентов и профессоров, они имели мало успеха. Обращения силезского поэта Иоганна Шефлера и профессора церковной истории в евангелическом Гельмштадтском университете брауншвейгца Христиана Блюме были единственными крупными успехами иезуитов среди этих слоев населения.

Значительно больших результатов добились они при евангелических дворах, как показывает приведенный ниже маленький список княжеских обращений — далеко, впрочем, неполный. В католицизм перешли: из дома пфальцских Виттельсбахов в 1659 году пфальцграф Эдуард и его сестра Луиза Голландская; из Нассау-Оранского дома — в 1653 году Иоганн Людвиг фон Нассау-Гадамар; из Голштинского дома в 1698 году — Доротея Гедвиг фон Голштейн-Норбург; из Шварцбургского дома — Августа Доротея фон Шварцбург; из Вюртембергского дома — герцог Ульрих фон Штутгарт и его дочь Мария Анна в 1651 году, герцог Карл Александр в 1715 году; из Бранденбургского дома — Христиан Вильгельм, правитель Магдебурга; из Гессенского дома — в 1652 году ландграф Фридрих фон Гессен-Дармштадт, умерший в 1682 году в сане кардинала и князя-епископа Бреславля, и ландграф Эрнст фон Гессен-Рейнфельс; из Мекленбургского дома — правящий герцог Христиан фон Шверин в 1663 году; из Брауншвейгского дома — в 1651 году Иоганн Фридрих, впоследствии правящий герцог Каленберга, Геттингена и Грубенгагена; в 1709 году правящий герцог Вольфенбюттеля Антон Ульрих; наконец, из Веттинского дома — в 1689 году герцог Христиан Август фон Цейтц, впоследствии кардинал и архиепископ Рааба; в 1697 году курфюрст Август Сильный; в 1712 году кронпринц, впоследствии курфюрст Август III Саксонский.

Ни один из этих переходов в католицизм не заставил так много говорить о себе и не имел столько важных последствий, как переход саксонского курфюрста Августа Сильного. Хорошо известно, что религиозные мотивы не играли здесь никакой роли. Менее известно, что фривольный герой галантной Саксонии в одно и то же время обещал саксонским сословиям дать своему сыну протестантское воспитание, а папе — воспитать сына в католичестве. Чрезвычайно характерно, как он сдержал эти торжественные обещания. Уже в 1711 году он окружил наследного принца, получившего начальное протестантское воспитание, католическим двором, душой которого был ловкий салонный иезуит Салерно, в 1712 году сын вступил, на радость своему благочестивому отцу, в лоно католической церкви.

Таким образом, альбертинская линия Веттинского дома была окончательно приобретена католической церковью. Напротив, другие обращения князей являлись лишь эфемерными успехами ордена. Вообще, эпоха больших побед ордена закончилась в 1648 году. Он должен был быть довольным, если мог отстоять уже занятые позиции и кое-где укрепить их. Это и удавалось ему вплоть до середины XVIII столетия.