В десятом веке Хазария, которая раньше играла ведущую роль в восточноевропейской политике, окончательно сдает позиции. Только на южных границах каганат чувствовал себя более или менее уверенно, но причиной была не сила каганата, а слабость его соседей. Арабский халифат находился в глубоком кризисе и распадался на части; отдельные его провинции стали почти независимыми государствами, и воспользовавшаяся этим Византия в середине века отвоевала у халифов часть земель на юго-востоке Малой Азии, Крит и Сицилию. Арабам в те годы было не до хазар. Но упрочить свои позиции в регионе каганат тем не менее уже не мог.

На северо-востоке Волжская Булгария по-прежнему находилась в зависимости от хазар и выплачивала им дань. Но со временем булгары стали проявлять по отношению к своим сюзеренам признаки самостоятельности и даже строптивости.

Ибн Фадлан, который в начале века лично побывал в этой стране, рассказал о подчиненном положении булгар и насилиях, которые беззастенчивый хазарский царь чинил своим соседям и данникам. Правда, арабский дипломат почему-то называет жителей Волжской Булгарии славянами (в оригинале — сакалибами; обычно их отождествляют со славянами). Тот факт, что население Булгарии было преимущественно тюркоязычным, нимало не смущал Ибн Фадлана, но он был не этнографом, а дипломатом, — впрочем, в эту эпоху точность формулировок вообще ни от кого не требовалась. Во всяком случае, Ибн Фадлан, хотя и употребил слово «сакалибы», описал именно Волжскую Булгарию и ее царя — в этом никаких сомнений у историков не имеется.

Он рассказывает: «На царе “славян” [лежит] дань, которую он платит царю хазар; от каждого дома в его государстве — шкуру соболя». Болгарский царь, в свою очередь, обогащался за счет Хазарии: он собирал с приезжающих из каганата купцов торговую пошлину: «Если прибудет корабль из страны хазар в страну “славян”, то царь выедет верхом и пересчитает то, что в нем [имеется], и возьмет из всего этого десятую часть. А если прибудут русы или какие-нибудь другие [люди] из прочих племен с рабами, то царь, право же, выбирает для себя из каждого десятка голов одну голову».

Хазарский властитель, если верить Ибн Фадлану, не только получал с болгар дань, но и позволял себе самоуправство и насилие даже по отношению к царским особам этой страны: «Сын царя “славян” является его заложником у царя хазар. До царя хазар дошла [весть] о красоте дочери царя “славян”, так что он послал сватать ее. А он высказался против него и отказал ему. Тогда тот отправил [экспедицию] и взял ее силой, хотя он иудей, а она мусульманка. Итак, она умерла, [находясь] у него. Тогда он послал, требуя вторую его дочь».

Не вполне понятно, почему булгарин не захотел скрепить браком свои отношения с сюзереном, но он срочно выдал вторую дочь замуж за собственного подданного, чтобы не отдавать девушку хазарину. Отказав иудею, царь обратился к халифу с просьбой построить для него крепость, «чтобы укрепиться в ней от царей, своих противников». Он утверждал, что мог бы построить крепость и на собственные средства, но «хотел получить благословение от денег повелителя правоверных». Возможно, упорство булгарского царя вызвалось различием религий — он был, если верить Фадлану, ревностным мусульманином (тем более ревностным, что имел виды на деньги халифата). Но не исключено, что дальновидный булгарин попросту почувствовал ослабление хазарских позиций на политической арене. Халифат в эти годы тоже находился в состоянии полураспада, но ислам в Волжской Булгарии становился ведущей религией, и правители страны, вероятно, предпочитали делать ставку на единоверцев.

В самом каганате ислам к этому времени получил огромное распространение (напомним, что, по сообщениям арабских авторов, мусульман в Итиле было больше, чем представителей любой другой религии). Настал момент, когда правительство Хазарии оказалось перед необходимостью расставить точки над i и, несмотря на всю свою веротерпимость, объяснить, какая религия все-таки является в каганате государственной. Воспользовавшись тем предлогом, что мусульмане разрушили синагогу в безвестной «усадьбе Ал-Бабунадж» (возможно, в Иране), царь приказал разрушить минарет соборной мечети в Итиле, казнил ни в чем не повинных муэдзинов и сказал: «Если бы, право же, я не боялся, что в странах ислама не останется ни одной неразрушенной синагоги, я обязательно разрушил бы [и] мечеть».

Вероятно, эти меры возымели действие, потому что особых проблем Хазарии мусульмане больше не доставляли. И даже посольство Ибн Фадлана в Волжскую Булгарию (которое совпало по времени с этими событиями) не имело особого успеха. Ибн Фадлан прибыл к булгарам по просьбе их царя: тот хотел, чтобы к нему прислали «кого-либо, кто наставил бы его в вере, преподал бы ему законы ислама, построил бы для него мечеть, воздвиг бы для него кафедру…». Кроме того, он просил о содействии в распространении ислама «во всех областях его государства» и о постройке крепости, «чтобы укрепиться в ней от царей, своих противников.

Ни один из пунктов этой программы выполнен не был. Таким образом, альянс Булгарии и арабского мира не состоялся. Но, несмотря на это, хазары не могли чувствовать себя на востоке достаточно уверенно, потому что с самого конца IX века здесь усилили свои позиции гузы (узы).