Глава 14.
Русы

С середины IX века в письменных источниках появляются упоминания о новой политической силе, которой в конце концов предстояло сокрушить Хазарский каганат. Имя ее было Русь.

Первое упоминание о росах (русах) встречается в так называемых «Вертинских анналах» — хронике государства франков, охватывающей период с 830 по 882 год. Летописец сообщает, что в 839 году в Ингельгейм, ко двору императора Людовика Благочестивого, прибыло посольство от византийского императора Феофила. Вместе с послами Феофил отправил к Людовику «неких [людей], которые говорили, что их, то есть их народ, называют рос». Выяснилось, что росы были послами, которых «их король, по имени хакан» направил к Феофилу «дружбы ради». Послы эти добрались до Константинополя с большими трудностями, свой путь «они проделали среди варварских племен, ужаснейших, отличавшихся безмерной дикостью» (возможно, росов напугали венгры, которые как раз в те времена обосновались в Юго-восточной Европе), и Феофил, опасаясь за жизнь своих гостей, не хотел отпускать их обратно той же дорогой. Он просил Людовика, чтобы тот разрешил росам «безопасно возвратиться через его империю».

Недоверчивый Людовик, однако, не спешил пропускать незнакомцев через свои границы. Летописец сообщает: «Расследуя более тщательно причину их прибытия, император узнал, что они из народа свеонов, и решил, что они являются скорее разведчиками в той стране и в нашей, чем просителями дружбы; он счел нужным задержать их у себя до тех пор, пока не сможет истинно узнать, пришли ли они честно туда или нет. Он сразу же сообщил об этом Феофилу через его упомянутых послов и в письме, и что их [росов] он охотно из любви к нему принял, а также, если окажется, что они заслуживают доверия, им будет предоставлена возможность вернуться безопасно на родину; они будут отправлены, причем им будет оказано содействие; в противном случае они будут направлены к лицу его вместе с нашими посланцами, чтобы он сам решил, что с такими должно сделать».

Дальнейшая судьба послов осталась неизвестной. Но нас она, пожалуй, не слишком интересует. Интересно другое: в 839 году Франкская империя охватывала огромную территорию — всю современную Францию (кроме Бретани), Бельгию и Голландию, запад Германии, Австрию, Швейцарию, север Италии и восток Испании; Людовик Благочестивый был величайшим правителем Европы. И тем не менее он ничего не знал ни о каком государстве росов. А вот о викингах, которые постоянно грабили северные области его империи, Людовик был осведомлен прекрасно. Поэтому, заподозрив, и не без оснований, что росы принадлежат к «народу свеонов» (то есть шведов), он отнесся к ним с естественным недоверием.

Интересно и то, что «росы» титуловали своего правителя «хаканом». Слово это было сугубо тюркским; ни скандинавы, ни славяне своих исконных властителей так не называли. А вот молодое политическое образование на границах Хазарского каганата могло использовать титул могущественного соседа для того, чтобы придать новоявленному властителю какой-то вес.

О происхождении слова «Русь» и о том, кто же такие сами русы (росы), существует множество гипотез. Если предельно упростить их (а если не упрощать, то придется писать отдельную книгу), основных версий — две.

Согласно одной, Русью называлось политическое объединение среднеднепровских славян — этой версии придерживался М.И. Артамонов, ее развивал крупнейший отечественный археолог, академик В.В. Седов.

Согласно второй гипотезе, Русью, или русами (росами), в IX и по крайней мере до начала X века называли выходцев из Скандинавии, дружины которых все чаще появлялись в Юго-восточной Европе, — так считал, например, член-корреспондент РАН, директор Института российской истории А.П. Новосельцев. Этой же теории придерживается доктор исторических наук, ведущий сотрудник Института славяноведения РАН В.В. Петрухин. По их мнению, русы не были каким-то конкретным народом — так называли отряды пришлых скандинавских воинов (а точнее — грабителей) или купцов. Впрочем, часто русы сочетали оба эти занятия. Недаром и прозорливый император Людовик заподозрил в росах свеонов-викингов.

Во всех германских языках слова «гребля», «весло», «плаванье на гребных судах» имеют общие корни со словом «Русь». Русью, или русами, скандинавы называли участников водных походов независимо от их национальной принадлежности. «Русы состоят из многочисленных племен разного рода, — писал Масуди. — Среди них находятся урманы (норманны), которые наиболее многочисленны…» (справедливости ради отметим, что арабское слово, которое в данном случае переведено как «норманны», некоторые исследователи читают иначе). По пути на юг их дружины могли пополняться воинами всех племен и народов, прежде всего славянами, через земли которых шли русы, но основу любого отряда, конечно же, составляли сформировавшие его скандинавы.

Авторы настоящей книги разделяют «скандинавскую» точку зрения (ее давно уже можно назвать общепризнанной), что же касается «славянской» теории, то сегодня она не без оснований считается сложившейся под давлением официозной советской историографии.

Вообще говоря, не вполне понятно, почему советской науке так «хотелось», чтобы русы IX века были славянами. И арабские, и византийские авторы описывают их не в самых лицеприятных выражениях. Ибн Фадлан называет русов «грязнейшим из творений Аллаха», сравнивает с «блуждающими ослами» и сообщает: «…Они не очищаются ни от экскрементов, ни от урины, не омываются от половой нечистоты и не моют своих рук после еды…»

Ибн Фадлан рассказывает, о том, как русы, привезшие на Волгу девушек-рабынь для продажи, прилюдно совокупляются с ними: «И вот один [из них] сочетается со своей девушкой, а товарищ его смотрит на него. И иногда собирается [целая] группа из них в таком положении один против другого, и входит купец, чтобы купить у кого-либо из них девушку, и наталкивается на него, сочетающегося с ней. Он же не оставляет ее, пока не удовлетворит своей потребности». Про «царя» русов арабский дипломат говорит, что он «не имеет никакого другого дела, кроме как сочетаться [с девушками], пить и предаваться развлечениям».

Но неопрятность, неразборчивость в половых связях и отсутствие стыдливости — далеко не самое худшее, что сообщают о русах средневековые авторы. Ибн Руста пишет о них: «Все постоянно носят при себе мечи, потому что мало доверяют они друг другу, и что коварство между ними дело обыкновенное: если кому удастся приобресть хотя малое имущество, то уж родной брат или товарищ тотчас же начинает завидовать и домогаться, как бы убить его или ограбить».

Патриарх Фотий, которому довелось пережить набег русов на Константинополь в 860 году, в одном из своих писем называет этот народ «всех оставляющим позади в жестокости и кровожадности». В дни осады и сразу после нее Фотий произнес перед жителями города две проповеди, тексты которых сохранились. Он рассказывает, как русы обрушились на окрестности Константинополя, «не щадя ни человека, ни скота, не стесняясь немощи женского пола, не смущаясь нежностью младенцев, не стыдясь седин стариков, не смягчаясь ничем из того, что обычно смущает людей, даже дошедших до озверения, но дерзая пронзать мечом всякий возраст и всякую природу».

Русы отличались особой бесчеловечностью даже для тех, не самых гуманных, времен. Фотий говорит: «Можно было видеть младенцев, отторгаемых ими от сосцов и молока, а заодно и от жизни, и их бесхитростный гроб — о горе! — скалы, о которые они разбивались; матерей, рыдающих от горя и закалываемых рядом с новорожденными, судорожно испускающими последний вздох… Не только человеческую природу настигло их зверство, но и всех бессловесных животных, быков, лошадей, птиц и прочих, попавшихся на пути, пронзала свирепость их; бык лежал рядом с человеком, и дитя и лошадь имели могилу под одной крышей, и женщины и птицы обагрялись кровью друг друга. Все наполнилось мертвыми телами: в реках течение превратилось в кровь; фонтаны и водоемы — одни нельзя было различить, так как скважины их были выровнены трупами, другие являли лишь смутные следы прежнего устройства, а находившееся вокруг них заполняло оставшееся; трупы разлагались на полях, завалили дороги, рощи сделались от них более одичавшими и заброшенными, чем чащобы и пустыри, пещеры были завалены ими, а горы и холмы, ущелья и пропасти ничуть не отличались от переполненных городских кладбищ».

Отметим, что, несмотря на все старания некоторых отечественных историков, ужасы эти не имеют к славянам особого отношения. Те средневековые хронисты, которые прямо говорят о происхождении варваров, громивших окраины Константинополя, называют их норманнами. Так, венецианский историк X–XI веков Иоанн Диакон, описывая события начала 860-х годов, пишет:

«В это время народ норманнов (Normannorum gentes) на трехстах шестидесяти кораблях осмелился приблизиться к городу Константинополю. Но так как они не могли никоим образом нанести ущерба неприступному городу, они дерзко опустошили окрестности, перебив там многое множество народу, и так с триумфом возвратились восвояси».

Поход Руси на Царьград 860 года описан и в «Повести временных лет» (здесь он ошибочно датирован 866 годом). Летописец сообщает, что его возглавили соратники Рюрика, варяги Аскольд и Дир, правившие в это время в Киеве, где они «собрали у себя много варягов и стали владеть землею полян».

Ибн Руста писал о воинских традициях русов, которые явно ассоциируются с викингами, и об их взаимоотношениях со славянами (сведения эти относятся, вероятно, ко второй половине IX века):

«Что касается до Русии, то находится она на острове, окруженном озером. Остров этот, на котором живут они (Русы), занимает пространство трех дней пути: покрыт он лесами и болотами; нездоров и сыр до того, что стоит наступить ногою на землю, и она уже трясется по причине обилия в ней воды. Они имеют царя, который зовется хакан-Рус. Они производят набеги на Славян, подъезжают к ним на кораблях, высадятся, забирают их (Славян) в плен, отвозят в Хазран и Булгар и продают там. Пашен они не имеют, а питаются лишь тем, что привозят из земли Славян. Когда у кого из них родится сын, то он берет обнаженный меч, кладет его пред новорожденным и говорит: “не оставлю тебе в наследство никакого имущества, а будешь иметь только то, что приобретешь себе этим мечом”. Они не имеют ни недвижимого имущества, ни городов (или селений), ни пашен; единственный промысел их — торговля соболями, беличьими и другими мехами, которые и продают они желающим… Они мужественны и храбры. Когда нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его всего, насилуют побежденных и обращают их в рабство. Они высокорослы, имеют хороший вид и смелость в нападениях; но смелости этой на коне не обнаруживают, а все свои набеги и походы совершают на кораблях».

Отметим, что восточнославянские племена в те времена отличались изрядным миролюбием и все те воинские (и грабительские) деяния русов, которые так охотно живописуют средневековые хронисты, к ним относиться не могли. Ибн Руста, подробно описавший быт и нравы тогдашних славян, сообщает: «Вооружение их состоит из дротиков, щитов и копий: другого оружия не имеют». Почти не упоминается вооружение среди археологических находок в монографии О.В. Сухобокова о раннесредневековых славянах. Крупнейший российский историк и оружиевед А.Н. Кирпичников указывает, что «в славянских памятниках, предшествовавших образованию Древнерусского государства, мечей не встречено».

Русы же были прирожденными воинами. Ибн Фадлан писал о них: «При каждом из них имеется топор, меч и нож, [причем] со всем этим он [никогда] не расстается. Мечи их плоские, бороздчатые, франкские». «Бороздчатыми» франкские мечи норманнов названы потому, что у них имелись желобки (долы), в отличие от восточных, в том числе хазарских, клинков.