Предваряя обзор основных родов войск, можно сказать, что в новоассирийский период произошло своего рода дальнейшее «разделение труда» в рамках армии — выделились такие рода войск, как конница и инженерные части. Численное расширение древнеассирийской армии и ее укрепление после реформ Тиглатпаласара III сделали возможным традиционные рода войск (пехота, колесницы) поддерживать на уровне должной эффективности, а недавно созданные (кавалерия, инженерные части) — вывести на масштабный уровень. Ресурсы Новоассирийской империи позволяли содержать кавалерию и инженеров в таком количестве, что это положительно сказывалось на качестве армии в целом. Преимуществом создания инженерных войск было то, что боевые части освобождались от тяжелой «черной» работы и могли всецело заниматься своим прямым делом — воевать. Кавалерия взяла на себя часть функций колесницы, да к тому же могла действовать в недоступных для колесниц ландшафтах. Проходили периодические учения по отработке совместных действий между родами войск. В итоге ассирийская армия в целом повысила эффективность своих действий.

Место конкретного человека в ассирийской армии определялось социально-экономическим положением. Например, люди полурабского и крепостного состояния становились саперами, обозниками и прочей армейской обслугой. Крестьяне-рекруты и колонисты включались в легкую пехоту и вспомогательные войска. Тяжелую пехоту, кавалерию и колесничих составляли представители более высоких социальных прослоек.

Пехотинцы составляли основные боевые порядки — зуку (zūku), но могли выступать и в качестве специальных вспомогательных сил — закку (zakkû). Функции закку в сражении заключались в поддержке колесничих, охране их от внезапных атак с тыла и флангов, добивании раненых противников.

В легкую пехоту входили инородческие подразделения лучников и пращников. Ассирийцы, как и до них египтяне, а после — римляне, первыми пускали в дело легкую пехоту, целью которой было ослабить и по возможности расстроить пешие порядки врага; после этого в бой вступали колесницы и кавалерия, и последнее слово оставалось за тяжелой пехотой.

Средневооруженная пехота состояла из обычных ассирийских копейщиков (nāš asmarē) и лучников, как правило в шлеме, стандартной военной тунике и обуви. Из защитного вооружения на них было, пожалуй, лишь нагрудное зерцало.

Тяжелая пехота была представлена копейщиками-щитоносцами (sāb arīti), носившими часто ламеллярную, то есть чешуйчатую, броню. В некоторых случаях, например еще во время походов Салманасара III, чешуйчатыми доспехами снабжались плотные порядки пехотинцев-лучников, не имевших при себе щитоносцев.

Судя по изображениям, тяжеловооруженный щитоносец-копейщик и лучник нередко составляли тактическую единицу — боевую двойку. Лучник вел обстрел противника, а щитоносец-копейщик обеспечивал прикрытие, при этом они не прекращали методичного движения вперед и делали все очень слаженно — сказывались бесконечные учения, опыт и чувство плеча. Согласно приказам командиров, пара могла остановиться либо, наоборот, ускорить движение вперед. Приказы передавались звуковыми сигналами; для ориентировки во время боя использовались также боевые штандарты. Применение боевых двоек в конечном счете позволяло ассирийцам держать врага на довольно приличной дистанции выстрела лука, сохранять при этом мобильность и владеть инициативой. В комбинации со щитоносцами и лучниками выступали синхронно и ассирийские пращники.

Все большее внедрение в начале I тысячелетия до н. э. конницы заставило иначе использовать колесницы. Уже с середины II тысячелетия до н. э. колесницы, как было замечено, снабжаются не только традиционными луком и парой колчанов, но и тяжелым колющим копьем; с IX века на коней стали надевать налобник, нагрудник и защитную попону. Царские боевые колесницы Салманасара III, помимо традиционных колесничего (mukil appāte) и «первого» в колесничной команде (mār damqi), получают третьего члена экипажа — щитоносца (tašlišu) и становятся таким образом лучше защищены и способны на более плотное соприкосновение с пехотой противника. Против пехоты врага ассирийские колесницы продолжают действовать при содействии легких щитоносцев и лучников. Преследуют сломленного врага совместно с колесничными упряжками конные пары. Не исключено, что миссию добить врага отдавали полностью на откуп конникам.

Ко временам Саргона II конструкция колесниц стала массивнее. Колесничные упряжки все больше действуют в сражении не с пехотинцами, а вместе с всадниками. Позже колесницы еще были увеличены в размерах и стали нести экипаж из четырех человек, что еще больше усилило их пробивную мощь. Рельефы времени правления Ашшурбанипала показывают квадриги с основательно защищенными конями, в колеснице стоят четыре человека: лучник, возница и два щитоносца. То есть, по сути, пехотная подмога пересела в кузов. Понятно, что такая мощная колесница уже может действовать на поле брани самостоятельно. Тем не менее основную роль начинает играть кавалерия, и Саргониды все меньше интересуются колесницами в качестве военных трофеев.

Колесничные кони в походе шли шагом. Перед битвой колесницы разворачивались и образовывали длинный фронт в одну или две шеренги с интервалами 40—60 метров, что необходимо было для эффективной стрельбы. Сначала кони шли шагом, затем переходили на рысь; сближаясь с врагом, возничие переводили их в галоп; при приближении противоборствующих строев друг к другу начиналась перестрелка, после чего колесницы разъезжались в противоположных направлениях, чтобы развернуться и начать новую атаку. В результате встречной атаки та из сторон, у которой быстрее сдавали нервы, поворачивала назад. Как считают исследователи, сражение могло включать несколько (порядка двух-трех) встречных колесничных атак, в течение которых отдельно взятый колесничный лучник мог истратить весь запас стрел (воин со средней подготовкой выпускал 6-7 стрел в минуту, хорошо подготовленный — 10—12 стрел).

Стоит, пожалуй, присоединиться к мнению, что кавалерия ассирийцев являлась первой массовой искусственно созданной конницей. Увеличение территории и протяженности границ Ассирийской империи проходило параллельно с нарастанием экономического потенциала. С одной стороны, необходимо было найти эффективное средство контроля огромной разноландшафтной территории. Таким средством и оказалась конница. С другой — ресурсы и технологии уже позволяли комплектовать целые подразделения кавалеристов, защищенных железными чешуйчатыми доспехами, вооруженных копьями и стрелами с железными наконечниками. Всадник сидел уже на крупной лошади — давал себя знать процесс селекции и отменное питание животных. Такой кавалерист представлял собой серьезную силу, по пробивным возможностям равную, к примеру, легкой колеснице, но значительно более дешевую. Влияли и внешние факторы: расширяя свои пределы, империя неумолимо сталкивалась с кавалерией номадов, будь то на севере или на востоке, и должна была противопоставить ей равную по возможностям мощь — то есть все ту же кавалерию.

Ассирийцы делили лошадей по функциональной принадлежности — под колесничную запряжку и верховых. Вторые ценились больше. Лошади были государственным имуществом, но в мирное время содержались — хотя и с помощью государства — самими кавалеристами и колесничими в местах их проживания. Подобно людскому контингенту, лошади также проходили процедуру смотра. Происходило это, как правило, в течение марта—мая, чтобы к июню — сезону походов — была достигнута полная готовность. В каждую провинцию для проведения сбора лошадей центр высылал двух служащих вместе с заведующим конюшнями. Пункты сбора, называвшиеся «пиррани», располагались в Ниневии, Дур-Шаррукине, а также на территории казарм в Кальху.

Как мы уже знаем, с сочинением, посвященным митаннийской подготовке лошадей, ассирийцы ознакомились еще во II тысячелетии до н. э., а к началу I тысячелетия местные коневоды составили свои комментарии к нему, касающиеся, в частности, снаряжения верхового коня.

Большое значение ассирийцы придавали дрессировке лошадей. Их акклиматизировали и готовили к движению различным аллюром. Тренинг начинался осенью. Происходил он как на свободном поле, так и на специальных площадках — ипподромах со скаковой дорожкой, ограниченной барьером и имевшей по длинной прямой 300 метров, по короткой — 150 (или 240) метров. На одном и том же ипподроме готовили как верховых, так и колесничных лошадей.

Архивы из Ниневии повествуют, что царские конюшни получали в среднем 100 новых лошадей ежедневно. Все, что связано было с кавалерией и обеспечением армии лошадьми, замыкалось при Саргоне II на вельможе Набу-шуму-иддине, который постоянно рапортовал царю о том, сколько, откуда и каких лошадей прибыло, и спрашивал, как ими распорядиться далее. Через него проходило и снабжение кавалеристов всем необходимым.

Территория Урарту и прилежащих областей была одной из главных целей походов ассирийских царей-военачальников не в последнюю очередь потому, что здесь обитали племена, разводившие табуны. Славились лошади из области Суби (восточное побережье озера Урмия). И кстати, именно применение кавалерии помогло Саргону II нанести решающее поражение урартскому царю Русе в 714 году.

Первые конные подразделения Ассирии — всадники-копейщики и всадники-лучники, появились в IX веке до н. э., в правление Тукульти-Нинурты II или чуть ранее. По крайней мере, судя по рельефам на Балаватских воротах, уже в середине IX века в сражении вкупе с колесницами действуют конные пары, очевидно представлявшие собой вспомогательный род войск (поддержка колесниц, преследование разбитого противника и т.д.). Каждая такая пара верховых воинов состояла из копьеносца и лучника, первый держал при этом повод и своего коня, и коня стрелка. Таким образом, кавалерийская команда строилась подобно колесничной: возница преобразился в копейщика со щитом, который защищал лучника и управлял своим конем и конем напарника; что до лучника, то можно сказать, что он лишь пересел с колесницы на лошадь. Упряжь при этом поначалу сохранялась колесничная. Поэтому исследователи видят в такой кавалерийской паре переходный этап развития от колесницы к всаднику. В ряде случаев копьеносец спешивался и выступал в качестве пехотинца. Эти всадники использовали довольно неудобную посадку, из-за чего во время галопа наездник соскальзывал на круп.

Однако кавалерийское дело не стояло на месте, и вторая половина VIII — первая четверть VII века ознаменовались рядом продуктивных новшеств. Уздечка стала плотнее прилегать к голове лошади, для защиты которой чаще стали использоваться кожаные ошейники; в употребление вошли тяжелые кисти-наузы, с помощью которых повод фиксировался на шее лошади и руки освобождались для стрельбы.

В целом при Тиглатпаласаре III кавалерия окончательно оформилась в самостоятельный род войск. Сначала она нуждалась в поддержке легкой пехоты, но затем довольно быстро обрела самостоятельность — особенно после того, как поменялась посадка конника. Он уже мог одновременно управлять животным и сражаться — часто всадник вооружался сразу копьем и луком. Кавалеристы действовали врассыпную и в сомкнутом строю.

Можно задаться вопросом: а могла ли ассирийская конница разомкнуть ряды пехоты противника? Чтобы ответить на него, посмотрим на свидетельства — рельефы и письменные источники.

На рельефах кавалеристы копьями до двух метров в длину поражают поверженных вражеских воинов. Однако в то время у ассирийских кавалеристов не было ни стремян, ни седел, что ставит под сомнение эффективность фронтальной кавалерийской атаки. Не было у ассирийских кавалеристов и рубящего оружия, необходимого в ближнем бою. Находки ассирийских мечей редки, и они составляют в длину порядка 35—45 сантиметров — это не намного больше, чем у кинжалов. Эти мечи явно не могли прорубать сверху вражеские доспехи.

Таким образом, ассирийскую конницу тяжелой не назовешь. Но была ли необходимость в тяжелой коннице? Ведь такого явления, как классическая античная фаланга, на Востоке не было. Ближневосточные войска были экипированы легче гоплитов, и у дисциплинированной ассирийской конницы все-таки, наверное, была возможность рассеять передовые ряды противника. Возможно, в каких-то случаях во время битв имели место таранные удары, но это происходило нечасто. Ассирийские кавалеристы не таранили фронт противника длинными копьями, но им было по силам «взрезать» его, стремительно приблизившись на минимальное расстояние, обстреляв из луков, а затем метнув дротики или применив длинные копья. Собственно, и на рельефах часто можно видеть ассирийских всадников с небольшими копьями и луком со стрелами за спиной. Но скорее всего, ассирийская кавалерия в большинстве случаев обрушивалась не на фронт, а на фланги противника. Можно предположить, что, прорвав защиту и при этом израсходовав метательное оружие, всадники спешивались и пускали в ход мечи.

Черты пехоты и кавалерии соединяла в себе часть цаб шарри — вспомогательные войска каллабу (kallābu). По степени вооруженности они соотносились со средней или легкой пехотой. В круг их полномочий входили прикрытие тыла и обоза, разведка, сопровождение гонцов или доставка депеш; они могли задействоваться и на какое-нибудь экстренное строительство. В силу того, что ряд функций (разведка, отправление сообщений и т. д.) требовал мобильности, воины каллабу часто передвигались верхом. В древнеассирийских текстах имеются упоминания должности раб каллаби — командующего подразделением легкой пехоты.