Законодатели древнего Междуречья не простирали свою сексуальную фантазию дальше банальных супружеских измен, изнасилований или, на крайний случай, мужеложства. Их соседи, хетты, — народ, создавший могущественное государство в Малой Азии в начале второго тысячелетия до н. э., отличались гораздо более раскованным воображением. Через три-четыре века после того, как Хаммурапи выбил свои законы на базальтовом столбе, хетты тоже издали подробный свод законов. Дошедшие до нас тексты сохранились на глиняных табличках в царском архиве в Хаттусе, столице хеттской державы.

Законодатели из Хаттусы предусмотрели самые невероятные варианты грехопадений, которые хетты могли совершать со своими согражданами, родственниками и домашними животными. И даже возраст половой зрелости скота в законе оговорен: «…бык, баран, козел могут быть производителями в 3 года».

Но об этом — позже, ибо в основе сексуальной жизни хеттов, как, впрочем, и большинства народов, все-таки лежал законный брак. И в таковой брак все жители хеттского царства могли вступать с кем угодно, вне зависимости от своей социальной принадлежности (что в древнем мире было большой редкостью). Причем такая свобода была для хеттов чем-то само собой разумеющимся, не стоящим упоминания в своде законов, поэтому мы знаем о ней лишь благодаря параграфам, посвященным разводам. Некоторые из них начинаются так:

«Если свободный мужчина и рабыня полюбовно сойдутся, и он возьмет ее в жены, и они заведут себе дом и детей, а затем они поссорятся…»

«Если раб возьмет себе в жены свободную женщину…» «Если раб возьмет себе в жены рабыню…»

Хетты были настолько толерантны, что один из параграфов начинается даже словами:

«Если раб отдаст выкуп за свободного юношу и захочет взять его в мужья…»

По поводу этого, последнего параграфа современные ученые до сих пор не знают, что и думать. Либо сексуальная революция в хеттском царстве одержала полную победу на три с половиной тысячи лет раньше, чем в Европе, и речь идет о гомосексуальной свадьбе (но в таком случае не ясно, почему раб уплачивает выкуп за свободного, а не наоборот), либо, как считают более стыдливые комментаторы, раб таким образом приобретает мужа для своей дочери. Но опять-таки не понятно, почему раб покупает свободного. Дальнейший текст этого закона не вносит ясности в ситуацию.

И лишь рабы и рабыни, принадлежавшие разным владельцам, не имели права создавать семьи (по крайней мере, без согласия хозяев), более того, закон рекомендовал расселить преступную пару: «одного в одно поселение, другого в другое поселение».

Но хотя социальная (а возможно, и половая) принадлежность при вступлении в брак большой роли не играла, полной свободы хетты в этом вопросе все-таки не имели. Так, не было права выбора у вдов — они были обязаны выходить замуж за родственников своего мужа, причем в следующей очередности: сначала за брата, потом, если и он умрет, за отца и, наконец за некоего родственника, по поводу которого историки до сих пор не договорились, кто же он такой.

Женщинам возбранялось изменять своим мужьям:

«Если мужчина схватит женщину в горах, то вина на мужчине, и он должен умереть, если он схватит ее в самом доме, то провинилась женщина, и женщина должна умереть; если муж их найдет, то может их убить, его преступления не будет».

Впрочем, даже у распутницы, принимавшей любовника у себя в доме, оставались немалые шансы отделаться легким испугом. Особо гуманный муж мог привести и жену, и соблазнителя к воротам царского дворца и объявить: «Пусть моя жена не умрет!» — в таком случае автоматически дарилась жизнь и соблазнителю. Но даже если обманутый супруг жаждал крови, последнее слово оставалось за царем: «…тогда они получат наказание: либо царь убьет их, либо царь оставит его в живых». Непонятно, почему царь оставляет в живых именно «его»; возможно, это просто ошибка переписчика…

К романам с незамужними женщинами хетты относились достаточно лояльно. И даже связь родственников с одной и той же женщиной не считалась кровосмешением. Отцу и сыну позволялось спать с одной рабыней или блудницей: «…если отец и сын его лягут с рабыней или с блудницей, то это не преступление». Дозволялись даже связи с собственной овдовевшей мачехой или с вдовой брата. Впрочем, напомним, что на вдове брата законопослушный хетт в некоторых случаях попросту должен был жениться. Но при живых родственниках спать с их женами было нельзя.

«Если человек провинится с мачехой, то это не преступление, если же отец его жив, то должно быть наказание».

«Если мужчина ляжет с женой своего брата, а брат его жив, то должно быть наказание».

Кроме того, хеттским мужчинам категорически запрещалось вступать в связи со своими матерями, тещами, свояченицами, падчерицами, дочерьми и сыновьями. Кстати, сыновья упомянуты в общем списке без всяких особых оговорок, как будто для мужчины вступить в половую связь с собственным сыном столь же естественно (хотя и столь же незаконно), как с сестрой жены.

Впрочем, это далеко не самое экзотическое преступление против нравственности, упомянутое дотошными законодателями Хаттусы. Так, хеттам под страхом смертной казни было запрещено вступать в половую связь с быками (по крайней мере, выступать в активной роли):

«Если человек провинится с быком, то в наказание он должен умереть; его должно привести к воротам царя, и либо царь убьет его, либо царь оставит его в живых, но он не должен приближаться к царю».

Но для особых любителей быков в законе была оставлена лазейка:

«Если бык вскочит на человека, то бык должен умереть, а человек не должен умереть; в замену человека должна быть пригнана 1 овца, и ее должны убить».

Авторам настоящей книги так и не удалось понять, что имели в виду законодатели, заставляя овцу расплачиваться за чужое любострастие и прощая самого преступного хетта. Чтобы представить себе быка, насилующего человека без его согласия, надо иметь крайне раскованное воображение. Вероятно, подразумевался все-таки полюбовный союз с быком (хотя и его нелегко представить). Но в таком случае непонятно, почему человек, соблазнивший быка на противоестественную связь (приведшую, кстати, к гибели юридически неграмотного животного), сам не нес никакой ответственности за случившееся. Но логику законов, составленных три с лишним тысячи лет тому назад, постигнуть трудно. И в этом убеждаешься, узнав, что кабану, по необъяснимому капризу хаттуских законодателей, было дозволено то, что не дозволено быку:

«Если кабан вскочит на человека, то это не преступление».

Интересно, что человеку при этом тоже было не дозволено то, что дозволено кабану. И если кабан мог заниматься любовью с человеком, не вступая при этом в противоречие с законом, то человек не мог ответить ему тем же, соблазнив свинью:

«Если кто-нибудь провинится со свиньей или с собакой, то он должен умереть; его должно привести к воротам дворца, и либо царь их убьет, либо царь его оставит в живых, но он не должен приближаться к царю».

Но запрет на любовь со свиньями хетты могли совершенно легально компенсировать с лошадьми или мулами: «Если человек провинится с лошадью или с мулом, то это не преступление, но он не может приближаться к царю и не может стать жрецом…»

Интересно, что тот же параграф закона, который разрешал хеттам заниматься любовью с мулами, разрешал и секс с чужестранцами:

«Если он ляжет с чужестранцем… то это не преступление».