Не следует понимать слово «горячие» буквально: действительно, чего уж там особо горячего!.. Евреи как евреи, ничего особенного. И темперамент проявляют разве что когда фрейлехс танцуют или с пеной у рта каждый свое мнение отстаивают (как и положено евреям — три мнения на двоих).

Куда занимательнее выглядит определение «финские». Существуют ли финские евреи вообще или же есть просто-напросто некоторое количество лиц «еврейской национальности», проживающих на территории Суоми и имеющих гражданство этой страны? Ведь сам факт проживания группы евреев в какой-либо стране еще не означает возникновения соответствующей этнографической группы. В случае же со Страной тысячи озер (таково поэтическое название страны) справедливо, скорее, второе: на ее землях проживают евреи. Не так уж давно, кстати, проживают. Тому есть несколько причин, корни которых следует искать в глубинах финской истории. До 1918 года страна эта была объединена с Россией личностью самодержца — императора Российского, Царя Польского, Великого Князя Финляндского и прочая, прочая, прочая… Это отнюдь не означало, что на Финляндию распространяются законы Российской империи: в российской армии финны не служили, денежную единицу имели отдельную, русский язык официальным для них не являлся (да и неофициальным тоже). Одной из привилегий Финляндии был запрет русским подданным селиться и заниматься предпринимательством на ее территории. Естественно, не существовало там ни черты оседлости, ни процентной нормы.

Райскую эту картинку портит всего одно обстоятельство: евреям вообще был запрещен въезд на финскую территорию более чем на три дня. А обошедшим оное ограничение запрещалось заниматься чем бы то ни было, кроме торговли поношенным платьем. И еще нельзя было вступать в брак. Вот она, темнота Средневековья! Вот они, горячие финские парни! Вот он, их неистовый антисемитизм!..

Успокойтесь, читатель! Ни тогда, ни потом антисемитизм не был составной частью национального сознания и самосознания финнов. Не то чтобы все финны прямо-таки задыхались от любви к евреям, нет — просто антисемитские извращения им в голову не приходили. Не было этой проблемы в Финляндии, а значит, снимался и сам вопрос.

А как же пресловутые суровые запреты?

Объясняем: на территории Финляндии действовали старые шведские законы — те, которыми эта страна управлялась до перехода под скипетр российского императора. Впрочем, Швеция тоже не грешила антисемитизмом и головной боли из еврейской проблемы себе не делала. Просто по-северному просто и сурово заботилась о чистоте своего лютеранства. А потому доступ в пределы Шведского королевства (охватывавшего одно время сопредельные Норвегию с Финляндией) был запрещен всякому, кто сию чистоту мог нарушить — соблазняя ли подданных, обманывая ли их. К моменту введения в землях Скандинавии лютеранства таковыми нежелательными элементами-иноверцами считались паписты (католики), сарацины (по-русски говоря, мусульмане) и — ну куда ж без них! — евреи. Читатель может поверить, что с папистами-то были знакомы многие, а вот сарацинов и евреев от шведского почти жаркого юга до лапландской тундры никто и в глаза не видывал. Но духовенство здешнее было начитанным и хорошо знало, что они суть враги веры Христовой.

В Швеции, владевшей большей частью финской территории, евреям с 1781 года дозволялось жить лишь в четырех городах, ни один из которых, увы, финским не был. Правда, во второй половине XVIII века какие-то крайне немногочисленные евреи в Финляндии все же имелись. Король Густав IV Адольф (1792–1809) запретил «последователям Моисеева закона» въезд в Финляндию, однако те, кто там уже проживал, могли остаться. Вскоре страна вошла в Россию в качестве, как пишут историки, «автономной административно-территориальной единицы». Тем не менее Александр I сохранил все шведские законы. А поскольку запреты относительно евреев (не знаю уж, как с сарацинами) при всей финской законопослушности никогда в действительности не соблюдались, то следующему императору, Николаю I, пришлось дать финским органам самоуправления указание: паспортов для въезда в Россию евреям не выдавать. Самодержец евреев не любил, не скрывал этого и знал, что делать.

С другой стороны, это означало, что определенное количество «последователей Моисея» в стране Суоми все же набралось, и бдительный Николай предчувствовал, что они готовятся к массированному вторжению.

А проживало в Финляндии чуть более тысячи евреев…

Очень странная страна — другим словом Данию и не назовешь.

Как вам понравится: немецкая администрация попросила видного датского писателя Пера Нильссена написать для пронемецкой газеты статью о вреде евреев для Дании. Дело было во время оккупации, а от Нильссена немцы вправе были ждать сочувствия: он написал немало книг, где воспевал викингов, германскую (не в смысле «немецкая», а варварских германских племен) удаль и отвагу. И вообще ни в каком оккупированном государстве не составляло труда найти местного активиста. Или человека, который бы за дело взялся, а друзьям втихомолку объяснял, что, мол, заставили. И с удовольствием пересчитывал бы гонорар. Нильссен отговариваться не стал, сказал, что почтет за честь, что это его долг. В условленный срок статью принес, и ее напечатали.

На следующее утро вся страна ее читала. И покатывалась с хохоту. «Евреи, — писал Нильссен, — наносили нашей маленькой родине непоправимый вред. Они скупали лучшие сорта бекона и ветчины и съедали их сами, не оставляя ничего датскому народу. Теперь благодаря нашим освободителям этому издевательству над датским народом положен конец».

Знаете, мало в чем евреев в разных местах не обвиняли, кроме… повышенной любви к свинине. И издевательский характер статьи был ясен всем, хотя придраться вроде бы и не к чему: так человек думает. Мысли, в сущности, правильные, форма выбрана неверная. (На всякий случай Нильссен перебрался на лодке в близкую Швецию — туда же, куда переправили практически всех датских евреев.)

Общеизвестно, как датчане, включая короля, все вышли на улицу с желтыми звездами, как перевозили своих еврейских сограждан через пролив. Менее известно, что во всей датской истории, начиная с 1623 года, когда король Кристиан IV пригласил португальских марранов из Амстердама поселиться в стране, обещав им привилегии и свободу вероисповедания, нет никаких преследований евреев, ограничений их в правах и прочего. Это тем более удивительно, что по языку датчане близки немцам, географически — Польше, а датская принцесса стала матерью последнего русского императора. Во всех этих странах датчанам могли бы порассказать о евреях очень много поучительного. А вот же…

Герой романа датского писателя Мартина Андерсена Нексе «Мортен Красный» приезжает в Германию в самом начале прошлого века. Не то что до Гитлера, до Первой мировой войны еще далеко. Но героя бьют буквально по ушам антисемитские разговоры на каждом шагу. В Дании он этого никогда не слышал. Хотя езды от Копенгагена до Германии — даже по тем временам! — всего ничего, и по-немецки все читать умеют. Странная страна, непонятная нормальному человеку!

Может быть, дело в том, что евреев не так уж в стране много — тысяч семь с половиной, — так и датчан тоже не миллиард. Хорошо, то была оккупация, особые условия. Но в 1969 году, когда Народная Польша решила избавиться от остатков неблагодарного еврейского населения, Дания предложила принять полторы тысячи человек. По тому, сколько в Польше евреев оставалось, — очень значительную часть. Загадка Дании и ее ненормального поведения еще ждут своего научного разрешения.

Тысячелетний еврейский опыт учит: нет ничего более незыблемого и вечного под Луною, чем временные правила о евреях. В любой стране. Даже в Норвегии.

Евреи здесь никогда многочисленностью похвастать не могли, да и сейчас их не особо много, однако история их от этого менее интересной не становится. Как, впрочем, и сама норвежская история.

Судьбы стран Скандинавии вообще своеобразны. К примеру, мы до сих пор не можем с полной уверенностью утверждать, существовал ли здесь феодализм, как в других западноевропейских государствах. В Дании — да, был. А вот у ее северных соседок — неизвестно. А промышленная революция? Удивительнейшая ситуация: все страны как на подбор промышленно развиты, а вот была ли соответствующая революция?.. В общем, загадок тьма. Но, главное, никогда с уверенностью не скажешь, с какой из стран имеешь дело. Так уж получилось, что на протяжении столетий они чуть ли не по очереди побывали одна в составе другой, отстаивали свой суверенитет, чтобы потом бороться с движением за независимость у соседей, которые из угнетателей превратились в угнетенных… Конечно, это прежде всего относится к Дании со Швецией. Норвегия же обычно то входила в состав одной из них, то состояла в унии с другой, что в общем-то практически одно и то же.

При этом каждая страна, добившись вожделенной независимости, со скандинавской аккуратностью оставляла в силе принятые прежде законы. Последние, разумеется, множились, нередко вступая в противоречие друг с другом.

До 1814 года Норвегия почти 450 лет пребывала в зависимости от Датского королевства. И с завидным упорством отстаивала свои привилегии. Их, может, имелось не так уж и много, но каждая из них была по-своему дорога суровому норвежскому сердцу. В частности, вопрос о допуске в страну иноземцев (и иноверцев), который оставался в ведении местного стортинга — органа, так сказать, самоуправления в рамках датской монархии.

В 1657 году датский государь предоставил право свободного проживания в своих владениях «португальским евреям» (в основном из Нидерландов и Северной Германии). А владения эти были куда обширнее территорий нынешней Дании — охватывали Норвегию, Исландию и Гренландию. Неизвестно, как на это монаршее решение отреагировали исландцы. Скорее всего никак: хватало им борьбы против датского гнета, да и весьма затруднительно представить себе евреев, рвущихся в тогдашнюю Исландию с ее климатом и экономическими условиями. Точно так же равнодушными к возможности еврейской экспансии остались и гренландские эскимосы. А вот Норвегия признать это право отказалась.

То ли сильна была в норвежцах протестантская вера, исказить которую могли «иезуиты, евреи и сарацины», то ли бурлило в них желание доказать датчанам, что, мол, все равно сделают по-своему (в рамках закона, разумеется). Скорее всего второе. Заметим, что король датский вовсе не настаивал на немедленном вселении в страну католиков и магометан, подразумевая исключительно «португальских евреев» (сефардов, по-нашему). Но норвежцы уперлись со всей свойственной им горячностью. И великим упрямством.

Датский трон подтверждал права «португальских евреев» в 1670-м, 1684-м и 1750 годах. Но наследники норвежских провинциально-государственных мужей всякий раз отвечали твердым отказом. В 1814 году Норвегия перешла к Швеции, а у той правила насчет католиков, мусульман и интересующих нас евреев оставались неизменными. И вскоре крайне немногочисленные евреи, осевшие в стране фиордов, были из нее высланы. Не беремся утверждать определенно, но скорее всего именно нежелание шведских властей впускать евреев на свою территорию и способствовало тому, что прогрессивно настроенные представители норвежской интеллигенции начали поднимать вопрос о допуске евреев в страну. И в 1844 году стортинг разрешает его — опять-таки «португальским евреям». Такое пристрастие к эпитету «португальский» можно объяснить лишь тем, что эти — хотя и некрещеные — люди пострадали в свое время от католиков и католическо-иезуитскими агентами быть уж никак не могли (но это, предупреждаем, не более чем предположение).

К 1900 году в Норвегии проживали уже аж 642 еврея. Насколько они были «португальцами» — судить не нам. Скорее всего не особенно. Как бы то ни было, но в 1925 году в Тронхейме открылась самая северная в Европе синагога…

Была такая шведская королева. Ее звали Кристина, она жила в XVII веке и очень интересовалась священными еврейскими текстами. Королеве можно было бы посочувствовать: выучила столь трудный язык, а поговорить не с кем. Евреям в Швеции жить запрещалось — кроме тех, что изъявили желание креститься. Но уж они-то точно или не были знатоками Писания, или — если предположить, что были, — став лютеранами, утрачивали немедленно всякое желание говорить на еврейские темы (да еще на еврейском языке). Наверное, поэтому королева добилась права проживания в Швеции для семьи Бендито де Кастро (Кастро был ее личным врачом) и семьи Диего Тейксейра, личного банкира.

Звучные эти имена показывали только на то, что предки их прибыли с Пиренейского полуострова. К моменту королевского приглашения минимум два поколения Кастро и Тейксейров жили в Гамбурге. Занятно, но ко времени королевы Кристины еще никаких формальных запретов для евреев на въезд в Швецию не существовало. Не пускали — и все тут. (Добавим, что не пускали также католиков и не пустили бы магометан, но последние, еще не освоив массовое производство шаурмы в мелких торговых точках, в Швецию не рвались.)

Какие-то евреи все-таки в Швецию приезжали, селились в стране, но во избежание скандалов крестились. При этом получали особые привилегии и денежную премию. О них и говорить-то не хочется, и жалкий конец их закономерен: превратились в обычных шведов, что и неудивительно во втором-третьем поколении при смешанных браках.

В конце XVII группа ашкеназим попыталась основать в Стокгольме небольшую общину — очевидно, для того, чтобы все было как в приличных столицах Европы. Вот тут-то и приняли первое постановление по еврейскому вопросу: евреям предписывалось немедленно покинуть страну, «ввиду опасности их влияния на чистоту евангельской веры». Шведы настолько разгорячились, что в следующем году приняли еще одно постановление, согласно которому евреи имели право въезда в страну только для того, чтобы «учиться истинной вере с обязательным последующим крещением».

Карл XII, очевидно, потрясенный Полтавской битвой, позволил вдруг евреям, попавшим в страну, проводить свои богослужения. Но жить они по-прежнему могли только временно. Вообще шведские короли постоянно пытались поселить в своей стране евреев, но на пути их благих намерений столь же постоянно становился парламент-риксдаг. У демократии, что ни говорите, есть и отрицательные черты… Так что, когда король Густав III в 1772 году произвел тихий государственный переворот, в Стокгольме была создана еврейская община. Ограничений при этом было введено видимо-невидимо (жить только в четырех городах, не открывать религиозные школы, продукты питания продавать только евреям и прочая, прочая, прочая). Между нами говоря, в большинстве европейских и мусульманских государств, где проживание евреев было не предметом дискуссий, а фактом реальности, этих ограничений было куда больше. Поэтому то, что государственная служба была для евреев закрыта и правом голоса они не обладали, не казалось им чем-то тяжким и унизительным. Зато они имели полную автономию в вопросах религии, традиционного права и прочем. И уж совсем удивительно: особо заслуженным «последователям Моисеева закона» позволено было вступать в смешанные браки, не меняя своей религии. Для примера: в России об этом и речи быть не могло, причем это касалось всех нехристиан; христиане же (но не православные) в брак с православными вступать могли лишь при условии, что дети будут православными.

Далее история евреев в Швеции претерпевала разные повороты: они чуть было не получили все права, но кто-то из свободолюбцев вспомнил, что такие же права должны получить и католики, и вспыхнули страсти. В результате католикам прав не дали, а евреев на всякий случай в правах ограничили, хотя и не так сильно, как сто лет назад — дело было уже в XIX веке.

Наконец, в 1870 году евреи (и все прочие нелютеране) получили все права — кроме как быть министрами и членами Государственного совета. Судьями быть могли. Но судья-еврей не мог разбирать дела, связанные с лютеранской религией (отменили это только в 1951 году). Неизвестно, так ли это было евреям нужно? А что бы вы сказали, если бы швед в Полтавской, скажем, синагоге начал бы разбирать вопросы галахического права?..

С буквы «J» начинается немецкое слово «Jude» — еврей. В отличие от приснопамятного пятого пункта советских времен, который мог причинить — и причинял — неудобства в жизни, в гитлеровские времена такой буквой (в шестиконечной звезде) метили приговоренных к смерти. Приговоренных только за принадлежность к «еврейской расе», что рассматривалось как преступление. В картотеках заключенных концлагерей так и числилось — «преступление: еврей» (а национальность писалась по подданству.)

Но мы говорим не об администрации гитлеровских концлагерей, о ней известно многое. Мы говорим о правительствах совершенно демократических стран, которые попросили германский МИД ставить букву «J» в заграничных паспортах выезжающих из Третьего Рейха евреев. И если бы кто-нибудь обвинил чиновников этих правительств в расизме и антисемитизме, они бы сильно и искренне обиделись. С их точки зрения совершенно обоснованно: при чем здесь антисемитизм, когда речь идет только о том, чтобы охранить свои страны от многолюдного и неконтролируемого потока беженцев! Мы, господа, в сущности, маленькая страна, уют и покой которой создавался веками, и мы не можем позволить, чтобы иностранцев в стране стало слишком много.

Так — или примерно так — могли бы отреагировать правительственные чиновники Швеции и Швейцарии. Ибо ни в одной другой стране, не оккупированной немцами или не входившей в гитлеровскую коалицию, подобного свинства (плюнем разок на политкорректность!) не наблюдалось.

Что касается Швеции, о которой мы уже раньше рассказывали, то там влиял ужас перед возможной немецкой оккупацией (слева оккупированная Норвегия, рядом — оккупированная Дания, справа Финляндия — союзник Германии, где, впрочем, ни малейшей слабины в расовых вопросах, как ни давил мощный союзник, не допустили). И чтобы не вызвать недовольства Рейха, решили заранее знать, кто рвется в страну. Особо-то никто не рвался, зато евреи, прежде всего немецкие, которым нетрудно было в Швеции натурализоваться, а также польские — по определению дикие и не доросшие до европейской цивилизации, пытались там скрыться. И вот эта меточка, которую немцам легко и привычно было штемпелевать, помогала шведским властям отделять, так сказать, агнцев от козлищ. Просьба была направлена в германский МИД в сентябре 1938 г.

Надо сказать, что шведская общественность встретила этот факт возмущением и протестами; власти же просили газеты и общественных деятелей вести себя тихо, чтобы не огорчать Гитлера — точнее, «не злить». Впрочем, в 1942 г., когда немцы начали аресты евреев в Норвегии (а положение на фронтах позволяло уже меньше считаться с Германией), власти позволили им переправиться в Швецию, а потом то же произошло с датскими евреями.

Но не будем кидать камни в шведов: и Рауль Валленберг был шведом, и все шведское посольство в Венгрии сыграли огромную роль в спасении евреев. И с Израилем у Швеции прекрасные отношения, хоть и убили боевики группы «Лехи» в 1948 году в Иерусалиме шведского графа Бернадотта — посредника ООН и племянника короля… Но все же, не было б этой метки «J», сколько народа могло бы спастись…

Швейцарские же власти во второй половине 1930-х годов, когда начался массовый исход евреев из Германии, а потом — из оккупированной ею Австрии, тоже попросили немецкие власти ставить знак «J» в еврейских паспортах. Очевидно, мало какую просьбу соседней нейтральной страны немцы выполнили с таким удовольствием и сноровкой. Швейцарии, надо сказать, немецкая оккупация не угрожала, и в Швейцарии об этом прекрасно знали: нужно же было фашистам надежное место для хранения денег. Особенно — награбленных у евреев.

И деньги эти хлынули бурным потоком. На деньгах — в отличие от документов их законных владельцев — буквы «J» не стояло. Деньги вообще не пахнут…

Незабвенный Беня Крик говаривал, что если бы Бог любил евреев, он поселил бы их не в России, где они так мучаются, а в Швейцарии, вокруг красивого озера. Чувства Бени понять можно, но вот со знанием мира за пределами Одессы у него было плоховато. Красивое озеро (и не одно) в Швейцарии, конечно, есть, но этот географический факт никак не смог бы облегчить евреям судьбу. Хотя бы потому, что никто их поселиться вокруг этого красивого озера не приглашал. Более того: реши они там поселиться, им бы никто не позволил. Ибо швейцарцы так любят свой уютный дом в горах, что даже мысль о том, что туда могут нагрянуть чужаки, им непереносима. Особенно если чужаки — евреи. Вообще-то в швейцарских законах существовал пункт, согласно которому страна предоставляет убежище беженцам. Но с принципиальным добавлением: «исповедующим христианскую веру».

Что ж, положа руку на сердце признаем: в своем доме каждый волен распоряжаться как ему угодно. Особенно если дом этот мал и независимость его пришлось отстаивать много веков: то от австрийцев (на чем специализировался знаменитый Вильгельм Телль, поразивший стрелой яблоко на голове собственного сына), то от Наполеона, авторитарно внедрявшего в независимой республике свои законы… И что с того, что законы эти были прогрессивны! Швейцарское понятие «не наше!» отвергало как эти прогрессивные законы, так и само понятие «Гельветическая республика» (государственное образование на территории Швейцарии, находившееся под протекторатом Франции).

Тем не менее именно благодаря наполеоновским законам в Швейцарии (Гельветической республике) вновь стали селиться евреи. К тому времени те немногие евреи, поселившиеся в Швейцарии с XIII столетия, были уже двести лет как изгнаны. По религиозным, разумеется, причинам. Впрочем, дело было еще и в том, что единственным занятием евреев в этой стране были финансовые операции — как правило, не приносившие популярности людям, которые ими занимались. К XVIII веку в стране существовали всего три крошечные еврейские общины в трех маленьких городках графства Баден, не являвшегося к тому же полноправным членом Швейцарской Конфедерации. (По иронии судьбы, именно финансовые операции спустя несколько веков стали основой швейцарского благосостояния, но это вовсе не означало, что местные банкиры мечтали поселить в стране опасных конкурентов.)

Итак, в стране стали селиться евреи из Франции — французские, между прочим, граждане, права которых отстаивало французское революционное правительство. Тогда местные евреи (хоть их было и мало) потребовали уравнять их в правах с пришлецами, и Национальное собрание пошло им навстречу. Но тут Франция потребовала полной эмансипации евреев, что уже вызвало возмущение. Один из депутатов даже потребовал «отправить всех евреев к Наполеону, чтобы тот повел их на Иерусалим». Прямо прасионист какой-то, а не антисемит (коим он, несомненно, был).

Таким образом, несмотря на французское давление, эмансипация была отвергнута. Впрочем, правительство позволило евреям не только жить на всей территории Баденского округа, но и приобретать там недвижимое имущество. И то прогресс по сравнению с недавним прошлым!

А тут Наполеон взял — и отменил Гельветическую республику, восстановив прежние права Швейцарии, включавшие в себя один важный пунктик: не существует швейцарского гражданства, существует гражданство кантонов. Каждый кантон решает его по-своему и обычно крайне неохотно предоставляет гражданство иностранцам. Это правило действует и по сей день — жми не жми заграничная общественность на швейцарское правительство, у последнего всегда наготове ответ: мы-то, мол, что, мы — люди прогрессивные и демократию уважаем, да только с кантонами и законами их средневековыми ничего поделать не можем. И зарубежная общественность, вздохнув, смиряется: ну не покушаться же на старейшую демократию Европы, в самом деле!