Если брать тех евреев, которые удостоились возведения в потомственные дворяне, то рассказать следует о бароне Гинцбурге и братьях тайных советниках Поляковых.

Если быть точными, то первым Гинцбургом, ставшим бароном, был Гораций Осипович (записанный в общине Звенигородка Киевской губернии как Нефтали-Герц). Произошло это в 1868 году. Отец же его реб Евзель (Евзель Гавриилович) возведен был в баронское достоинство лишь в 1872 году. Дело в том, что великий герцог Гессен-Дармштадтский был человеком с большим чувством юмора. А Гинцбург-младший хорошо вел его финансовые дела, за что и был назначен генеральным консулом герцогства в России, а потом и бароном стал. Позже герцог, желая еще как-то его отблагодарить, сказал: «Сделаю-ка я вас дворянином и бароном во втором поколении!» и присвоил титул его отцу.

Времена в России были (для России) либеральные, царствовал Александр II, который узаконил титул как потомственный. То есть титул остался гессен-дармштадтским, но признанным в России, что дало право владеть имениями на юге России.

(Чтобы не казалось, что только евреям приходилось добывать титулы столь запутанным путем, вспомним, что один из богатейших людей страны, исконно русский и православный Демидов, предки которого стали дворянами и мультимиллионерами при Петре, тоже очень переживал отсутствие титула. Пришлось купить титул князя Сан-Донато в Италии. Так что князем он вроде бы был, но «италианским», а в родной стране — только простым дворянином-тружеником, правда, очень богатым.)

И отец, и сын были людьми в высшей степени достойными, от еврейства не отрекались, и Евзель добился разрешения построить в Петербурге первую синагогу и возглавил столичную еврейскую общину.

Сыну его Горацию, кроме признания баронского титула, присвоено было звание действительного статского советника (по-военному — генерал-майора; как вы помните, наверное, такой же чин был у отца вождя мирового пролетариата Ильи Николаевича). Награжден он был и высшими орденами. К этим титулам он добавил — после смерти отца — звание главы еврейской общины Петербурга.

А его сыну — барону Давиду — титулов добиваться было ни к чему: он их и так унаследовал (в третьем поколении!). Он занялся наукой — гебраистикой и семитологией. Свою библиотеку он завещал Еврейской библиотеке в Иерусалиме, но осталась она, в силу многих и, увы, понятных причин, в Библиотеке им. Ленина. (В конце концов, у Ленина папа был тоже действительным статским советником…) Само собой, что и пост главы еврейской общины он унаследовал, как и остальные титулы.

Предрассудков по отношению к баронскому семейству Гинцбургов петербургское общество не питало, они дружили со многими выдающимися людьми (к примеру, Салтыковым-Щедриным, Тургеневым, Гончаровым). Может быть, среди прочих причин стоит назвать то, что люди Гинцбурги были потомственно образованными и воспитанными по-европейски.

Увы, представители другого рода — все как один тайные советники (на звезду больше, чем у Гинцбурга) — братья Поляковы до конца жизни говорили по-русски с таким акцентом, что становилось ясно: очень хотят от него избавиться, но ничего не получается. Братья Яков, Самуил и Лазарь родились в семье мелкого торговца в большом и шумном городе Дубровно Витебской губернии. Занимались братья разными делами: держали винокуренный откуп, основали Азовско-Донской банк, но прославились и миллиарды сделали на строительстве железных дорог. За что, кстати, честь им и хвала, ибо не без их стараний Россия в конце XIX века превратилась в великую железнодорожную державу. Не хотелось бы, чтобы автора этих строк обвинили в том, что во всех успехах рода человеческого он видит евреев, но в России тех времен слова «железнодорожник» и «еврей» иной раз звучали как синонимы. (Я имею в виду, естественно, не скромных тружеников, скажем, машинистов и кочегаров, а владельцев. Машинисты тоже были, но в синонимическом употреблении слова имели в виду не их. И не Лазаря Моисеевича Кагановича: время железного наркома еще не пришло.)

Так вот, когда Яков первым получил звание тайного советника и соответственно — потомственное дворянство, ни одно дворянское собрание империи не пожелало его к себе приписать. Пришлось, как тогда говорили, дать, и дворяне Области Войска Донского приняли его в свои ряды. Они, право слово, были антисемитами, зато дворянами сами были сомнительными…

С братьями Самуилом и Лазарем таких проблем не возникло. Зато Самуил прославился своим демократизмом. Он сказал чиновникам желдорведомства:

— Что ви язик себе ломаете: Самуил Соломонович да Самуил Соломонович! Гово’ите п’осто: ваше п’евосходительство!