Как было сказано, портные составляли большую группу в шведской колонии Петербурга. В 1840 г. в этой профессии были заняты 13,5 процента родившихся в Швеции и 15 процентов родившихся в Финляндии членов прихода, то есть всего почти двести человек. В приходе шире представлены были только металлисты.

Еще более многочисленную группу, чем портные, составляли золотых дел мастера и граверы. Здесь уже больше преобладали уроженцы Финляндии: лишь 13 специалистов прибыли из Швеции, между тем как 234 родились в Финляндии. Если добавить сюда финляндцев финского прихода Св. Марии, то получим 548 ювелиров, золотых и серебряных дел мастеров, родившихся в Финляндии. Это более чем вдвое превышает численность их коллег во всей Финляндии и составляет приблизительно 30 процентов всех представителей этой профессии, работавших тогда в Петербурге, — почти каждый третий петербургский золотых дел мастер являлся, таким образом, финляндцем. Постепенно их доля уменьшалась, но еще на переломе XIX и XX вв. 20 процентов всех петербургских золотых дел мастеров были финляндцами.

Первые шведские и финляндские серебряных дел мастера обосновались в этих краях еще в 1640-х гг., в Ниене. Об их деятельности имеется немного документальных источников и сохранилось мало изготовленных ими предметов. Два роскошных кубка находятся в резиденции шведского премьер-министра. Выполненные в Ниене предметы полностью соответствуют господствовавшему тогда в Швеции стилю, и в этом нет ничего странного, поскольку мастера в большинстве своем получили образование в Швеции, а кроме того, заказчиками были по преимуществу осевшие в Ингерманландии шведские помещики.

Подобно большинству прочих жителей, серебряных дел мастера бежали из Ниена, когда русские подступили к городу. Один из мастеров, Юхан Стренгман, выучившийся в Стокгольме, обосновался в Ниене в 1686 г., но уже в 1701-м перебрался в Хельсинки, где занимался своим ремеслом, не принадлежа к цеху золотых дел мастеров, и это доставляло ему немало проблем. В списках 1705 г. о нем говорится как о «крайне бедном старике со слезящимися глазами, приехавшем из Ниеншанца и не способном более трудиться, а потому не представляющем никакой ценности».

После того как в 1712 г. Петербург стал фактической столицей России, русским золотых дел мастерам велено было переселиться туда. Уже через два года были учреждены два цеха — русский и иностранный, так называемый немецкий цех. Немецкий язык давно уже был языком общения людей этой профессии, что позволяло мастерам без особенных затруднений перебираться с места на место в поисках новых рынков. То, что Петербург притягивал к себе так много иностранных серебряных дел мастеров, как раз и объяснялось хорошим спросом в этом быстро растущем городе — помимо двора и аристократии здесь жило еще и дворянство с очень высокой покупательной способностью.

О том, что сами изготовители предметов роскоши вели жизнь довольно состоятельных людей, свидетельствует надворный советник Генрих Шторх в своем труде «Gemalde von St. Petersburg» («Описание С.-Петербурга», 1793):

…Даже те, чье ремесло не скоро доставляет благосостояние, или те, кто лишь недавно здесь поселился, живут в большинстве своем с удобствами и в довольстве и ради своего ремесла в наилучших частях города… На кухнях царит изобилие. Много добрых и вкусно приготовленных обеденных блюд, соответствующая им вечерняя трапеза, рюмочка для аппетита, завтрак, дважды в день кофе и один раз чай, нередко стакан пунша после полудня — вот неотъемлемая часть обычного образа жизни ремесленников… У многих из них есть свои выезды; чтобы иметь на это право, они как горожане записываются в какую-либо гильдию, обеспечивающую такую привилегию. Одежды многих, особенно женщин, тоже довольно-таки роскошны…

Уже в 1730-е гг. золотых дел мастера сосредоточились вокруг Большой Морской— улицы, которая до 1917 г. будет центром такого типа коммерции. Первым членом иностранного цеха, имевшим отношение к Швеции, был, судя по всему, Готфрид Хиллебрандт — военнопленный из Дерпта, присланный по царскому приказу в Петербург. Первый известный нам швед — Клас Якоб Чёппинг, в 1728 г. ставший старостой цеха. Его сын Юхан Фредрик пошел по стопам отца и сделал значительную карьеру. Согласно отзыву одного специалиста, Юхан Фредрик был самым выдающимся ювелиром в Петербурге XVIII в. Он учился у своего отца, проработал в Петербурге сорок лет и изготовил сервизы для двух императриц — Елизаветы и Екатерины. Позднее, в 1764 г., на берега Невы прибыли два видных шведских золотых и серебряных дел мастера: Нильс Бергквист-старший и Иоаким Хессельгрен. Они работали по заказам двора, и Хессельгрен, как и Чёппинг, в 1787 г. стал старостой иностранного цеха. Оба считались одними из искуснейших мастеров своего времени.

Еще одно имя, которое следует назвать в данной связи, — это Карл Фредрик Эстедт, приехавший в Петербург в 1782 г. Эстедт, согласно документам петербургской Академии художеств предъявивший надлежащие доказательства «о приобретенном им в своем отечестве и до совершенных успехов в чужих государствах достигшем искусстве гравирования и чеканения на благородных металлах и финифтяных работ», был приглашен президентом Академии Иваном Бецким преподавать в ней на протяжении пяти лет. По истечении срока контракта Эстедт решил остаться в Петербурге. Он открыл свое дело и имел определенный успех, во всяком случае — на первых порах. Однако на рубеже XVIII и XIX вв. финансовое положение мастера стало настолько скверным, что он был вынужден обратиться к императору с просьбой о помощи. Придворная контора выделила ему сумму в 100 рублей — по тем временам значительную. Эстедт скончался в 1826 г. в восьмидесятипятилетнем возрасте.

Его судьба, наверно, не столь уж необычна; вероятно, многие его собратья по профессии оказались жертвой подобных затруднений. Но Эстедт интересен не столько как шведский золотых дел мастер в Петербурге, сколько своей посмертной судьбой. Его дочь Анна в браке с немецким купцом родила дочку, которая вышла замуж за врача и землевладельца Александра Бланка, выкреста-еврея. Их дочь Мария, в свою очередь, стала женой директора школы Ильи Ульянова. От этого брака родился мальчик, которому под именем Владимира Ленина предстояло изменить ход истории. Иными словами, лидер большевиков был праправнуком золотых дел мастера Карла Фредрика Эстедта. Любопытно, каков бы был его генный набор, если бы Эстедт остался в Упсале, и как бы это, в свою очередь, повлияло на историю России?

В общей сложности за два столетия от основания города и до революции в Петербурге работали приблизительно 130 серебряных дел мастеров — коренных шведов. Большинство из них появились здесь во второй половине XVIII в.; это время отмечено заказами российского двора на роскошные сервизы.

К концу этого столетия относится также учреждение единственной ювелирной фирмы с участием шведов, которая существует до сих пор, только не в Петербурге, а в Стокгольме, — фирмы Болина. С именем Болина мы встречаемся лишь в 1833-м или 1834 г. под маркой «Ян & Болин», но своими корнями фирма уходит в 1790-е гг. Тогда из Саксонии в Петербург приехал ювелир Андреас Рёмплер, ставший членом иностранного цеха в 1793-м и российским подданным в 1809 г.

На доме придворного ювелира Болина (Большая Морская, 10) название фирмы было написано и кириллицей, и латиницей. Между словами виден императорский двуглавый орел, означающий, что фирма является поставщиком двора. Латинские буквы по-прежнему можно прочесть на фасаде

Эдвард Болин был последним владельцем фирмы в Петербурге. Он покинул город в 1916 г. и поселился в Германии. Фото 1906 г.

Рёмплер был «мастером по алмазам» и потом стал оценщиком при Придворной конторе. После его кончины в 1829 г. фирму возглавил его зять Готлиб Эрнст Ян.

Спустя два года в Петербург приехал двадцатишестилетний стокгольмец Карл Эдвард Болин и в 1833 г. нанялся к Яну бухгалтером. Через год он женился на самой младшей дочери Андреаса Рёмплера — Эрнестине Катарине, причем получил основательное приданое: ювелирную фирму с сорокалетней доброй репутацией. Теперь фирма называлась «Ян&Болин». После смерти Яна в 1836 г. название было изменено на «Болин&Ян». В 1839 г. Карл Эдвард Болин был назначен придворным ювелиром; условием для получения этого ранга явилось принятие им российского подданства.

Приблизительно тогда же, когда Карл Эдвард женился, его младший брат Хенрик Конрад приехал из Стокгольма в Петербург. Он стал работать в фирме и пробыл в городе 16 лет. За эти годы Болины так разбогатели благодаря заказам двора, что расширение фирмы стало естественной потребностью, и в 1852 г. Хенрик Конрад открыл в Москве филиал, который с годами стал столь же значительным, как и столичная фирма.

С 1849 г. мастерские Болинов располагались на Невском проспекте и насчитывали человек пятьдесят персонала. В 1851 г. Карл Эдвард Болин был назначен оценщиком Придворной конторы, то есть на ту же должность, которую занимал его тесть. За годы, прошедшие до кончины в 1864 г., Карл Эдвард был награжден несколькими российскими орденами и медалями.

С его кончиной дела фирмы вели вдова и сыновья Эдвард (род. 1842) и Густав (род. 1844); движущей силой был Эдвард. (Самый старший сын Вильхельм посвятил свою жизнь науке и, в частности, издал сочинения немецкого философа Фейербаха.) Теперь фирма именовалась «Карл Эдуард Болин» — название сохранилось и после смерти отца. В 1874 г. мастерские переехали в новые помещения на улицу ювелиров — Большую Морскую, 10, совсем рядом с Зимним дворцом.

Тем самым фирма обосновалась поблизости от своего главного клиента, ибо именно из Зимнего дворца ей поступали крупнейшие заказы, что видно по сохранившимся в архивах счетам. То, что двор доверял прежде всего самой фирме, а не лично Карлу Эдварду, явствует из того, что заказы продолжали поступать и после его смерти. По случаю бракосочетания в 1866 г. наследника престола, будущего императора Александра III с датской принцессой Дагмарой был, в частности, заказан свадебный венец. В 1874 г. двор за 4562 рубля купил пару сережек с изумрудами и бриллиантами; в 1895-м вдовствующая императрица Мария Федоровна приобрела за 1500 рублей сапфировую брошь с бриллиантами; в 1901 г. императору был выставлен счет на целых 339400 рублей за три разных драгоценных убора, а когда шведский принц Вильхельм в 1908 г. женился на Марии Павловне, было заказано ожерелье с сапфиром и брильянтами за 35 тысяч рублей. Это лишь несколько примеров, но они дают хорошее представление о заказах украшений для двора и императорской фамилии.

Большая Морская была в Петербурге улицей ювелиров. Гравюра конца XIX в.

Карл Эдвард Болин уже в 1839 г. стал придворным ювелиром и тем самым получил право использовать изображение государственного герба — двуглавого орла. Вдове и сыновьям, удостоившимся первых премий на художественно-промышленных выставках 1870 и 1882 гг., еще дважды была оказана та же честь. Имея такие заслуги и российское подданство, братья Болины в 1911 г. смогли ходатайствовать о наследственном дворянстве — на это имел право торговый дом, прослуживший государству свыше ста лет. Дворянское достоинство было пожаловано Болинам в 1912 г. Им отличали главным образом русские роды, и, таким образом, возведение в дворянство Болинов было событием весьма примечательным; оно давало право на собственный герб.

Когда разразилась революция, ювелирному делу, разумеется, пришлось хуже всего, причем в двойном смысле: во-первых, на драгоценности и украшения с радостью наложили лапу новые властители; во-вторых, сразу исчезла вся клиентура. Вильхельм Болин, руководивший фирмой в Москве, оказался достаточно предусмотрительным, чтобы перед Первой мировой войной открыть филиал в Бад-Хомбурге (где двор и знать любили пить воду из источников), а в 1916 г. — магазин в Стокгольме. Благодаря этому кое-что удалось спасти от уничтожения и конфискации. Но судьба фирмы в революционный 1917 год — это другая история, о которой речь пойдет ниже.

Одних лет с Эдвардом и Густавом Болинами был Карл Фаберже, являвшийся наряду с ними первейшим ювелиром столицы. История Фаберже во многом похожа на историю Болинов. Отец, Густав Фаберже, приехал из Лифляндии и открыл мастерскую золотых дел на Большой Морской — где же еще? В 1870 г. она перешла к его сыну Карлу. Со временем фирма «Карл Фаберже» обрела совершенно специфический профессиональный профиль: ее наиболее характерными произведениями стали художественно исполненные предметы искусства, особенно — знаменитые пасхальные яйца..

Рассмотрение ювелирного производства Фаберже не укладывается в пределы нашей темы, но шведские связи фирмы и его семьи представляют несомненный интерес. Основатель фирмы Густав Фаберже был женат на некоей Шарлотте Юнгстедт, фирма принимала активное участие в благотворительной деятельности шведского прихода, в частности, делая пожертвования в пользу бедных прихожан и сирот. Возможно, эта деятельность была связана и с тем, что большинство работавших в ней мастеров были выходцами из шведскоязычной Финляндии: Эрик Август Коллин, Хенрик Вигстрём, Август Хольмстрём, Август Хольминг, Юхан Виктор Аарне, Карл Густав Арм-фельт, Кнут Оскар Пиль и другие.

Фаберже и Болин работали отчасти в разных жанрах и поэтому прямо не конкурировали между собой.

В 1911 г. Тилландер переехал с Большой Морской улицы на Невский проспект, 26. Этот магазин прежде занимал другой придворный ювелир — К. Ган. В угловом помещении расположен часовой магазин Г. Мозера. В доме размещались также петербургская контора Объединенного шведского электрического акционерного общества (ASEA) и финский мебельный магазин, в котором можно было приобрести «хорошо известную мебель как более простых, так и более изящных видов». Улица слева — Малая Конюшенная

Если Фаберже не было равных в изготовлении разного рода предметов искусства, то Болина многие считали более совершенным ювелиром. Когда великий князь Александр Михайлович заказывал Болину украшения к своему бракосочетанию с Ксенией Александровной, сестрой будущего императора Николая II, то обратился именно к этому мастеру, поскольку находил его «наилучшим ювелиром С.-Петербурга».

Одновременно с Болином и Фаберже в Петербурге действовала еще одна выдающаяся ювелирная фирма финляндского происхождения — фирма Тилландера. Ее основатель Александер Тилландер в 1848 г. в возрасте одиннадцати лет был отправлен из Финляндии в Петербург «обучаться какой-нибудь профессии». Он учился в Царском Селе у финляндского ювелира Фредрика Адольфа Хольстениуса, после семи лет обучения получил у него свидетельство на звание подмастерья и уже в двадцатитрехлетнем возрасте смог начать собственное дело — на углу Большой Морской и Гороховой улиц. Через десять лет, в 1870-м, фирма переехала в более просторные помещения на том же перекрестке по адресу: Большая Морская, 28. В 1870 году родился сын, Александер-младший, который в 1910 г. перенял дела фирмы. Уже в 1911-м переехали в новые помещения на Невском проспекте, 26, угол Малой Конюшенной улицы.

Тилландер тоже был назначен придворным ювелиром, но об этом не слишком распространялись, учитывая существовавшую в 1910-х гг. политическую напряженность между Финляндией и Россией. Сказанное особенно относилось к отцу и сыну Тилландерам, которые не только были членами шведского прихода и различных скандинавских обществ (как и Болины), но также вели активную политическую деятельность в петербургском отделении Шведской народной партии, образованном в 1907 г. по инициативе, среди прочих, и пастора Каянуса. Петербургское отделение партии одно время насчитывало более шестисот членов — такой численностью ныне в Финляндии может похвалиться лишь десяток местных отделений.