А все-таки вертится
Значит ли это, однако, что огромные достижения китайских мореходов начала XV века были целиком сведены насмарку, что походы Чжэн Хэ не оказали никакого влияния на дальнейшее развитие мореплавания и географических наук?
Конечно, нет. Не только в библиотеку кентерберий-ского архиепископа Лода попадали списки с мореходных карт и лоций Чжэн Хэ. Недаром безымянный составитель трактата «В пожелании попутных ветров», который неведомыми путями попал в канун английской революции в руки рясоносного советника Карла I — Лода, писал, что сохранившиеся копии лоций затерты до дыр, что от частого пользования текст их стал совершенно нечитаемым.
Тайно переписанные во время гонений, эти лоции верой и правдой служили фуцзяньским и гуандунским кормчим; их берегли как зеницу ока, их изучали, ими руководствовались и их совершенствовали последующие поколения китайских мореплавателей.
Итогом заморских плаваний Чжэн Хэ явились замечательные труды Ма Хуаня и Фэй Синя, «бывалых людей», которые вписали в китайскую географическую литературу новые страницы и оставили описания сорока стран Азии и Африки; эти описания для Китая XV века имели такое же значение, как для Европы того времени книга Марко Поло. Сравнивая труды Ма Хуаня и Фэй Синя с трактатом Ван Да-юаня, нетрудно убедиться, насколько расширились рамки мира, доступного Китаю за время великих плаваний Чжэн Хэ. Для Ван Да-юаня Аравия и африкан-ские берега были недостижимыми землями, о которых он писал со вторых рук, а Ма Хуань и Фэй Синь обошли все побережье Южной Аравии и Восточного рога Африки, они воочию видели пустыни Омана и знойные сомалийские равнины. И те реальные живые описания, которые оставили эти непосредственные участники плаваний Чжэн Хэ, положены были в основу китайских географических работ последующего периода. На «плечах» Ма Хуаня и Фэй Синя стояли китайские географы XVI и XVII веков — Чжэн Сяо, Хуан Шэнь-цзэн, Чжан Се. Не вина, а беда этих географов, что в эпоху блестящих успехов, одержанных европейской географической наукой, они продолжали переписывать и комментировать Ма Хуаня и Фэй Синя. Но в темный период истории китайской географии оба эти имени были такими же путеводными звездами для китайских землеведов, как имена Птолемея, Эратосфена и Страбона для географов средневековой Европы.
Можно было сжечь бумаги экспедиций Чжэн Хэ, его отчеты и донесения и развеять по ветру их пепел, но нельзя было вытравить из памяти народа воспоминаний о героических походах на край света. Ведь в начале XV века не менее ста тысяч китайцев-моряков, солдат побывали в странах Западного океана и донесли до своей родины вести о чужедальних краях. Благодаря этим бесчисленным спутникам Чжэн Хэ китайский народ прошел своеобразный курс практической географии. Вероятно, сыновья и внуки любого моряка из флотилий Чжэн Хэ были сильнее в географии Азии, чем Лю Да-ся, который считал ложью точные и правдивые описания Фэй Синя.
«Чжэн Хэ обошел все острова океана, чтобы закрепить у чужеземных народов грозную славу Китая, и народы эти до сих пор помнят о великих его подвигах и восхищаются делами, совершенными китайцами».
Так писал о впечатлении, которое оставили экспедиции Чжэн Хэ в умах вьетнамцев, индонезийцев, цейлонцев и индийцев, великий китайский революционер Сун Ят-сен. Действительно, в различных странах память о Чжэн Хэ и его походах хранится до наших дней. На Яве показывают близ Семаранга «могилу» Чжэн Хэ, на которой до сих пор местные жители жгут курительные палочки, предания о великом мореплавателе имеются и на Цейлоне и на Тайване, где многие болезни лечат целебной травой «саньбао», названной в честь Чжэн Хэ.
Нет сомнения, что те связи, которые установились между Китаем и народами сорока стран, лежащих на Южноазиатском морском пути, сыграли огромную роль в истории муссонной Азии и муссонной Африки.
Плавания Чжэн Хэ в немалой степени способствовали благотворному контакту между Китаем и странами Среднего и Ближнего Востока. Так, глубокий след в истории мореплавания оставило повседневное общение китайских, арабских и индийских мореходов.
Нельзя забывать также, что флотилии Чжэн Хэ указали многим китайским труженикам, задавленным невыносимым гнетом, путь в далекие земли южных морей, где не было ни императорских чиновников, ни помещиков. Кто сосчитает, сколько беглых крестьян и ремесленников осело в XV и в XVI веках, в ту пору, когда миллионы китайцев покидали насиженные места в поисках лучшей доли, на берегах Явы, в долине Муси, в Самудре, Малаккв и на всех мелких островах малайских морей. Роль эмиграции тех времен до сих пор еще не оценена должным образом, а между тем сколько полезных сельскохозяйственных культур, сколько новых технических приемов получили народы Западного океана от переселенцев, выходцев из Минской империи.
Лучшую оценку значения китайских великих плаваний дал сам Чжэн Хэ в мемориальной надписи в Чанлэ:
«Страны за горизонтом и от края до края Земли стали доступны, и в их числе самые что ни на есть западные и самые северные, как бы далеки они не были, и все дороги пройдены и все пути сочтены. И иноземцы из стран, лежащих далеко за морями, даже те, речи коих должно переводить дважды [то есть с их собственного языка на какой-либо из распространенных языков Ближнего и Среднего Востока, а затем уж т китайский], явились ко двору [императора] с ценными товарами и дарами».
Это не поэтическая гипербола. Слова великого мореплавателя дают «весомое и зримое» представление о конечных результатах китайских заморских походов 1405–1433 годов,
И не за горами то время, когда подвиги отважных китайских мореплавателей, проложивших путь от берегов Китая к берегам Африки, будут оценены в меру их заслуг и когда имя Чжэн Хэ войдет в историю географических открытий наравне с именами Колумба, Васко да Гамы и Магеллана,
