Аден — родина „львов моря"

Китайские гости скупали в гаванях Зенджа африканских зверей — львов, зебр, антилоп, а также благовонные смолы, слоновую кость, амбру и ладан. Спрос на китайские товары был велик, особенно на шелк и фарфор. В общем, однако, торговые операции в Зендже были не слишком значительны. И не в Могадишо и не в Бербере надо было искать ключи к торговым путям, ведущим в Египет и Сирию, страны, лежащие на подступах к европейскому Средиземноморью и в Аравию, которая по многим причинам интересовала организаторов китайских заморских экспедиций.

Центром, который находился на скрещении главных морских дорог, ведущих из Индии и из гаваней Ирана в Египет, Аравию и в Восточную Африку, дорог, связанных с системой главных караванных путей Передней Азии, был город Аден, куда корабли пятой экспедиции, видимо, пришли из Зейлы в августе или в сентябре месяце 1418 года.

Аден стоит на узком полуострове в ста пятидесяти километрах к востоку от Баб-эль-Мандебского пролива; узкийпесчаный перешеек соединяет этот выступ суши с гористым аравийским берегом. Город расположен на восточном берегу полуострова в огромной воронке — кратере потухшего вулкана.

С моря вход в гавань Адена охраняет скалистый остров Сирах. Со стороны суши город был окружен двойным рядом укреплений — мощной каменной стеной с бастионами и башнями и естественным, и при этом почти неприступным, оборонительным валом — цепью гор, на вершинах которых воздвигнуты были основательные крепостные сооружения.

Впрочем, эти укрепления, естественные и искусственные, могли уберечь город лишь от набегов арабов-кочевников. Воды в городе не было, она поступала из гор по трубам к водонапорной башне, построенной за городскими стенами. Когда эту тонкую водяную нить перерезали летучие дружины бедуинов, опасность городу не грозила. Воды в местных резервуарах было достаточно, чтобы напоить тридцать-сорок тысяч аденцев в течение нескольких дней. Но длительная осада грозила городу мучительной смертью от жажды.

Свободной земли в этом белом городе, застроенном трех- и четырехэтажными плоскокрышими домами, было очень мало и земля эта была такая же скудная и сухая, как засоленная почва Хормуза и Бравы.

И хотя в городе и были небольшие сады и огороды, но решительно все припасы — рис, ячмень, пшеница, фрукты — сюда ввозились из Индии.

Безводие, нестерпимый зной, неминуемые голод и жажда при малейшем нарушении нормальных связей с внешним миром — все это нисколько не пугало чужеземных купцов — египетских, иранских, зенджских, гуд-жаратских, каликутских, цейлонских, суматранских; не было в водах, омывающих Аравию, — ни в Индийском океане, ни на Красном море, более удобной гавани, к тому же еще столь удачно расположенной. В Аден привозили из внутренних областей Аравии и аравийского побережья Красного моря марену, опиум, благовонные смолы, тонкие камлотовые ткани — гордость ткачей Джидды и Медины, рытый бархат из Мекки, киноварь, ртуть.

Эти товары скупали иноземные купцы, главным образом гуджаратцы, которые из трюмов своих кораблей выгружали на аденские пристани сандаловое дерево, алоэ, пряности, сахар, кокосовые орехи и кокосовое волокно, жемчуг, лекарственные снадобья и хлопчатые ткани индийской выделки. Эти ткани одевали всю Аравию и весь Египет, и Барбоза говорил, что трудно вообразить себе, сколько их привозят сюда из Камбая.

Он же писал, что в Адене «самый большой и богатый торг, больший, чем где бы то ни было на земле».

И, по всей вероятности, отзыв этот вполне заслуженный. Недаром Ма Хуань и Фэй Синь, которым отлично были известны все «пристанища» южных морей от Сурабаи до Берберы включительно, писали о царстве Эдань (Адене) с почтительным удивлением.

«Царство Эдань, — писал Ма Хуань, — лежит на берегу моря. Оно богатое и процветающее, и все жители здесь мусульмане, и нравом они суровы, У них семь-восемь тысяч хорошо обученных воинов, пеших и конных, которые держат в страхе соседние земли… Дома каменные, с плоской крышей, в высоту футов до сорока, а базары обильны припасами, и одежды, тканей и книг там так же много, как в Китае… Рис они едят с медом, и блюдо это очень вкусное. Есть здесь пшеница, бобы, фиги, миндаль, изюм, орехи грецкие, гранаты, абрикосы, персики; верблюды, слоны, короткошерстные безрогие бараны; фулу [зебры], черные и белые птицы-верблюды, розовая вода, белый виноград…

Китаю они приносят дань жемчугом, золотыми кубками и златоткаными поясами, унизанными драгоценными камнями…»

А Фэй Синь говорит о странных аденских одеждах — длинных белых бурнусах, и о женщинах, скрывающих лица под голубым покрывалом.

Аден был родиной искусных кормчих и лоцманов, центром арабской навигационной науки.

«В Эдани, — пишет Ма Хуань, — опытные астрономы. Они определяют дни, когда начинают цвести цветы, и дни увядания и дни затмения луны и солнца, предсказывают, когда подует ветер и когда пойдет дождь, узнают, сколь высоки будут приливы и отливы. И нет ничего в вещах такого рода, До чего они не могли бы дознаться».

Действительно, Аден и ряд гаваней Южной Аравии были в то время центрами арабской навигационной науки. Здесь составлялись подробные лоции морей, омывающих берега Восточной Африки, Аравии, Ирана, Цейлона, Индии, островов Малайского архипелага (рахнамаджи), здесь обучались «львы моря» — кормчие и лоцманы (муаллимы), и о каждом из них можно было сказать словами Баратынского:

Здесь опытные арабские астрономы по тем сведениям, которые сообщали им му'аллимы, вносили поправки в лоции и составляли мореходные карты, наблюдали за движением небесных светил и определяли те изменения в положении звезд относительно полюсов небесной сферы, которые происходят с течением времени. Здесь составлялись таблицы, по которым можно было узнать время затмения солнца и луны, — эти данные имели огромное значение для мореплавания. Здесь, наконец, создавались новые навигационные приборы, простые и точные, которые не только не уступали европейским, но зачастую превосходили их. У Ахмада ибн-Маджида, уроженца Аравии, те инструменты, которые с гордостью показал ему в Малинди Васко да Гама, не вызвали ни малейшего удивления. В Адене и других аравийских городах мастера навигационного дела ничуть не уступали в изобретательности своим лиссабонским, севильским и генуэзским коллегам.

За 400 с лишним лет до Ма Хуаня арабский географ ал-Мукаддаси писал: «Я сам проехал по нему [Индийскому морю] около двух тысяч фарсанхов [свыше семи тысяч морских миль] и объехал весь остров арабов [то есть Аравию] от ал-Кулзула до Аббадана… я водил дружбу с шейхами, которые родились там и выросли, из числа пилотов, судовладельцев, математиков, доверенных купцов. Я видел, что они лучше всех людей знают его, его гавани, ветры, острова… я видел у них тетради (дафатир) об этом, которые они изучают, на которых основываются и согласно с которыми поступают…» И дальше ал-Мукаддаси передает свою беседу с одним старым аденским шейхом, с которым он поделился своими сомнениями о точности некоторых арабских описаний различных морей. «На сведущего ты попал, — сказал шейх, затем разгладил песок своей рукой и начертил на нем море без всякого «плаща» и «птицы» [то есть без условных изображений [фигуры Земли]; он обозначил у него заливы в форме языков и несколько ответвлений и потом сказал: — Вот изображение этого моря и нет для него другой карты…»

С аденским султаном Чжэн Хэ нашел общий язык, и посольства из Адена в 20-х и в начале 30-х годов XV века неоднократно посещали Китай. Последний раз аденские миссии появлялись в Китае в 1436 году.

Из Адена Чжэн Хэ проследовал в Хормуз, а оттуда через Каликут и Малакку возвратился на родину, куда прибыл 8 августа 1419 года.

Сам Чжэн Хэ так изложил итоги пятого заморского похода в своих мемориальных надписях: «В пятнадцатом году Юнлэ [1417 год], командуя флотом, мы посетили западные страны. Страна Хулумусы [Хормуз] преподнесла [нам] львов, леопардов с золотистыми пятнами, крупных западных коней. Страна Эдань [Аден] дала зверя цилинь, которого в этих краях называют цзулафа, и длиннорогую тварь маха [антилопу]. Страна Мугудушу [Могадишо] подарила хуафулу [зебру] и львов. Страна Булава [Брава] преподнесла верблюдов, которые пришли туда за тысячу ли, и птиц-верблюдов [страусов]. Страна Чжаова [Ява] и Гули [Каликут] преподнесли зверя милигао.

Все эти страны соперничали между собой, изыскивая все диковинное, где бы оно ни было сокрыто — в горах или в море, или в виде прекрасных сокровищ захоронено в песках или в прибрежных отмелях. Некоторые из [даров] прислал дядя царя с материнской стороны, другие же — дядя с отцовской стороны или младший брат царя, и вручили нам акт присяги на верность, написанный на золотом листе».

Хотя о присяге и дани речь идет в связи с одним лишь властителем, каким именно — не известно, но, судя по запискам Фэй Синя, процедура получения грамот «на золотых листах» и «дани» происходила во всех городах Зенджа и в Адене.

По-видимому она имела куда большее значение, чем доставка в Китай редких зверей, хоть запись о пятом плавании начинается с сообщения о львах Хормуза и длиннорогих антилопах из Адена.

Шестая экспедиция вышла в плавание в марте 1421 года и возвратилась в Китай в сентябре 1422 года. Так же как и пятая экспедиция, она была направлена в Хормуз, Аден и в гавани Восточного рога. Цели этой экспедиции так излагает Чжэн Хэ в своей люцзяганской надписи:

«В девятнадцатом году Юнлэ, командуя флотом, мы доставили послов из Хулумусы и других стран, долгое время пробывших в столице, в их земли. Цари всех этих стран преподнесли в качестве дани разные местные произведения и при этом даже в большем количестве, чем прежде».

Указ о снаряжении флотилий был дан 3 марта 1421 года, но экспедиция вышла в путь, видимо, не ранее ноября. 10 ноября 1421 года Чжэн Хэ было приказано снабдить всем необходимым чужеземных послов, отправляемых восвояси. При этом отмечалось, что за доставку послов отвечает евнух Хун Бао. В это время в Китае были послы из Хормуза, Адена, Джуфара в Аравии, страны Ласа (Зейлы), Бравы, Могадишо, Каликута, Кочина, Куилона, Кайла (все эти четыре города лежат на Малабарском берегу), Цейлона, Мальдивских островов, Ламбри, Сома-торы, Ару, Малакки, страны Ганьбали (?), Бенгалии и Калимантана.

Поскольку в сентябре следующего, 1422 года экспедиция уже возвратилась в Китай, мало вероятно, что за 10 месяцев Чжэн Хэ удалось посетить все перечисленные страны и доставить на место их миссии. Сам Чжэн Хэ в обеих мемориальных надписях, упоминая о «развозке» послов по домам, называет в числе стран, которые посетили мореплаватели в 1421–1422 годах, только Хормуз. Возможно, что в Малакке или в одной из гаваней Суматры флотилия разделилась и Хун Бао взял курс на Каликут — Хормуз — Аден, а Чжэн Хэ двинулся к Мальдивским островам, чтобы оттуда южным путем дойти до Могадишо, Бравы и Зейлы и в Адене соединиться с эскадрой Хун Бао.

Во всяком случае в шестом плавании китайские мореплаватели посетили берега Восточного рога.

Первые шесть экспедиций отправлялись в плавание одна за другой с незначительным интервалом; по существу с 1405 по 1422 год между Китаем и странами Западного океана установилось регулярное сообщение, и флотилии Чжэн Хэ ежегодно посещали различные гавани, лежащие на Южноазиатском морском пути.

Однако седьмую экспедицию отделяет от шестой восьмилетний промежуток времени. За эти восемь лет только один раз Чжэн Хэ выходил в море и не к берегам Африки, а всего лишь к Палембангу, где он по поручению Чэн-цзу принимал присягу от нового властителя этой страны. В 1425 году Чжэн Хэ был назначен на сугубо сухопутную должность начальника ремонтных работ во дворцах Нанкина (а Нанкин к тому времени стал уже заштатной столицей), и на этом посту он, видимо, пребывал до мая 1430 года. Предварительно как «престарелый чиновник» пятидесятилетний Чжэн Хэ был отставлен от всех постов, связанных с флотской службой.

Эта длительная пауза не была простой случайностью. С 1424 года со смертью Чэн-цзу в Китае началась кампания против дальних заморских походов. Причины ее весьма сложны и связаны с теми особенностями китайского феодального строя, которые во второй половине XV и в XVI веке вызвали упадок Минской державы и ее самоизоляцию от внешнего мира. Об этом мы скажем ниже, подводя итоги деятельности Чжэн Хэ. Те доводы против заморских экспедиций, которые противники их выдвинули в 1424 году, лишь в слабой степени отражают действительные причины, определившие резкий поворот во внешней и торговой политике в 20-х и 30-х годах XV века. Новый император Жэнь-цзун по совету видного сановника Ся Юань-ши отменил особую подать — «деньгу на флотилию Западного океана», которая взималась при прежнем императоре. По инерции двор продолжал посылать миссии в дальние западные страны и принимать послов из этих стран, но эти дипломатические акции уже не подкреплялись регулярными рейдами в Западный океан — казна не отпускала средств на новые крупные экспедиции.

Была отправлена лишь одна (седьмая и последняя) экспедиция Чжэн Хэ, которая, однако, не заходила дальше Хормуза. Эта экспедиция предпринята была в период с января 1431 по июль 1433 года. В этом плавании принимали участие все летописцы заморских походов Чжэн Хэ — Ма Хуань, Фэй Синь и Гун Чжэнь, и о нем сохранилось наибольшее число письменных свидетельств.

«Сим повелевается, — говорится в императорском указе от 25 мая 1430 года, — первому евнуху Чжэн Хэ направиться в Западный океан. Большим и малым морским судам надлежит выйти с их прежних стоянок в Нанкин, дабы запастись всем необходимым, и каждый ямынь должен представить соответствующую сумму денег и припасы, а также всяческие вещи для подношения, равно как и товары, которые, коли будет на то желание, закупят командиры, отправляющиеся в плавание, а также все необходимое на кораблях».

В поход вышло двадцать семь тысяч восемьсот пятьдесят человек. Флотилия 19 января покинула Нанкин. 8 апреля 1431 года вошла в бухту Чандунган в Фуцзяни, где простояла до зимы. Во время стоянок на Янцзы и в фуцзяньских водах Чжэн Хэ велел воздвигнуть мемориальные надписи в Люцзягане и в Чанлэ.

Седьмая экспедиция — это единственный заморский поход, подробный маршрут которого дошел до наших дней. Вот основные даты этого маршрута:

1431 год 19 января — выход из Нанкина

3 февраля — прибытие в Люцзяган

8 апреля — прибытие в Чанлэ

1432 год 12 января — выход из прохода Ухумэнь

27 января — прибытде в Да-Вьет

12 февраля — отплытие из Аннама

7 марта — прибытие в Сурабаю на Яве

13 июля — выход из яванских гаваней

24 июля — прибытие в Палембанг

27 июля — выход из Палембанга

3 августа — прибытие в Малакку

2 сентября — выход из Малакки

12 сентября — прибытие в Ачин

2 ноября — выход из Ачина

14 ноября — прибытие на Никобарские острова

28 ноября — прибытие на Цейлон

2 декабря — выход из гавани на Цейлоне

10 декабря — прибытие в Каликут

14 декабря — выход из Каликута

1433 год 17 января — прибытие в Хормуз

9 марта — выход из Хормуза

31 марта — прибытие в Каликут

9 апреля — выход из Каликута

15 апреля — прибытие в Ачин

1 мая — выход из Ачина

9 мая — прибытие в Малакку

6 июля — флотилия вошла в устье Янцзы

7 июля — прибытие в Тайцан

22 июля — прибытие в Нанкин

Из Каликута в начале апреля 1433 года на нескольких кораблях было направлено посольство к «арабам». В этом посольстве, которое побывало в Мекке, участвовало семь рголмачей и, вероятно, в числе их был Ма Хуань.

Седьмой экспедицией Чжэн Хэ командовал будучи уже преклонных летах. Вскоре по возвращении из плавания, во второй половине 1433 или в 1434 году, великий мореплаватель умер, и его кончина была одновременно и кончиной заморских предприятий. Экспедиция соратника Чжэн Хэ — Ван Цзин-хуна в 1434 году в Ачин была лишь финальным эпизодом в истории дальних плаваний первой трети XV века. У Колумба и Васко да Гамы оказалось по нескольку могил; судьба останков Чжэн Хэ более печальна: все следы его могилы утеряны, и хотя есть предположение, что прах его был похоронен в Нанкине, надгробной эпитафии с именем великого флотоводца до сих пор не удалось отыскать на нанкинских кладбищах.