Особенности русской литературной усадьбы

Русская классическая литература — от Державина до Бунина — тесно связана с жизнью дворянской усадьбы. Великие писатели — А. С. Пушкин в Захарове, М. Ю. Лермонтов в Тарханах, Л.H. Толстой в Ясной Поляне, А. А. Блок в Шахматове — созревали как личности в условиях усадебного быта и впоследствии всю жизнь были связаны с этим бытом. В «деревне» жили прототипы их героев. Только с выходом во второй половине XIX века на культурную сцену в качестве главенствующей творческой силы разночинцев русская литература становится прежде всего городской.

При мысли о русских литературных усадьбах в голову сразу же приходит названий двадцать — если не больше. Еще столько же можно добавить, немного подумав и покопавшись в памяти. Вообще литературной усадьбе в России повезло больше, чем какой-либо иной. Внимание к таким памятным местам никогда не ослабевало. По-видимому, это объясняется спецификой русского национального характера. В свое время Д. С. Лихачев писал, что «в России… нацией стала литература». Действительно, для русского человека искусство слова является важнейшим из искусств. Именно этим объясняется столь своеобразное и не имеющее аналогов в мировой культурной практике явление, как самовозрождение русской литературной усадьбы.

Спасское-Лутовиново сгорело в огне первой русской революции в 1906 году. Такая же участь постигла Шахматово, но несколько позднее — уже после 1917 года. Из «пушкинских усадеб» чудом в неприкосновенности до наших дней дошло только Болдино, а Михайловское горело дотла несколько раз. Дом в Овстуге был продан «на кирпич» потомками Ф. И. Тютчева и разобран незадолго до Первой мировой войны. Ныне всему сказанному трудно поверить, но это всего лишь единичные, взятые наугад примеры, когда на пепелище вновь забурлила жизнь. Вообще судьба благоволила лишь к некоторым из русских литературных усадеб когда наследники вовремя позаботились о том, чтобы они сохранили свой культурный статус. Таковы Мураново, Ясная Поляна, Тарханы, Щелыково. Другим же пришлось пережить множество перипетий.

Следует отметить и то, что литературные усадьбы имеют тенденцию не только возрождаться из пепла, но и расти вширь. Эталоном является Михайловское, уже немыслимое без Тригорского и Петровского. По тому же пути присоединения к себе соседних мемориальных усадеб (причем не всегда литературных) идут Болдино, Хмелита, Шахматово. Образуются как бы целые исторические регионы, но основу их составляют именно литературные усадьбы.

Понятно, что счастливая судьба большинства литературных усадеб определялась еще и тем, что у истоков их возрождения и обновления стояли яркие личности, отдавшие избранному делу не только свою незаурядную энергию, но и собственный богатейший культурный потенциал. Мураново долгое время возглавлял внук поэта Н. И. Тютчев, а наследником его стал выдающийся литературовед К. В. Пигарев. Поистине всероссийскую славу обрел С. С. Гейченко; но рядом с ним вполне можно поставить многолетнего директора Мелихова Ю. У. Авдеева. Надо подчеркнуть, что последние оба были талантливыми литераторами, и написанное ими — незаурядный вклад и в пушкинистику и в чеховедение. Замечательной фигурой является директор Хмелиты В. Е. Кулаков, вынесший на своих плечах нелегкое бремя восстановления грибоедовской усадьбы. Эта тенденция имеет продолжение и в наши дни. Пример — Ясная Поляна, где вновь правят Толстые.

Культурное значение литературной усадьбы обусловлено тем, что каждый писатель — и великий и малый — творит свой собственный мир, материалом для которого служит его индивидуальный человеческий опыт. Вещественная атмосфера, в которой он жил, также становится литературным документом и соответственно принадлежностью национальной культуры. Дом писателя, предметы обихода, окружающий пейзаж — все это необходимые компоненты его «художественной вселенной». Материальные памятники — связующее звено между писателем и современным читателем. Часто благодаря знакомству с ними становится понятным многое из того, что в другом случае требует разъяснительного анализа.

О литературной усадьбе в России можно говорить начиная с середины XVIII века. Налицо хронологическое совпадение с эпохой бурного усадебного строительства. С другой стороны, именно с этого времени начинается расцвет новой русской литературы. Если к допетровской Руси применимо понятие литературной жизни, то она сосредотачивалась либо в крупных городах (Москва, Новгород, Тверь), либо в монастырях. После указа «о вольности дворянской» приоритет был перенесен с государственной службы на частную жизнь. Это дало возможность дворянам — наиболее образованному классу того времени — посвятить себя культурным и творческим занятиям. Первыми знаменитыми литературными усадьбами, многократно описанными в стихах и постоянно упоминаемыми в переписке, стали Званка Г. Р. Державина и Гребнево М. М. Хераскова. «Деревенская жизнь» становится как бы продолжением столичной. Среди гостей усадьбы многие представители интеллектуальной элиты. Переселение в деревню уже не означало уход на покой вдали от деятельной жизни.

Усадьба образованного, погруженного в творческий труд дворянина превращается в культурный центр округи. В таких усадьбах не только сосредоточиваются обширные книжные собрания, но и «физические кабинеты», минералогические и ботанические коллекции. В некоторых усадьбах даже устраивались типографии и издавались книги (Рузаевка поэта Н. Е. Струйского). До начала XIX века литература еще не стала специфической сферой, обособленной от науки и философии. Энциклопедизм был одной из определяющих сторон эпохи. С этой точки зрения к литературным усадьбам того времени следует причислить Васькино историка М. М. Щербатова (сюда приезжал в юности его племянник П. Я. Чаадаев), Авдотьино книгоиздателя Н. И. Новикова, Дворяниново знаменитого садовода и «землеустроителя» А. Т. Болотова. Дальнейшая профессионализация литературного труда изменила и упорядочила картину.

Уже сказано, что список русских литературных усадеб включает несколько десятков названий. В первую очередь следует выделить усадьбы, где крупнейшие писатели в силу тех или иных обстоятельств провели большой отрезок жизни и создали целый ряд значительных произведений. Таковы Михайловское (А. С. Пушкин), Ясная Поляна (Л. Н. Толстой), Спасское-Лутовиново (И. С. Тургенев), Щелыково (А. Н. Островский), Красный Рог (А. К. Толстой), Воробьевка (А. А. Фет), Мелихово (А. П. Чехов). Сюда же с некоторыми оговорками можно причислить Хантоново (К. Н. Батюшков), Мураново (Е. А. Баратынский), Шахматово (А. А. Блок). Другие известные усадьбы связаны с детскими годами известных литераторов. Это Даниловское (К. Н. Батюшков), Тарханы (М. Ю. Лермонтов), Хмелита (А. С. Грибоедов), Овстуг (Ф. И. Тютчев), Спас-Угол (М. Е. Салтыков-Щедрин), Рождествено (В. В. Набоков). Некоторые усадьбы знамениты не столько благодаря владельцам, сколько благодаря гостям. В их числе: Остафьево (Н. М. Карамзин, А. С. Пушкин), Виноградово (И. А. Крылов), Середниково (М. Ю. Лермонтов), Приютино (И. А. Крылов, поэты «пушкинского круга»), Знаменское-Губайлово (поэты «серебряного века»).

В последнее время большое внимание привлекает Слепнево, связанное с именами Н. С. Гумилева и А. А. Ахматовой. Это, пожалуй, хронологически последняя знаменитая литературная усадьба. Дальше можно говорить только о «даче».

Тема русской усадьбы ностальгически прозвучала в поэзии крупнейшего русского поэта XX века Б. Л. Пастернака. В юности он соприкоснулся с усадьбой, но уже как «дачник». С именем Пастернака связан целый ряд усадеб. В Оболенском (вблизи Малоярославца) летом 1903 года произошла встреча с композитором А. Н. Скрябиным, оставившая след на всю жизнь. В Молодях (1913 год) были написаны стихи, вошедшие в первую книгу поэта «Близнец в тучах». Особо следует отметить Жучки (Голышкино). Эта усадьба (уже ранее прозвучавшая в русской поэзии, так как в ней прошло детство другого выдающегося поэта, А. Н. Майкова) стала ареной юношеского романа Пастернака с будущей героиней книги «Сестра моя — жизнь». В стихотворении «Старый парк» из цикла «Стихи о войне» (1941 год) описана усадьба Измалково (вблизи писательского дачного поселка Переделкино).

Как правило, литературные усадьбы принадлежат к усадьбам средней руки. Такие усадьбы включают в себя деревянный одноэтажный дом незамысловатой архитектуры и несколько жилых и хозяйственных флигелей. Липовая аллея и большая клумба перед домом заменяли парк.

Выдающиеся архитектурные комплексы среди литературных усадеб являются исключением (Остафьево, Середниково). Особо следует отметить Красный Рог. Предание приписывает Б. Растрелли проект главного дома этой усадьбы.

Лишь некоторые из литературных усадеб являются высокохудожественными произведениями искусства. Остафьево, Середниково, Мураново представляют собой своего рода «синтез архитектуры и поэзии». В усадьбе границы искусств размывались. К примеру, в Абрамцеве и Приютине наряду с литературой процветали живопись и музыка. То же можно сказать о литературе и науке. Шахматово и Боблово (усадьба Д. И. Менделеева) закономерно рассматриваются как единый культурный комплекс. В Демьянове прошли детские годы А. Белого. Одновременно здесь на даче жили известные профессора Московского университета. В первую очередь необходимо упомянуть ботаника К. А. Тимирязева, оборудовавшего в усадьбе лабораторию. Демьяново тесно связано и с музыкальной жизнью России (С. И. Танеев, П. И. Чайковский). Владелец усадьбы, известный адвокат В. И. Танеев (старший брат композитора), собрал здесь редкую по полноте библиотеку по общественным наукам. Любимовка не только «малая родина» Художественного театра. В этой усадьбе А. П. Чехов написал «Вишневый сад».

Особо следует подчеркнуть, что деревенская тема пришла в русскую литературу благодаря усадьбе. В Дулебине Д. В. Григорович нашел сюжеты своих известных повестей — «Деревня» и «Антон-горемыка». В этих повестях описаны подлинные судьбы крестьян Дулебина. «Записки охотника» И. С. Тургенева и «деревенские поэмы» Н. А. Некрасова («Мороз Красный Нос», «Коробейники») были бы невозможны без Спасского-Лутовинова и Карабихи. М. Е. Салтыков-Щедрин в Витеневе собрал богатый материал для описания пореформенной деревни («Убежище Монрепо»).

Связь с усадебной культурой прослеживается и в творчестве писателей-урбанистов. Самым ярким примером является Ф. М. Достоевский. В его произведениях постоянно всплывали воспоминания об усадьбе Даровое, где он в детстве в течение нескольких лет проводил летние месяцы.

Нетрудно отыскать ностальгические отзвуки темы русской усадьбы у писателей-разночинцев. Например, герой повестей Н. Г. Помяловского «Молотов» и «Мещанское счастье» постоянно задает себе тоскливый вопрос: «Где же те липы, под которыми прошло мое детство?»

Как культурный феномен, литературная усадьба пережила революцию и послереволюционные катаклизмы. Характерно, что Дома творчества Литфонда в советское время первоначально создавались на основе литературных усадеб (дом М. А. Волошина в Коктебеле, дача известного театрального антрепренера Ф. А. Корша в Голицыне под Москвой). Особо следует сказать о Малеевке. Это была усадьба В. М. Лаврова, редактора-издателя журнала «Русская мысль». Она описана в известной повести А. П. Чехова «Дом с мезонином».

В заключение следует опять подчеркнуть, что классическая русская литература просто невозможна без русской усадьбы. Перерубить столь глубокие корни попросту невозможно. Думается, что мы присутствуем отнюдь не при окончательной гибели русской усадьбы, а, наоборот, где-то у начала нового витка ее культурной истории. Свой потенциал русская усадьба (в том числе и литературная) еще далеко не исчерпала.

Еще следует сказать, что автор не ставит целью дать читателю своего рода энциклопедию русской литературной усадьбы. Такая книга представляла бы собой увесистый том, да и далеко не каждому она была бы интересна. Ведь от многих перечисленных выше усадеб сохранились только остатки парка. Поэтому автор прежде всего описывает те усадьбы, которые в наши дни остаются целостными комплексами; большинство их — музеи. Там всюду «есть на что посмотреть».

История литературы знает целый ряд писателей, упорно писавших в стол, не помышлявших ни о читателе, ни о славе, кажется, вообще лишенных каких-либо литературных амбиций, но ставших после смерти необычайно знаменитыми — что, кажется, удивило бы их. По-видимому, здесь дело не в отсутствии честолюбия, а в своеобразной жизненной позиции. Такой писатель берется за перо потому, что это «потребность души». Для него главное — как можно лучше исполнить то, к чему он считает себя предназначенным; только тогда он ощутит себя честным перед Богом и людьми — а большего ему и не надо.