Традиция получать древние знания и передавать внутри «тайных организаций» существует на протяжении тысячелетий. Она присуща почти всем странам и континентам. Во все времена имелись закрытые сообщества, которые провозглашали себя хранителями истинных знаний, универсальных принципов мироздания. Список «тайных организаций» можно составлять очень долго: друиды, тамплиеры, розенкрейцеры, масоны, ученые эпохи Возрождения и т. д. Если посмотреть на историю Экстернштайна именно с этой точки зрения, то события, происходившие в XVII веке, получают очень неожиданное звучание.

Посмотрим на летописную составляющую той эпохи. В 1611 году, во время Реформации, Экстернштайн перешел из владения монастыря Абдингхоф в Падерборне в собственность вестфальской династии фон Липпе. Однако в 1627 году по приказу императора Липпе были вынуждены вернуть эти земли монастырю. Монахи из Абдингхофа по какой-то странной причине посчитали, что эти уединенные скалы, находившиеся в стороне от всех крупных торговых путей и населенных пунктов, были для них очень важны. После того на протяжении нескольких десятилетий династия Липпе вела тяжбы за право обладать Экстернштайном. Они закончились в пользу вестфальских дворян в 1648 году.

По большому счету фон Липпе вели тяжбу на протяжении нескольких поколений. 37 лет за право владеть скалами Экстернштайна сначала судился граф Симон VI, а затем его сын Симон VII. Официально речь велась о «доходах бенефициария». Хотя сразу же возникает вопрос, какие доходы мог приносить Экстернштайн? В любом случае Экстернштайн был вновь передан династии фон Липпе именно в тот момент, когда в Европе был подписан знаменитый Вестфальский мирный договор. Уже это говорит о том, что появление нового владельца у ритуальных скал расценивалось как важное политическое событие.

Загадки приумножились, когда в 1654 году великий герцог Фердинанд II Флорентийский изъявил желание приобрести скалы Экстернштайна. Опять же возникает вопрос: зачем было известному итальянскому герцогу интересоваться заброшенными скалами где-то на территории Северной Германии? Переговоры о возможности продажи Экстернштайна тянулись более пяти лет (с 1654 года по 1659 год). Показательно, что каждый раз, когда представители династии фон Липпе давали отрицательный ответ, великий герцог Фердинанд II предлагал более высокую сумму, нежели называлась ранее. То есть это была не просто прихоть итальянского герцога, он был точно ориентирован на то, чтобы приобрести Экстернштайн.

Когда попытки купить Экстернштайн в 1659 году закончились ничем, граф Герман Адольф фон Липпе начал у скал строительство «охотничьего замка». Строение, более напоминавшее небольшую крепость, располагалось между первой и третьей скалами.

Название «охотничий замок» для этого здания не подходило никак — оно ничем не напоминало охотничьи замки той эпохи. Не исключено, что граф изредка прибывал туда для того, чтобы поохотиться, но уже сама конструкция замка указывала на его иное предназначение.

В своей брошюре, посвященной истории Экстернштайна, Карл Герман описывал этот строительный проект следующим образом: «Восточная сторона первой башни была несколько отесана — там была сооружена башня с винтовой лестницей. Из башни при помощи другой лестницы, которая была построена лишь частично, можно было попасть на вершину первой скалы. Смотровая площадка была снабжена перилами. Была восстановлена лестница в третьей скале, по которой некогда можно было подняться на обрушившийся мост, ведший ко второй скале. Украшением нижней части лестницы в скале стали изображения трех свитков, а также атлант и герб династии Липпе, расположенные во второй скале. В 1813 году герб был высечен в четвертой скале, где находится и по сей день.

Завершение строительных работ закончилось в 1665 году. Первая скала получила форму платформы, окруженной балюстрадами. На площадке перед первой скалой, где, вероятно, еще во времена мегалита находились жилища людей, возник павильон в стиле барокко. Именно в 1665 году граф Герман Адольф поручил Элиасу фон Леннепу создать гравюру на меди, которая бы изображала Экстернштайн».

Именно благодаря этой дошедшей до наших времен гравюре мы можем судить о строительных работах, которые велись в Экстернштайне в середине XVII века. Судя по всему, осуществленными оказались отнюдь не все задумки графа Германа Адольфа. Так, например, на гравюре мы не видим никаких признаков моста, который вместо разрушенного был бы перекинут между второй и третьей скалами Экстернштайна. Однако это не исключает возможности того, что он не был еще построен на тот момент, когда создавалась гравюра. Собственно, в данном произведении искусства нас интересует совершенно иной объект, нежели мост.

На гравюре детально показаны все строения и скалы, а также дана их величина, которую можно определить по фигуркам людей. Исключение составляют лишь трое людей, которые были изображены на переднем плане: двое всадников и один пешеход. Они передвигаются либо по области падающей от соседних скал тени, либо по возвышенности. В любом случае всадники не могли бы проехать по данной территории близ Экстернштайна, так как она была слишком резко снижающейся, чтобы по ней можно было ездить на лошадях. При ближайшем рассмотрении можно обнаружить, что идущий пешком человек держит в руках странный предмет.

Устремленность этого человека, напряженный взгляд, устремленный в сторону Экстернштайна, позволял некоторым из исследователей говорить, что это была фигура некого «посвященного в тайные знания».

На этой гравюре очень много странного. Во-первых, необычной является сама архитектура замка, который фактически ограничивает своими строениями некоторую площадку, расположенную перед Экстернштайном. В двух круглых строениях, которые соединены между собой стенами, фактически нет оконных проемов. По внешней форме они напоминают угловые башни средневековых крепостей. Однако, принимая в расчет тот факт, что возводился именно охотничий замок, данная конструкция кажется почти бессмысленной. В этих башнях после охоты знати пришлось бы сидеть почти в полной темноте. В середине XVII века традиция проводить пиры после охоты при свете свечей и факелов фактически полностью себя изжила.

Кроме этого, в глаза бросается, что автор гравюры детально вырисовал некоторые детали, но при этом полностью пренебрег другими элементами. Весьма обстоятельно вырисована шестиугольная башня, которая была пристроена к первой скале Экстернштайна. Кроме этого, нельзя не заметить, что сбоку от барельефа «Снятие с Креста», в проходах, которые вели в гроты первой скалы, находятся несколько скульптурных изображений. Они кажутся более древними, чем сам барельеф. Если рассматривать «Снятие с Креста», то можно заметить, что под ним находится пустое пространство, хотя на самом деле там должно было находиться изображение дракона, который терзал фигурки двух людей.

Шестиугольная башня является отнюдь не единственным строительным сооружением близ первой скалы Экстернштайна. Положение перил на верхней части скалы («смотровой площадке») явно свидетельствует о том, что эта площадка была расширена. К тому же она отнюдь не напоминает павильон в стиле барокко, так как данный стиль предполагал наличие арок. Площадка для перил была также создана ниже маленького окна, расположенного в правой части, фактически у самого основания скалы. Несмотря на то что эта часть скалы располагалась за стенами «охотничьего замка», можно предположить, что она все-таки была включена в его комплекс.

При изучении второй скалы, которая, собственно, и располагалась во внутреннем дворе замка, можно обнаружить изображение знаменитой «трибуны». Проблема заключается в том, что если ступени, ведущие к ней, были переданы достаточно точно, то сама каменная «трибуна» по меньшей мере вдвое выше. То есть, чтобы попасть на нее, надо было использовать какие-то приспособления, либо же «трибуна» была переделана во время строительства замка.

На гравюре она выглядит не прямоугольной, а круглой, даже блестящей, что выделяет ее на фоне остальных скал и камней (в том числе каменных ступеней).

В данном случае необходимо вернуться к изображению на переднем плане «пешехода», который несет в своих руках странный предмет. В предмете можно угадать очертания некого измерительного прибора. Если провести линию перспективы, в том числе тех измерений, которые должен был осуществлять «пешеход», то мы получим квадрат, который связывает своими углами четыре важных точки Экстернштайна: нишу с отверстием в «высотной палате», «трибуну» «кафедру», край смотровой площадки на первой скале и проем в первой скале, в котором было выставлено некое скульптурное изображение. Если посмотреть на нижнюю и верхнюю стороны этого квадрата, то обнаружится, что верхняя сторона является линией, на уровне которой расположена смотровая площадка, а нижняя как раз отделяет нижнюю часть барельефа «Снятие с Креста» от уровня «земли», при этом ниже «земли» почему-то не было передано изображение монстра. Можно предположить, что на этой гравюре не было случайных деталей — каждая из них, в том числе фигуры людей, выполняли определенные функции.

Если взять в расчет современные открытия, а именно тот факт, что отверстие в нише «высотной камеры», «трибуна», «шахта» в песчаном основании были ориентированы на точку восхождения солнца в момент летнего солнцестояния, то легко заметить, что именно в этом направлении ориентированы и въездные ворота в замок. Кроме этого, если сориентировать боковые поверхности шестиугольной башни, которая была пристроена к первой скале Экстернштайна, то обнаружится, что четыре из них были направлены точно по сторонам света.

Загадкой остается, почему данной башне не была придана восьмиугольная форма.

Аналогии можно найти, если сравнить данное строение в Экстернштайне с «башней ветров», которая располагалась некогда в Афинах. В античные времена на ней находился флюгер и водные часы, то есть «башня ветров» служила древним грекам для метеорологических наблюдений. В античности не только исследовали направления ветров и пытались установить их взаимосвязь с погодой, но и рассматривали воздух в качестве одного из четырех «природных элементов», природных стихий.

По большому счету европейская наука долгое время руководствовалась построениями Эмпедокла Сицилийского, который не только провозглашал себя магом и волшебником, но и первым ввел в философию понятие «элементы», под которыми понимались те начала, из которых состоит все сущее, все вещи — земля, воздух, вода и огонь. Эмпедокл учил, что есть четыре стихии (элемента, формы), и они неизменны, божественны и живы. Зевс — огонь, Гера — воздух, Аид — земля, Нестис (сицилийский бог) — вода. Неизменны они и все время меняются, сочетаясь и распадаясь. Все в мире духовно, душевно, телесно и живо одновременно, видимо все и невидимо. Элементы, движимые силой, постоянно носятся, сталкиваются, сливаются и расходятся; рожденные их игрой миры возникают и рассыпаются, чтобы снова возникнуть, из живой лавы прекрасных просветленных стихий. Все элементы равны, но равнее других огонь, он стоит особняком, сбивая остальные три элемента в оппозиционную группу. Огонь и воздух по Эмпедоклу мужские стихии, вода и земля — женские.

Если учесть, что конструкция башни, пристроенной к первой скале Экстернштайна, должна была быть восьмиугольной, но только из-за соседства со скалой имела шесть углов, то, вне всякого сомнения, можно провести параллели между нею и замком Кастель-дель-Монте, который в середине XIII века был построен вернувшимся из шестого крестового похода императором Фридрихом II Штауфеном.

До настоящего момента этот замок является одним из самых таинственных сооружений средневековой Европы. После возвращения из крестового похода и успешного захвата Иерусалима император хотел подтвердить свои претензии на власть в Священной Римской империи. Этот мотив, как и характер императора, должен был отразиться в архитектуре здания. Если смотреть на замок издалека, то большие углы восьмиугольника (в плане) превращаются в круг, а выступающие угловые шестиугольные (восьмиугольные в завершенной проекции) башни предстают в виде зубцов каменной короны. Подходя к замку все ближе, начинаешь утрачивать впечатление круглой формы и различать настоящую его структуру. Снаружи Кастель-дель-Монте не только оставляет ощущение замкнутости, но и закрытости от внешнего мира: в массивных башнях нет ни окон, ни дверей, и даже привычных глазу бойниц.

Такое же ощущение производит и башня у первой скалы Экстернштайна. Она не имеет никаких оконных проемов, она имеет шестиугольную форму, хотя должна была бы быть в идеале восьмиугольной. Оба сооружения ошибочно характеризуются как «загородные замки». При планировании обоих сооружений использовалось не только золотое сечение, но и такие мистические символы, как «пентаграмма» и «печать Соломона». Кроме этого, по версии некоторых исследователей, именно в Кастель-дель-Монте должно было находиться изображение «Бафомета» — говорящей головы, которой якобы поклонялись тамплиеры. Совпадений между замком Фридриха II и «охотничьим замком» в Экстернштайне слишком много, чтобы они были простыми совпадениями.

В этой части нашего рассказа надо вернуться к сюжету, связанному с именем Фердинанда II, а именно попыткой в середине XVII века приобрести Экстернштайн. Кем же был великий герцог Фердинанд II? Почему этот флорентийский правитель проявлял столь настойчивый интерес к удаленным землям Северной Германии? Что связывало его с графом Германом Адольфом фон Липпе? Предположение о том, что между этими двумя династиями существовала какая-то взаимосвязь, подтверждается народными сказаниями, в которых говорилось о том, что граф Симон Филипп проиграл Экстернштайн в карты при дворе Медичи (сказание приведено в первых главах книги).

Фердинанд II Флорентийский был высокообразованным человеком, потомком знаменитой итальянской династии Медичи. В 1559 году он получил в правление великое герцогство Тоскана. При своем дворе во Флоренции он принимал многих известных ученых того времени, например Галилео Галилея. Помощь ученым и меценатство были давнишней традицией династии Медичи.

В тесной дружбе с Галилео Галилеем состояла еще бабушка Фридриха II, Кристина Лотарингская. Галилей был приглашен Кристиной ко двору, чтобы стать преподавателем ее сына Козимо Медичи. Именно Кристине Лотарингской в 1615 году Галилей, чьи гелиоцентрические идеи уже обсуждались представителям инквизиции в Риме, написал свое знаменитое письмо, в котором говорилось: «Мне кажется, что при обсуждении естественных проблем мы должны отправляться не от авторитета текстов Священного Писания, а от чувственных опытов и необходимых доказательств. Природа неумолима и никогда не нарушает границ предписанных ей законов: она не заботится о том, доступны ли её сокрытые причины и методы творчества человеческому уму или нет. Я полагаю, что всё, касающееся действий природы, что доступно нашим глазам или может быть уяснено путём логических доказательств, не должно возбуждать сомнений, ни тем более подвергаться осуждению на основании текстов Священного Писания, может быть даже превратно понятых».

Это было время, когда совершался переход от геоцентрической к гелиоцентрической модели мира. Именно в это время, несмотря на преследование католической церковью Коперника и Галилео, возникали новые науки, расширялся научный фундамент у философии, астрономии, физики и химии. В те дни Флоренция была одним из центров научного мира. В этом итальянском городе находилась одна из самых богатейших библиотек того времени. В ней были собраны античные труды, а также множество копий и списков с трудов ученых античного времени.

По инициативе великого герцога Фердинанда II лучшие умы того времени, оказавшиеся во Флоренции, в 1654 году объединились в рамках «академии эксперимента», которая замышлялась для пропаганды науки и должна была способствовать расширению познаний в области физики путем коллективной экспериментальной деятельности своих членов, следуя методу, установленному Галилеем, на работы которого она прямо опиралась.

Ее гербом была печь с тремя тиглями, над которой помещена надпись — изречение Данте «provando е riprovando» (доказательство и еще раз доказательство). Именно эта академия стала местом, где фактически зародилась современная метеорология.

Действительными членами Академии были Винченцо Вивиани, Джованни Альфонсо Борелли, Карло Ренальдини, Алессандро Марсили Паоло дель Буоно, Антонио Олива, Карло Дати, Лоренцо Магалотти. Потом к ним добавились многие итальянские и иностранные члены-корреспонденты. Лучшая часть многосторонней десятилетней научной деятельности Академии была представлена «ученым секретарем» Магалотти в знаменитой работе 1667 года «Saggi di naturali esperienze fatte nell'Accademia del Cimento» («Очерки о естественно-научной деятельности Академии эксперимента»). На английский язык эта работа была переведена в 1684 году, а на латинский — в 1731 году. Еще более полное представление о работе Академии было дано Джованни Тарджони Тодзетти в четырех томах «Atti е Memorie inedite dell' Accademia del Cimento e notizie aneddote dei progressi delle sienze in Toscana» («Труды и неизданные отчеты Академии опытов», Флоренция, 1780).

После общего введения в «Очерках» приводится описание термометров и методов их конструирования. Затем дается описание гигрометров, барометров и способов применения маятников для измерения времени. Далее идут четырнадцать серий систематических экспериментов: исследования атмосферного давления, затвердевания, термического изменения объема, пористости металлов, сжимаемости воды, предполагаемой «положительной легкости», магнитов, электрических явлений, цвета, звука, движения брошенных тел.

Примитивный воздушный термоскоп Галилея Торричелли преобразовал в жидкостный (спиртовый) термометр. Его конструкция была настолько улучшена Торричелли и членами Академии и оказалась столь удобной для различных применений, что в XVII веке «флорентийские термометры» стали знамениты. Они были введены в Англии Бойлем и распространились во Франции благодаря астроному Бульо (1605–1694), получившему в дар такой термометр от польского дипломата. В 1694 году один из членов Академии опытов Карло Ренальдини (1615–1698) первый предложил принять в качестве фиксированных температур при градуировке термометра температуру таяния льда и температуру кипения воды. Ренальдини был поддержан в 1742 году астрономом Цельсием (1701–1744), предложившим стоградусную шкалу с точкой «0», соответствующей кипению воды, и точкой «100», соответствующей ее замерзанию. Изменение направления шкалы было произведено в 1750 году другим астрономом, Мартином Штремером (1707–1770).

Но вернемся к взаимоотношениям династий Медичи и фон Липпе. При изучении этого сюжета, можно сразу обратить внимание на то, что предложение о покупке Экстернштайна поступило от Фердинанда II в 1654 году, то есть в тот самый год, когда была создана «академия эксперимента». Впрочем, это могло быть всего лишь стечением обстоятельств. Некоторые исследователи выдвигали версию, что Фердинанд Флорентийский заинтересовался Северной Германией с подачи своего брата Матиаса де Медичи, который характеризовался современниками как человек, «обладающий художественным чутьем». Именно он пребывал в войсках, которые во время Тридцатилетней войны осаждали владения герцога Брауншвейгского в Северной Германии. Именно здесь и находились скалы Экстернштайна. Из документов известно, что Матиас де Медичи в Кобурге захватил несколько предметов искусства, которые позже он увез к себе на родину. Впрочем, итальянские документы говорили об этом событии как о «спасении», так как потомок знаменитой династии хотел «спасти в безопасном месте произведения искусства от хаоса войны».

Не исключено, что среди вывезенных предметов также значились книги, рукописи и письма, которыми некогда обладали монахи из монастыря Абдингхоф. Сохранились упоминания о том, монахи во время войны по собственной инициативе отдали эти письменные документы в «надежные руки». Предполагается, что это был Атаназиус Кирхер, один из преподавателей известного далеко за пределами Германии университета. В немецком городе Падерборн до настоящего момента празднуется день «великого сына» Атаназиуса Кирхера. Однако этот человек был не просто университетским ученым, он был иезуитом, чьи научные увлечения могли вызвать немалое удивление.

Кирхер проявлял интерес к египтологии, геологии, магнетизму, оптике, алхимии (!), востоковедению, медицине и музыке. Позже он был университетским преподавателем в Вюрцбурге и в Риме, где занимался изучением инфекционных болезней, а также пытался перевести египетские иероглифы, составлял тракты о музыке.

Других связей между Северной Германией и Флоренцией в настоящий момент установить не удалось. Все остальное теряется в области догадок, но даже здесь можно выстроить несколько версий. Для этого достаточно сравнить гербы династий фон Липпе и Медичи. Вплоть до XIX века государственным гербом Тосканы был так называемый «крест Стефана», который также считался «крестом тамплиеров». Это сравнение не было случайным, так как на гербе висела цепь, которая весьма напоминала отличительный знак гроссмейстера ордена храмовников. Гораздо более интересные выводы можно сделать из изучения герба династии фон Липпе, который на протяжении долгого времени (1779–1918) считался символом «вольной провинции» Липпе.

Геральдическая роза нередко встречается в европейских гербах. Однако изображение розы, какое приведено на гербе Липпе, во многом является уникальным. В средневековой традиции такая роза считалась символом «рыцарей Грааля». В геральдической трактовке эта роза и ей подобные являются изображением круглого стола, на который положено десять мечей. Пять мечей направлены клинками в центр стола, еще пять — наружу. В контексте нашей истории пять рыцарей, согласно этому гербу, должны были жить в провинции, носившей данный герб (Липпе). Еще пять рыцарей (мечи, направленные наружу) должны были находиться где-то в другой местности. В качестве таковых могли выступать пять ученых, которые являлись формальными учредителями «академии эксперимента» во Флоренции.

Однако геральдическая роза династии фон Липпе может иметь и другую трактовку. Пять мечей, направленных вовнутрь, — это пять человек, занимающихся «внутренними», эзотерическими изысканиями, а пять мечей, обращенных вовне, — это пять человек, которые пытаются утвердиться во «внешней», светской власти.

В более позднее время герб династии фон Липпе претерпел изменения. Он не только распространился отчасти на территории Голландии, но и оказался «скрещенным» с гербом дома Шваленбергов-Штернбергов.

Если взглянуть еще раз на гравюру XVII века с изображением Экстернштайна, то можно обнаружить, что герб Липпе был высечен над входной дверью в шестиугольную башню, которая была пристроена к «скале гротов». С другой стороны от барельефа «Снятие с Креста» виднеется помещенный в нишу рукотворной башни еще один барельеф. Однако установить, что на нем было изображено, по данной гравюре не представляется возможным. В 1813 году герб «переехал» на четвертую скалу, где его можно видеть даже в настоящее время. Его можно сравнить с гербом, который некогда находился на шестиугольной башне. На первый взгляд нет никаких различий. Герб является совмещением геральдических фигур двух родов: фон Липпе (роза) и Шваленбергов (изображение птицы, сидящей на звезде). Однако при более детальном изучении можно обнаружить, что на гравюре XVII века птица изображена восседающей на пятиконечной звезде, а на гербе 1813 года — уже на шестиконечной. Несколько изменилась и форма геральдического шлема, который венчает собой данный герб. В более позднем варианте мы видим рыцарский шлем с изображением двух повернутых друг к друг орлов, а на более ранней версии шлем был «крылатым», то есть имел два высокоподнятых крыла с каждой из сторон. По традиции Арминий из племени херусков изображается именно в «крылатом шлеме». Именно такой шлем водружен на его изваяние, которое сооружено в честь битвы в Тевтобургском лесу.

Можно было бы ограничиться вполне удовлетворяющей версией о том, что Флоренция и Экстернштайн были связаны между собой неким «орденом рыцарей Святого Грааля», что нашло отражение в геральдике. В данном случае «высотная камера» весьма подходила для тайных собраний «рыцарей Грааля», а изображение «атланта», высеченное на колонне «палаты», могло на самом деле являться «бафометом» — говорящей головой тамплиеров. Действительно, лицо на вершине второй скалы является говорящим, о чем свидетельствует даже выразительно приоткрытый рот. Однако у этой версии есть множество слабых мест. Например, «атлант» появился приблизительно во время строительства «охотничьего замка», но никак не раньше.

В 1550 году была напечатана «Космогония» Себастьяна Мюнстерского, которая разошлась в последующие полвека огромными для тех времен тиражами. В этой книге был один весьма примечательный рисунок, а именно изображение Ирминсула. В «Космогонии» Ирминсул был изображен не как дерево, не как столп, подпирающий небо, а как человек, водруженный на пьедестал. В одной руке он держал весы и меч, а в другой знамя, на котором была изображена геральдическая роза фон Липпе! Это изображение позволяет предположить, что род фон Липпе на протяжении столетий являлся хранителем традиции Ирминсула. Не исключено, что представители этого рода продолжали справлять передаваемые из поколения в поколение ритуалы, которые были запрещены Карлом Великим во время христианизации Германии. То есть «охотничий замок» фон Липпе в действительности являлся чем-то вроде ритуального комплекса, что косвенно подтверждается взаимосвязью строений с «трибуной» и отверстием в нише для астрономических наблюдений. Еще одним доказательством в пользу данной версии являются наличествующие в окрестностях Падерборна имение (бывший монастырь) Бёддекен и капелла Дрюггельтер. Оба эти строения имеют однозначно ритуальную, но не христианскую планировку.

Вне зависимости от различных трактовок «охотничьего замка» интересной представляется еще одна история, которая может быть использована для самых различных интерпретаций. Речь идет о брошюре Фердинанда Зайца, автора многочисленных публикаций, посвященных «загадкам Экстернштайна». В этой брошюре упоминался архиепископ Фердинанд фон Фюрстенберг и «древнее таинственное место Кройцвех, что располагалось в окрестностях Ёстерхольца». Об архиепископе, в частности, говорилось, что «он имел в 1661–1683 годах резиденцию в новом соборе Падерборна». Этот церковный деятель проявлял немалый интерес к местной истории и краеведению. В его биографии есть очень много туманных мест.

Так, например, известно, что он еще до рукоположения (1659) был хорошо знаком с папой Александром VII. В 1660 году Фердинанда посылают с миссией в Германию. Но в октябре того же года он вновь срочно возвращается в Рим, чтобы доложить «о важных исторических открытиях». Многое время он проводит в закрытых библиотеках Ватикана, «извлекая на свет документы об обращения саксов-язычников в христианство». Автор трактата Фердинанд Зайц возносил огромные хвалы своему тезке-архиепископу, который якобы заботился об изучении истории Северной Германии.

В этой части истории на себя обращают внимание следующие моменты. Во-первых, только что рукоположенный в священники человек почти сразу же получает весьма почтенный церковный титул. Почти нет никаких сомнений в том, что он выполнял функцию «разведчика» при Римском папе. Во-вторых, едва оказавшись с Падерборне, новый архиепископ устремляется назад в Рим, где проводит немало времени в библиотеках Ватикана. По времени это внезапное возвращение совпадает с началом строительства «охотничьего замка» в Экстернштайне. Если принять за версию, что «охотничий замок» был новым ритуальным комплексом «ирминистского культа», то становится вполне понятным, зачем Фердинанд фон Фюрстенберг изучает именно документы обращения саксов в христианство — он ищет признаки и отличительные черты древних культов.

Не менее интересной является и вторая часть этой истории. В 1669 году архиепископ Фердинанд фон Фюрстенберг нарисовал географическую карту своей епархии. На этой карте одно из мест, располагавшихся близ Ёстерхольца, было обозначено специальным символом — несколькими точками, которые образовывали подобие креста. Подобные обозначения были весьма нехарактерными для европейских карт того времени. В своей небольшой работе Фердинанд Зайц предположил, что речь шла «об окутанном легендами и мифами Кройцвехе» — месте, где располагалось святилище Остары. Многие мистики и эзотерики полагали, что Кройцвех был, возможно, самым таинственным местом в Северной Германии. Так, например, антропософ Рудольф Штайнер считал, что Кройцвех находился в окрестностях Оснинга. Интерпретируя данную версию, можно предположить, что в качестве такового мог выступать и Экстернштайн. Тем более что эти скалы были весьма тесно связаны с «распятым божеством» (и в христианской, и в дохристианской трактовке).

Согласно народным немецким сказаниям, Кройцвех был «самым языческим местом» на территории Северной Германии, очень тесно связанным с дохристианскими культами.

Многие германцы направлялись туда, чтобы совершить особые ритуалы. Застигнутые за этим они могли быть казнены без суда и следствия. Подобные жесткие наказания применялись на протяжении нескольких веков. В этой связи является весьма показательным, что высокопоставленное лицо католической церкви наносило на карту приблизительное местоположение Кройцвеха. Но это отнюдь не противоречит версии о том, что Фердинанд фон Фюрстенберг мог заниматься по заданию Ватикана сбором сведений о древних культах, которым могла следовать местная знать.

Если завершать рассказ об «охотничьем замке» в Экстернштайне, то приведенные выше версии и трактовки позволяют по-новому взглянуть на эти круглые сооружения и многоугольную башню. Хотя в настоящее время сложно установить, был ли замок местом, где должны были справляться древние ритуалы, или же это было местом, где ученые должны были служить своей собственной религии. На самом деле строительные работы в Экстернштайне должны были быть более активными и более впечатляющими, нежели это изображено на гравюре Элиаса фон Леннепа. Это не могло укрыться от местного населения. Так, на гравюре 1762 года над скалами Экстернштайна было изображено некое подобие странных башен. Но это было явной выдумкой, возможно, мысленным воплощением некогда имевшихся планов графа Германа Адольфа. В действительности же граф Герман Адольф скончался фактически год спустя после того, как закончилось строительство «охотничьего замка» в Экстернштайне. Перед своей кончиной он отдал весьма странное указание, которое было неукоснительно соблюдено. Он приказал сразу же после своей смерти разрушить «охотничий замок». Так он решил унести с собой в могилу многие тайны. Век спустя, в 1749 году, на гравюре уже почти ничто не намекало на то, что у подножия скал стояло большое строение. Единственным намеком на него была сохранившаяся кладка сбоку от «скалы гротов» — остатки шестиугольной башни. Фундамент замка был обнаружен только во время раскопок 1934–1935 годов, но и это не позволило пролить свет на многие загадки, которые унес с собой граф Герман Адольф.