В 30-е годы Сталин не мог открыто декларировать свое отрицание марксизма и свою приверженность национально-государственному социализму. Многие видные партийцы и так уже распознали его намерения и встали на путь аппаратных маневров, а то и заговоров, призванных отстранить вождя от власти. Вся история 30-х годов есть история скрытой борьбы между государственниками-сталинистами и ортодоксами-ленинцами. И в этой борьбе Сталин одержал решительную победу, укрепив режим своей личной власти и доказав его жизнеспособность в ходе войны с немцами. В 1945 году он завоевал невиданную популярность, став чем-то вроде «живого бога». Вот тут и настал момент отбросить маскировку, отказаться от марксизма и поставить в центр официальной идеологии именно свои идеи и свою личность. Де-факто так и было сделано, однако де-юре от апелляции к Марксу и Ленину с их разрушительным нигилизмом Сталин не отказался. Он продолжал действовать под прикрытием, оттягивая момент окончательной атаки на марксизм-ленинизм.

При этом Сталин попытался провести в стране крупномасштабную политическую реформу. В этом своем замысле он опирался на убежденного реформатора и национал-большевика, секретаря ЦК А.А. Жданова, которого почему-то считают одним из наиболее последовательных сторонников «жесткой линии», ссылаясь на травлю Зощенко и Ахматовой. Особенно по этому поводу Жданова не любит наша либеральная интеллигенция.

Между тем все не так просто. Жданов и его выдвиженцы в Ленинградской парторганизации как раз и покровительствовали Зощенко и Ахматовой. Именно Ленинградский горком ВКП(б), контролируемый людьми Жданова, в мае 1946 года утвердил Зощенко членом редколлегии журнала «Звезда». А ведь незадолго до этого писатель подвергся жесткой критике в журнале «Большевик». Но уже в сентябре на узком заседании членов Политбюро Жданову самому пришлось выслушать много критических отзывов в адрес положения, сложившегося в Ленинграде. Досталось и литераторам, в частности Зощенко и Ахматовой. Понимая, что крутых мер не избежать, Жданов подготовил и озвучил свой знаменитый доклад, в котором обрушился на Зощенко и Ахматову. Их исключили из Союза писателей. Однако, что показательно, именно Ленинградский горком вернул указанным литераторам их продовольственные карточки, отнятые после исключения из Союза.

Интеллигенции вообще грех сердиться на Андрея Александровича. Не кто иной, но именно он настоял на издании журнала «Вопросы философии», сломив сопротивление Сталина, который поначалу был противником этого мероприятия. Первый же номер журнала встретил нарекания Политбюро. «Вопросы философии» хотели уже закрывать, когда Жданов приободрил редакцию, сказав: «Не бойтесь, мы вас в обиду не дадим и крепко поддержим». И он таки настоял на продолжении издания.

Жданов был ревностным покровителем Издательства иностранной литературы, которое возникло по его инициативе. Назначением издательства было знакомить советских читателей с новейшими трудами зарубежных ученых. Только в 1947 году оно выпустило мощную серию книг, принадлежавших перу западных биологов – Э. Шредингера, М. Флоркэна, Дж. Нидхэма.

Доктор философских наук Г.С. Батыгин, отрицательно относящийся и к Жданову, и к сталинизму, тем не менее признает: «Вне сомнения, Жданов покровительствовал философскому интеллектуализму, и его личную образованность вряд ли стоит недооценивать…»

Но это все по большей части «лирика». А вот политика. Факты свидетельствуют о том, что Жданов считал необходимым провести широкомасштабные политические реформы. В 1946 году, на мартовском пленуме ЦК ему было поручено возглавить работу идеологической комиссии по выработке проекта новой программы партии. И уже осенью будущего года проект был готов. Он предусматривал осуществление целого комплекса мер, призванных радикально преобразовать жизнь в стране. Так, предполагалось включить в управление СССР всех его граждан (само управление предлагалось постепенно свести к регулированию хозяйственной жизни). Все они должны были, по очереди, выполнять государственные функции (одновременно не прекращая трудиться в собственной профессиональной сфере). По мысли разработчиков проекта, любая государственная должность в СССР могла быть только выборной, причем следовало провести всенародное голосование по всем важнейшим вопросам политики, экономики, культуры и быта. Гражданам и общественным организациям планировалось предоставить право непосредственного запроса в Верховный Совет.

Однако съезд в 1947 году не созвали, и новая программа партии так и не была принята. Сталину, судя по всему, представлялось невозможным проводить столь грандиозную реформацию в условиях «холодной войны», которая в любой момент могла перерасти в войну «горячую». Тем не менее вождь решил осуществить очередную ротацию кадров.

Генералиссимус понимал, что со старой сталинской гвардией каши не сваришь. Молотов, Маленков, Каганович, Берия, Хрущев – люди прежней закалки. Они были хороши в 30-е годы (особенно в сравнении с ленинскими комиссарами), но к каким-то серьезным революционным (точнее, контрреволюционным) шагам их уже не подвигнешь. Нужно было привести к власти новую генерацию руководителей, сформировавшуюся в период войны. Таких, например, как П.К. Пономаренко, руководитель партизанского движения, или Косыгин, показавший себя толковым экономистом, свободным от официальной догматики. (Любопытно сообщение одного из сталинских наркомов – сельского хозяйства – И. Бенедиктова. Согласно ему, незадолго до смерти Сталин назначил своим официальным преемником именно Пономаренко. Но это было сделано в присущей ему манере – тайно, чем и воспользовались лица из ближайшего сталинского окружения, скрывшие решение вождя от страны и народа.) Для этой цели необходимо расчистить место наверху.

Зачистку Сталин решил делать в лучших традициях аппаратной борьбы 30-х годов. Он принялся сталкивать между собой политических игроков, провоцируя их на серьезный внутрипартийный конфликт. Вождь приказал органам МГБ начать расследование деятельности Берии, подверг резкой критике Молотова, Микояна и Ворошилова. Вождь рассчитывал, что одни фигуры на советской «шахматной доске» пожрут другие, а ему останется лишь добить оставшихся, обратив внимание партии на серьезный кризис в ее рядах.

Далее последовали бы серьезные перемены идейно-политического курса. Структурная подготовка к ним уже осуществилась – в 1952 году, на XIX съезде ВКП(б). Тогда Политбюро ЦК (9 человек) было существенно расширено (до 25 членов и 11 кандидатов) с переименованием в Президиум ЦК. Если раньше большинство в партийном ареопаге составляли секретари ЦК – ставленники партноменклатуры, то теперь контроль над ним переходил в руки высших государственных чиновников, в массе своей бывших молодыми сталинскими выдвиженцами. Они и составили большинство Президиума ЦК. Совет министров, таким образом, становился над партией, что вполне отвечало идеалам вождя, согласно которым страна должна управляться именно государственным аппаратом, а партии следует осуществлять идейное воспитание народа и проведение кадровой политики. Сталин даже пожелал выйти из состава ЦК и сосредоточить себя на работе в Совете министров, чьим председателем он являлся. Но пленум ЦК пришел от этой затеи в ужас и стал уговаривать вождя остаться на партийной работе. Сталин уступил просьбе партийцев, и это было его самой большой ошибкой. По крайней мере – одной из самых больших.

Одержи Сталин свою главную победу на внутриполитическом фронте, и партийные догматики оказались бы на вторых ролях, что неизбежно привело бы к реформе самой идеологии. Подготовка к ней тоже велась, и довольно быстрыми темпами. Речь Сталина на съезде вышла в печать уже под заголовком «Материалы съезда партии» (какой – не указывалось!). То есть Сталин ясно дал понять, что он видит правящую партию в качестве не коммунистической, но социалистической организации. Одновременно вовсю шел процесс переименования зарубежных компартий в «трудовые», «народные», «социалистические». На самом съезде Сталин охарактеризовал коммунистическое движение как ударный отряд «национально-освободительного движения». Он заявил, что коммунисты должны поднять знамя национального патриотизма, брошенное космополитической буржуазией: «Раньше буржуазия считалась главой нации, она отстаивала права и независимость нации, ставя их «превыше всего». Теперь не осталось и следа от «национального принципа». Теперь буржуазия продает права и независимость нации за доллары. Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт. Нет сомнения, что это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед, если хотите быть патриотами своей страны, если хотите стать руководящей силой нации. Его некому больше поднять». Тем самым была определена суть новой официальной идеологии, которой должен был стать национальный, державный патриотизм, имеющий четко выраженную социалистическую ориентацию. Проще говоря, речь шла о национальном социализме.

В то время Сталин любил повторять: «Ленин, Ленин, а что Ленин? Справлялись мы без Ленина столько времени, и дальше будем справляться!» А этим уже ясно указывалось на то, что марксизм-ленинизм не может считаться идеологической основой партии, а фигура Ленина, нигилиста и разрушителя, должна уступить место фигуре Сталина – творца, создателя новой, великой державы. Генералиссимус начинает кампанию по постепенной дискредитации Ленина. Так, в ответе на письмо профессора Е. Разина, специалиста по военной истории, Сталин заявил об отсутствии у Ленина компетенции в военных вопросах. Сказать такое о человеке, руководящем Россией в период Гражданской войны и интервенции, было равносильно тому, чтобы вообще поставить под сомнение его государственную компетенцию.

Одновременно наращивалась пропаганда русского национального патриотизма, бичевались «безродные космополиты», утверждался культ русских царей. В народе упорно ходил слух о том, что Сталин возродит монархию, а себя сделает новым царем. Вряд ли, конечно, он бы пошел на такой шаг, но показателен сам факт наличия подобных настроений. И, наконец, была полностью прекращена антирелигиозная пропаганда, и Русская православная церковь стремительно отвоевывала ранее сданные позиции.

Процесс перерастания социалистической революции в революцию национальную шел, но шел он по-сталински – медленно, осторожно, с уступками партократии, с использованием затяжных бюрократических маневров и дворцовых интриг. В результате Сталин упустил время – 5 марта он скончался, после чего партийные догматики свернули все сталинские начинания.

Сегодня очень популярна версия, согласно которой генералиссимус умер не своей смертью, ему помогли его же соратники – Берия, Хрущев, Маленков. В пользу этой версии существует множество фактов, одно перечисление которых заняло бы пространство большой журнальной статьи. Но для нас обстоятельства смерти вождя в данном случае не так уж и важны. Ушел ли Сталин из жизни сам или же его «ушли», в любом случае вывод может быть только один – все дело национальной революции держалось лишь на самом Сталине. У него не было общественно-политической поддержки. Точнее, ее оказывали – официально провозглашаемому курсу, но истинные цели, преследуемые Сталиным, оказались неизвестны даже его искренним сторонникам. Кто-то, безусловно, о них знал, но таких людей было немного. Об этом свидетельствует весь ход последующих событий. Дорвавшиеся до власти «зубры» из сталинского окружения свернули все реформы своего вождя и разоблачили его на XX съезде КПСС. Никто и не пикнул в защиту бывшего кумира – ни лидеры, ни рядовые делегаты. Им просто показали, что сталинизм с его культом личности и антикоммунистическими репрессиями имеет мало общего с марксизмом. Даже пресловутая «антипартийная группа» в 1957 году спорила с Хрущевым отнюдь не по вопросам реабилитации Сталина. О ней и речи не шло! Хрущева критиковали за волюнтаризм и принятие непродуманных решений. Позднее, используя те же самые обвинения, партийная олигархия сместит Хрущева с поста первого секретаря, опасаясь, как бы он не развалил все окончательно.

Тогда же партия прекратит критику Сталина и станет просто-напросто замалчивать сталинский период в истории. Отдельные попытки возвеличивания вождя будут предприниматься (в основном в кинофильмах и романистике), но, во-первых, это будут очень редкие попытки, а во-вторых, «сталинисты» будут исходить из мифа о Сталине-коммунисте, верном продолжателе дела Ленина. И никто не вознамерится продолжить дело настоящего сталинизма, который представлял собой попытку повернуть большевистскую революцию в национально-социалистическое русло. Многие враги Сталина из среды комдвижения (такие, как Троцкий) об этом знали и оповещали «мировую общественность», а его последователи так и продолжали наивно верить в марксизм вождя…

Будь в распоряжении Сталина собственная политическая сила, придерживающаяся его оригинальных воззрений на социалистическое строительство в СССР, и ход исторического развития пошел бы по-другому. В этом случае Сталин смог бы открыто провозгласить свою идейно-политическую платформу и покончить с коммунизмом в стране. Народ его бы поддержал, ведь авторитет у вождя, как уже говорилось выше, был наивеличайший. Но Сталин поостерегся использовать свою сверхпопулярность в целях открытой политической борьбы и перемудрил самого себя. Весьма возможно, что он пытался вызвать свое окружение на бунт. Подавив его, вождь провел бы еще одну большую чистку и создал бы совершенно новую партию. Если это так, то вождь повторил ошибку А. Керенского. Судя по воспоминаниям участников Временного правительства, премьер хотел дождаться начала большевистского восстания, чтобы получить законный повод к разгрому большевизма. Но выяснилось, что эффективнее действует тот, кто наносит удар первым.

Сталин не сумел победить марксизм и партократию. Тем не менее он сумел предотвратить развал страны, который был бы неизбежен в том случае, если в 30-е годы победу одержали бы «левые» или «правые». Под руководством Сталина наша страна создала огромный научно-промышленный потенциал. На нем мы до сих пор и держимся, о чем неплохо было бы почаще вспоминать нынешним руководителям.