Глава семнадцатая
Бренн
Это величайшая из рек. И самая протяженная. Она пересекает всю восточную часть континента, впадая в море Радости. В месяцы Щита и Тени здесь до сих пор можно встретить ходящие к Лунным скалам корабли эйвов, почитающих тех, кого они называют дхенне и о ком теперь говорить не принято. Королевство этого народа тянется по правому берегу много дней, и корни Туманного леса пьют из Бренна. Я мечтаю проплыть когда-нибудь весь этот долгий, многомесячный путь, от истоков, берущих свою жизнь с ледников Мышиных гор, через пороги Эрхайма, мимо водопадов Великого круга и до дельты Асворта, где стоит один из величайших городов Единого королевства.
История Единого королевства. 123 год до начала Катаклизма. Эпоха Процветания
Дым от догорающих пожаров на опустевших улицах стелился над рекой, подобно туману.
Дым запросто можно было с ним спутать, если бы не горечь, ножом режущая горло. Этот вкус причинял почти физическую боль, щекотал ноздри и заставлял слезиться глаза.
Однажды, путешествуя по западу Дарии, Тэо со своим цирком оказался в крае, страдающем от летних пожаров. Тогда было точно так же, с той лишь разницей, что там горели торфяники, а здесь – большой богатый город.
Мэлгов никто не ждал. Сотни погибших горожан остались на улицах, некоторых угнали с собой, точно скот. Что не смогли разорить и разбить, сожгли, и теперь на месте северных кварталов, вплотную подходящих к лесу, осталось дымящееся пепелище.
Бургомистр отправил гонцов в ближайшие замки, прося помощи. Те снарядили отряды для погони за мэлгами.
– Ушла? – Лавиани появилась неслышно, встав за его спиной.
– Да.
– Она умная девочка. Не пропадет.
– Не сомневаюсь. Цирк отправился дальше, на запад. В Талте помощи не дождешься. В двух днях пути отсюда находится Вист, там можно остановиться надолго и починить уцелевшие фургоны.
– Не грусти, мальчик.
Он взъерошил свои непослушные волосы:
– Не в моих правилах грустить. Быть может, мы еще встретимся с Мьи. Дороги цирковых часто пересекаются. Жаль лишь погибших.
– Их было бы еще больше, если бы не девочка.
Тэо согласно хмыкнул:
– Да. Если бы не Шерон, мы бы все остались у Мокрого Камня. Теперь-то ты, наверное, сто раз ей напомнишь, кто она такая.
Лавиани рассмеялась:
– Наоборот. Во мне еще живо чувство самосохранения, и постараюсь злить настоящего, живого некроманта как можно меньше.
Тэо даже не улыбнулся. Слишком свежи были воспоминания о той жуткой ночи, когда по приказу Шерон жизнь во второй раз покинула тела людей, с которыми они рядом путешествовали не один день.
Цирковые не сразу поняли, что и почему произошло. И не сразу осознали, кто перед ними. И не сразу приняли это. Пружина был уверен, некоторым из них пришлось сделать над собой усилие, чтобы оставаться с указывающей хотя бы… вежливым.
Не бежать прочь, не кричать от ужаса.
Он был благодарен им за то, что никто не посмотрел косо, не плевал через плечо и не шарахался в сторону. Знал, что люди обычно забывают о благодарности, если испытывают страх. Но в цирке Ирвиса со страхом умели справляться.
– Шерон волнуется, что с ними будет дальше.
– Пусть девочка лучше о себе беспокоится. Третий день ходит по стеночке, словно ее по голове дубинкой ударили. С цирком все будет в порядке. Особенно после того, как Фламинго всучил Ирвису нашего золотого орла, а ты дал адрес скупщика реликвий в Мерени. Купит взамен двух поврежденных фургонов двадцать новых и наймет артистов.
– Им эти деньги нужнее, чем нам. Но они не вернут людей.
– Не вернут, – признала Лавиани, глядя сквозь дымку на противоположный берег – далекую темную полосу на горизонте. – Поверь, меня это печалит не меньше, чем тебя. Темнеет. Пора возвращаться.
– Узнала что-нибудь?
– Кроме того, что лодка теперь стоит как торговый корабль, так как пристань сгорела, а лодочники переправляют всех желающих на ту сторону за четверть рен-марки, и свободных посудин просто нет? Ничего.
– Неудивительно. Люди бегут подальше от неприятностей.
– Мэлги ушли. Их преследует армия. Чего они боятся?
– Повторения. Страх перед чудовищами не исчезает, даже когда чудовище уже убито. Никто не хочет превратиться в мясную похлебку.
Они пошли по кварталу, заливаемому светом оранжевого, закатного солнца.
– Бояться так же бесполезно, как прятаться от заразы. Мэлги появились из ниоткуда. Наверное, шли со стороны Рубежа не один месяц, лесами, избегая крупных городов. Половина востока – дикие места, и предугадать их появление попросту невозможно. Сам же слышал слухи – за последние полгода эти твари появлялись уже во многих герцогствах, и везде после них лишь пепелище да трупы. Ты вообще размышлял, что за глупость мы затеяли? Ведь если остановиться, не бежать, как мы, и просто подумать, то ситуация смешная до шауттов, которых можно обнаружить на дне винной бочки.
– О чем ты?
– О Тионе конечно же. Я уже говорила и снова повторю: считаешь, он нас будет ждать в Шой-ри-Тэйране с накрытым столом и в клоунском колпаке? Ни один нормальным человек, пускай он даже великий волшебник, не станет торчать в диколесье тысячу лет, ожидая, что некромант, таувин и попрыгун заглянут к нему на огонек!
– Не хочешь обсудить это с Шерон?
Сойка надула щеки:
– В принципе я обожаю расстраивать людей и портить им настроение, но буду снисходительна к девочке. Она и так много чего пережила. Но вот честно, положа руку на сердце, хоть кто-нибудь из нашей четверки думает, что мы найдем в городе эйвов хоть какое-то упоминание о нем? Не говоря уже о записке примерно такого содержания: «Дорогая Шерон и остальные, ушел в Билгам. Проживать буду в трактире «Стезя смерти», жду с нетерпением, ужин стынет. Ваш Тион».
Тэо посторонился, пропуская всадника на ослике:
– Сегодня ты довольно желчна.
– Обстановка этому способствует, – любезно объяснила она.
– Так давай решать проблемы по мере поступления. Не найдем никаких зацепок в Шой-ри-Тэйране, отправимся к Рубежу. Или в Каренскую библиотеку. Конечно, глупо звучит, но если мы остановимся, то не уверен, что сможем идти дальше. Не хватит сил.
– Перестань, мальчик. Уж таких, как мы, невозможно сбить с пути. Хотя бы потому, что мы сами не знаем, куда направляемся. – Она засмеялась, довольная сказанным. – Я поговорила с людьми. Туманный лес начинается не так далеко от этой сожженной дыры. Но никто, слышишь, никто из тех, кто согласился со мной почесать языком, слыхом не слыхивал, где находится город эйвов. Половина считает это сказкой, вторая половина верит в него, но не слишком-то горит желанием бежать и искать. Мол, город-то, конечно, есть, но где – это, извини, не в курсе. Дед деда рассказывал, что дед его деда говорил со своим прапрапрадедом, и тот как будто бы знал человека, дед деда которого когда-то побывал в Шой-ри-Тэйране. Понимаешь, куда я клоню?
– Понимаю. Быть может, Мильвио повезло больше, чем нам.
Южанина до сих пор не было. На маленькой веранде, рядом с цветочными горшками, расположилась Шерон и неспешно бросала на стол свои игральные кости. Те катились, останавливались, ударяясь о солонку.
– Яичницу! – крикнула Лавиани хозяину, выглянувшему на звон дверного колокольчика. – А этому парню… тоже что-нибудь. Привет, девочка. Смотрю, ты весело проводишь время.
– Пытаюсь решить загадку. Тэо, – Шерон протянула ему кости, – брось их, пожалуйста.
Пружина в первый раз взял в руки кубики указывающей и подивился тому, насколько они холодны и как тяжелы. Словно золотые.
– Ну… ладно. – Он бросил их, и костяшки легли тройкой и двойкой. – В чем странность? Кроме того, что они могут сиять, бегать за тобой, словно два щенка, и совершать еще много чего, о чем я не знаю?
Шерон вздохнула, кинула, и те легли шестерками. Еще раз. И еще.
Каждый раз выходили шестерки.
– Ну… Я бы не жаловалась. – Лавиани плюхнулась на соседний стул. – Теперь можно с легкостью обувать идиотов и зарабатывать на честную жизнь.
– Присмотрись, – тихо сказала девушка. – Неужели не видишь?
Сойка оперлась на локти, наклонившись вперед и приблизив нос к костям так, что едва их не касалась.
– Ничего я не вижу, – с разочарованием наконец ответила та. – Что там? Все Шестеро мне машут платочками и благословляют на приятный ужин?
Девушка вздохнула, забрала кости и сжала в кулаке:
– Воздух вокруг подрагивает. С тех пор… с тех пор как я это сделала, в них что-то изменилось. Появилась сила. И не только в игральных костях. Когда мы въезжали в Талт, то оказались рядом с погостом. Стилос бился в сумке, словно сардина в сетке. Надо сказать, что подобные изменения меня тревожат. Не всегда понимаю, что я делаю и как. И к чему это может привести.
Тэо вспомнил ночной бой, страшное, залитое кровью лицо Алина с волчьими зубами и то, как он рвал мэлгов, а затем «умер» по одному приказу Шерон, упав прямо в костер, и, наверное, это воспоминание отразилось на его лице – девушка помрачнела еще больше.
– Я чувствую смерть. Как она приходит. Забирает человека. Уводит на ту сторону. А еще когда она рядом. Кладбища… Это как голодный зуд. Он сводит с ума, и от него больно. В желудке.
– Так поешь.
– Нет, Лавиани. Еда, которую хочет мой дар, это не то, чего бы я желала в здравом рассудке. В Каренской библиотеке ведь должны быть книги из прошлого?
– По некромантии? – догадалась сойка. – Сильно в этом сомневаюсь, девочка. Таких, как ты, в прошлые эпохи не очень-то жаловали и вряд ли хранили вещи, способные стать в руках некромантов оружием. Скорее уж сжигали. Ну, я бы именно так сделала. Лучше убить змею, чем спрятать ее под подушкой. Но учитель бы тебе точно не помешал.
– С этим точно будут проблемы. – Она невесело улыбнулась, убрала кости в сумку, потерла ладонь, и Тэо заметил, что на ней остались следы от ребер кубиков. – Йозеф научил меня, как бороться с мертвыми, а не подчинять их себе. На счастье, в мире только один урод со способностями, как у меня.
– Не говори так! – резко сказала Лавиани. – Никакой ты не урод. И все тогда сделала правильно. Мы живы благодаря тебе. И все, кто выжил, это знают. Мэлги бежали, точно зайцы.
– Я понимаю. Гит и Ливен заходили сегодня. Попрощались перед отъездом. Сказали мне примерно то же самое. Принесли лютню Велины.
– Да ну? – не поверил своим ушам Тэо.
– Она наверху, в моей комнате. В общем, они настоятельно просили ее забрать.
– И что ты намерена с ней делать?
– С учетом того, что я не умею играть, отдам Мильвио. Во всяком случае, узнаю, не нужна ли она ему.
Принесли еду, и Лавиани набросилась на яичницу. Ей следовало поесть, пускай она и не чувствовала вкуса.
– Могу я задать маленький вопрос? – орудуя приборами, поинтересовалась сойка. – Про ту ночь?
Шерон сжала губы, но кивнула, соглашаясь.
– Почему люди? Вокруг было полно тел мэлгов. Фламинго нарубил их на целый воз, но…
– Я не смогла, – призналась указывающая. – Попробовала, но у меня не получилось. Они не отзывались на приказы.
– Ну… может, дело в практике.
Шерон мгновенно помрачнела:
– Я уже вроде сказала, что не планирую продолжать подобную практику. Это… отвратительно. Словно погружаешь руки в гниющую плоть, одновременно желая съесть ее, буквально умираешь от голода и захлебываешься слюной. Ты в какой-то мере становишься ими. Видишь мир их глазами. Я была и Велиной, и Алином, и Молике, и ее братом. И едва не сошла с ума.
Звякнул дверной колокольчик, вернулся Мильвио.
Лавиани посмотрела на его лицо, испачканное в копоти:
– Только не говори, что ты спасал котенка из горящего дома.
– Нет. Просто помогал добрым людям.
– Да восславим добрые дела, и зачтутся они тебе на той стороне, – закатила глаза сойка. – Надеюсь, старушек на тот берег Бренна ты не перевозил?
– Старушек поблизости не наблюдалось, сиора. Я помог хорошему малому, а он в ответ помог мне. У нас есть лодка.
– Отличная новость! – обрадовалась Шерон.
– Но она не в Талте. В дне пути, ниже по течению, за старой мельницей есть покинутый хутор. Там в сарае лежит хорошая лодка, для долгого пути. Как раз на четверых.
Лавиани отложила вилку, нахмурилась:
– Постой-постой! И ты поверил незнакомцу?! А если мы будем тащиться шаутт знает куда и там ничего не окажется, мне придется возвращаться назад и бить его голову долго и с удовольствием о ближайшие ворота? Это слишком сложно для моих старых ног, ходить впустую туда и обратно.
– Он говорил правду.
– Откуда ты знаешь?
Мечник посмотрел с сочувствием:
– Знаю. Людям стоит доверять. Хотя бы иногда. В противном случае мы будем сидеть здесь еще неделю или две, прежде чем найдем подходящую посудину. Можно, конечно, начать собирать плот, но на Белых порогах стоит иметь что-то понадежнее нескольких сколоченных досок.
Бланка пыталась понять свои чувства, когда смотрела на эту женщину. Восхищение и… некоторая доля зависти. Уж себе-то она врать не станет. Она завидовала ее красоте, волосам и невероятной привлекательности.
Она притягивала даже Бланку.
Не удержавшись, та протянула руку, коснулась пальцами губ женщины, заглядывая в глаза, провела по щеке, спускаясь все ниже и ниже.
– Вижу, вы уже познакомились.
Голос Шрева, раздавшийся за спиной, едва не заставил Бланку вздрогнуть. Ей пришлось приложить усилие, чтобы остаться бесстрастной. Очень некстати их потревожили.
Она повернулась не спеша, ответив спокойно:
– Прости. Я не смогла преодолеть свое любопытство. Увидела вас вчера вместе и поняла, что мне нужно познакомиться поближе.
Он, к ее удивлению, улыбнулся:
– Вполне понимаю твои чувства. Она – истинное совершенство.
Бланка вновь коснулась статуэтки.
– Сколько ты заплатил мастеру?
– Увы, он мертв по крайней мере последнюю тысячу лет. Это работа самого конца Эпохи Процветания. Арила.
– Великая волшебница? Без маски?
– В том и уникальность работы. Она ценна для меня.
– И ты носишь ее с собой, потому что…
Вопрос повис в воздухе.
Шрев сел рядом, похлопал ее по колену, и Бланка, чтобы скрыть раздражение, еще раз улыбнулась, надеясь, что по ее лицу не читается, как она его ненавидит.
– Потому что она основная причина нашего путешествия в Шой-ри-Тэйран.
Бланка почувствовала, как ее сердце дрогнуло. Вот оно! Горячо! Наконец-то горячо! Вот ради чего она здесь!
– Что ты знаешь о магии?
– То, что ее давно уже нет. – Вопрос удивил ее. – Тион забрал волшебство у людей. Больше волшебники не рождались.
– Все так. Но я предпочитаю считать, что ученик Скованного создал плотину, которая не дает воде пробраться в наш мир. Порой сюда просачивается несколько капель, но и только. Не беру на себя много, сломать ее ни у кого не получится, но зачерпнуть какое-то количество воды, на мой взгляд, возможно.
Ей показалось, что она ослышалась. Но нет. Шрев говорил серьезно, и не думая насмехаться над ней.
– И ты хочешь зачерпнуть? – осторожно поинтересовалась женщина, решая, кто перед ней – сумасшедший или же просто глупец.
– Хочу. Я много читал в молодости. У ученых мужей запада, в том числе и университета, в котором ты училась, существует гипотеза о трех городах эйвов. Разумеется, их было гораздо больше. От Багряного до Песчаного моря в Эпоху Света поселения этого племени встречались в каждом лесу. Но существовало три самых важных, первых города, которые эйвы, тогда еще молодой народ, строили под руководством асторэ. Первый был уничтожен после долгой осады шауттами. Он находился где-то на юге Дельфина, и от него не осталось ничего, когда там пробудились вулканы. Второй оказался на дне Жемчужного моря, когда бледные равнины Даула поглотила вода – самый прекрасный из городов эйвов исчез после победы Шестерых, одолевших Вэйрэна. Ну а третий город сохранился до наших дней. Это Шой-ри-Тэйран, в который мы направляемся.
– Все это замечательно, но как эта информация поможет выпустить магию?
– Во всех трех городах есть… двери. И они ведут туда, где магии бесконечное количество.
– Двери? – В ее голове забрезжила догадка. – Куда ведут эти двери? Не туда ли, куда Шестеро выбросили асторэ? Ты говоришь о той стороне, Шрев?
– Да.
– Но магия шауттов и асторэ не имеет ничего общего с магией великих волшебников. Она темна!
– И снова ты права, моя дорогая Бланка. Но, как говорится, не стоит пересчитывать зубы дареному коню. Эти двери были созданы асторэ, чтобы выбрасывать опасные вещи из нашего мира. Но теперь ими можно воспользоваться и попробовать получить выгоду.
Шрев говорил безумные вещи, и она даже была рада этому. Тому, что сказки так и останутся сказками и у него ничего не получится.
– Выгоду? Опасно заключать сделку с шауттами. Ни Вэйрэну, ни Тиону, ни Скованному это не принесло никакой пользы. Лишь беду.
– Поэтому надо быть очень осторожным. У меня есть ключ. – Сойка показал на статуэтку. – Фигурка Арилы отчего-то может вызывать шауттов. И если принести ее к двери, сказать правильные слова, то все получится.
– Надеюсь, что нет, – серьезно ответила ему Бланка. – Не хочу быть рядом, если демон действительно появится.
Тот вздохнул немного печально:
– Но, к сожалению, тебе придется. Без тебя и твоих знаний старого наречия мне не обойтись. Мужской и женский голос должны быть сплетены воедино. Но разве это все, что тебя интересует? Например, неужели тебе не интересно, где я взял Арилу? Или как я убил твоих отца и братьев, госпожа Эрбет?
Она всегда быстро соображала и никогда не терялась. Так что среагировала мгновенно. Выхватила маленький стилет, но не смогла даже поцарапать противника. Он блокировал удар предплечьем, а затем женщина вскрикнула, когда тот вывернул ей запястье и, отобрав оружие, бросил его в угол.
– По меньшей мере, очень наивно с твоей стороны думать, что я не задам вопросы нужным людям и не узнаю, кто ты такая. Беспечность мне не свойственна, и ты жива только потому, что обладаешь определенными способностями.
– Гренн! – в отчаянии крикнула она, одновременно пытаясь вырваться из стальной хватки, но лишь застонала от боли, пронзившей локоть.
Дверь распахнулась немедленно, но вместо телохранителя в комнату заглянул Сегу. Гренн лежал на полу.
По щекам покатились слезы. И плакала она отнюдь не потому, что потеряла хорошего слугу. Он оказался не так уж хорош, раз мертв и не может ей помочь. Плакала Бланка от злости.
Ее обыграли, легко, как сопливую девчонку, а она даже не догадывалась об этом. Считала себя умнее всех. Упивалась мечтами о скорой мести. И вот результат.
Отец бы здорово посмеялся над ней. Впрочем, нет. Он был бы сильно разочарован. Она подвела и его, и свою семью.
Подвела!
Шрев толкнул женщину в руки Сегу:
– Будь добр, прояви заботу о нашей знакомой.
Бланка попробовала сопротивляться, но не тут-то было. Помощник Шрева сразу придушил ее, взяв шею в грубый захват так, что она не могла даже пошевелиться и была озабочена лишь тем, чтобы ее легкие получили хоть немного воздуха.
– Не сказал бы, что доволен оказанной честью. Госпожа с норовом. И если она сможет доставить нам неприятности, то сделает это. Быть может, я просто суну себе в карман осиное гнездо?
– Не делай из нее шаутта. Не хочешь возиться и заботиться, просто ослепи, – равнодушно предложил учитель. – Но язык трогать не смей. И грузи ее на плот, пора отплывать.
Бланка забилась, точно попавшая в силки лиса, но Сегу со смехом пресек это жалкое сопротивление. Надавил куда-то за ухо, и сознание женщины погасло.
Это был последний раз, когда она видела солнце.
Реки Летоса были похожи на близнецов. Они рождались в горах и неслись вниз, к морю. Ревущие, непокорные, беспрерывно скачущие по перекатам, торопящиеся к морю и фьордам. Вода в них всегда была обжигающе-холодной.
Бренн оказался совсем другим. Равнинная река, с парной, точно молоко, водой по утрам, со скоротечными туманами, медленным течением и тягучей, темной водой, очень похожей на старые зеркала, которые они видели во дворце Талориса.
Лодка нашлась там, где и сказал Мильвио. Его не обманули, и он улыбался, слыша, как Лавиани бормочет под нос, что на этот раз им просто повезло. Сойка сперва ворчала, что это неуклюжий плавающий гроб, который в любой момент черпанет воды и пойдет ко дну, но Шерон, выросшая среди рыбаков, считала совершенно иначе. Указывающая видела, что с такой лодкой на реке они не пропадут. Та, несмотря на свои размеры, должна быть очень маневренной.
Так и случилось. Она легко скользила по реке, откликаясь на малейшее движение весел. Когда Мильвио и Тэо уставали, то течение само несло их вперед, пускай в первые дни довольно неспешно.
Несмотря на то что отряд мэлгов сильно разорил Талт, нарушив его судоходство, жизнь на реке не исчезла. На территории от Ступеней эйвов до Белых порогов располагалось достаточное количество деревень и городов, чтобы туда-сюда курсировали парусные и весельные лодки, колесные баржи и большие плоты. Встречались торговые корабли, доставляющие грузы до Вика, города, находящегося в нескольких днях пути от Белых порогов. Там товары перегружали на возы и по суше везли за Подкову, где течение реки снова успокаивалось, а ценности отправлялись в Нейкскую марку, Лоскутное королевство и к Рубежу.
Путешественники держались правого берега, более низкого, чем левый, и первые дни довольно болотистого. Плыли с рассвета, когда начинала играть рыба, и до того момента, когда река превращалась в небо, гася в себе багрянец его огней.
Начался месяц Креста, но тепло было, как в начале лета. Пока по берегам встречались деревни и городки, они ночевали там, хотя Лавиани предпочитала спать в лодке, опасаясь, что утром ее уже не окажется на месте.
Людям она предпочитала не доверять.
Сойка считала посудину собственностью и не желала отдавать ее «ворюгам и прохиндеям». Шерон и Тэо продолжали расспрашивать о городе эйвов, но получали только противоречивые сведения, а то и вовсе обвинения в сумасшествии. Лишь один уже немолодой пасечник, выслушав вопрос, степенно кивнул и сказал:
– Отец у меня там бывал. Но где это место – не скажу. Где-то рядом с Белыми порогами.
В городах было тревожно. Сюда уже добрались новости из Талта, гарнизоны усилили, люди нервничали, обсуждали произошедшее. Тэо собирал слухи, а затем рассказывал их, когда они плыли дальше.
– Говорят, в шести днях пути на мельнице видели шаутта.
– Муку, что ли, покупал? – усмехнулся Мильвио, опуская весло в воду.
– Вполне возможно, что и врут, – не стал спорить Пружина. – Шауттов, на наше счастье, в мире не так уж и много.
– Что еще интересного? – Лавиани лежала на дне лодки, глядя на проплывающие над ней облака. – Дожди из лягушек, явление Шестерых местному бургомистру, а может, наконец-то наступил конец эпохи и теперь все люди братья, убийств больше никогда не будет, а с неба упадет яичница из страусиных яиц?
– К сожалению, судя по погоде, мы не дождемся даже луковой головки, – парировал акробат. – А вообще, говорят, на западе может начаться большая война. Фихшейз собирается напасть на Горное герцогство.
– Ну удачи им, – равнодушно произнесла сойка. – Пусть попробуют взять крепости на перевалах. За последние двести лет они много раз получали по зубами. Как видно, соскучились.
– Есть еще более странные слухи. Что у герцога Кивела да Монтага появилась женщина. Слепая. И она спасла его от нападения шаутта. Убила всех демонов, и помог ей в этом Темный Наездник. Многие были бы не против, чтобы она появилась и в других местах и защитила их от зла.
Шерон покачала головой:
– Люди цепляются за любой слух, если тот дает им хоть какую-то надежду.
На одной из стоянок возле города Мильвио вернулся с двумя клинками. Первый, широкий кинжал с простой гардой в обычных ножнах, передал Тэо:
– Места начинаются дикие. Не стоит оставаться беспечными.
Акробат обнажил оружие, потрогал тонкое, точно жало, острие:
– Спасибо. Но фехтовальщик из меня никакой.
– Верно. Но им надо не фехтовать, а колоть. Лучше пусть будет под рукой кусок стали, чем одни кулаки.
Пружина не спорил и повесил оружие на пояс, повел плечом, ощущая очередное онемение в левой руке. Встретился взглядом с сойкой. Мгновение они смотрели друг на друга, затем Лавиани отвернулась. Она чувствовала то, что Тэо видел, – рисунок метки пустого уже добрался до его запястья, оплетя терновым венцом.
Вторым оружием оказался легкий меч с очень узким клинком, средней величины и чашеобразной гардой, защищавшей руку.
Лавиани заинтересовалась им, сказав:
– Не похоже, чтобы ты собирался использовать парный клинок. Эта соланская ерунда не для твоей руки. Да и с бастардом она совсем бесполезна. Такое только какому-нибудь мальчишке подойдет или… – Она внезапно прищурилась. – Да нет! Не может быть!
– Почему? – Шерон забрала оружие из рук Мильвио, благодарно улыбнувшись ему. – У Мокрого Камня я могла бы помочь, если бы умела сражаться.
– Ты и так нам помогла! Без всякого меча. Думаешь, появление железяки превратит тебя в бойца?
– Конечно нет. Поэтому я и попросила Мильвио меня научить.
– Учить? Девочка, чтобы стать хотя бы средним фехтовальщиком, требуется не день и не неделя. Это ежедневный труд. Многие месяцы труда.
– Эм… – Шерон обдумала эту информацию. – Разве я давала тебе повод сомневаться во мне? Я не бросаю начатое. И готова трудиться столько, сколько надо.
– Это-то я знаю. Дело отнюдь не в тебе. Времени на обучение у нас нет.
– Ты умеешь обнадежить, – пробормотал Тэо. – Если ничего не делать, так ничего и не получится. Надо же с чего-то начинать.
– Да я не против! Только за! – Сойка вскинула руки, словно на нее собирались напасть, а она этого не хочет. – В конце концов, хоть какое-то развлечение. Посмотрим, какой из Фламинго учитель. Он как-то хвалился, что способен сделать золотым карпом даже обезьяну.
Тренировки начались этим же вечером и продолжались каждый день. К удивлению Шерон, большую часть времени она орудовала палкой, которая была в два раза тяжелее ее меча. Это оказалось сложно, а иногда еще и больно. Без синяков не проходило ни одного занятия, к тому же после отчего-то страшно болела шея.
– Это потому что ты напрягаешь правую руку, – сказал Мильвио на ее сетование. – И именно поэтому ты не можешь использовать меч на все сто. Жесткая рука лишает клинок подвижности.
– Как же ее не напрягать, когда палка так тяжела, а твой удар еще тяжелее?
– Очень легко, – невозмутимо ответил мечник, положив ей руку на затылок и проведя тыльной стороной ладони по шее, расслабляя мышцу. – Забудь о ней. О палке или мече. Не суть важно. Фехтуй солнечным лучом. Он ничего не весит.
– Хм.
– Проблема не здесь. – Мильвио убрал руки, показал на деревянный «меч», а затем на ее голову. – А здесь. Как только ты освободишься от этого, все станет гораздо проще. Для меня в том числе.
Лавиани всегда присутствовала на этих занятиях, но наблюдала молча. От нее не было слышно ни привычных насмешек, ни иронии. Тэо же, глядя на стойки, как-то заметил:
– Это ведь что-то из южной школы? Да?
– Верно, – согласился Мильвио, показывая Шерон, что та должна развернуть стопу иначе. – Учитывая рост и вес нашей указывающей, такой выбор оправдан.
– Оправдан? – не поняла та.
– Ты женщина, – встряла Лавиани. – А значит, заведомо слабее большинства мужчин. Физически ты проиграешь при равных условиях. Ну, посуди сама: посмотри на Фламинго и себя. Он может носить тебя на плече целый день и не устанет. А его меч? Если парень вложится в удар, ты не сможешь парировать его. В лучшем случае повредишь себе запястья. В худшем – будет две половинки Шерон. Поэтому северные, оборонительные школы не помогут. Для такой, как ты, они слишком жесткие. А этот карифский стиль тебе вполне подойдет. Главное тут – колоть и резать, не затягивая бой. Быстрые шаги, повороты и контрудары. Очень хорошо. Хотя дам тебе совет: будь подлее.
– Хочешь научить меня плохому? – рассмеялась девушка, запоминая позицию.
– Скорее научить тебя сохранять себе жизнь. Как я говорила, женщины слабее большинства мужчин. Поэтому лучше использовать уловки и забыть о благородных сражениях прекрасных таувинов из сказок. Поверь, в схватке мальчики без сожаления разобьют твое красивое личико, если только им представится такая возможность. Поэтому бей, коли, руби, режь, а если надо, кусайся. Прежде чем кто-нибудь из них опомнится и навредит тебе. Если тебя прижали и надо драться – убивай. Иного выбора у тебя не будет. И сомнения в правильности поступка могут убить тебя. Запомни это.
– Я запомню, – серьезно пообещала Шерон.
– Это неправильно!
Голос в ватной темноте, ставшей ее бесконечным кошмаром, звучал раздраженно. Даже зло.
– Мастер Лоскут. – Она сразу узнала Сегу и ощутила, как к жару, живущему в глазницах, прибавился жар ненависти, от которого у нее сжало виски, а дыхание участилось. – Тебя наняли не для того, чтобы ты советовал мне, как поступать.
– Я не нанимался работать с душегубами!
– Перестаньте спорить, – проронил Шрев, сидевший на другом конце большого плота.
– Женщина потеряла глаза…
– Женщина хотела меня убить. Не собиралась выполнить свою часть сделки. Могла поставить под сомнение всю мою затею. Поверь, мастер Лоскут. Тебе не нужны неприятности. Ни тебе, ни твоему сыну. Сделай свою работу, приведи нас, забери вторую часть денег и ступай на все четыре стороны. На твоем месте я бы подумал, разумно ли тебе со мной спорить из-за женщины, с которой за все время путешествия ты не обменялся и десятком фраз. Неужели она ценнее жизни твоего сына?
Намек был понят правильно, и следопыт мрачно замолк. Теперь Бланка слышала лишь плеск волн. Солнце припекало, ветер играл с ее волосами, лихорадка, съедавшая последние несколько дней, отступила.
Она не та, кто кончает жизнь, даже в безвыходной ситуации. Шрев, как видно, знал об этом и не беспокоился, что женщина бросится в воду. Дочь Язева Эрбета была не из таких. Даже уродство не сломило ее. Оставался шанс прикончить Шрева, у нее имелся козырь в рукаве, но возможности использовать его не представилось.
Он больше ни разу не подходил к ней. Ни он, ни Сегу. Теперь Бланка даже не знала, кого хочет убить сильнее – человека, уничтожившего ее семью, или того, кто отнял глаза.
Второго, пожалуй, она ненавидела больше. Уже после того, как все страшное случилось, женщина плюнула ему в лицо, заявив, что, если Шрев так хочет обниматься с шауттами, пускай выучит старое наречие, а ей теперь все равно и она слова не скажет.
Уже через минуту Сегу доказал ей, что выйдет совсем иначе. Он умел причинять боль, не повреждая тело. Она раньше не испытывала ничего подобного и, лежа на полу, сотрясаясь в конвульсиях, не имея возможности плакать и кричать, поняла, что сделает все, что ей скажут, как бы сильно она их ни ненавидела.
Сделает все.
Лишь бы подобное мучение больше не повторялось.
Заботу о ней на себя взяла Мардж. Кормила, одевала, промывала раны и меняла повязки. Лучница, на которую Сегу спихнул все обязанности, работала без злобы, аккуратно и послушно, как приказали. Она не позволяла себе ни капли раздражения, ни слова, никаких издевательств. Но Бланка знала, если бы Шрев приказал вскрыть ей горло, то Мардж исполнила это с тем же спокойным лицом, с каким она, возможно, кормила ослепленную супом.
Рядом раздался шорох, кто-то присел недалеко от нее.
– Госпожа.
Она узнала голос. Крейт. Мальчишка Лоскута, смотревший на нее глазами влюбленного щенка.
– Вчера я слышал разговор Мардж и ее мужа, – шепотом продолжил он. – Вас хотят убить, когда все это закончится.
Бланка молчала.
– Вам надо бежать. Но не сейчас. Когда доплывем. Я помогу.
– Поможешь? – Она склонила голову, сказав проникновенно: – Спасибо. Я буду в долгу, Крейт.
Он шумно вздохнул, как видно потрясенный тем, что она запомнила его имя.
– Я вас не брошу. Мы убежим вместе!
Бланка машинально кивнула, выдавила из себя улыбку и прошептала:
– Спасибо.
Она никуда не собиралась бежать. По крайней мере, пока не прикончит Шрева. Или Сегу. Или сразу обоих. А дальше – плевать, что будет. Но мальчику до поры до времени не следует об этом знать.
Шерон уснула прямо в лодке, умиротворенная мягкой колыбельной реки и щебетом птиц, а когда проснулась, по правому берегу уже тянулся Туманный лес.
– Шестеро! – прошептала девушка, вцепившись пальцами в борт. – Шестеро, как же он прекрасен!
Здесь росли исключительно дубы. Необычные, огромные, высотой до самого неба, с раскидистыми изумрудными кронами и ветвями, точно дороги. Они нависали над водой, словно лапы мифических гратанэхов, созданий эйвов, отбрасывая густую тень на проплывающую под ними лодку.
У самой земли, над узловатыми корнями, больше похожими на замшелые камни, серебрилась дымка едва угадываемого глазом, очень слабого тумана.
– Прекрасен, – согласился Тэо, задрав голову. – На этих деревьях можно жить.
– Раньше так и делали. – Мильвио положил весло, отдавая лодку во власть течения. – Во времена, когда эйвов еще можно было встретить в человеческих городах, некоторые из нашего племени обитали в кронах, строили деревни, спали на ветвях и путешествовали по деревянным дорогам. Лесные люди, так их называли.
– Ерунда! – отмахнулась Лавиани.
– Не ерунда, – возразила ей Шерон. – Такое действительно было. Эйвы дружили с нами и позволяли жить на границе своего царства. Второго царства. Первое было уничтожено водой после битвы Вэйрэна и Шестерых. Шой-ри-Нейган, так назывался их город, а лес, начинавшийся за бледными равнинами Даула, тянулся на многие недели конного пути.
– Да этот тоже не маленький. – Сойка перешивала пуговицу на своей единственной рубахе, и на ее лопатке красовались две бабочки, порхающие на фоне водопада. После сражения с мэлгами не все татуировки успели вернуться. – Ты только посмотри на деревья. Каждое живет вот уже тысячу лет. Они еще Катаклизм застали.
– Эти вряд ли. Им не больше пяти сотен, а вот тем, которые, как говорят, растут в сердце леса, по три тысячи и они помнят прошлые эпохи.
– Три тысячи, Фламинго? Дубы так долго не живут.
– А как же Подпирающий Небо? – Тэо увидел, что сойка не понимает. – А. Ну да. Сказки не твой конек. Подпирающий Небо, или Первый Дуб, его называют… как же это изначально должно звучать…
Он щелкнул пальцами, вспоминая. Ему подсказала Шерон:
– Дхалле та-ута энмэ на мидратэ – на старом наречии, языке эйвов, асторэ и первых людей.
– Ты знаешь старое наречие? – удивился Мильвио. – Это что-то новое!
– Ну как знаю… – скромно ответила та. – Йозеф учил меня, но книг в Нимаде было мало. Читаю с трудом, говорю еще хуже.
– Ну так вот, – продолжил акробат. – Первый Дуб, точнее, его желудь эйвам передали асторэ. Когда он вырос – на это потребовалась вся Эпоха Рождения, – детей этого древа эйвы расселили по всему континенту. Все дубы несут в себе кусочек того, величайшего, погибшего в пожаре первых войн шауттов.
– Утраченная память, – с неожиданной грустью сказал Мильвио. – Так называли то темное событие эйвы. Для них гибель Подпирающего Небо была равносильна концу света.
– «Плач о лете». Я помню, как Велина пела об этом, – протянула сойка. – Красивая грустная сказка. Эйвов давно нет, но люди так и не решаются пустить лес на дрова.
– Никто не лезет к эйвам, даже если многие теперь считают их не более чем мифом. – Тэо проследил за полетом потревоженной цапли. – После Катаклизма они оставили мир людей. Ушли в сердце леса, закрыв от нас свои тропы. Их уже давно никто не видел, но из поколения в поколение передаются легенды, что не стоит вредить дубам, иначе навредят тебе.
– Ну да. Ну да. Такая же легенда, как и то, что Туманный лес туманен.
– Ты не была здесь осенью. – Акробат был необычайно серьезен. – Как-то мы с цирком проезжали по южной границе, недалеко от Ринии. Туман можно было ножом резать.
– Он опасен. – Мильвио с Пружиной не сговариваясь снова взялись за весла, направляя лодку на середину реки. – Туман висит неделями, люди, оказавшись в нем, не могут найти дорогу назад и погибают. В той же Алагории никто не отправляется в Накун напрямую. Предпочитают путь через предгорья, подальше от деревьев и молока, которое висит день за днем.
Лес тянулся все последующие дни. Бренн больше не разливался до горизонта, сузился, ускорил течение. Берега поднялись. Справа они оставались мшистыми, каменными, слева песчаными, со множеством стрижиных гнезд.
Лесосплав кедра в Нейкскую марку еще не начался, лодок после Вика на реке осталось немного. За последние три дня они видели лишь одну и еще несколько плотов. Но все остановились задолго до начала Белых порогов.
К стрелам Мардж относилась с необычайной серьезностью. Она гордилась своим умением стрелять, но знала, что ни один мастер, стоит лишь дать ему паршивую стрелу, не сможет попасть в цель, сколь опытным бы он ни был. Это все равно что сражаться тупым мечом или скакать на неподкованной лошади.
Поэтому она редко покупала стрелы, лишь в самом крайнем случае, когда срочно требовалось восполнить их запас. Чаще всего женщина предпочитала все делать самостоятельно. Это было настоящее искусство, которое требовало разума и понимания того, какой результат она хочет получить.
Мало оперения – и стрела полетит быстрее. Если стрела тяжелая, такая, чтобы срезнем убивала наповал, перьев добавляй как можно больше. Хочешь получить точность – смещай оперение к пятке. Хочешь получить скорость – отводи дальше от пятки. А если тебе нужно и скорость и точность, напряги голову, возьми нож, чтобы править форму гусиного пера.
Она как раз этим сейчас занималась, оставив Бланку в одиночестве. Все равно никуда с плота не денется. Лоскут, его сын, Сегу и Бух-Бух стояли на разных концах их плавательного средства, с помощью шестов направляя его.
Они шли вдоль левого берега, далеко от стремнины, там, где дно хорошо прощупывалось. Шрев сидел рядом с Мардж, и она старалась не обращать на него внимания.
Он думал о чем-то своем, то и дело поглядывая на проплывающий на той стороне Туманный лес. Она не понимала его и боялась. Иногда за всей его подчеркнутой любезностью и вежливостью Мардж видела настоящее. Холодное и жестокое.
Лучница была не рада, что Сегу нанял их с мужем. Она просто не смогла отказать, не опасаясь последствий.
– Далеко еще?! – спросил Шрев у Лоскута.
Тот как раз кашлял, положив шест поперек плота. Прежде чем ответить, ему пришлось хлебнуть воды и осмотреть берег.
– Скоро. Нам следует начать перегонять плот на ту сторону, иначе попадем на стремнину. До Белых порогов всего две излучины.
– Хорошо.
Мужчины стали сильно отталкиваться шестами от дна, пока оно было доступно, затем плот вышел на середину Бренна, поплыл, все ускоряясь, увлекаемый течением. Лучница легко рассчитала скорость и направление. По всему выходило, что к первой излучине его как раз принесет к правому берегу, в четверти лиги от того места, где они сейчас находятся.
Река здесь сужалась, и поток ускорялся. Не так, как в горной стремнине, но уже довольно ощутимо. Всем знающим людям это говорило, что впереди начинаются пороги, а возможно, и водопад.
Мардж посмотрела назад. Одинокая лодка, которая раньше плыла далеко позади, то и дело скрываясь за изгибами реки, за последний час здорово нагнала их.
Путешественники собирались преодолевать Белые пороги – обычное дело, если на веслах опытные люди.
Сегу стянул с левой руки перчатку, напевая фривольную савьятскую песенку, помассировал пальцы, на которых отсутствовали первые фаланги. Мардж слышала, что, когда сойка был младенцем, его бросили на улице и крысы славно пообедали.
Так ли это было, лучница предпочла не спрашивать.
Лодка, шедшая вдоль левого берега, поравнялась с ними. Люди, находящиеся в ней, споро и дружно работали веслами, и посудина, подгоняемая течением, неслась точно ласточка. Вода вокруг ее носа так и кипела.
Внезапно Шрев и Сегу резко повернулись в их сторону. Смотрели лишь мгновение, а затем старший сойка крикнул:
– Стреляй в них! Стреляй!
Плот плыл довольно далеко, поэтому Лавиани почувствовала их, когда стало слишком поздно, чтобы останавливаться.
Сперва она опешила, не веря в подобный плевок судьбы, затем поняла, что мир слишком тесен и подл, чтобы они не встретились, и рявкнула:
– Гребите, во имя всех шауттов! Гребите или мы покойники!
Они не послушались. Смотрели на нее удивленно, словно она сошла с ума. Раздражаясь, Лавиани ткнула пальцем в приближающийся плот:
– Там сойки! И не дам гарантии, что они не почувствовали Тэо! Мы все в опасности!
– Пристаем к берегу! – приказал Мильвио.
– Нет! Нет! Они тоже пристанут, и мы пропали! Единственный шанс – проскочить, уйти на Белые пороги! Они плывут на бревнах, там на таком не развернешься. Опасно. Мы обгоним их и выиграем время. Здесь же у нас нет шансов.
– Она права! – поддержала сойку Шерон.
– Ладно, – согласился Тэо. – Поднажмем.
Мильвио не стал спорить, полагая, что Лавиани лучше знает своих бывших соратников. И лодка с каждым гребком разгонялась все сильнее.
Стрела, чиркнув по воздуху, ушла к левому берегу. Мардж пришлось задрать лук, расстояние для него было на пределе возможного, поэтому она, на несколько минут став главной, рявкнула:
– Сделайте, что угодно! Но мы должны подобраться ближе!
Никто не вел счет, но Мильвио и Тэо действовали синхронно, налегая на короткие, широкие весла. Их посудина рывками, точно резвая лошадка, рвалась вперед.
Лавиани видела Шрева, а он, сложив руки на груди, стоял и смотрел на нее. Она с большим удовольствием показала ему неприличный жест:
– Чтобы ты сдох, тварь!
Полет стрелы сойка тоже отслеживала. Та должна была прийти на излете и не представляла особой опасности.
На последнем участке полета подул ветер, и стрела упала за кормой. В принципе Мардж иного и не ожидала.
– Бух-Бух?!
– Ничего не могу сделать, – прогудел муж. – Мы на середине, шесты до дна не достают.
– Что происходит? – хмуро спросил Лоскут. – Кто эти люди?
– Бандиты, – не моргнув глазом ответил Шрев.
– Более опасные, чем вы? – Уцелевшая половина лица следопыта выражала явное неодобрение происходящего. – Ни я, ни мой сын не будем принимать участие в убийстве незнакомцев.
– Вас и не просят.
– Надо причаливать! До Белых порогов осталось немного. Мы, в отличие от них, не проскочим камни!
– Мардж? – Сойка пропустил совет мимо ушей.
– Бесполезно, мастер Шрев. Просто зря израсходую хорошие стрелы.
– Ясно. Сегу. Будь добр…
– Ха-ха! Съели, сукины дети?! – крикнула Лавиани.
Они уходили за излучину реки, и неповоротливый плот не поспевал за ними. Сегу прыгнул в воду, и вода вокруг бревен закипела.
– Проклятье! Проклятье!
Ублюдок использовал талант, ускорился и вытолкнул эту неуклюжую посудину вперед. Всего лишь за несколько секунд он покрыл большую часть разделявшего их расстояния.
– Ближе к берегу! – скомандовала Лавиани. – Держитесь под деревьями!
Когда плот дернулся и полетел вперед со скоростью ласточки, Мардж, чтобы удержаться на ногах, раскинула руки, ища правильный баланс. А вот Крейт едва не улетел за борт, в самый последний момент его успел схватить отец.
Лодка стремительно вырастала в размерах, и Мардж довольно улыбалась. Теперь у нее появились все шансы.
Пора.
Раз. Два. Три. Четыре.
Когда в воздухе висело четыре стрелы, лук отправил пятую.
Их спасли ветви деревьев, словно купол нависающие над водой. Три стрелы застряли среди них, четвертая тяжело ударила в борт, и Шерон вскрикнула от неожиданности. Пятую, прямо в полете, поймал на лопасть весла Мильвио, махнув им, точно огромной ложкой, встречая жирную муху.
Он с мрачным видом переломил древко у самого основания, выбросил его за борт.
Река, всего лишь минуту назад достаточно спокойная, бурлила. Ее течение ускорилось многократно. Появилось дно, мужчины налегали на шесты, подгоняя плот еще сильнее. Там, где выступали камни, все было белым, летели брызги. До порогов оставалась лишь одна излучина, был слышен нарастающий рев несущейся воды.
Плот под ногами плясал, подчиняясь потоку. Приходилось все время ловить баланс. Мардж, сохраняя дыхание, вытащила из футляра стрелу, которую сделала меньше часа назад. С широким листовидным наконечником, летящую быстро и ровно.
Лодка, теперь тоже несущаяся вперед не по воле весел, а по воле стихии, то и дело подпрыгивала вверх, задирала нос на бурунах, а затем ухала вниз, словно хотела нырнуть и пересчитать всех рыб.
Они вновь поравнялись с ней, можно было стрелять с минимальным углом, ветви теперь уже не защищали людей так, как прежде.
Мардж несколько раз выдохнула, приспосабливаясь к неустойчивой поверхности, с удовольствием наметила себе цель и легко, даже радостно, произвела точный выстрел.
– Весло направо! В воду!
Тэо выполнил приказ Мильвио, не задумываясь, зачем это следует делать. Он опустил весло одновременно с мечником, и лодка, точно лошадь, врезавшаяся в стену, начала разворачиваться поперек течения. Ее борт опустился опасно низко.
Стрела пролетела мимо.
– Сукин сын! – в сердцах крикнула Мардж.
Это было невероятно! Но у акробата, которого она узнала и в которого метила, без сомнения была удача самого Тиона.
На этот раз она целилась гораздо дольше. Настолько долго, что в груди стало колоть от задержки дыхания.
Она рассчитала скорость лодки, плота и реки. Силу ветра и расстояние. Отпустила тетиву плавно и так нежно, словно была бардом, выступающим перед изысканной, требовательной и очень взыскательной публикой.
Пропела струна, стрела сорвалась, и женщина не спускала с нее глаз во время скоротечного полета.
Лодку болтало словно крысу, попавшую в пасть собаки. Сидевшая на носу Лавиани одной рукой держалась за борт, другой сжимала метательный нож. Она не спускала глаз со Шрева, хотя и понимала, что шансы достать его отсюда ничтожно малы.
Сойка заметила стрелу краем глаза, поняла, что она войдет Тэо в шею, и ударила его обеими ногами в грудь.
Акробат, не ожидавший этого, отклонился назад, лодка вильнула, и широкий наконечник вошел ему в тыльную сторону ладони, пригвоздив левую руку к веслу.
Боли он совсем не ощутил. Было лишь удивление спустя несколько секунд после удара, когда потекла кровь.
А затем мир померк. Животы белых облаков налились тьмой, вода приобрела фиолетовый оттенок, а сойка, сидевшая перед ним, потускнела, растаяла, оставив после себя лишь бледные контуры тусклого света среди лиловых оттенков мира.
В левой лопатке что-то шевельнулось, гадюкой скользнуло в плечо, потом в локоть, а затем ядовитыми каплями начало выбираться из раны и тянуться к тому, кто был ближе всего, перед его глазами.
К Лавиани.
Ненависть, шевельнувшаяся в ее груди, ударила под дых, точно кувалда. Сойка взвыла, как раненая кошка, сама не понимая, что происходит.
Просто почувствовала опасность, но сделать ничего не успела. Смерть, которая должна была вцепиться ей в лицо, изменила направление.
Тэо вскинул левую руку в сторону плота, указал на него искореженными пальцами, раздробившими весло в щепки. В воде, сверкая на солнце, закрутилось два хрустальных диска.
Они, точно дельфины, разрезая реку, понеслись прочь, а затем врезались в плот, и тот, разваливаясь на части, увлек за собой людей в белый поток…
