Глава 8

Константин Григорьевич Груша, начальник экспертного отдела ФСБ, читал заключение экспертов об одном любопытном ролике из интернета. Читал и не верил глазам своим. Конечно, искать ловких «народных мстителей» или конкурирующую мафиозную структуру или агентов наших западных друзей или… да бог знает кого еще, предстоит не ему, но заключение о подлинности записи на нем. Казалось бы чего проще, его эксперты собаку на этом съели, но не тут-то было.

Вчера позвонил лично директор. В коей веки.

— Константин Григорьевич, не в службу, а в дружбу, проверьте вне очереди один ролик с ютуба, ссылка уже у вашего секретаря.

— Товарищ директор, без ножа режете! У меня таких внеочередных — через одного.

— Лично звонил. Понимаете, о ком я говорю?

Если честно, то Груша в последнее время путался, о ком из двух идет речь. Уточнять не стал.

— Приказ я выслал, вы просто со своей стороны начните немедленно. Хорошо?

— Сделаю все, что смогу, немедленно поручу экспертам.

— Прекрасно. К девятнадцати ноль-ноль сделаете? Там только подлинность подтвердить. На ковер вызывают, дело резонансное, чтоб ему.

— Конечно, не переживайте, мои хакеры за пять минут расколют, не впервой. А длительность какая?

— Восемь минут.

— Два часа работы.

— Не подведите, Константин Григорьевич. Если не монтаж, то головы полетят… не буду отвлекать.

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги.

Если честно, то сюжет ролика не впечатлил. Он и не такого насмотрелся за двадцать лет службы начальником отдела. Поражало качество съемки. Вроде как скрытые камеры, но изображение и звук, практически студийные и это несмотря на высокую степень сжатия. Груша с нетерпением ждал доклада специалистов, а они молчали. Не выдержал, позвонил сам.

— Чего тянешь, Семен Моисеевич!

— Такое дело, Константин Григорьевич, Голливуд позавидует, — услышал взволнованный голос лучшего специалиста в электронной экспертизе, главного «хакера», Фельцмана.

— В смысле? Монтаж?

— Конечно монтаж. На любой киностудии им занимаются, и актеры играют очень убедительно, буквально живут в кадре.

— Подделка, — разочарованно проговорил Груша. Ему почему-то захотелось, что бы запись оказалась подлинной.

— Я этого не говорил. Я говорю кино в смысле качества съемок, оно прямо студийное, а сюжет очень похоже жизненный. Если о подлинности, таки да, обманного монтажа нет, просто склейка с трех камер.

— Так чего ты мне голову морочишь! Чтобы к восемнадцати тридцати заключение о подлинности лежало у меня на столе, директор требует.

— Директору от меня привет и устное заключение — ловите врагов Родины, пока они не расплодились, сюжет подлинный. Бумажку извините, придется подождать. Она, эта бумажка, чувствую, серьезной намечается. Кстати, мы с ребятами копию видео в мобильном репортере нарыли. Оно пока закрыто и не сконвертировано для потока, поэтому качество еще лучше. С ним и работаем.

Начальник поморщился. Десять лет как офицер, а замашки так и остались хакерскими.

Молодого талантливого программиста завербовали сразу с университетской скамьи. Судимостей не имел, родни за границей, что удивительно для еврея, тоже. По службе одни благодарности, но дисциплина, мягко говоря, хромала. Перевоспитывать даже и не пытались. ФСБ не армия и таких неформальных экспертов в хозяйстве Груши хватало. Он и сам был из гражданских.

Большего от Фельцмана не добился, а тот вскоре сам положил трубку, нетерпеливо проговорив:

— Извините, Константин Григорьевич, криминалисты подошли. Спасибо за ролик, очень интересная работа, прямо душа поет.

Бумажка действительно оказалась очень серьезной. Из неё следовало: в Закутке действовала группа профессионалов высокого уровня с невозможной по характеристикам аппаратурой. Цели и задачи группы неизвестны, откуда заливалась информация тоже. Отследить айпи пока не далось, через два анонимных прокси-сервера работали, но из России — точно.

Убийства абсолютно реальные, криминалисты подтвердили. Главное из-за чего хватались за голову эксперты и сам Груша — аппаратура. Совершенно невозможная. Судите сами: снято на аналоговую! профессиональную камеру. Как её можно скрыть? Ни у нас, ни у буржуев не было мини-камер такого качества. Появились? Тогда зачем аналог? На цифру снимать гораздо удобней, они и размерами меньше. Потом слабые видео шумы ролика — все исключительно в ходе оцифровки. Освещенность как в студии. Эксперты пытались найти следы программного улучшения качества — не нашли.

Звук — отдельная песня. Стопроцентно «живой», не наложенный, а качество студийное. С громкостью непонятки: и далекие и близкие звуки почти одинаковой интенсивности, на улице — явно искусственно занижены, но как — неизвестно. Снова нет следов программной обработки. Это все было настолько невероятно, что не укладывалось в голове.

Константин Григорьевич тупо смотрел на листки с заключением и ничего не понимал. Помотал головой, отгоняя наваждение, перевернул последний лист. На обратной стороне красовалась кривая карандашная надпись: «Хачу таку камеру!!! Плиз. ЗЫ магия!!!».

В ресторан «Суши» мы выбрались только к восьми вечера. В плане похода в «культурное» учреждение, Зина не отличалась от остальных женщин: семнадцать ноль-ноль — заведомый, запланированный блеф.

Несмотря на скромное меню, где из японских блюд только «суши», то есть собственно рыба в разных видах, Зина светилась. Я собирался было признаться, что женат, но… не захотел портить ей настроение. Потом признаюсь, успею еще, правда?

В зале, да и в остальных частях города, витала атмосфера изумленного беспокойства, ожидание перемен. Соль и спички в магазинах не раскупали, но аура буквально звенела от напряжения. Мой ролик просмотрела, наверное, вся молодежь и в вечерних вестях, наконец-то, показали пару фрагментов без убийств. Самые слышимые выражения были: «Долгих лет тебе, Витя», типа пароль и отзыв: «И тебе не хворать, Семен». Одна Зина, казалось, этого не замечала. Мы, разумеется, выпили за упокой Вячеслава Игоревича, это и был формальный повод, и все. О последних событиях больше ни слова.

— Слушай, а чем ты собираешься заняться? — как бы невзначай спросила Зина. Я без всякой Фионы увидел на её лице тщательно скрываемое беспокойство.

— Пока документа нету, ничем. А что, есть предложение?

— Да как тебе сказать, — немного помялась, — понимаешь, есть у меня подруга, у неё косметический салон… чего улыбаешься? Все, забудь.

— Нет, нет, Зина, продолжай. Это я так, просто ума не приложу, каким боком там я пригожусь? За женщинами следить, чтобы не бурогозили? — снова улыбнулся.

Зинаида явно забеспокоилась.

— Смотри, пожалуйста, кто тебе не дает, может, девушку себе найдешь, — сказала с деланным безразличием и, пересилив себя, продолжила, — её салон называется «Спа». Да не смейся ты, самой смешно, она так решила. Я отговаривала. На самом деле солярий, парикмахерская и маникюр — педикюр. Слушай дальше, имей терпение! Она хочет развиваться, хочет… да много чего хочет, в том числе и чистку ауры, снятие порчи и всякая такая фигня.

— В жизни не занимался! — и не соврал.

А что, в принципе неплохо. Стабильный доход, возьмут, как понял без документов, и придумывать ничего не надо. Опять же, женщины вокруг. Стоп! Нет, валить надо отсюда, завтра же с родителями свяжусь и «прощай земля, в добрый путь». Затягивает, это не есть гуд.

— Ничего, ты экстрасенс. Может, просто не помнишь. Вот скажи про меня, чем я болею?

— Ничем, только аппендицит вырезан, — Зина действительно была на удивление здоровой, как и Сергей. Правда, у него имелись неправильно сросшиеся кости.

— Вот видишь! — воскликнула победно, — я знала! Подсмотреть шрам ты никак не мог.

Я чуть не поперхнулся вином.

— Заодно и целителем будешь. Ты не против? Там главное, чтобы больной сам поверил в исцеление, у тебя получится, — отмахнулась от моего возмущения, — звонить Лизке?

Это было уже чересчур. Я закашлялся.

— Зина, чего-то у меня голова разболелась, пошли домой. Надоело мне здесь.

— Пойдем, — встревожено ответила девушка, — я что-то не то сказала?

Ночью мне приснилась Лиза. Она молчала. Долго смотрела на меня укоризненно, а потом неожиданно озорно подмигнула, с одобрением. Вот и понимай, как хочешь. Девочки молчали. И я не спрашивал.

Зина осталась дежурить. Еле дождался вечера, когда отец с матерью наверняка дома. Мысленно плюнул через левое плечо и направил в скайпе запрос на контакт. Глупая паранойя, запросто могу со своего аккаунта выйти, все логины пароли помню, но… жду вот теперь. Бац, в сети! С богом! Видео не включил.

С полчаса успокаивал маму, она не скрывала слез перед камерой. Как я по ней соскучился! Как раньше мог быть таким черствым? Раздражался, отмазывался от разговоров. Меня всегда бесило её вмешательство в мою «личную жизнь». Какой я был дурак! Полтора года разлуки со смутной надеждой на встречу сделали свое дело. Казалось, я стал жестче, а смотри-ка, еле сдерживаю слезы.

Она постарела. Всего за месяц! Кажется или седина? По такому качеству не разберешь. Вроде глаза воспаленные. Ах, да, она плакала. А вот мешки под ними и эти морщинки явно новые. Похудела. Бедная моя мамочка, что ты только не передумала, как только не переживала и до сих пор переживаешь за непутевого сына. Прости. Ты простишь, я знаю.

Отец стоит за спиной. Хмурится. Желваки играют. Это он всегда волнуется таким образом. Тоже переживаешь. Ты у меня мировой, я всегда с тобой откровенно беседовал. Сейчас успокаивающе поглаживаешь мать и наверняка ждешь серьезного разговора один на один. Слушаешь наш сбивчивый диалог, половине моих объяснений не веришь и правильно делаешь. Не совсем правильно — надо не верить полностью.

Объясняю, что уехал в Бурятию к буддистам. Нет, не в секту, к самым натуральным монахам пережить болезненный развод. Отец одобряюще кивает. Не пил. Нет, попил с неделю — не помогло, вот, и сорвался с другом, настоящим буддистом. Милиция здесь совершенно ни при чем! Ну и что, что приходила? Я абсолютно ни в чем не виновен. Отец снова еле заметно кивает. Хоть завтра могу приехать к вам. Категорическое «не надо, уж лучше мы к тебе». Скрепя сердце назвал город Закуток, мол, вчера приехал погостить к новому знакомому, не смог отказать. Тут впервые вмешивается отец. «Это про который по всем каналам талдычат про повальную коррупцию?», пришлось подтвердить. Разговор, тем не менее, в сторону не ушел. Денег не надо — отказался в категоричной форме. Как я их получу? К сожалению, смогут приехать не раньше, чем через две недели: у мамы многие в отпусках и на ней три участка, отец тоже подменяет одного сменщика. А зачем горячку пороть? Слава богу, жив — здоров, мой телефон записали, теперь не потеряемся. Как им объяснишь, что у меня день за месяц идет! Не хочу я через полтора года возвращаться! А может статься и все два. Не объяснишь и пришлось соглашаться. Нет, уважаемые мама с папой, плюну я на всю конспирацию и приеду к вам гораздо раньше. Наконец, мать отходит от стола, уступая место отцу. Он отправляет маму на кухню собрать на стол, она, поворчав, уходит. Кричит оттуда: «Не вздумайте меня не дождаться!».

— Времени мало, давай начистоту: тебя за дело ищут? — сказал, быстро включив наушники.

— Да. Случайно получилось. Они напали, в драке один упал головой на каменный бордюр.

— Ты подрался!?

— Я же говорю, случайно! Меня грабили. У них девчонка подставная была, она наверняка показала, что это я напал! И на своем стоять будет, уверен.

— Надо же, уверен он. Вот что. То, что сразу убежал — правильно, но всю жизнь не пробегаешь. Надеюсь, ты это понимаешь?

— Естественно.

— Я найду отличного адвоката, потом свяжусь с тобой, и ты все объяснишь ему очень подробно. Чистую правду, слышишь?

— Я не вру. На счет адвоката ты верно решил, согласен, а на счет всю жизнь скрываться, ты немного не прав. Смотри, — включил камеру.

Это было импульсивное решение, секунды назад я и не думал показывать себя отцу. Освещения в комнате оказалось вполне достаточно. Отец сначала удивленно поднял брови, потом резко откинулся на спинку стула и прошептал, чтобы не сорваться на крик:

— Что с тобой сделали, сынок!? — опять заиграл желваками.

Слава богу, узнал! Я больше всего боялся, что не узнает.

— Да ничего со мной не сделали! Я действительно был бурятском монастыре. Деревянная пагода, статуэтки Будды, деревянные барабаны с молитвами и юрты вокруг. Какое-то святое место. Необычный обычай для послушников — не бриться, не стричься, принимают любой веры и не требуют отказа от прежней религии. Успокойся ты, вижу, думаешь мозги промыли.

— А разве не так!? — прошептал со злостью.

— Не так! Чтобы забыться, начал заниматься там боевым искусством с медитациями, что-то типа ушу, только на буддистский манер. Там мастер с Тибета жил. Помнишь, я одно время медитировал? — дождался согласного кивка. Скулы замедлили шевеление, — А поседел я при испытании. Не волнуйся, жизни не угрожало, просто… потом объясню, некогда. Мастер уехал по делам, ну а мы с другом сюда. С другим, с которым там познакомился, — я быстро отключил камеру, — мама из кухни вышла, потом дорасскажу.

— Вы чего это секретничаете? — мама окончательно успокоилась и была в хорошем настроении.

— Это наши мужские разговоры, тебя не касаются, — заявил отец. Он, похоже, сильно сомневался в моих словах.

— Выключай эти бандуры, Миша, — показывая на наушники, — и дай мне с сыном теперь по-женски поговорить.

Далее последовал разговор о наших с Ольгой отношениях. Какая она стерва и я тоже хорош, и тому подобное. Обычный воспитательный бред. Причем через меня она как бы и Ольгу отчитывала. Будто она рядом, а мать демонстративно её не замечает. Ольге хорошо, она не слышит, а мне пришлось получить по полной. Оказывается, я и по знаменитым маминым нравоучениям соскучился!

Отец вдруг с досадой стукнул себя по голове и активно зажестикулировал. Я с трудом улавливал мысль. Он над самой материной головой, в опасной близости к прическе показывал пальцем прямо на меня. Другой рукой делал круги, губами медленно артикулировал… непонятно что. И мама отвлекает…

— Да, то кино про буддистов было, — догадываюсь я. Палец не на меня, на компьютер, а круги рукой — круг инициации.

— Какое кино? — переспрашивает мама, — не увиливай от ответа, Игорь!

Отец облегченно вздыхает и, наконец-то, начинает улыбаться.

С утра в город десантировалась огромная следственная бригада из генпрокуратуры, МВД и ФСБ. По всем федеральным средствам массовой информации только и слышно о Закутокской смычке власти с криминалом, об открытом воровстве на золото обогатительной фабрике, о нездоровой тенденции и так далее и тому подобное с многочисленными интервью. Скоро должны появиться ток-шоу. В Закутке стало тесно от столичных журналистов. Органы власти практически перестали работать. Самоустранились так сказать, до оргвыводов, которые, несомненно, последуют в ближайшее время.

Нет худа без добра: из-за всей этой катавасии визит к психиатру прошел скомкано и сразу была назначена суд-мед комиссия по поводу моей амнезии. Через три дня — рекордно короткий срок. А с той справкой, с результатами следствия капитана Хрома, с моим воздействием на суд — два дня и паспорт в кармане. Городская неразбериха нам в этом только на пользу. Это все Сергей придумал, единолично. Сильно он меня зауважал.

Его, как главного героя, замучили допросами, но он держался:

— Был анонимный звонок в служебный кабинет. Да, поверил сразу, потому что давно собирал материалы и на Седого, и на Паровозика. Да, скорей всего, потому что бескомпромиссный лично мне позвонили. Мужской голос без особых примет. Да идите вы со своими «неуловимыми», достали уже! Я не Яшка — Цыган. Славик — козел. Да, был мужем сестры, да, доставал её после развода. Как я мог организовать, как!?

Таскали и Зину. Ей скрывать было совершенно нечего, обошлось одним вызовом.

Теперь я сижу на допросе перед двумя пожилыми следаками. Один из генпрокуратуры, важняк, второй из ФСБ, целый полковник. Если честно, то это в мои планы не входило, упустил я данный момент. Здесь я исключительно как Зинин сожитель. Подтвердить или опровергнуть её показания о Славике. Слава богу, Зине хватило ума не распространяться о моем происхождении. Отдельное спасибо Мережко, за его чистку мокрого дела. Простите, дела «Мокрого».

Сейчас очень аккуратно работал внушением, главное, чтобы на бумаге все вышло гладко.

Не встречался, но слышал от Зины про Славика. Вот, собственно и весь допрос. Фиона старательно рассеивала внимание к моей личности и приметной внешности.

— Внимательно почитайте и распишитесь здесь, здесь и здесь, — сказал важняк, протягивая мне протокол допроса.

Расписался, вернул.

— Подождите, я данные паспорта забыл вписать, — удивился прокурорский. ФСБэшник встрепенулся, он почти заснул.

Началось!

— На паспорт двоих не потяну, — сразу заявила Фиона, — со справкой попробую.

— Дело в том, что паспорт я потерял. Вот справка.

При каких обстоятельствах, когда, где — эти вопросы завязли на языках обоих следователей. Следователь генпрокуратуры молча вписал данные справки, не указывая, что они «с моих слов», и более того, добавил точную дату рождения — ровно на три года моложе меня настоящего и адрес: Москва, проспект Вернадского сто двадцать пять, второй корпус, квартира сто сорок четыре. Так я отблагодарил академика за идею о сферах. Понятия не имею, существует ли этот адрес в действительности. В смысле дом, проспект Вернадского я знал, гулял по нему.

Из кабинета вышел, шатаясь и обливаясь потом. Теперь я прекрасно понимаю Лиону, с её экономией силы. Седой и Славик в подметки этим двум следакам не годились. Надеюсь, я для них незначительный эпизод, не станут проверять. А потом… господи, быстрей бы к родителям рвануть! Может, ну их, документы? Э нет, теперь, после этих двух, точно нет. А ну как в кассах или в патруле таких же встречу? Или таких, как Ольга Андреевна? Потерплю, чего уж. Да и интересно чем все здесь закончится, мои труды как-никак.

Я все-таки согласился поработать у местной Лизы. И что удивительно, Зина вроде как внешне обрадовалась, а в глазах наоборот, появилось беспокойство. Я понял его причины, когда встретился с хозяйкой.

Роскошная бизнес-леди с фигурой модели встретила меня в дверях кабинета. Присела не за начальственный стол, а рядом со мной на кожаный диванчик.

— Мне Зина много рассказывала о вас, — говорила, кокетливо поправляя прическу, — и теперь вижу — не зря она вас скрывала.

Как она меня хочет! Заранее, не видя меня, чисто со слов подруги, просто из спортивного интереса. Я тоже с ней не прочь, такие флюиды от неё идут — закачаешься! Тут и поза с грацией кошки, и точеная шея с непослушным, часто падающим локоном, который приходится поправлять изящным движением ухоженной ручки, и кокетливо, на грани приличия расстегнутая пуговица блузы, и юбка, случайно поднявшаяся чуть выше. Ножки, грудь — отпад, лицо симпатичное. Ухоженное, с правильным макияжем, оно самую малость не дотягивало до безусловной красавицы.

Зина что, совсем ненормальная? По-любому знает подругу. Сегодня же признаюсь, что женат. Может это избавит от глупых проверок.

— Простите, вы замужем? — резко охладил её пыл, а если честно, то и свой. Обязательно Зине расскажет, если что произойдет, а я вроде как в ответе за кого приручил.

Разве это нормально? Живу с молодой симпатичной бабой, которая влюблена в меня по уши, не сплю с ней и более того — боюсь изменить. Причем знаю, что она меня поймет в любом случае. Ни в какие ворота не лезет! Если бы кто рассказал, ни за что ни поверил бы. Завязывать надо с… не знаю чем. Однозначно.

— Какое это имеет значение? — Елизавета опустила руку со спинки дивана и чуть отодвинулась. Обиделась. Обескуражена моим вопросом.

— Для работы — никакого, я просто так спросил. Сразу на счет так называемой чистки ауры. Никогда не занимался ничем подобным, но прекрасно её вижу. У вас, кстати, проблемы по-женски, с поджелудочной, да и вообще, нервная система разбалансирована, — благодаря Сине, я мог назвать точные диагнозы, но умышленно этого не сделал. Я просто экстрасенс.

— Вы меня не поразили, вам Зина могла все рассказать, даже точные диагнозы, — Елизавета прошла за свой стол, — а нервы в наше время у всех расшатаны.

— Как я и обещала подруге, я смогу взять вас на испытательный срок, — говорила, развалившись во вращающемся кресле и вертя в руке карандаш, — дайте, пожалуйста, паспорт.

— Извините, его пока у меня нет.

— Разве? А когда будет? Мне, конечно, дико неудобно, но в свете последних событий проверка за проверкой!

— Я понял вас, Елизавета э-э… — она не сказала отчества и сейчас не выручила, — зайду через две недели, хорошо?

— Разумеется! Такой специалист мне очень нужен! Зине напомните, она со мной договорится.

— Обязательно!

Надо же, какие мы обидчивые. Причем обида усиливается. Распаляет себя. Проще надо быть, Елизавета Батьковна, и люди к тебе потянутся.

— Не взяла она меня без паспорта, — сказал я Зине вечером. Вернее повторил, до этого она интересовалась по телефону, — и знаешь, что я вспомнил, когда её встретил?

— Что? — девушка замерла в напряженном ожидании.

— Я женат. Её зовут Лиза и она очень далеко, — как гора с плеч свалилась.

Зину наоборот придавило. Сникла, плечи безвольно опустились.

— Ты её любишь? — хваталась за последнюю соломинку.

— Люблю.

— Устала я, Егор, пойду к себе. Прибери здесь без меня, хорошо? — сказала после долгого ковыряния ложечкой в варенье.

Поплелась, не ожидая ответа.

Ну и кто я после этого? А что делать не я такой, жизнь такая. Мне стало легче и ладно. Жаль девчонку, но… переживет. Правда всегда лучше кривды, лучше горькая правда, чем… короче, хватит банальностей. Язвить тоже не будем.

Накануне экспертизы по поводу амнезии, к нам, точнее ко мне заглянул подвыпивший Серега. С Зиной мы общались здрасьте — до свиданья.

— Чего это Зинка не ворчит, и вообще к себе ушла? — удивился он.

— Не обращай внимания, я признался, что женат.

— Это правильно! Переживет. Думаешь, я просто выпить зашел? — говорил, идя на кухню с пакетом, — нет, не просто. Обмыть повышение! — произнес торжественно, выдержав значительную паузу.

— У меня комиссия завтра!

— Возражения не принимаются! По маленькой. Зинка, не хочешь брата поздравить? — крикнул в направлении комнаты. В ответ слабое «поздравляю, но пить не буду», — как хочешь. А ты не отвертишься.

— Я теперь начальник следственного отдела, — хвастался Сергей, разливая очередные чуть-чуть, — должность майорская, так что скоро звездочки обмывать придется. Сопьюсь, — добавил с деланным сожалением.

— Слушай, раз ты такой весь из себя волшебник, может, подскажешь по поводу одного висяка? — говорил уже пьяным голосом. На улице стемнело.

— В смысле.

— Понимаешь, год назад ездил я в командировку. Туда, — махнул рукой на запад, — в Красноярский край. Убили одного нашего урку, а он в розыске по одному делу был. Неважно по какому, главное как убили. Жертвоприношение, в натуре, не иначе!

— Подробней, — у меня засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия.

— Представляешь, кладбище. На могильной плите пентаграмма с какими-то знаками и на ней лежит распятый урка. Рана единственная, колотая в сердце, предположительно кинжалом и что самое интересное — постаревший. Можешь объяснить?

— Знаки обрисовать можешь? — я подвинулся к Сергею поближе.

— Не могу. Какие-то иероглифы, тебе лучше знать. Во! Серп и молот там были! Мы с ребятами недоумевали еще. Что интересно, серп в головах трупа, а молот в ногах, да необычные: серп больше на кривой нож похож, а молот на непонятно что. Это мы их условно «серп и молот» назвали.

— На плиту молот похож? — уточнил я севшим голосом.

— Не, я бы не сказал, больше на наковальню. Поэтому молотом и обозвали.

Сердце стучало в висках, в груди ныло. Когда же это закончится, Господи! Не заманишь ты меня больше, слышишь, не заманишь! Одновременно понимал — я снова попал. Все, успокаиваюсь. Неужели «чернокнижники»? Нет, не может быть здесь «черной книги», и символ другой, ту плиту не спутаешь. Другие «сатанисты» силу научились брать.

— Труп не высохшая мумия?

— Нет, просто постаревший, — Серега, заметив мою серьезность, сам посерьезнел. Насколько хмель позволял, — могу дело показать. Там снимки есть и заключение экспертов.

Только вершки силы снимают, ни чета Эгнорским, но это их не оправдывает.

— Что пишут?

— Знаки древеегипетские, а серп с молотом ранее не встречались.

— Поня-я-тно, — нифига не понятно! Ладно, потом разберусь.

Прости, Лизочка, еще на немножко задержусь. Не могу я местных черных оставить, попробую разобраться. Знает эта падла провидение на что давить! Зуб на черных любого вида у меня огроменный.

— Надо ехать на место происшествия, осмотреть все. Где это случилось?

— В Красноярском крае, тьфу, все время забываю, в Эвенкии, куда тунгусский метеорит падал. Не совсем там, это я для примера. Чего его туда занесло? Урку, я имею в виду, не метеорит.

— Ага… для примера…

Неужели где-то там ниточка силы? Сильно далеко, в Эгноре на столько не видел. Хотя… там нити расходятся, а та нить вертикально вверх идет. Точно! Вполне возможно, вполне. С огромной высоты вижу. И тунгусский «метеорит» как нельзя кстати. Надо ехать.

— Надо ехать, — озвучил мысль.

— Да убрали там все! Поздно, год прошел!

— Я не материальные следы собираюсь смотреть.

— А, тогда конечно надо, — изобразил понимание.

— Поздно уже, пошел я. Завтра созвонимся на счет этого дела, — сказал Сергей, глядя на задумчивого меня, и начал одеваться.

Я его не провожал. И Зина не вышла.