Глава 16
Понсоменер уже давно отошел к двери и прислушивается, а сейчас к нему присоединился и Рундельштотт.
Фицрой в недоумении пару раз оглянулся на них, крикнул:
– Что там за шум?
Рундельштотт, не оборачиваясь, пожал плечами, а я сказал благожелательно:
– Простите, глерд Пепинг, все мы бессильны перед страстями человеческими, порой настолько низменными, что просто недостойны благородного человека… Политик должен быть чист… нет-нет, не смотрите на меня так, я не сошел с ума, я имею в виду чист от страстей, связанных с женщинами!.. Все остальное не просто допустимо, но как бы даже обязательно, иначе какой он политик, если никого не предал, не обворовал, не подставил, не прошел по трупам?..
Пепинг смотрел на меня в изумлении, но уже и сам начал прислушиваться, слышно было, как по коридору протопало с десяток пар ног, зазвенело железо, потом все стихло, но издалека донеслись злые крики.
– Что-то случилось, – пробормотал он. – Надеюсь, что-то незначительное. Глерды, я довел до вас интересное предложение. Я сейчас отлучусь, а вы обдумайте…
Я сказал с готовностью:
– Да, глерд Пепинг!.. Конечно, глерд Пепинг!.. Мы просто счастливы, что вы так все четко обрисовали, не затуманивая смысл, как обычно у дипломатов.
Он кивнул, поднялся и покинул комнату быстрыми, четкими шагами уже не вальяжного вельможи, а человека, совсем недавно сменившего доспехи на мягкое кресло.
Фицрой спросил быстро:
– Ты что-то знаешь?
– Предполагаю, – ответил я.
– Ну давай, предпологни!
– Я не слишком хороший предпологун, – ответил я, – потому уверен, что дело в семейной жизни герцога. Видели, какая у него жена властная? Возможно, герцог вдруг решил показать характер.
Рундельштотт оглянулся от двери.
– А ты ему в этом помог?
– Что вы все так на меня смотрите? – спросил я обидчиво. – Я с герцогом даже не общался.
Рундельштотт кивнул.
– Да, так еще… тоньше. Поздравляю! С виду ты дурак дураком, как и все юные, но иногда тебе удается что-то нащупать в человеке.
Я сказал примиряюще:
– Давайте вернемся за стол, который я вот и не покидаю подобно великому мыслителю, кем я вообще-то и являюсь, и подумаем. Не пробовали? Бывает забавно. Такое в голову лезет…
Они с некоторой неохотой вернулись к столу, Фицрой спросил с тревогой:
– Если там что-то случилось… то принцесса может быть в опасности!
– Ее берегут, – сказал я, – как зеницу ока. Все берегут и оберегают. И которые за и которые против. В ближайшее время от нас ничего не потребуется, им не до нас. Отдыхайте, не высовывайтесь. А я прогуляюсь, мы же гости, попробую узнать насчет принцессы.
Понсоменер обронил:
– Она в здании напротив, где покои герцогини. Покои герцога на этаж выше.
– Спасибо, Понс, – сказал я. – В общем, я пошел! На прогулку.
Фицрой сказал:
– Я с тобой?
– Охраняй мастера, – велел я. – В разведку толпой не ходят. Вернусь быстро.
Рундельштотт сказал сварливо:
– И выясни, из-за чего там шум.
Я ответил весело:
– Да ерунда какая-нибудь. Например, герцог внезапно приревновал жену, наорал, чего раньше никогда не делал, она тоже орала и визжала, тогда он в ярости зарубил ее, а потом еще парочку ее родственников, что пытались его остановить… Ладно-ладно, чего так смотрите? Уж и пошутить нельзя.
Рундельштотт буркнул:
– Что за шутки у молодежи…
Я кивнул, в самом деле молодежь всегда ужасная, вышел в коридор, там уже сравнительно тихо, шум и крики переместились в другую часть огромного здания или на другие этажи.
Во дворе масса вооруженного народу, многие кричат и вздымают к небу обнаженные клинки. На меня внимания почти на обращают, что любопытно, я осторожно прошелся под стенкой, прислушался, присвистнул. Блин, я же все угадал в точности! Только получилось даже круче, чем замысливал…
На той стороне двора свернул к главному зданию, где на третьем этаже покои герцогини, а на четвертом самого герцога, охрана на входе пропустила, но у лестницы двое скрестили передо мной копья.
– Хозяйские апартаменты, – объяснил один, – посторонним там делать нечего!
– Все люди братья, – сообщил я ему новость. – И хотя брат брату волк, товарищ и друг, но тут что, не слышали о дворцовом перевороте в отдельно взятом замке? Выйдите во двор, послушайте.
Они даже не переглянулись, оба смотрят на меня, но заметно помрачнели, а один сказал недовольно:
– Господские дела нас не касаются.
Я изумился:
– Почему?
– Мы служим, – объяснил он. – Даже если хозяин сменится, охрана все равно нужна.
Я покачал головой.
– Ребята, дело не в смене хозяина… Герцог замышлял против королевы Орландии, а это совсем другое дело. Не внутреннее, а королевское, что тоже внутреннее, но в более широких внутренностях. Сейчас герцог то ли убит, как и ряд его сторонников, то ли изранен так, что ему уже недолго, про его жену молчу, ее труп видели… Ах, не видели? Не упускайте случая! Верхушка заговора обезглавлена… Думаете, вам только жалованье не заплатят? К королеве Орландии уже отправлен гонец с сообщением, что здесь готовилось вооруженное выступление против ее власти, а сестру захватили и удерживали в плену!.. Думаете, она в гневе оставит здесь хоть одного в живых? Вы что, в самом деле считаете эту Королеву Змей милосердной?
На этот раз они переглянулись, кровь медленно начала оставлять их лица.
– Мы ничего не знали о принцессе, – пробормотал один. – Хотя та девушка показалась очень уж на нее похожей…
– Не знали, – подтвердил и второй.
– И что, – сказал я с сарказмом, – это вас спасет, когда здесь начнется рубка? Прибудет не судья, а карательный отряд!.. Здесь плененная герцогом ее высочество принцесса Адрианна!.. Вы всерьез полагаете, что вас не казнят?.. Думаю, да, не казнят… И вы знаете, почему?
Первый смолчал, второй спросил довольно глупо:
– Почему?
– Когда ворвутся в замок, – пояснил я, – вас убьют первыми. В плен возьмут только пару-тройку высших глердов, чтобы казнить на городской площади, увеселяя народ и подчеркивая могущество королевы. Остальных просто убьют. На месте. Это королева могла бы помиловать, но сейчас дела охраны короны в руках верховного глерда Кливарда, а это такой зверь… Вот что, ребята, мой совет, бегите!.. И сделайте вид, что никогда ни в чем подобном не участвовали.
Я раздвинул их копья, оба так и остались в прострации, а сам пошел по коридору, пока не увидел возле одной из дверей еще двух стражей.
Оба сразу выставили мне навстречу острия копий.
– Назад!.. Сюда нельзя!
– Герцогиня, – сказал я весело, – которая отдала вам этот приказ, уже убита. Что, не слыхали? Слыхали… А новое начальство решило вернуть нам не только все права, но и полную власть…
Один спросил растерянно:
– К-к-какое начальство?
Я отмахнулся.
– Как будто я их знаю. Те, кто остался в замке старшим. Решили, что без вождя начинать мятеж против королевы не только рискованно, но и проигрышно. Так что советую вам смыться отсюда до того, как войска ее величества Королевы Змей придут сюда наводить порядок, а это значит – сажать на кол, рубить головы и вешать в целях благополучия и законопослушания, а также повышения экономики, что всегда первостепенно.
И, не слушая их лепет, отпихнул и прошел к двери, толкнул ногой, надо вести себя по-хозяйски.
Принцесса в ее голубом платье стоит у окна и рассматривает народ внизу. Обернулась в испуге на скрип двери.
– Ох, это вы, глерд Юджин… как вы меня напугали…
– Я хороший пугатель, – согласился я. – Вы еще не слышали, как могу гавкнуть над ухом сзади, когда вы в такой вот задумчивости.
– Глерд?
– Можете называть меня просто Юджином, – сказал я. – Слуг и друзей называют просто по имени. Пусть другие думают, что я ваш слуга, но мы же знаем, что друзья?
Она прощебетала счастливо:
– Да, глерд Юджин! Конечно, друзья! Спасибо…
– Вам спасибо, – сказал я. – Принцесса, обстоятельства изменились. В замке мужчины передрались из-за права смотреть на вашу красоту, масса мертвых и даже совсем убитых везде и даже всюду, так что нам нужно уходить от этого безобразия и всплеска эмоций. У вас не слишком много вещей, надеюсь?.. Ах да, чужое не берем, но и свое не отдадим… Минутку!
Я на цыпочках подбежал к двери, осторожно выглянул. В коридоре уже пусто, но далеко внизу крики, лязг оружия, топот и гневные голоса.
Принцесса так и осталась там у окна, но теперь повернулась и наблюдает за мной огромными детскими глазами.
– Нам нужно убираться из замка, – сказал я. – Хотя в замке переворот, что при всякой демократии превращается в нечто непотребное, но под горячую руку попадать не стоит. На вас виды имели герцог и герцогиня, а теперь могут возжелать главари бандформирований, те сами моментально возникают в дни безвластия…
– Ой, – сказала она в испуге, – они восхотят взять меня замуж?
– Да, – подтвердил я. – Видите, сколько женихов?
Она потрясла головой.
– Не хочу за них замуж! Хотя нас, принцесс, не спрашивают… Но вы, Юджин, не отдавайте меня замуж!
– Не отдам, – пообещал я. – И сам не возьму.
Она округлила глаза.
– Ой… я такая противная?
– Вы замечательная, – заверил я, – но я не должен пользоваться, как говорят, своим положением, хотя и не понимаю, почему это не должен, но на всякий случай не воспользуюсь, как человек якобы глубоко нравственный. Круто я завернул?.. Сам ничего не понял. Принцесса, нам лучше подойти к вон той стене. Она глухая, словно на обеде, но это хорошо, не люблю разговаривающих стен, хотя еще и одной не видел…
Она ничего не поняла, вскинула на меня взгляд чистых детских глаз.
– Но как отсюда уйдем?
– С гордо поднятой головой, – пояснил я, – скрючившись в комочек.
Она слабо пискнула:
– Там на лестнице стража…
– Пусть, – сказал я. – Мы пойдем другим путем, как сказал наш вождь…
– Каким?
Я мягко, но настойчиво тащил ее к стене, а там сказал тихо:
– Прямым, но зигзугами!.. Зажмурьтесь покрепче!.. И не открывайте глазки, пока не скажу. И не пищать!
Она крепко-крепко зажмурилась, набрала в грудь воздуха и сжалась в комок. Я ухватил ее, крепко прижал к груди и, сотворив портал, ломанулся туда, на всякий случай зажимая ей рот ладонью.
Ощущение жуткое, мы оказались в пустоте, нас помчало вниз. Принцесса задергалась в ужасе, но через мгновение я ощутил мягкий удар снизу.
Я чуточку промахнулся, упали не на вершину стога, а на самый край и тут же соскользнули на землю.
Все еще прижимая ее к груди, я шепнул в ее нежно-розовое ухо:
– Тихо!.. Мы уже на свободе. Теперь никакого шума. Нужно уйти с территории замка… Можете открыть глаза. Но не визжать!
Она распахнула огромные глазища. Я взял ее на руки, как делал Фицрой, только сейчас никакого плаща, восхитительное чувство, держать в руках вот такое невинное счастье. Хоть и принцесса, а прильнула ко мне всем девичьим телом, чисто и невинно, потому что я самец, понимает, самец потому и самец, что любой ценой защитит и спасет самочку.
На пару секунд я притаился с нею за стогом, не выпуская из рук, она мелко дрожит и доверчиво прижимается ко мне, теплая и беспомощная, как щенок.
Я перевел дыхание и понес вдоль стены мелкими перебежками, потом присел за кузницей, а когда пробежали взволнованные стражи, так же перебежал за кузницу, затем так же тихонько, рассчитывая, что в замке сейчас остро заняты дележом власти, побежал в сторону леса.
Она прижималась всем телом, я чувствовал ее тепло и нежный зов, еще робкий, инстинктивный, но уже отчетливый, а ее голос прошелестел у меня над ухом:
– Юджин… Почему мне так сладко у вас на руках?.. И когда глерд Фицрой нес, и когда сидела у него на коне, а он прижимал, чтобы я не упала…
– Гм, – ответил я в затруднении. – Мы о вас заботимся, принцесса.
– Я знаю, – ответила она шепотом, – но я говорю о себе… Такое вот сладостное чувство… раньше никогда… а теперь вот в этом месте…
Я не стал смотреть, куда указывает пальчиком, ответил торопливо:
– Принцесса, вы так невинны, что вам лучше не упоминать о таких… моментах.
– Почему? – спросила она тихонько. – Вы же мой друг, Юджин? Вы сами сказали, а теперь отказываетесь?
Я прошептал, чувствуя себя как раненый в самое сердце зверь:
– Конечно, друг! Самый верный.
– Тогда кому мне еще рассказывать, – сказала она рассудительно. – Вы же такой старый, вы все знаете… Что это со мной происходит?
– Взросление, – сказал я.
Деревья бегут навстречу, расступаются, другие такие же высокие и мрачные выныривают из сумрака, спешат нас рассмотреть, а потом уходят за спину.
Я выбрал удобное место, но вдруг ощутил сильнейшее нежелание выпускать ее из рук, это же значит перестать чувствовать прижимающееся ко мне всем девичьим телом теплое нежное, уже стало жарким, во мне тоже нарастает нестерпимый жар.
– Взросление, – повторила она задумчиво и посмотрела на меня серьезными детскими глазами. – Я думала, я уже взрослая… Мне так говорили!
– Вы уже взрослая, – согласился я. – Всем телом, ваше высочество… Но ваша чистая душа совсем еще ребенок, что прекрасно и страшновато. Оставайтесь здесь. Ни шагу, понятно?.. Даже не поднимайтесь. Можете лечь, но не встать. И ни звука. Вы прекрасно поете, но если услышу ваш голос, своими руками придушу!.. Все, ждите.
Я исчез, прежде чем она протестующе вспискнула, бегом вернулся к замку и весь довольный и красивый пошел к главным воротам. Четверо стражников могучего сложения и в доспехах вытаращили на меня глаза.
Я помахал рукой.
– Привет!.. Знаю-знаю, вам велено не выпускать меня, но я люблю совершать прогулки после завтрака… Ах да, завтрака еще не было? Что за жизнь, верно? А также гуляю после обеда и ужина. А вы чего стоите?.. Не знаете, что герцог и весь ваш мятеж обезглавлен, принцесса уже давно освобождена, а сюда спешным маршем идет армия Королевы Змей, что замок сровняет с землей, а вас всех посадит на кол?
Они стали меньше ростом прямо на глазах. Я заржал довольно, прошел мимо них в холл, все залито кровью, пятеро убитых распластались на полу, еще один на лестнице, стонет и пытается ползти.
– Все в порядке! – крикнул я бодро. – Армия ее величества уже показалась!.. С башни видны знамена ее армии!.. Ура!.. Ура!.. Ура!..
Ответное «ура» не услышал, но когда поднялся по лестнице на второй этаж, навстречу бросились трое с мечами, на лезвиях кровь, доспехи в свежих зарубинах.
– Вы за или против? – крикнул я. – Хотя какая разница, человек так одинок…
Тяжелые пули пробили доспехи, как бумагу, один только успел взмахнуть мечом, но пуля в переносицу запрокинула ему голову, он упал на своих напарников, рухнувших мгновением раньше.
Я прошел под стеной, дверь впереди распахнулась, высунулся Фицрой с обнаженным мечом в руке.
С лезвия капает алая кровь, сам он не столько разъярен, как чем-то обеспокоен, даже испуган, на лице полная обалделость и даже страх.
– А-а-а, ты, – сказал он, как мне показалось, с сильнейшим разочарованием. – Всего три?.. А у нас в комнате четверо.
– И всех ты? – спросил я. – Понс и мастер в комнате? Зови, надо спешить. Придется уходить, не дожидаться завтрака. А жаль, кормят здесь хорошо.
Он вскрикнул:
– Иди ты со своим завтраком! Тебе бы только жрать, морда ненасытная. Где ее высочество?
– Ждет снаружи, – заверил я. – Женщины такие, везде успевают.
Он посмотрел дикими глазами.
– Если врешь, я тебя сам зарублю. Ее нужно спасать в первую очередь!
– Не демократ, – сказал я с сожалением, – точно не демократ… Спасать нужно прежде всего себя, самого ценного и любимого, а не всяких там самок на тонущем корабле.
– Чего?
– За мной, – велел я. – Эх, Фицрой, как ты устарел… Ничего не понимаешь в современных войнах нового поколения.
Не слушая, он распахнул дверь, в комнате Понс с луком в руках и Рундельштотт с посохом, оба готовые к схватке.
Рундельштотт сказал раздраженно:
– Ну и шуточки у молодежи! Кто так шутит, кто так шутит? Разве можно так необдуманно?.. Теперь в самом деле герцог зарубил герцогиню и пару ее родственников, его самого истыкали ножами, как кабана, там вообще непонятно, что творится…
Фицрой посмотрел с некоторой обалделостью на него, потом на меня.
– Юджин, – сказал он шепотом, – а не можешь нашутить мне карманы, полные золотом?.. Или бриллиант на пальце, размером с голубиное яйцо?
– Могу, – ответил я. – Если на пальце, а не на кольце.
– Эй-эй, – вскрикнул он и спрятал руки за спину. – Давай без твоих шуточек!.. Что узнал?
Я сказал веско:
– Иди за мной и узришь, как надо воевать.
