Ночь, 4 июня 2018 года
Грузия, чеченская тропа

– Андрей, слышишь меня?

– Плюс.

– Слушай меня внимательно. Вы разворошили осиное гнездо. Американцы перебросили в Грузию спецназ ВВС, спасательный отряд с базы Инжирлик. Подняты по тревоге грузинские горные стрелки, возможно, в охоте примут участие и турки. Мы отслеживаем переговоры – в эфире настоящее бешенство. Мы отследили одиннадцать новых абонентов только в вашем районе.

– У нас нет выхода! Нам надо выйти, и точка.

– Понял! Спецназ будет ждать вас, но на нашей стороне! Выслать помощь я не могу.

– Плюс…

Я отключился. Боевики смотрели на меня.

– Они нас бросают, да? – спросил Хамза.

– Нет.

– Бросают. Можешь не врать, русский. Все равно умирать будем все вместе.

– Нас будут ждать на той стороне границы…

– До нее еще надо дойти…

– Тогда пошли.

– Подожди, – сказал Хамза, – надо разведку сделать.

– Я пойду… – сказал один из братьев.

– Я тоже… – сказал я. – Будем держать связь с вами по рации…

Надо признать, что Датоев шел и быстрее, и тише меня. Но он моложе, и у него больше опыта, как браконьерского, так и в качестве боевика…

Где поисковые группы?

Судя по тому, что я слышал, американский конвертоплан ушел за гору. Чтобы я сделал на месте того, кто командует спасательной операцией? Приказал бы высадить десант и возвращаться. В конце концов запасы топлива не бесконечны. Не помню, сколько человек может перевозить такая штука, но двенадцать-пятнадцать точно сможет. Это целый джамаат или усиленный взвод. Если это американский спецназ, то у них есть и снайперы, и термооптика, и все что нужно, причем самое лучшее. Они могут как выдвинуться к месту падения первого конвертоплана пешком, так и рассыпаться, залечь, приготовиться к бою и ждать, пока мы пойдем на них…

Чертова тьма… в горах очень мало того, от чего может отражаться свет, и потому очень темно. Черная тень под ногами может оказаться трещиной глубиной метров сто.

Внезапно из-за туч выглянула луна – и тут мы увидели их. И хорошо, что мы лежали, иначе бы они увидели нас.

Трое.

Три человека… Шли по тропе, и шли грамотно… один впереди, двое немного на отшибе, кроме как прикрывают. Они должны были пройти от нас так близко, что при желании мы могли бы коснуться их рукой…

Я замер. Датоев тоже…

Американцы!

Они прошли совсем рядом, сначала один, потом еще два. Так близко, что я услышал гарнитуру рации у одного из них. Опытные… у двоих на лице приборы ночного видения у одного нет – обходится своим зрением. У двоих автоматические винтовки, у одного ничего в руках нет, совсем, только большой чехол за спиной.

Датоев схватил меня за рукав, показал два пальца и ткнул в меня. Три – и в себя. Я – кивнул…

Горец ловко и бесшумно – ни камешек не свалился, ни веточка не хрустнула – скользнул на тропу. Пошел за американцами, пригнувшись… если бы я не видел это собственными глазами, я бы в жизнь не подумал, что человек может так перемещаться.

Сколько их? Есть еще?

Винтовка лязгнула раз и второй раз. Двое упали, и тут в прицеле мелькнула быстрая тень, полностью заслонив поле зрения. Хамза бросился на третьего, уцелевшего…

Я развернулся в другую сторону. Движения нет…

Когда я добрался до американцев, все было кончено. Хамза обтирал нож.

– Хорошо сделал, русский.

– Ты тоже…

Американцы были в камуфляже, который в темноте казался черным. Я поднял винтовку одного из них… SCAR, но под калашниковский магазин, если обычные SCAR в ЦСН есть и купленные, и трофейные, то такие видели только в журналах. В свободной продаже их нет…

Лица полностью закрыты – шлемы с защитой подбородка и приборы ночного видения PVS GPNVG-18 – четырехглазые, с увеличенным полем зрения. Интересно, может, это US Navy Seal пожаловали?

– Снимай все с них…

– Что?

– Что слышал. Снимай… да не срезай!

Я снял шлем, посмотрел… ага, вот он! Маяк! Американцы носят специальные, очень небольшие проблесковые маяки, работающие в невидимом невооруженным глазом спектре света. Они и сами их носят, и ставят на технику. Нас все равно заметят, но если есть маяк, то нанести удар не смогут, будут долго разбираться. После того как американцы нахватались с ударами по своим в Ираке и Афганистане, для воздушной поддержки были установлены очень жесткие правила. Нарушить их они не посмеют, американские военные – бюрократы…

Десантный конвертоплан «Оспри» завис над обратной стороной горного склона. Спецназовцы по двум тросам быстро спустились вниз, заняли оборону…

У них не было пулемета, они рассчитывали на поддержку пулеметов «Оспри», но теперь «Оспри» должен был уходить, воздушного танкера, чтобы быстро дозаправится, не было, и теперь это стало для них проблемой…

Нормальной карты местности у них тоже не было. Грузия толком не картографировалась…

– Так, собрались… – капитан Ороско, невысокий, но крепкий, жилистый и выносливый, как афганский ослик собрал вокруг себя десантников, – Папа Альфа упал в миле с четвертью на юго-восток, за гребнем. Кто что думает?

– Сэр, надо выдвигаться туда.

– Да, но там явно есть «РПГ».

– Если они идут по гребню, то мы выйдем им в лоб.

– Да, причем будем снизу…

– Что если разделиться? Основная группа и отвлекающая?

– Поясни.

– Сэр, если это те, кого мы ищем, они попробуют уйти. Возможно, они уже пытаются это сделать. Нам надо остановить их. Надо занять позицию дальше по ущелью и попробовать остановить их.

– Мы не можем разбивать группу.

– Сэр, мне надо будет всего лишь Нэта, мое обычное прикрытие, – заявил сержант Бески, снайпер группы.

Ороско прикинул – и так плохо, и так. Им надо и вытащить людей с Папы Альфа, и попытаться остановить боевиков, которые это сделали.

– Подулски.

– Я, сэр…

– Идешь с сержантом и Нэтом.

– Есть, сэр!

– Всем остальным – идем к Папе Альфа. Смотрите по сторонам и смотрите под ноги, чтобы не сорваться. Если увидите кого-то – опознание, и только потом стрельба. Или если он начнет стрелять. Имейте в виду, здесь могут быть и люди с Альфы, и местные дружественные войска. Всем все понятно? Хуа?

– Хуа!

Капитан достал спутниковый, чтобы отзвониться и доложить – уже на ходу…

Капитан Кениг со своим «СКАР-47» лежал у вертолета. Рядом лежал техник ВВС Ник Вурр, у него была винтовка «SCAR» – но под патрон 7.62 НАТО и с тяжелым стволом в двадцать четыре дюйма. С прицелом «Trijicon 1-3-9» и барабанными магазинами – он мог исполнять роль и пулеметчика, и оборонительного снайпера. Сейчас он исполнял роль оборонительного снайпера, направив винтовку в сторону угрозы…

– Сэр… – в наушнике раздался голос одного из спасателей. – Оба пилота живы, но ранены. Оказываем помощь.

– Принял.

– Сэр, вижу движение, – доложил Вурр.

– Где?

– На одиннадцать…

Капитан попытался посмотреть, но у него не было термооптической насадки, как на прицеле Вурра, и увидеть противника он не сумел.

– Что видишь?

– Движение. Кажется, двое.

– Оружие есть?

– Похоже на то, сэр. Один несет что-то или кого-то. Несет на спине.

– Точнее… Что он несет.

Термооптический прицел позволял видеть тепло, излучаемое живыми существами, и потому можно было понять, человек в прицеле или нет. Но он не знал, что заложник обернут в термоодеяло, и потому его термоотпечаток неопределенный.

– Похоже, человек.

– Похоже, или человек.

– Не уверен, сэр.

Надо было принимать решение. Еще не хватало, чтобы заложник погиб от американской пули. Далеко не факт, что это дойдет до прессы, но клякса в личном деле будет большая и жирная. После которой ни о каком продвижении не может быть и речи…

– Ты можешь остановить их?

– Остановить, сэр?

– Убрать того, кто с оружием, и не дать подняться тому, кто несет?

– Думаю, да, сэр.

– О’кей. Сосредоточься и действуй. Я тебе не мешаю?

Винтовка хлопнула. Еще раз. Глушитель скрал большую часть звука.

– Упал. Тот, что с оружием, он упал. Второй…

Винтовка еще раз дернулась.

– Залег. Кажется, залег.

В этот момент по камням защелкали пули.

– Вот… черт…

Капитан примерно определил – стреляют с глушителем, немного левее. У него тоже был глушитель, и он начал стрелять в ту сторону, пытаясь заставить стрелка противника замолчать или сменить позицию и обнаружить себя. Про себя он подумал, что глушители у противника – не то что можно пожелать себе на выходной…

– Вижу… на десять…

Винтовка хлопнула. Еще раз и еще – несколько раз.

– Упал. Он готов, сэр.

– Тормози второго. Он не должен уйти…

В кармане зазвонил телефон, капитан чертыхнулся.

– Сэр, совсем не вовремя… У нас тут…

– С какой поры ты начал звать меня сэр? Я что-то пропустил?

– Тако… черт тебя дери, где ты?

– На другой стороне холма. У тебя проблемы?

– Тако, слушай меня. Пока речь не о проблемах. Мы остановили троих, один что-то нес, возможно, он нес человека. Двоих завалили, третий сейчас примерно на час от меня.

– Понял. Если я сейчас посвечу, ты мне подскажешь?

– Давай. Тако…

Капитан уставился на горный склон. Сначала ничего не происходило, но потом яркий лазерный луч разрезал ночь, светя вертикально в небо. Луч этот был виден только через прибор ночного видения…

– Усек?

– Тако, слушай внимательно. Он ниже по склону. В шести тысячных правее тебя, понял?

– Понял. Я сейчас поднимусь на склон и сделаю его.

– Тако, будь осторожен. Возможна ситуация с заложником.

– Принял. Я с этим справлюсь.

Специальный курс освобождения заложников парашютисты-спасатели проходили в специальном подразделении британских ВВС 22SAS, место дислокации полка просто было ближе всего к их основной базе. А двадцать второй полк специального назначения, или САС, был лучшей антитеррористической группой в западном мире.

– О'кей. Я прекращаю огонь в твоем направлении.

– Принял. Удачи, брат.

Капитан прервал связь.

– На двенадцать не стрелять, – сказал он. – На двенадцать не стрелять, там наши…

Снайперская винтовка, которую я раздобыл, была такой, что в нее нельзя было не влюбиться…

Полуавтоматика триста винчестер магнум, модель petra от si-defense, с длинным стволом. Видимо, закуплена в индивидуальном порядке. Я понимал, почему именно эта модель – триста винчестер магнум теперь основной патрон американских снайперов, с тяжелой пулей на двести пятьдесят гран он пробивает до полутора тысяч метров, и в то же время он позволяет сделать легкую, в пределах пяти, пяти с половиной килограммов винтовку. А полуавтоматика потому, что позволяет стрелять беглым огнем по движущейся цели, стандартная снайперская винтовка с ручным затвором, этого не позволяет. Сама винтовка – с глушителем, прицел – само совершенство, от «Найтфорс» с установленной впереди термооптической насадкой от Raytheon, позволяющей видеть цели до тысячи пятисот метров. К винтовке было пять магазинов на десять патронов, считая тот, что был в ней, и в рюкзаке две пачки патронов. Этого было достаточно для того, чтобы устроить небольшой Армагеддон для оборзевших в предел козлов. Или апокалипсис сегодня…

В минус было только то, что я не помнил баллистику патрона калибра.300 и сейчас пытался ее вспомнить…

Под цевье я подложил рюкзак. А чего вспоминать…

До конвертоплана, а он мне отлично виден, примерно тысяча двести. Врубил прицел, заодно вспомнил плакат: «Воюй так, что не патрон, то немец». Был такой в свое время.

Двое у конвертоплана были хорошо видны. Пусть и частично, примерно по грудь, но вон, головы фонарями светят.

Аллах Акбар.

Щелчок, винтовка отдает в плечо – не совсем акбар, промах. Выше. Выстрел сверхзвуковым патроном раздается как громкий щелчок, его невозможно не слышать, по ушам бьет. Но так как звуковая волна в воздухе гасится пропорционально кубу расстояния – на тысячу метров не будет слышно вообще ничего.

Аллах Акбар.

Есть. Я увидел, как один из стрелков как бы провалился вперед. Второй дернулся.

– Аллах Акбар.

Есть. Второй упал.

Я вдруг понял, что Аллах Акбар я сказал вслух.

– Что надо? Какого…

Датоев уставился на меня.

– Брата нет. Я иду за братом…

– Про шлем помнишь? Шлем всегда при тебе, там маяк.

– Понял.

– Храни тебя Аллах.

– И тебя, русский.

Датоев исчез в темноте. Я подумал, что либо я веду себя как-то не так, либо мы все ведем себя как-то не так. Но думать было некогда, надо было стрелять дальше. Убивай или убьют тебя. Единственный закон войны.

– Так, внимание, стоп!

Группа Браво снова остановилась, образовав периметр безопасности.

– Кто последним квалифицировался в Герефорде?

– Я, сэр.

– О'кей, внимание сюда. У нас возможна ситуация с заложником. От одного до трех танго и заложник, скорее всего, в мешке у одного из них. Они примерно на двенадцать от нас на гребне холма. Сделаем так: Томми и трое с ним с легким вооружением спускаются вниз и пытаются обнаружить заложника. Альфа вышел на связь, они подстрелили одного или двоих танго и сами, кажется, целы.

– Отличная новость, сэр.

– Праздновать будем потом. Нам надо освободить заложника. Томми и его парни идут вниз, мы прикрываем. Мы не знаем, сколько там внизу танго и чем они вооружены. Но они сбили наш вертолет, и мы не должны недооценивать их. Всем ясно?

– Хуа, сэр.

– За дело. Мы должны освободить нашего человека.

Четыре человека, спускавшиеся вниз, оставили все свои тяжелые вещи товарищам. Оставили и часть снаряжения, оставив при себе только рюкзаки-однодневки. В отличие от армейских и флотских спецподразделений они были вооружены стандартными «MP45» с глушителями, лазерными прицелами и увеличенными магазинами на двадцать один патрон. Небольшие приклады и прицелы «Trijicon RMR» превращали их в подобие небольших карабинов, но прикладами они не пользовались. Перевалив через гребень, они начали спускаться в парах, прикрывая друг друга.

Спускаться было откровенно проблемно. Мало того что горный склон, причем довольно крутой, а это камни. Так еще и кустарники, растущие то тут, то там. И страховки нет…

– Тройка… – прозвучало в наушнике.

– На приеме.

– На девять от тебя движение…

Сержант Том Хиллфингер (типично британская, кстати, фамилия, то есть идиотская) моментально подал сигнал опасности, присел и развернулся в сторону источника угрозы. Напарник присел, прикрывая противоположное направление…

Ночной, в разных оттенках серого пейзаж отпечатался негативом в поле зрения «ПНВ» четвертого поколения…

Сержант начал медленно поворачиваться… ага, есть. Вот он…

Человек на склоне. Он увидел вспышки, на экране отображающиеся черным, – система опознала их, как слишком яркие, и автоматически трансформировала цвет в черный.

– Отбой, это свои.

– Тройка, ты уверен?

– У него маяк. Я вижу маяк.

Сержанту было не до того, чтобы разбираться… впереди была опасность, и каждая минута на склоне – опасность сама по себе. Только что из «РПГ» сбили вертолет. Организация операции хреновая, местность – еще хреновее. Он не верил, что впереди только трое боевиков, потому что знал, как это бывает. В Афганистане существовали специальные противовертолетные группы, в них включали до двадцати стрелков с «РПГ», и они создавали сплошную зону разрывов, как при стрельбе из зенитной установки. Боевики по трое не ходят, тут как минимум джамаат. И идти против него с одним пистолетом…

– Двигаюсь…

Впереди грохнули выстрелы. Калашников.

– Черт!

– Четверка, у меня стрелок прямо передо мной! Козел!

Калашников продолжал стрелять.

– Вижу вспышки! На час! – выкрикнул сержант.

Гребаный заложник… угораздило же этого полковнику. Если бы не заложник – этого стрелка давно подавили бы сосредоточенным огнем с гребня.

– Захожу справа!

– Черт, я ранен! Ранен!

– Я тройка, выхожу справа! Справа!

– У нас проблемы!

– Шестерка, иду вниз!

Кто-то из прикрытия решил присоединиться…

– Вижу вспышки! Еще один стрелок!

– У нас еще один! Правее!

Сержант споткнулся, упал, моментально распластался, чтобы задержаться, по Афганистану он знал, как опасно потерять контроль на склоне.

Нормально…

Он посмотрел вправо и вверх, чтобы увидеть, где шестерка… и кто там еще к ним пошел. Сначала ничего не увидел, потом мелькнул силуэт, еще один… и тут упал вперед… споткнулся? Нет, споткнувшись, так не падают…

– Тройка, кто меня слышит?

– Альфа – всем, у нас входящий снайперский огонь, входящий снайперский огонь!

А это еще что такое…

– Альфа – всем, входящий снайперский огонь!

Он увидел совсем рядом человека… у него было такое же оружие, как и у всех, «SCAR-47». И шлем с маяком.

– Ложись! – крикнул он. – Ложись!

Но человек вместо этого выстрелил в него…

Если пристрелялся, то вести точный огонь особых проблем не составляет. Тем более с такой винтовкой и с такой позиции…

Около конвертоплана движения больше не было, но меня привлекли выстрелы из Калашникова. Ущелье тут идет как бы впадиной, так что мне все прекрасно было видно…

Люди с маяками – это противник. Судя по всему, укрепились на гребне и послали вниз группу захвата. Зер гут, я бы и сам так сделал. Единственное, где они зевнули – это со снайпером. Со снайпером они зевнули…

Пристрелка та же. Дальность – примерно девятьсот. Первым я выбрал того, кто подобрался ближе всего к стрелкам. Снял его, подождал, пока напарник отреагирует, потом и этого. Вторая двойка залегла…

Ага, они Датоева увидели. И наверное, маяк увидели.

Сюрпрайз…

Ага, еще двое с холма идут, уже с автоматами. Выбить? Или попробовать проредить тех, кто на гребне?

Сначала этих. Они идут в паре, потом разбегутся… хрен их выцелишь.

Сколько там в магазине осталось. Два, по-моему. Еще один – рядом. Перезаряжу сейчас, похоже, дело предстоит…

– Сэр, у Альфы и Браво происходит что-то неладное.

– То есть? – Полковник Нил оторвался от карты, потер виски.

– Они сообщают о входящем снайперском огне…

Этого только не хватало.

– Дайте сюда Альфу. Альфа… Альфа, здесь Папа. Альфа, здесь Папа, ответьте!

– Папа, здесь Альфа! Мы под снайперским огнем!

– Папа, уточните направление.

– С севера. Входящий снайперский огонь с севера!

– Вопрос, пострадавшие есть?

Полковник, задавая этот вопрос, не слишком переживал об этом. В Афганистане снайперский огонь – это норма. Талибы пользуются тем, что основным оружием НАТО являются 5.56 автоматические винтовки, и начинают обстрел минимум с пятисот метров с использованием 7.62 снайперских винтовок Драгунова, пулеметов Калашникова и автоматических винтовок G3 пакистанского производства. Настоящим снайперским огнем это назвать нельзя, они просто ведут огонь в сторону цели, пытаясь в кого-то попасть по закону математической вероятности. Один-два раненых их вполне устраивают. Как только их обнаруживают и открывают огонь с бронетехники или появляется вертолет, они не принимают бой и уходят, прячут оружие и растворяются в кружеве глинобитных дувалов афганских кишлаков. На классический снайперский огонь, когда один выстрел – один труп, – это мало похоже…

– Подтверждаю, у нас есть пострадавшие. Капитан Кениг убит, он убит. У нас двое убитых!

Полковник с силой выдохнул. Полный п…ц.

– Вопрос, вы в укрытии?

– Подтверждаем, мы используем вертолет как укрытие.

– Сидите там и не высовывайтесь. Дайте мне Браво.

– Сэр, с группой Браво связи нет.

– То есть как нет?

– Сэр, группа Браво ведет бой. Они сообщают о восьми пострадавших…

Хамза уже смирился с тем, что вот-вот станет шахидом на пути Аллаха…

Он сам выбрал этот путь. И не сказать, что по своей воле, но шел по нему до конца, как и подобает мужчине. Его замешали… знаете, что это такое? Нет, не знаете…

Он был из довольно богатой семьи, его отец был начальником налоговой в районе. То есть человеком по определению небедным. Семья была большая – у Хамзы было шесть братьев и сестер. Когда Хамза стал амиром, одного из братьев, Магомеда, власть заставила выступить по местному, дагестанскому телевидению с проклятьями в адрес ушедшего в лес брата, он сказал, что семья отрекается от Хамзы и туххум тоже отрекается. Хамза был не в обиде на брата. Он знал, как власть может делать подобные вещи…

Он занимался каратэ и с удивлением узнавал, что японский кодекс чести бусидо весьма схож с тем, что в горах называется намус, честь. В каратэ он стал кандидатом в мастера спорта, получил третий дан, но дальше не пошел. Отец отправил его учиться в Москву, чтобы тот не попадал под влияние… и лучше бы он этого не делал.

Дело в том, что то, что началось в Дагестане, потом перекинулось и в Москву. В полиции, в ФСБ создавались отделы по борьбе с терроризмом. Нет лучшего способа сделать какую-то проблему вечной, чем создать ведомство или организацию по борьбе с ней. Потому что, если проблема решена, то и организация не нужна, верно? Поэтому в наши дни врачи заинтересованы в том, чтобы больше болели, управления по борьбе с наркотиками – чтобы больше кололись, учителям все по фигу, кроме ЕГЭ, и так далее, и тому подобное. Раньше управление по борьбе с терроризмом считалось «отстоем», это не экономика и не наркотики, с террористов и с «русских фошиздов» денег много не соберешь. Но потом московские борцы с терроризмом помотались по командировкам на Кавказ, и тут до них дошло, как «монетизировать» свою профессию. Очень кстати хорошее слово появилось – «монетизировать». Сейчас все монетизировано.

Хамза в Москве не знал никого, ему было одиноко, и тут у него появился друг, который в Москве жил уже три года, тоже аварец. Звали его Али-Магомед. Туда-сюда. Сначала просто ходили по дискотекам, снимали девчонок – это в Махачкале нельзя, у каждой телки брат. А тут… Тем более что у нового друга была квартира, куда можно было их приводить.

Потом Хамза один раз нашел книги, которые были у Али-Магомеда. Первая книга называлась «Демократия», и ее написал Чарльз Тилли. Вторая книга – не книга, а брошюра даже – правила пикапа, к ней прилагался диск. Третья книга называлась «Китаб аль-Таухид» (книга единобожия) и написал ее Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб…

Хамза попросил почитать книги, и Али-Магомед дал ему почитать. Потом они начали встречаться небольшой группой и говорить про демократию, про джихад, про то, что происходит с Дагестаном. А потом его арестовало ФСБ…

Его сильно били, но он не сломался и ничего не сказал, в конце концов занятия каратэ научили его терпеть боль. Спрашивали, откуда он взял те или иные книги, но он не говорил. Ничего он не рассказал и про Али-Магомеда. Потом в Москву приехал отец и выкупил его за полмиллиона долларов…

Из университета пришлось уйти – ваххабитам там не место. Он вернулся в Махачкалу и попытался продолжить обучение, но его арестовали еще раз, и опять отцу пришлось его выкупать. Потом отца уволили, потому что в республику пришло новое, поставленное Москвой руководство, и они стали зачищать органы власти от тех, кто подозревается в связях с ваххабитами. А как оставить на должности, да еще такой лакомой, как начальник налоговой, человека, сын которого, по оперативной информации ФСБ, входил в ваххабитскую ячейку в Москве.

Отца уволили, он скоро умер. Местное ФСБ не оставляло Хамзу, он плюнул на все и поднялся. То есть ушел в лес.

Только потом, будучи уже воином джихада, он узнал, что на самом деле произошло – бывалые бородачи со смехом «просветили» неофита. Али-Магомед был агентом ФСБ в Москве. В его задачу входило знакомиться с такими вот лохами, как Хамза, у которого богатый папа, и втягивать их в «движение». Но не настоящее, а подментованное. Сначала такие вот встречи на съемной квартире – естественно, там все просматривается и прослушивается. Потом – арест. Потом предлагают богатому папе выкупить своего непутевого сыночка за кругленькую сумму. Если хоть раз заплатить этим гиенам, они больше тебя не оставят, будут с рук на руки передавать, поскольку кяфир кяфиру всегда друг. Сначала полмиллиона получили москвичи, потом сообщили в Махачкалу, чтобы и коллеги тоже получили. Так людей и доят, пока не выдоят досуха. Так делали сначала в Махачкале, а потом московские сообразили, что у них под боком учатся тысячи и тысячи юношей и девушек с Кавказа, причем все они богатые раз родители смогли себе позволить обучение в Москве. И втянуть их проще – семьи рядом нет, посоветоваться не с кем. А потом мало того, что они деньги от отца получат, так они еще деньги на оплату труда агента получат и поделят, а также проведут по документам все это как раскрытие ваххабитской ячейки, готовившей теракты, и получат премию и новое звание за это. И такое везде и всюду…

Хамза разозлился и решил, что будет бороться за свободу своей земли, своего Дагестана, от Русни. Потому что если не прогнать русистов, то со всеми ментами и фээсбэшниками, которые делают такое, ничего не сделать. Русисты защищают их.

Он был удачливым моджахедом, каратэ и полученная при занятиях каратэ закалка позволяли ему выжить в страшной войне, которая шла в горах. Он стал амиром джамаата, потом сектора, потом фронта – благо вакансии освобождались быстро. Но постепенно он все больше и больше разочаровывался в джихаде.

Началу разочарования послужил гомосексуализм. В хадисах черным по белому написано – убейте того, кто делает, и убейте того, с кем делают. Это воля Аллаха, явно выраженная в шариате. А моджахеды, которые воевали за торжество таухида на своей земле, часто делали это, и амиры делали это со своими подчиненными, и никто не говорил, что надо судить таких нечестивцев шариатским судом. Конечно, были ухтишки, то есть сестры, которые готовы были ночью пойти в лес и отдаться на подстеленной клеенке или спальнике и часто не одному. Но когда ухтишек не было, то это делали друг с другом.

А потом они жгли и взрывали массажные салоны, снимали видео и выкладывали в Youtube, говоря, что там был бордель и таково наказание за грехи. А как наказывать их за те грехи, что они совершали?

Хамза замечал это, но не пытался возмутиться и что-то исправить. На него и так смотрели косо из-за того, что по джахилии он был каратистом.

Потом он начал замечать и денежные дела, тоже очень нечистые. Джамааты не столько сражались за Аллаха, сколько писали флешки и отправляли их чиновникам и бизнесменам, чтобы те платили. Что показательно, они ни разу не отправили флешку фээсбэшнику. Деньги, которые платили с флешек, амиры вкладывали в дело, никто уже не носил полные мешки денег. Хамза не раз сопровождал своего амира на встречу с его дядей – тот передавал ему очень большие деньги, чтобы дядя вложил их. И вся республика знает, что дядя в своих магазинах из-под полы торгует паленым алкоголем из грузинского спирта.

И это было чем угодно, но только не джихадом на пути Аллаха.

Потом собирали группу, чтобы ехать на джихад в Сирию, и он поехал вместе со всеми. Чтобы не видеть всего этого. Он думал, что там какой-то другой джихад, чистый. Но оказалось, что там все еще хуже.

Его и его группу сначала отправили в Иорданию. Это потому, что те, кто с Кавказа, все поголовно грамотные, окончили хоть какую-то школу, а у некоторых есть и высшее образование, законченное или нет. Джихадисты из зоны племен Пакистана, например, чаще всего окончили медресе – это один или два класса образования. А те, кто из Африки, многие вообще неграмотные…

В Иордании их учили британские и иорданские спецназовцы. Учили стрелять, действовать в горах, изготавливать взрывные устройства. Хамза выучился на наводчика ракет «Тоу» дополнительно к своему образованию амира. Потом их забросили в Сирию, свергать Башара Асада. Там он увидел, как местные амиры торгуют женщинами и детьми, как скотом, требуют от людей прикрывать половые органы скота при продаже его на базаре, а сами пьют харам, употребляют наркотики, падают в долю к алавитским военачальникам и вместе с ними продают контрабандную нефть, вывозят награбленное. Единственные, кто с ними сражался по-настоящему, – это курды и рафидиты, иранские и ливанские. Он как-то поговорил с пленным курдом до того, как его заживо сожгли, тот сказал, что они сражаются за свою землю и готовы умереть за нее все как один, когда они умрут, оружие возьмут их женщины, а когда умрут женщины, оружие возьмут старики и дети. Хамза понимал, что это не пустые слова – курдки воевали наравне с мужчинами, среди них было много отличных, намного выше среднего снайперов. Понимал он и этого курда – он сам был кавказцем и сам ответил бы точно так же схватившему его врагу. Он вдруг вспомнил, что Пророк Мухаммад, строго запретил обращать людей в ислам насильно, а его ансары (последователи) были образцами чести и добродетели, а не продавали награбленное кяфирам…

Потом его перебросили в Ирак, он был уже военным амиром, и там было еще хуже. Если амиру звонят на спутниковый и говорят, чтобы он уходил с такого-то места, а через полчаса американские тяжелые бомбардировщики вываливают на это место тонны бомб – это как? Это джихад? Или это что-то другое…

Он видел все это с изнанки. Видел, как грабили. Видел, как убивали просто так, ради развлечения – в Ираке очень хорошие дороги, и братья выезжали на них, чтобы расстреливать из автоматов проезжающие машины. Видел, как устраивали разборки за рынки, за нефтяные скважины – сначала выносили друг другу такфир, потом просили американцев по спутниковым нанести по своему врагу авиаудар, потом забивали друг другу стрелки – от того, что говорилось на этих стрелках вяли уши. Кто кого подставил, кто кого кинул, у кого какая вилла в Анатолии, в Абу-Даби, в Дубаи, в Брунее, на какие деньги все это построено. Хамза уже немного понимал по-арабски. И с каждым таким случаем разочаровывался все сильнее.

Потом он встретился с людьми из Панкиссии, и они сказали, что надо возвращаться обратно, в Грузию, что там теперь будет новый фронт джихада. Хамза даже не удивился, когда машины, полные самых отъявленных боевиков Исламского государства, иракские курды пропустили до своей столицы, а там их ждал американский военный самолет, на котором они добрались до Тбилиси.

В полете он решил для себя все окончательно. Да, он встал на джихад, но джихад ли это? Есть ли в джихаде место силам ада? Есть ли на его родной дагестанской земле условия для джихада? Хочет ли он, чтобы и на его родной земле было бы так же, как в Сирии или Ираке.

В Грузии, в лагере, открытом американцами, он и его люди прошли переподготовку и ушли на российскую территорию. Но на его территории были его законы, и он связался со своим младшим братом, чтобы передать кое-что русским. Только и американцы оказались не лыком шиты – как-то они все узнали и послали ликвидаторов…

Дорога мести привела его сюда, на чеченскую тропу. На горный склон…

Он был ранен, но остановил кровь благодаря тому, что у него была современная американская аптечка и навыки самопомощи, преподанные в американском лагере. Смешно… американцы научили его, а теперь стреляют в него. Впрочем, смешного мало, и в первую очередь не смешно должно быть самим американцам – сбитый конвертоплан – это не смешно. Он никогда не видел такого вертолета – самолета с разнесенными винтами, но подозревал, что он стоит дорого, и в ад там отправились многие…

Аллах Акбар…

Позицию он выбрал грамотно и не высовывался. Для себя и для этого американца, который, видимо, важная птица, он припас гранату – живым он не дастся. Чтобы успокоиться и придать своей душе мужества, Хамза негромко читал сайидуль истигфар.

Он уже понял, как действуют американцы – они простреливают пространство вокруг них одиночными, не пытаясь в него попасть, но пытаясь напугать и не давая двигаться с места. А в это время небольшая группа подойдет почти вплотную и нанесет удар с близкого расстояния, уже четко видя, кто есть кто…

Истерическая, из нескольких стволов стрельба вспыхнула справа. А это что еще такое…

Он подумал – надо вмешиваться или нет. Решил вмешаться, поднялся, и увидел бегущего прямо на него человека. Вскинуть автомат он не успел – человек упал и ловко пополз к нему.

– Эфенди…

– Кто это?

– Исрапил…

– Машалла, эфенди, вы живы…

– Груз грехов не дает мне подняться над землей. Аллаху я не нужен…

– Уныние – грех, тем более на джихаде.

– Маазаллах… Кто еще жив?

– Кяфир жив. У него снайперская винтовка. Он сказал, что прикроет нас.

– Иншалла. Надо двигаться.

– Где мой брат?

– Он мертв. Снайпер его убил. Посмотри сам…

…

– Ты сам говорил, что уныние – грех, Исрапил, не впадай в грех, от которого предостерег меня. Такбир.

– Аллах Акбар…

– Сэр, генерал Аллен на линии, соединение установлено.

– Сэр… полковник Нил на линии.

– Полковник… доложите, что происходит?

– Сэр, у нас проблемы. Обе группы, и Альфа, и Браво, вошли в контакт с целью. Но они попали под снайперский огонь и вынуждены были отступить.

– То есть – как отступить? – не понял генерал. Он не помнил Вьетнама и просто не мог себе представить, как американская армия может отступать.

– Сэр, обе группы под снайперским огнем, черт возьми! – сорвался полковник Нил. – Они сообщают как минимум о десяти убитых! Там российский спецназ, они нарвались на засаду спецназа…

– Полковник, возьмите себя в руки!

Если бы генерал был здесь, полковник, наверное, выстрелил бы в него.

– Да, сэр. Извините, сэр.

– Что у нас с обзором?

– Сэр, спутник сейчас подойдет. Нам нужен ударный беспилотник или вооруженный вертолет, чтобы с этим разобраться.

– Отрицательно, нам запрещено наносить удары в Грузии.

– Сэр, мои люди попали в засаду!

– Так вытаскивайте их, черт возьми!

Оба офицера помолчали. Потом генерал сказал:

– Отводите людей в безопасное место. Безопасное, насколько это возможно. Прикажите им прекратить огонь и отступить.

– Принято, сэр.

– Спасательную операцию начнем с рассветом. У местных нет ни опыта, ни техники, чтобы проводить ночные операции.

– Принято, сэр.

– Конец связи…

Мы уходили дальше по тропе, втроем. Американцы нас не преследовали…

Нас было трое – я, Исрапил и Хамза, еще двое были убиты там, на склоне, в том числе и брат Исрапила Датоева. Сам Исрапил Датоев был ранен легко, а у Хамзы было ранение средней тяжести, но состояние и того и другого удалось стабилизировать благодаря тому, что у нас была новейшая американская армейская аптечка с целоксом и израильскими компрессионными повязками, лучшими в мире. Хамза не мог нормально идти, но шел, опираясь на тут же подобранную палку, и нес в другой руке автомат. Исрапил нес американца, у него из оружия был только пистолет. Я, единственный, кто не получил ранения, – нес основной груз группы, в том числе четыре ствола – трофейные автомат, снайперскую винтовку, пистолет и собственное оружие. Нес я и тяжеленный рюкзак, в который мы собрали из трофеев все, что попало под руку и показалось нам полезным в нашем походе. В числе прочего был и продвинутый навигатор, какой-то армейский, с выходом на Eagle View. Он был в милях и показывал, что до границы около четырнадцати миль.

– Привал… – прохрипел я.

Рюкзак снимать не стал – если сниму, то больше не надену. Просто сел, оперся рюкзаком на землю, примостил винтовку, посмотрел через прицел тропу, по которой мы шли. Если за нами хвост, то я залягу здесь и буду стрелять, давая Хамзе и Исрапилу оторваться от преследования.

У американцев были батончики «Пауэрбар», много – это почти как «Сникерс», только лучше. Я достал один, откусил половину…

– Русский…

– Что?

– Ты знаешь историю нашего села, Цумады?

– Нет.

– В переводе с аварского Цумада означает орел. Земля орлов. Здесь жили очень гордые люди, русский…

…

– Давным-давно эта земля также не имела свободы, только владел ею не русский царь, а грузинский. Когда он послал сборщиков дани к нашим прадедам, они прогнали их и оскорбили. Тогда грузинский царь пришел со своим войском и осадил наши села. Много раз его воины бросались на штурм укрепленных башен, но неизменно отступали, неся большие потери. Тогда царь в отчаянии вызвал на поединок лучшего нашего смельчака. Грузинский царь был большим мастером боя на мечах, но против него вышел наш боец – и грузинский царь погиб. Видя это, наши мужчины бросились на врага, дико крича, и спаслись только те грузины, которые быстро бежали.

Грузинскому царю наследовал его сын, который помнил, как погиб отец, и понимал, что никто не будет его уважать, если он не отомстит. Но он понимал и то, что если пойдет, то погибнет, как погиб его отец. Тогда он пошел на хитрость…

…

– …в один из дней к нашему селу подошли женщины в черных платках. Когда их спросили, кто они, они ответили, что их мужья погибли здесь, и больше им деваться некуда, они просят наших мужчин взять их в жены, так как у мусульман разрешено иметь до четырех жен. Наши мужчины открыли им ворота. Ночью, когда все выпили и утомились, грузинские женщины перерезали стражу и открыли ворота врагу…

Хамза замолчал.

– А что было потом? – спросил я.

Хамза тяжело вздохнул.

– А ничего. Потом пришли вы. Русские…

– Сэр, Дрозд три входит в зону. Контакт устойчивый…

Полковник Нил стоял перед экраном, скрестив на груди руки… он уже понимал, что генералом ему не стать никогда. Только что пришел окончательный рапорт о потерях, он превышал самые мрачные прогнозы, и скорее всего, это крупнейшие одномоментные потери в ВВС со времен Вьетнама. Четырнадцать убитых! Большинство убиты снайперскими выстрелами, найдено только два тела – оба оказались исламскими боевиками. Поверить, что исламские боевики выиграли у спецназа ВВС со счетом четырнадцать – два, было невозможно, голова отказывалась принимать это. Безумие какое-то. Как это могло произойти?

Теперь наконец-то подошел вооруженный беспилотник ЦРУ, и можно посмотреть, что там вообще за нахрен…

– Сэр, точка падения Папы Альфа…

Полковник мрачно смотрел на конвертоплан… в целом он не так сильно пострадал, как и докладывали – сказался и опыт пилотов, и то, что высота в момент развития неконтролируемой ситуации была очень небольшой. Тогда как они смогли потерять четырнадцать человек, ради всего святого – как?!

– Сэр, генерал Аллен на линии.

Нил взял трубку.

– Генерал?

– Полковник… у нас новая директива. Мы сворачиваемся.

– Простите, что?

– Что слышали. Это приказ из штаба CENTCOM. Нельзя допустить новых потерь.

– Сэр, эти люди убили американских военных.

– Полковник, это уже не наша проблема. Грузины перекроют границу… пусть разбираются сами.

– Грузины? Сэр, да эти ребята с трудом ширинку на штанах находят. Те люди пройдут сквозь них, как нож сквозь масло! Они убрали четырнадцать моих людей.

– Полковник, это приказ! Мы не можем устраивать Третью мировую!

– А как насчет заложника? Черт возьми, это наш человек!

– Полковник.

– Да пошли вы все!

– Сэр, у нас положительный контакт!

Полковник отключил связь и уставился на экран. Когда спутниковый зазвонил снова, он, не глядя, отколупнул заднюю крышку и достал аккумулятор.

– Сэр, четыре контакта. Три положительных и один отрицательный.

– Три ковбоя, один индеец. Подтверждаю…

– Никакие это не ковбои, мать их, – сказал полковник, – ублюдки забрали трофейные шлемы. Это четыре индейца. Или три и один ковбой.

– Отстройка… стабилизация.

– Сэр, – вдруг сказал оператор, – беспилотник начал наведение на цель.

– Что? – не понял полковник.

– Самотестирование… – прокомментировал оператор. – Отказов нет. Наведение! Лазерное прицеливание.

Полковник моментально вспотевшими пальцами начал заталкивать аккумулятор обратно, чтобы позвонить в Тбилиси и выяснить, что, ко всем чертям, происходит.

– Прицеливание! Мастер-арм включен. Выбор оружия!

Полковник видел, что беспилотник целится как раз в единственного индейца… с ним был ковбой, но это ничего не значило. Господи…

– Малый боеприпас! Оружие выбрано! Вероятная зона поражения!

Телефон… телефон…

– Ракета пошла! Ракета пошла!

Телефон… соединение.

– Прекратите все это! – заорал полковник Нил. – Ложная идентификация! Ложная идентификация, черт вас возьми!

– Попадание! Ракета попала в цель.

Полковник опустил руки, уставившись на экран.

– Ложная идентификация, ублюдки…

На экране медленно рассеивался дым…