Глава 10

Поднявшись с пола, она подошла к двери и прислушалась, но ничего, кроме гула голосов, доносившихся с нижнего этажа, не услышала. На цыпочках Ева направилась вниз, для надежности касаясь ладонью стены, и, спустившись, осмотрелась.

Слева располагался общий обеденный зал, заполненный людьми, и она, скользнув туда, прижалась спиной к стене, стараясь выглядеть как служанка. Комната гудела как улей, а посетители все прибывали – в основном это были путники, уставшие и проголодавшиеся, и матросы с останавливавшихся ненадолго в здешней маленькой, но глубоководной бухте судов.

Никого из нападавших видно не было.

Она повернулась к двери как раз в тот момент, когда Роджер с шумом ее распахнул и быстрым шагом направился прямо к ней, хотя и не видел ее. У него была рассечена губа, покраснела и распухла скула.

– Что случилось? – шепотом спросила Ева, и ее вопрос прозвучал одновременно с его восклицанием:

– Господи, Ева, что с тобой?

Она дотронулась до собственного лица и нащупала длинную ссадину на щеке.

– Отец Питер. Они его забрали.

– Я знаю, – кивнул Роджер. – Видел их.

– Видимо, не только видел. – Она указала на его лицо.

– Как и ты, – указал на ее лицо подопечный. – Я пытался их остановить.

И в первый раз за все это путешествие Ева почувствовала страх и проворчала:

– Это же глупо.

Она попыталась было потрогать его синяки, но он остановил, ухватив ее за запястье. Роджеру всего пятнадцать лет, у него впереди вся жизнь. Да, ему приходится постоянно скрываться, но все-таки они живы. Человеку дается жизнь, а не возможность выбора обстоятельств, в которых она пройдет. Еве не нравилось, что Роджер так безрассудно рискует жизнью, которую она берегла как зеницу ока последние десять лет.

– Ты узнала кого-нибудь из них?

– Узнала? Конечно, нет.

– А я узнал.

– И кто же это, по-твоему? – произнесла она скороговоркой, страшась услышать ответ, и почувствовала, как холодом охватило грудь. – Ты же ни души не знаешь в Англии.

– Одну знаю.

– О нет!.. – Острый страх вонзился в сердце. – Это невозможно.

– И тем не менее это так. – Голос Роджера изменился до неузнаваемости и звучал сейчас жестко, будто принадлежал зрелому мужчине. – Я слышал, как они произнесли его имя.

– Нет, – прошептала Ева.

– Да. Они везут отца Питера к Гийому Малдену.

– Это они? – спросил Малден своего сержанта, пристально глядя с вершины холма, где они остановились, на дорогу внизу.

Для него было привычным делом наблюдать, как его люди тащат кого-то, кто не пожелал прийти сам.

Не было лучшего профессионала в своем деле, чем Малден в охране самых больших ценностей королевства – знатных наследников. Это занятие приносило Малдену не только огромное удовлетворение, но и значительную прибыль, что придавало ему особую ценность.

До того момента, пока самый крупный из наследников не исчез. Это был сигнал, возвестивший о конце Гийома Малдена.

Десять лет охоты не вернули исчезнувших наследников, и, несмотря на применение всевозможных тактик, которые обычно помогали расколоть тех, кто что-то знал, он так и не обнаружил темноволосую девушку и мальчика, которого она забрала с собой. Даже проклятый священник, кто, как говорили, тайком похитил их, оказался просто неуловимым.

Король Иоанн был недоволен, а Малден лишен его милости – лишен всего. В припадке гнева король конфисковал его поместья и все капиталы, погубил семью, устроил охоту на охотника. Когда Малден сбежал, король, не имея возможности добраться до него самого, обратил свой гнев на его жену и ребенка и довел их до голодной смерти.

Что ж, теперь времена изменились и король заплатит за все – или повстанцы. Тот, у кого окажется больше денег. И тот, кто заплатит, получит Питера Лондонского, знаменитого священника – со всеми его замечательными зарисовками и опасными знаниями, – способного поставить на колени шатающееся королевство.

Малден был просто счастлив помочь в этом.

Его жеребец беспокойно пританцовывал и бил копытами, накормленный хорошим овсом и полный сил, что и требовалось Малдену.

– Доставьте послания, – обратился он к своему сержанту. – Сообщите Фицуолтеру, что я нашел предложенную им сумму слишком малой и беру дело в собственные руки. Если он пожелает сделать более заманчивое предложение, готов встретиться с ним в Грейшес-Хилле. Дайте ему знать, что он будет торговаться с королем. – Малден слегка улыбнулся. – Не забудьте сказать, что Джейми тоже принимает участие в этой охоте. У меня нет ни времени, ни средств остановить его, а Фицуолтер как раз мог бы.

Вместе с сержантом он галопом поскакал вниз с холма.

– Ты видел, в какую сторону они направились? – спросила Ева, положив дрожащую руку на плечо Гогу.

– Да. – Роджер стиснул ее руку, и она поняла, насколько он возбужден.

– Это хорошо. – Ухватив под локоть, Ева повернула Роджера к двери. – Они поехали на юг? На восток? Нет? Тогда на север?

Гог кивнул.

– К счастью, я хорошо знаю те края. Седлай лошадей, а я заберу наши вещи – и в путь.

Они разошлись: Гог отправился в конюшню, а Ева наверх, – и в это время парадная дверь распахнулась, впустив в помещение порывы холодного воздуха.

– Я продолжаю утверждать, что только сумасшедшая могла явиться сюда, – настаивал Рай, захлопнув дверь.

Джейми окинул взглядом помещение: выход сзади, лестница прямо впереди, общая комната справа, – и, будто размышляя вслух, отозвался, сворачивая в общую комнату:

– В отчаянии, она в отчаянии и ищет быстрый тайный путь обратно во Францию. Этот постоялый двор и бухта прекрасно подходят для таких целей.

– Джейми! – послышался радостный вопль: – Сколько лет!

Джейми обернулся и увидел Роландо, хозяина этой ночлежки, выкатившегося из заднего помещения.

Когда парадная дверь распахнулась и вошел – неужели Господь никогда больше не будет милостив к ней? – Джейми, Ева застыла.

Будь у нее в мозгу хотя бы малейшее сомнение относительно личности рыцаря в холле, бряцающего оружием, – а было что угодно: ужас, досада и широкий простор для плохих идей, – но никакого сомнения, – радостный крик хозяина сдул бы его как пушинку.

Это был темноглазый Джейми, и выглядел при свете дня более сильным, решительным и очень, очень опасным.

Гог побледнел как положено – возможно потому, что она и сама сделалась белой, да и чувствовала себя так, словно в ней не осталось ни кровинки.

– Это он? Тот самый отважный рыцарь?

– Тсс. – Она повернулась спиной к арочному проему. – Иди, Роджер, и как можно быстрее.

Он сделал шаг к двери.

– А если он тебя узнает?

– Это я забочусь о тебе, Роджер, а не ты – обо мне. Иди седлай лошадей. Я пройду черным ходом и присоединюсь к тебе. – Она ободряюще улыбнулась ему и сунула в руку оставшиеся монеты. – На всякий случай. Если будет необходимо, наймешь судно и уедешь…

– Нет.

– …и будешь ждать меня в том маленьком городке с артишоками у реки Гаронны.

Гог пошел, неохотно, но покорно. Сознание, что убегаешь ради чьей-то жизни, иногда оказывает такое воздействие. Уже многие годы они полагались друг на друга, и восемь лет разницы в возрасте давали Еве достаточное основание для того, чтобы ее распоряжения считались законом.

Внезапно Роджер обернулся и, потупившись, твердо сказал:

– Что бы ни случилось, я буду продолжать.

– Нет… – едва не выкрикнула Ева, но он уже шел прочь, дерзко и абсолютно спокойно шагая мимо Джейми с напарником, вооруженных до зубов, и ни разу не оглянулся.

Ева почувствовала прилив гордости – ее подопечный станет настоящим мужчиной… если, конечно, выживет.

Она дала ему время добраться до конюшни и сама воспользовалась этой передышкой, чтобы собраться с силами и восстановить бастионы мужества, стены которых превратились в тонкий пергамент в тот момент, когда Гог исчез из виду. Бесстрашие всегда появлялось именно тогда, когда Роджеру требовалась защита. Ева была для него стеной, хотя ничто не поддерживало ее снаружи.

Но служанка не должна стоять без дела, глазея по сторонам и дожидаясь прилива храбрости. Ей полагалось прибирать, разносить тарелки, ворчать на поваров и вообще суетиться, привлекая к себе внимание не больше, чем муха. И она будет такой мухой.

Держась спиной к двери, Ева неловко потянулась за тарелкой на ближайшем столе, и трое за ним сидевших недоуменно посмотрели на нее – возможно потому, что она забрала почти всю порцию тушеного мяса.

Указав на плавающий в соусе хлеб, она объяснила:

– Плесень. Беда с этими дождями. Я позабочусь, чтобы вам немедленно подали другое.

Она потянулась было за следующей тарелкой, но мужчина не позволил, окинув ее грозным взглядом.

На мух не принято гневаться – значит, она привлекает слишком много внимания.

Приняв это к сведению, Ева стала переходить от стола к столу, с одного забирая посуду, с другого кружки из-под эля, таким образом продвигаясь к дымно-серому арочному проему и лестнице за ним. Когда она проходила под аркой, Джейми с приятелем стояли спиной к общему залу и разговаривали с громогласным хозяином.

С горой грязной посуды она медленно прошла мимо, затаив дыхание, и ступила на лестницу, но ступенька отчаянно заскрипела и она поторопилась переступить на вторую. От волнения сбивалось дыхание, и запах чеснока и рыбы, исходивший от тарелок, не улучшал ситуацию. Поставив ступню на третью ступеньку, потом на четвертую, пятую, Ева ощутила слабое веяние надежды: уже пройдено полпути, так что худшее позади. Да и кому придет в голову присматриваться к служанке, занимающейся своими делами.

Миновав шестую ступеньку, теперь уже торопливо, она почувствовала спиной чье-то пристальное внимание. Джейми…

Послышалось короткое фырканье, похожее на едва сдерживаемый смех, а затем, очень спокойно, последовал оклик:

– Ева.

Тарелки с грохотом полетели на пол, засыпав черепками и остатками еды всю лестницу и помещение внизу, а она пустилась наутек вверх, сопровождаемая громыхавшими по ступенькам кружками-ложками.

Подхватив юбки, она мчалась наверх, перескакивая через две ступеньки, но у нее едва не остановилось сердце, когда услышала, что Джейми дышит буквально ей в затылок.