Между Сциллой и Харибдой

Вообще «Наша биография» – целая эпоха в моей жизни. Работа над фильмами этого эпохального цикла проходила в сплошных экстремальных ситуациях. Во время монтажа мы неделями не выходили из монтажной. Монтажеры работали в две смены: дневная – с 10.00 до 21.30. И ночная смена с 22.00 до 7 часов утра. Мы отрабатывали день с дневной сменой. Затем спускались в бар на первом этаже, что-то перехватывали и запивали чашкой двойного кофе и дальше продолжали работать с ночной сменой. С семи до 9.30 отсыпались на стульях в монтажной. В 9.30 брились и умывались в комнате при туалете. Спускались в бар, завтракали, запивали все это чашкой очень крепкого кофе и снова включались в работу с 10 до 22. И в таком режиме работали неделю, а то и больше. Но вот потом-то начиналось самое страшное. Сдача фильма Сергею Георгиевичу Лапину. И там начиналось настоящее кровопролитие. В лучшем случае он смотрел и говорил: «Ну что ж. Материал есть. А теперь начинайте делать фильм». В худшем – от фильма оставались рожки да ножки. И вот режиссер в полуинфарктном состоянии начинал все по новой.

Свой первый фильм «1925-й год» я сдавал 31 декабря 1976 года. Лапин принял фильм без замечаний. Это была сенсация. Многие откровенно мне завидовали: «Повезло же этому безродному космополиту, провинциалу сдавать фильм буквально накануне Нового года». Когда же я и второй фильм, «1936-й год», сдал без замечаний, меня назвали везунчиком. Но когда и третий, да еще и с перебором в 15 минут – тут уж все решили, что я владею каким-то секретом, волшебной палочкой-выручалочкой и взяли меня буквально за грудки: «Как тебе удается пройти между Сциллой принципов и Харибдой цензуры?» И я им открыл свой секрет, который был чрезвычайно прост. Дело в том, что лучшие фильмы «1917-й, 18-й, 19-й, 20-й» расхватали мэтры. Мне, приблудному провинциалу из Казахстана, достался ничем не примечательный «1925-й». Перед тем, как приступить к работе над этим фильмом, я внимательно проанализировал замечания Лапина по первым трем. И оказалось, что они абсолютно одинаковы, повторяются почти один в один. Каждая последующая творческая группа наступала на те же самые грабли. И я сразу решил не повторять их ошибок. Но это, как говорят математики, необходимое качество, но недостаточное. И я решил в своей работе неукоснительно соблюдать два принципа: принцип Лапина и принцип Брехта. Дело в том, что в одной из своих статей в середине 30-х годов прошлого столетия Бертольд Брехт писал: «Каким должен быть человек, пишущий правду?» И отвечал сам на свой же вопрос: «Такой человек должен быть честным, мужественным и, самое главное, хитрым». Вот так мне и удавалось проводить свои фильмы в целости и сохранности между Сциллой принципов и Харибдой цензуры.