Книга: Продавец королевств
Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4

Глава 3

Несокрушимые твердыни сдавались армии Аксимилиана почти без боя, оказывая будущему властителю лишь символическое сопротивление.
(Параграф в учебнике новейшей истории империи)
Еще бы. После ракетного-то обстрела. Странно, что там вообще живые оставались.
(Комментарий к нему самого императора)
Лю Фан, усталый старик под взором небес
Исчерченная узором знакомых трещин чашка и чайничек подогретого вина – что еще нужно старику? Старику, уставшему от стремительно проносящихся мимо дней и лиц. Похоронившему своих сыновей и уже начинающему хоронить внуков. Осколку старого времени. Тому самому «старому хрычу», видевшему даже «культурную революцию» и помнящему те вещи, о которых в сегодняшние дни не принято вспоминать. Столкновение хорька и мертвого дракона в далекой северной стране, вылившееся в великое потрясение в пределах Поднебесной, унесшее сонмы жизней и переломавшее немало судеб. Ты ведь помнишь все это? Босоногий малец, пятый ребенок в кое-как сводящей концы с концами рыбацкой семье, мечтающий изо дня в день о самом великом чуде – о том, чтобы хоть раз в жизни лечь спать без терзающего внутренности почище тигриных когтей чувства голода… Хотя… хотя это было позже… старая память подводит, смешивая в чаше воспоминаний события, лица и чувства, щедро поливая их молоком забытья. Но иногда… в такие вот безлунные ночи, когда старое немощное тело гложет бессонница, из тумана воспоминаний приходят лица… образы и воспоминания… те самые – даже о самом существовании которых стоило бы забыть. Забыть и никогда… никогда и никому… Взмахи японских штыков и гогот солдатни, рубящей загнанную в теснину улиц толпу… Выстрелы… втоптанное в гнилую солому тело первенца и распростертое, зияющее выколотыми глазами и отрезанными грудями, все еще содрогающееся в конвульсиях тело жены… Старому человеку всегда есть что вспомнить, только вот по какой-то злой прихоти небес с каждым прожитым годом все больше горькой желчи приносит веер памяти, составленный из образов прошлого. То ли небесный император так карает жившего нечестным трудом, то ли в жизни действительно было так мало прекрасного, достойного отпечататься на пурпурном шелке судьбы и заслонить подпалины зла и ненастий. Вот что значит – пережить свое поколение… Сейчас уже даже мало кто знает, что под видом старого контрабандиста, мирного старичка, уважаемого всеми соседями и имеющего немалый вес в обществе рыбаков, скрывается бывший член той самой «Зеленой банды», в свое время бывшей одной из самых влиятельных политических сил в Шанхае. Да и сейчас как будто бы отошедший от дел, окруженный любящими племянниками, кряхтящий от боли в суставах…
Старый «шо хай» «Братства большого кольца», перешедший нынешней организации по наследству, помнящий нынешнего Мастера горы еще пузатым малышом на руках его матери… Усталый старик, пьющий свое вино под взором небес, в безветренной тиши летней ночи. Влажной ночи, наполненной испарениями залива и миазмами города. Этого вместилища порока и беспредела, гигантской язвой раскинувшегося на берегах мангровой лагуны где-то на побережье Южно-Китайского моря. Моря, где встретить контрабандиста или пирата в разы более вероятно, чем обычного рыбака. Впрочем, где они – эти обычные рыбаки? Если только в памяти…
Переделы влияния между триадами, героиновые войны, тот злосчастный вечер, когда боевики Шуйфонг… Воспоминания… их проклятое бремя…
Впрочем, были и веселые деньки. Были. Так всегда бывает со стариками – вино уже не греет, певички уже не так прелестны, как в молодости. А о том, чтобы «пролить дождик из тучки» или «теребить башмачок», уже не стоит и мечтать, какие бы микстуры и притирания ни продавались у знакомых аптекарей. Остается, как говорят в народе, «уксуснице есть дикую сливу» и вприглядку радоваться за окружающих. Вот, например, та необычная пара, уже, пожалуй, сведшая с ума братьев из Дацзюань, которым было поручено за ними следить. Олаф и Инельда. Огонь и тьма. Взбитая крыльями феникса кроваво-красная тьма, плещущаяся в глазах девушки… знакомая тьма, появляющаяся у захлебывающихся от безнаказанности кровавых зверей, в которых превращаются солдаты на улицах захваченных городов… странная пара… пара надломленных судеб, горькой усмешкой судьбы сплетенных в один тугой жгут, которого, по-моему, не в силах разрубить сами боги. Потрепанный жизнью ирландец с тем самым взглядом загнанного в угол волка, окруженного охотниками. Волка, оскалившегося в последней и безнадежной попытке унести за собой как можно больше врагов. И девушка, странная девушка, в которой чувствуется надломленный стальной, покрытый острыми шипами стрежень. Истерзанные, окровавленные судьбы, спаянные вместе прочнейшим бетоном из золота, оружия и тайны. Той самой тайны, которая заставляет так биться мое старое сердце, пьяня почище крепкого вина или рисовой водки…
Мне немного осталось, поэтому те жалкие мысли, гложущие моих подчиненных в отношении этой пары, не вызывают у меня интереса. Мельчает племя тех, кому самой судьбой выпало «в чащи гнать пичужек». Племяннички – тьфу! Единственное, на что хватает их придумок, – это на то, чтобы схватить и выбить все золото, вдобавок всем скопом усладить свои чресла с девой…
Эх… Резать феникса, только распускающего крылья, значит перечить воле небес, а у молодежи вечно не хватает крохи разума, хотя бы с гречишное зерно размером. Как говорится: «Купивший жемчуг не ценил жемчуга, а ценил коробку». Их глаза затмил мерцающий блеск проклятого металла, мешающий осознать и оценить все те знаки, которые щедрой рукой рассыпает прелестница-судьба.
И пока я твердо держу поводья в своих руках, «подпоясанные кушаками не сдуют и пылинку с листа лотоса». Ведь если история ирландца более или менее понятна старому китайцу… То вот взявшееся из ниоткуда золото и исчезающее в никуда из запертого склада оружие… Периодическое странное молчание установленного одним из расторопных племянников подслушивающего устройства, искусно спрятанного в полом каблуке купленных в рекомендованном мною магазине готового платья туфель. Вдобавок, как будто всего перечисленного было мало, – иероглифы, которыми по повелению Сына Неба написан визитный листок сей девицы, скорее всего, непонятны никому из подлунных мудрецов. И если бы я был более суеверен, то сказал бы, что эта Инельда или «расчесывает девять хвостов», или прислуживает в ведомстве самого Яньло.
Ну не бывает у обычной девушки таких тщательно спрятанных прической ушей, подергивающихся в такт сильным эмоциям. Форма черепа, отличия в скелете и ее очаровательный прикус. Как же – Нигерия. Ставшему на старости лет мастером чжень-цзю, по недостатку учености называемому на Западе иглоукалыванием, не нужно приглядываться и щупать, чтобы не перепутать явно нечеловеческое тело с чем-то еще. Негритянка – как бы не так. И это не врожденный дефект строения и не последствия родовой травмы. Это тело, обладающее нечеловеческой, хищной пластикой прирожденной убийцы, было совершенным. Самым совершенным оружием, которое глаза старого китайца видели за свою долгую жизнь.
Все по отдельности было бы всего лишь странностью, необычной и таинственной, но собранное вместе рождало тайну. А любая тайна, тем более связанная с золотом и оружием, как «несверленая яшма» девичьей судьбы, не терпит грубого напора. Ее приходится обхаживать, выясняя, сколько ей лет и как расположены ее знаки, чтобы по истечении верного срока исполнить обряд соединения чаш. Ведь чем еще может заняться старый греховодник на склоне своих лет? Только попытаться зажечь брачную узорную свечу в покоях тайны…

 

Приподняв наполненную вином чашу, Большеухий Лю воздел ее к осыпанным звездами небесам и, чокнувшись с полной луной, залихватски, как в далекой молодости, опрокинул в свое горло. Пряное вино и запах тайны – что еще нужно для созерцания Лунного зайца, который, сидя в тени дерева, круглый год толчет в ступе снадобье бессмертия?
– Пришли результаты сканирования интересующей нас парочками датчиками аэропорта. – Незаметно подошедший к старому китайцу Ли являлся, вероятно, самым лучшим из всех его родственников. Хотя бы потому, что о связывающей их крови не вспоминал с самого детства. Да еще и не питал иллюзий относительно того, будто сможет удержать в руках могущество, собранное не им. А еще помимо вышеперечисленного имел массу достоинств. В частности, иногда умел думать своей головой и оставаться в быту относительно неприхотливым. Если часы за сто долларов и за десять тысяч долларов выглядят и работают одинаково, то зачем же платить больше?
– Мои предположения подтвердились? – с интересом взглянул на папку в его руках Лю.
– Более чем. – Его племянник протянул папку родственнику и начальнику. – Удачно, что мэрия закупила у американцев, последнее время просто свихнувшихся на проверке всего и вся, их приборы, способные обнаружить у возможного террориста даже камни в почках. И еще более хорошо – практически абсолютное незнание служащих об их наличии.
– Давай кратко, – решил резко подобравшийся старый китаец, едва ли не впервые в жизни столкнувшийся с мистикой, которой не мог объяснить доводами разума. И чуявший запах грандиозной добычи. Однако же, судя по шедшим откуда-то из глубины души ощущениям, способной сожрать самого охотника, не поперхнувшись.
– Скелет аномален, внутренние органы тоже местами строением на обычные не похожи. – Ли задумчиво посмотрел на снимки, которые его родич крутил в руках. – Отправленные на экспертизу образцы ДНК, которые мы взяли из оставшихся в местах пребывания объекта следов, представителю рода хомо сапиенс также не принадлежат. Материалы проверяли опытные специалисты, не знающие друг о друге и источнике данных. И их мнение однозначно – качественная имитация. Вроде тех, какие делают из шерсти горилл, пытаясь выдать их за волосы снежного человека. Только расти такое образование на живом существе не может даже в принципе.
– Мутант? – Лю, привыкший за едва ли не век своей жизни всему находить рациональное объяснение, пошел по самому простому пути. – Или все-таки дальние родственники этой псевдонегритянки носят девять хвостов?
– Современная наука не располагает возможностями, необходимыми для создания столь тщательно измененных организмов, – ответил ему Ли. – Иначе в аптеке уже продавались бы пилюли от старения, мази для отращивания рук, а на улице не удалось бы плюнуть, чтобы не попасть в клона исторической личности. А армии искусственно выведенных солдат, не знающих страха и боли, покоряли бы мир, уничтожая друг друга. Мне это один из ученых-медиков прямо так и сказал, когда его пытались осторожно убедить, что перед ним не подделка.
– Сам-то что думаешь? – скосил глаза на родственника «шо хай». – Все-таки мутант? Или, может, настоящий демон?
– Ну… – Один из многих членов отнюдь не самой маленькой преступной организации покосился на добытые им материалы. – Если все-таки не подстава, безумно сложная и продуманная, достойная объединенных усилий ЦРУ, КГБ и Моссада, то, возможно, повторюсь, только возможно, нам повезло наладить торговлю с инопланетянами.
– Ну и зачем им автоматы? – вздохнул Лю, заново изучая рентгеновские снимки подозрительной особы и убеждаясь, что его старые глаза ему не врали. Абсолютно нечеловеческое строение черепа. – Да тем более такие старые? У них же должны быть лазеры, роботы, звездолеты и прочая высоконаучная дребедень, рядом с которой наши шедевры будут смотреться как каменный топор у подножия танка!
– Не знаю, – признался Ли. – Может, они их как собственные раритеты коллекционерам продают?

 

Аксимилиан, раздраженный донельзя основатель империи
Вернулся, демоны его раздери! Злой как собака и практически без заказанного оружия – не считать же укутанную странной жесткой мешковиной железяку на колесах, топорщащуюся какими-то странными выступами и трубами, тем самым универсальным средством для взятия городов? Ну и пяток деревянных ящиков в комплекте… Лучше бы еще один «пулемет», так хорошо показавший себя против демонов и тяжелой рыцарской конницы. Нет – парочка меньшего калибра, обслуживаемая выжившими наемниками, – это тоже большая сила, но, как говорится, не спутаешь тигра с шакалом.
– Ну и где обещанное оружие? И где твоя… – Вот ведь послали боги родственничка, посумасшедшее папеньки будет. Это же надо взять в любовницы главу гильдии убийц, да и вдобавок дроу. Впрочем, я сам не лучше… Светлоэльфийские леди, особенно благородных кровей, по смертоносности не так много уступают своим темнокожим аналогам, разве что оставляют меньше следов. Самосохранение вообще, видимо, не является нашей фамильной чертой, особенно в отношении женщин и власти. Ну и богатства, но уже в меньшей мере. Каноническим примером является постоянно мелькающий за спиной Канлер, пере… Как бы это покуртуазнее сказать… перелюбивший всех дам в зоне досягаемости, надорвавший свое здоровье и разваливший империю как раз из-за своих неуемных аппетитов по части женского пола и золота. Во всяком случае, большинство летописцев, заставших это время, не сговариваясь склоняются как раз к такому объяснению начала развала империи и последовавших за ним катаклизмов.
– Все там же. – Последовавшая за этим высказыванием тирада Олафа заставила амулет-переводчик захлебнуться и разразиться сложномодулированным атональным шипением, означающим полную непереводимость высказанного на общий язык. Впрочем, ожидать от хорошего, но в общем-то рядового амулета передачи многогранной смысловой нагрузки высказанного на трех языках и двух диалектах отношения оратора к некоторым «нехорошим личностям», было бы странно. – В общем, я не смог трезво оценить ведущиеся подковерные течения в том, скажем так, «королевстве», с торговыми представителям которого меня свели.
– А поподробнее? – Появившийся, как всегда, неожиданно призрак старого императора заинтересованно уставился на родственника.
– Политика… – разведя руками, Олаф скривился, как будто проглотил невызревший плод дикой сливы. – Того, что я заказал, хватило бы на переворот в средней величины стране. И поэтому в связи с возросшей напряженностью на мировой арене представители поставщика показали некоторую мутность на переговорах. Это конечно же не устроило меня и заставило прервать дальнейшее обсуждение. Пока придется обходиться тем, что есть. В принципе и этого должно хватить.
– Слабо верится. – Моя потенциальная невеста смерила взглядом ношу Олафа и явно преисполнилась самых дурных предчувствий. – Как хоть называются эти штуки?
– Многоствольная система залпового огня. – Торговец оружием выкладывал из своей ноши рядок каких-то небольших деталей, которые только очень богатое воображение смогло бы представить в виде единой конструкции. – Не отвлекай. Соберу не в том порядке – и вместо огненного дождя на ваш каменный сарайчик мы получим точно такой же, но у себя под носом.
– А где эта… – Селес явно не поверила в реальность угрозы. Да и правильно. Такие мелочи, как разговор, вряд ли отвлекут опытного воина от известного ему до мелочей процесса. – Союзница?
В последнее слово высокорожденная леди вложила столько интонации, что ее хватило бы среднему барду на сагу, которую быстрее, чем за полдня, пропеть невозможно.
– В моем мире, – даже глаз на нас не скосил Олаф. – Оставил ее с ним поближе познакомиться. Ну и поразвлечься немного, понятное дело. А то она жаловалась, что у вас без пары-тройки маскирующих заклятий на себе даже по дому не ходила.
Я на секунду представил способы скрасить досуг, приемлемые для истинной дроу. Тем более впервые за очень долгое время расслабившейся в относительно безопасной, по меркам темных эльфов, обстановке. Ну, то есть оказавшейся там, где ее только за черную кожу и острые уши не убьют, ибо аборигены просто не знают, какими опасностями грозят им их обладатели. Похищения, убийства, пытки, казни, кровавые жертвоприношения…
– Слушай. – Дальний родич определенно не понимал всей опасности сложившейся ситуации. – Тебе может оказаться некуда возвращаться. Вернее, само место-то никуда не денется, но вот живых людей там, скорее всего, уже не окажется.
– Не сгущай краски, – фыркнул Олаф, больше увлеченный своим оружием, постепенно увеличивающимся в размерах и обрастающим новыми деталями. – Видал я психов и маньячек, всяких и разных – так Инельда на их фоне смотрится вполне вменяемой особой. Просто так никого не убьет, чтобы по крайней мере не привлекать к себе внимания. И на мужиков не скалится, словно злая собака, как какая-нибудь феминистка махровая. Хоть и вся из себя независимая. Да и потом, население Руанапры примерно двести тысяч человек. И два-три десятка якобы пропавших без вести в день, а на самом деле убитых и сваленных в ближайшую канаву, там давно уже норма. И вообще. За ней есть кому присмотреть.
– Мои ему соболезнования, – искренне произнесла Селес. – Посмертные. Олаф, ты не понима…
Гулкий звук взрыва прервал нашу беседу, над головой расцвел шикарный огненный цветок, однако же не дотянувшийся своими всеиспепеляющими лепестками до земли. На стенах замка кишели защитники. И судя по виднеющимся даже отсюда всполохам различных заклинаний, среди них имелись не только стрелки, но и немало толковых магов. Рядом с крышей самой высокой из башен начал формироваться в воздухе еще один гигантский огненный шар вроде того, который только что разбился о защиту лагеря.
– Вылазка! Вылазка! – начали надрываться в крике часовые, вероятно решившие, будто у остальной массы войска мозгов в голове нет вообще. Да даже идиоту понятно, что сейчас ворота замка распахиваются настежь и из них быстрой рекой выплескиваются прячущиеся внутри воины, надеющиеся поймать своих врагов со спущенными штанами. И у них есть на это шансы. Основная масса солдат оружия, может, далеко и не отложила, но доспехи-то сняла! В железной одежде ходить круглый день может либо покойник, либо дурак. А в случае столкновения один облаченный в латы рыцарь может уничтожить до нескольких десятков противников, чью кожу прикрывает только ткань.

 

Любая военная операция при близком рассмотрении больше всего похожа на пожар в плавучем борделе, когда неизвестно куда бежать, что делать и что вообще происходит. И только мужество или, что скорее, безбашенность некоторых личностей, более или менее повидавших на своем веку, заставляет мечущуюся без всякой цели толпу взяться за оружие и начать наконец-то прислушиваться к дружеским словесным экзерсисам командиров, наполненным просто ангельским смирением и всепрощением. Все же лучше поздно, чем никогда, ведь бо́льшая часть воинства Аксимилиана состояла в первую очередь из ополчения, хоть уже и немного закалившегося в горниле сражения при закрытии Врат Хаоса. Во всяком случае, бежать от каких-то там рыцарей после того, как устояли перед демонами, для вчерашних крестьян и лавочников было просто немыслимо. Поэтому первые нестройные залпы начали раздаваться практически сразу, как копыта конницы прогрохотали по мостовому настилу барбакана.
Результативность их была не особенно велика, но пара или даже тройка всадников от ударов была выброшена из седел под копыта напирающих лошадей. Прерывистый лай штурмовых винтовок двух наемников и автоматов выживших охотников за нечистью, раздавшийся практически в ту же секунду, оказался в разы смертоноснее. Что было связано не только с большей меткостью стрелков, но и с мелькавшими тут и там в первых рядах несущейся конницы туманными полусферами срабатывающих амулетов. Удельного веса очереди автоматического оружия как раз хватало для того, чтобы перегрузить даже самый мощный амулет и заставить схлопнуться образованное им телекинетическое поле, первоначально предназначавшееся для отклонения стрел и арбалетных болтов. С пулями огнестрельного оружия в связи с их большей скоростью и как следствие кинетической энергией большинство фамильных, бережно передаваемых в роду магических цацек, изготовленных чаще всего до прихода Хаоса, справлялись крайне плохо. И если их сил еще хватало, чтобы отклонить арбалетный болт на пару футов, то для разогнанной зарядом бездымного пороха оболочечной пули калибра пять сорок пять его воздействие составляло не больше двух-трех сантиметров. Да и выдерживали эти амулеты до полного израсходования маны в накопителях не больше пяти попаданий. Магов, сумасшедших настолько, чтобы рваться в первых рядах самоубийственной атаки и заниматься подпиткой сформированного защитного поля, в осажденном замке не наблюдалось. То есть маги-то были, но достаточно сумасшедших личностей среди них просто не имелось.
Вообще маги, если разбираться, являясь аналогом стратегического вооружения в нашем мире, не особенно часто использовались в прямых столкновениях, занимаясь в основном более прибыльными и менее опасными делами в виде изготовления всевозможных амулетов и их заполнения. Конечно, существовало несколько магических школ именно боевой направленности, но тут, как говорится, от шальной стрелы или, что еще страшнее, от внезапно появившегося за спиной занесенного двуручного меча магия может и не сработать. Так что ввязываться непосредственно в бой, по примеру Аксимилиана, особых любителей не было.
Но вот огневая поддержка боя и всевозможные магические каверзы – для этого у магов всегда находилось время и, что самое главное, желание и мозги. Да взять только амулеты щитов, которыми были экипированы рыцари первого ряда. Откуда-то появившиеся в громадном для войск этого мира количестве, они могли бы полностью свести преимущество воинства Аксимилиана, если бы не один фактор, о существовании которого начинающему императору стало известно только через несколько дней. И то только из-за чрезмерного любопытства старого некроманта, утащившего к себе в палатку парочку самых сохранившихся, как он высказался, «железных дуболомов». Что именно он там делал с обвешанными искореженными латами трупами, история умалчивает, но вот выражение его лица, когда он, отозвав Аксимилиана в сторону, шептал ему на ухо нечто совсем уж секретное, одновременно тыча едва ли не в лицо своей иссушенной ладонью, на которой перекатывались несколько темных стерженьков, говорило само за себя.
О том, что привезенное Олафом оружие выполнено из хладного железа, маги будущего императора, да и он сам, уже давно знали. Но вот о том, что под тонким слоем латуни и свинца в каждой пуле, которую выплевывают эти дьявольские стрекоталки, так полюбившиеся охотникам за нечистью, скрывается небольшой кусочек хладного железа, при контакте крайне агрессивно относящийся к любой магии, – это было откровением. Да что щиты – даже природная, никак не связанная с внешней магией регенерация оборотня спасовала бы с вытягивающим саму суть магических эманаций кусочком этого поистине легендарного металла. Нет – покрытое шерстью чудовище, противное лику господа, при одном-двух попаданиях выжило бы. Но заживление ран затянулось бы в пять-шесть раз дольше обычного. Правда, оказалось, что пули длинноствольных винтовок и пистолетов не содержат в себе этого смертоносного подарочка. Вспомнив о некоторых разногласиях с епископом Фанутом, закончившихся стрельбой из подаренного Олафом пистолета, Аксимилиан только удивился мере везения данного слуги Светоносного. Попади в него хотя бы одна пуля с таким вот подарочком – и как минимум долгое и не менее болезненное лечение священнику было бы гарантировано. Ведь проникающее ранение в кишечник, плохо поддающееся из-за наличия в ране хладного железа магическому лечению, подобно простуде, за пару дней не проходит.
Лавина закованных в латы защитников замка вышла на простор, рассыпавшись в густую цепь, представляющую собой практически идеальный строй для конной атаки. То и дело кто-то падал, но остальные это просто не всегда замечали, видимо думая, что обладатели худших коней отстают. К тому же далеко не всегда падение для наездника означало гибель. Иногда он вставал и бежал ловить свое животное. Или просто бежал. Дальше к цели или же обратно в крепость. Амулеты, помогающие без особых проблем свалиться с лошади даже в доспехе, всегда ценились профессиональными военными лишь немногим меньше, чем хорошее оружие и доспехи.
– Пулеметом бы их! – процедил сквозь зубы Олаф, работая руками с еще большей скоростью. – Авиационным. С вертолета. Секунд десять палец на гашетке подержать – и все, хороните идиотов в общей яме, ибо тела из получившегося месива собрать станет проблематично.
– Дай только срок, – посулил призрак великого короля-завоевателя, при жизни в числе прочих титулов называвшегося и всемилостивейшим, неизвестно когда и как очутившийся у него за левым плечом. – Все у нас будет. Всех перережем! И первыми будут те идиоты, которые имевшиеся в армии пулеметы не держат в боевой готовности. Я точно помню, после схватки с демонами несколько работающих у нас оставалось. Повесить! Немедленно повесить тунеядцев!
– Смерть не изменила тебя нисколько, – вздохнул кандидат в императоры, создавая уже четвертый огненный шар и метая его в наступающего неприятеля. Разрывы и языки пламени не сильно вредили обладателям качественных доспехов и амулетов, а потому пока будущей правитель никого не убил, а вот лошади подобной стойкостью не отличались. Да, животных специально обучали, но кони в массе своей остаются умнее людей, несмотря ни на какую дрессуру, и туда, где убивают, идти очень не хотят. Они пугались, шарахались, сталкивались между собой. А каждое препятствие на пути задерживало часть делающих вылазку солдат на несколько мгновений, очень важных в такой напряженный момент.
Всадники, приблизившиеся к лагерю уже на расстояние броска копья, воспользовались метательным оружием и боевыми артефактами, у кого последние были. Несколько человек щелкнули курками арбалетов, до того удерживаемых в руках. Их целью были владельцы автоматов и маги защитников, не сообразившие убраться подальше в тыл. Число нападающих заметно поредело, уменьшившись примерно наполовину, а раненые или просто медлительные вытянулись в длинный хвост, тянущийся на сотню шагов, но они все еще представляли собой грозную силу. Заклинания с вершины башни посыпались куда чаще, поддерживая атакующих.
– Да что у них там – архимаг, что ли, засел? – захрипел Аксимилиан, вздымая руки со скрючившимися пальцами, будто неся над головой мешок с пшеницей. Небольшое, но очень быстрое облако фиолетового цвета отклонилось от траектории, ведущей к венценосной особе и ее окружению, сместившись за их спины и упав на землю где-то в глубинах лагеря. Оттуда немедленно послышались жуткие крики терзаемых магией людей.
– Вероятно, просто обычных чародеев толпа. – Селес тоже сейчас на эльфийскую принцессу не походила. Скорее уж на злобную ведьму, которая по ночам крадет детей. Черты лица заострились, глаза покраснели, длинные ногти с изящным маникюром покрылись трещинами, но ни один дротик или болт в опасной близости от нее или ее избранника так и не пролетел. Их, конечно, щитами прикрывала охрана, сбившаяся в некое подобие ощетинившегося оружием ежа, но против иных артефактов и крепостная стена не всегда помогает. Однако пока телохранители под предводительством доверенного лица лорда перворожденных выполняли свои обязанности четко.
Каждый, кто приближался к ним, падал с белооперенной стрелой в жизненно важной части тела. Немногочисленных счастливчиков, подобравшихся на расстояние удара, рубили длинными прямыми мечами, лучившимися звездным светом.
Ворвавшиеся в лагерь всадники сеяли суматоху и смерть. Таранный удар копий нашел свои цели, моментально распростившиеся с жизнью, и профессионалы-воины начали безжалостную рубку. Их клинки сшибали головы ополченцев, вооруженных короткими винтовками, совсем не способными заменить длинные копья, как тыквы. Перерубали руки и ноги. Двуручные мечи могли даже располовинить тела. В ответ звучали выстрелы. С близкой дистанции попасть было легче. Да и доспехи держали пули значительно хуже. Но воин в горячке боя далеко не всегда моментально падает от смертельной раны.
Даже с пробитой грудью защитники замка успевали еще несколько раз взмахнуть мечом, промахиваясь очень редко. А их обученные кони, пускай и лишившиеся седоков, таранили врагов своих хозяев, кусали их и топтали копытами. Но тем не менее техническое превосходство и бо́льшая численность армии Аксимилиана все же брали свое. Число нападавших стремительно таяло, пусть даже они разменивали одну свою жизнь на две-три чужих. Да только воспитать и обучить профессионального воина, чувствующего меч как продолжение своей руки, можно лишь за несколько лет. А научить крестьянина из винтовки делать залп в сторону цели – за день. Через неделю же он может в нее даже и попасть.
Вообще весь этот дурдом, по какой-то странной причине названный осадой, скатился именно к такому вот трагическому развитию из-за нескольких причин, по отдельности в общем-то не являющихся критическими, но вместе несомненно сыгравших свою роль. Так уж получилось, что в большинстве своем командиры, осуществлявшие руководство отдельными отрядами, составляющими войско Аксимилиана, не пережили сражения с демонами при закрытии Врат. Таковы уж были законы эпохи, и прятаться за спинами солдат, а еще лучше, находиться за пару десятков километров от передовой, в просторном, хорошо отапливаемом блиндаже – командирский состав еще не научился. По этой причине, несмотря на в разы более качественное обмундирование и вооружение, зачастую представляющее передаваемые из поколения в поколения артефакты, лишь по странной прихоти создателя похожие на доспехи, средняя продолжительность жизни командного состава, рванувшего из героических соображений в ближний бой с демоническими отродьями в последнем сражении, составила примерно пять-десять секунд. Вот этим-то и объяснялся тот разброд и то шатание, которые творились в лагере осаждающих. Более или менее сохранили остатки управляемости охотники за нечистью и эльфы, а вот ополчение, управляемое в меру своего разумения парочкой оставшихся рыцарей, не поднимавших в жизни свой баннер над отрядами больше десяти человек, было похоже на испуганное овечье стадо. Что поделать – навыками управления армии обладал только Канлер. Но появляться на людях призраку старого императора было противопоказано – крайняя религиозность и дремучесть ополчения в этом случае сыграла бы только на руку осажденным.
Вот и получилось, что если бы не четыре очага сопротивления, то вырвавшийся на простор отряд тяжелой конницы имел бы очень даже неплохой шанс на успех, несмотря на наличие у противоположной стороны огнестрельного оружия. Но, как говорится, чуть-чуть не считается. Длинные злобные очереди наконец-то заговоривших двух РПК, буквально выгрызающие фланговым огнем сбившихся в кучу рыцарей и, чего уж там разбирать, на свою беду попавших в сектор огня ополченцев. То и дело раздающиеся хлопки прицельных выстрелов эльфийского спецназа, поголовно оснащенного добытыми Олафом коллиматорными прицелами, кои некоторые длинноухие умельцы даже умудрились прикрутить на луки, доказывая этим самым, что сумрачный гений не является стопроцентной прерогативой человеческого разума, встречаясь и у эльфов. Взрывы и треск швыряемых окружающими Аксимилиана магами заклятий. Ну и несомненно злобный лай «укоротов» охотников за нечистью. Все это в сумме и было тем бревном (ну не соломинкой же), которое и переломило спину отборному отряду баронской конницы, еще до недавнего времени бывшей чуть ли не «вундерваффе» местного розлива. Впрочем, сама концепция «волшебного», или «чудесного», оружия была крайне близка местным. Вдобавок, в отличие от элиты Третьего рейха, в этом мире в существовании подобного оружия не сомневался даже последний крестьянин. Тем более что нечего сомневаться, если вот оно, в руках – наводи и стреляй. Ведь даже появившиеся в результате эволюции вооружения арбалеты не стали в этом мире тем «уравнителем», с помощью которого необученный ополченец или горожанин смог бы сражаться на равных с тяжеловооруженным рыцарем. И именно поэтому та негативная реакция, вплоть до отречения использующих дьявольское оружие от церкви, бытовавшая в Средние века на Земле, тут просто не могла возникнуть. Просто из-за того, что тяжело бронированный феодал, бывший основной опорой церкви, мог просто не опасаться стрел и болтов человеческого производства из-за вплетаемых при изготовлении брони заклинаний и магических способов упрочнения стали. А эльфийские или, того хуже, гномские метательные машины и боеприпас к ним стоили достаточно, чтобы за колчан стрел можно было купить немалого размера деревню. Эти расы, будучи в трезвом уме и светлой памяти, не торговали стратегическим товаром с периодически сходящими с ума короткоживущими созданиями, вдобавок абсолютно не помнящими доброго к себе отношения. Ведь уже не раз случалось, что подаренные прапрадеду стрелы или арбалет применялись его далеким потомком для нападения на дарителя. Ведь память человеческая вельми коротка, а аппетиты безграничны.
К тому времени как поминающий всеми словами святого Патрика и Сатану со всеми его легионами Олаф наконец-то собрал орудийную панораму и, срывая себе спину, закончил заряжать нелепо раскинувшую, подобно продажной девке, станины конструкцию, все уже было кончено. Остатки нападающих откатились обратно через приоткрытые ворота в замок, щедро усеяв при этом землю содрогающимися в конвульсиях телами. Из трех сотен обратно за стены вернулось не более двух-трех десятков. Остальные, если рассматривать традиции северных варваров и до боли похожих на них верований подгорного народа, обеспечили себе хорошее посмертие – забрав за собой в небесные залы примерно пару-тройку сотен ополчения и нескольких затерявшихся длинноухих.
– На штурм! – Странно, но в первых рядах стихийно образовавшейся погони несся, словно призовой рысак, Секрес, размахивающий автоматом, сжатым в левой руке как дубинкой. Ручной нежити некроманта рядом с ним почему-то не было. В правой маг смерти держал зазубренный нож, чье лезвие ощутимо светилось недобрым темно-синим светом. Прямо на глазах Аксимилиана старый чародей метнул огнестрельное оружие, вышиб им из седла отставшего рыцаря и одним мимолетным движением отрезал тому голову. Прямо вместе с металлическим воротником. А призванное изрыгать из себя очереди пуль устройство, немного повисев в воздухе, вернулось обратно, чтобы спустя мгновение вновь отправиться в полет.
– А-а-а! – орали то ли от страха, то ли от переполнявшего их восторга ополченцы, пытаясь поспеть за пожилым некромантом. Впрочем, они были обречены на неудачу. Маэстро темных искусств, судя по всему, вспомнил молодость, когда за ним, еще молодым и неопытным, попеременно гонялись инквизиторы, толпы крестьян с вилами, кредиторы и прочий люд, не понимающий всей важности выбранного волшебником направления искусства. А потому передвигался со скоростью стащившей со стола аппетитно пахнущий кусок кошки, дополнительно пнутой под зад хозяином и освистанной его детьми.
Охотники на чудовищ и эльфы действовали более разумно: стояли на месте и стреляли. Кто из огнестрельного оружия, кто из привычных луков, это уж по их собственному усмотрению. Из пытающихся спастись бегством благодаря усилиям любителей дистанционной борьбы ушел едва ли каждый четвертый. Да и со стен только наружу упало восемь человек. Впрочем, защитники замка тоже не вчера на свет родились и воевать умели.
Бум! Гигантский огненный шар, метнувшийся от крыши донжона вниз, испепелил первые ряды ополченцев, пытающихся с ходу вломиться в крепость. Магов среди них, кроме быстроногого некроманта, не оказалось, а имевшиеся амулеты были недостаточно хороши, чтобы отразить такую атаку. Сам же Секрес, уже вскочивший на опустившийся мост и обнаруживший себя перед целой толпой злых вражеских воинов, среди которых и пара волшебников затесалась, перестал изображать из себя чародея-берсеркера и мудро отступил, собрав штук пять стрел и половину дротика. Вторую он обломил, чтобы пробивший голень метательный снаряд не мешал улепетывать. Несколько горстей жидкого пламени, посланных ему вслед, бессильно скользнули по выставленной защите.
– Ну все. – Олаф закончил собирать свое оружие и кровожадно усмехнулся, глядя на замок. – Сейчас наибольшая концентрация их силы прямо перед воротами?
– Да, – уверил его призрак. – Но их твоим громыхалкам не пробить. Ну, во всяком случае быстро. А стену даже и пробовать на прочность не стоит: в таких крепостях она меньше пяти шагов в толщину и не бывает никогда.
– Ну и пусть, – разрешил Олаф, заряжая первый заряд. – Зачем, по-вашему, изобретали стрельбу навесом?

 

Сиплый Вилли, стражник барона Мейхарда. 34 года
Многозначительно сплевывать в замковый ров, не высовываясь из-за зубцов стены… Для того чтобы это делать, необходимо или быть мастером плевков, или сидеть в обнимку со штатным арбалетом около навесной бойницы, предназначенной для обстрела штурмующего ров противника. В принципе сквозь нее еще очень замечательно льется кипящая смола, закопченный котел с которой чадно дымил неподалеку. Парило. И на побитом оспой лице Сиплого Вилли, стражника его милости барона Мейхарда, все сильнее и сильнее сквозь бледность, вызванную банальным страхом, проступало то самое желание, которое Вилли успешно скрывал от десятника с самого утра. Впрочем, зная своего десятника, бывшего, по общему мнению любого из его подчиненных, той еще сволочью, похмелье, мучавшее жарившегося на солнцепеке стражника, не было для него каким-нибудь страшным секретом.
Наконец жажда перевесила осторожность и скудные доводы чахлого разума. Фляжка, содержимое которой воняло сивухой на несколько шагов вокруг, будто сама прыгнула в руки, а горло сделало первый судорожный глоток. И последний.
– Собака! – Десятник, чье имя давно уже позабыл даже он сам из-за намертво прилипшей клички Ржавый Кулак, возник за плечом Вилли словно грозный демон, явившийся за грешной душой из самых недр Хаоса. – Мы в бою! А ты пьянствуешь?!
Фляжка полетела в одну сторону, солдат в другую. Ни то, ни другое сильно не пострадало. Умение бить подчиненных, по их единодушному мнению, было у мелкого командира стражи врожденным. Хотя, скорее всего, он выработал его в силу частых тренировок. Благо поводов хватало.
– Да какой бой? – нарочито громко захныкал Вилли, не пробуя вставать. Вдобавок к раскалывающейся голове скрывающиеся в перетянутом ремнем пузе кишки решили внезапно устроить бунт и принялись выталкивать желудок и его содержимое наружу. Все еще не продравшему зенки после вчерашней пьянки стражнику, большую половину своей жизни тупо собиравшему ежедневную мзду на рынке, все эти войны и раздававшийся в последние несколько минут из-за стены грохот были до такого фонаря, что даже профессиональный летописец был бы не в состоянии передать это письменным языком. Нет, о том, что собравшиеся в замке бароны, включая нашего незабвенного владетеля Мейхарда, договорились устроить вылазку, он знал. Но вот желания наблюдать за сим действом у него не было абсолютно никакого из-за танцующих перед глазами мух и сильной головной боли. Да и чего там было бы интересного? Ведь еще вчера весь замок потешался над этой босотой, решившей – это же надо до такого додуматься – осадить! Ха-ха-ха! Взять в осаду жемчужину княжества Онацт замок Мурнау не пытались даже в темные годы, начавшиеся после вторжения Хаоса на земли быстро распавшейся империи. А уж теперь такими смехотворными силами – да и подавно смешно.
На вчерашней пьянке один из воинов из княжеской дружины, снизошедший после пятой кружки вина до разговора с простым стражником заштатного барона, буквально на пальцах объяснил, что все эти колдовские арбалеты, на которые делает ставку самозванец, – это пыль под копытами тяжелой рыцарской конницы. И фатально не повезло тем, кто не примет участия в разграблении лагеря нападающих. Несомненно сбегущих с поля боя после первого удара копыта о доски подъемного моста. Но высказывать всех этих стратегических экзерсисов десятнику Вилли не стал… А то с десятника станется уронить его еще раз. И хорошо если на стену, а не с нее. Профессионализм профессионализмом, но всякое бывает.
– А это что, собака? – Стражника как щенка подняли на ноги и ткнули носом в бойницу. Там, внизу, перед стенами замка, непобедимая рыцарская кавалерия спешно отступала, без всяких видимых причин тая, как снежный ком под жарким солнцем. А за нею мчалось несколько преследователей, в том числе и явный маг. А ведь за каждого убитого вражеского чародея князь обещал выплачивать по шесть серебрушек. Это же целое состояние! Можно целый месяц надираться дешевым пойлом.
– Счаз! – Вилли и сам не понял как, но арбалет оказался у него уже в руках. И даже выстрелил. Но – увы, короткий толстый болт, способный пробить в упор даже рыцарские латы, пусть и не самого хорошего качества, пролетел мимо цели.
– Мазила! – сплюнул десятник, наблюдая, как его подчиненный отчаянно пыхтит, стараясь вновь натянуть тетиву при помощи специального рычага. Эта гномская придумка значительно увеличивала темп стрельбы по сравнению с обычным способом, когда стрелок вставал на свое оружие ногами и, рвя себе жилы, тянул тетиву вверх.
Под тяжелым взглядом начальства, а самое главное – подбадриваемый его добрыми высказываниями, стражник добился небывалой для него в обычные дни меткости – целых три из семи пущенных в уже отступающих противников болтов попали. Причем один из них – пусть даже на излете, но тюкнул того сумасшедшего мага в спину. Однако зубовный скрежет при виде прихрамывающих шести серебрушек, издевательски медленно уходящих из зоны обстрела штатного арбалета, получился у Вилли как будто сам собой. Он даже чуть не всплакнул, чего, по его собственным воспоминаниям, сильно разбавленным алкогольными парами, не случалось с ним лет с пяти.
– Гадский маг! – Возмущение, также охватившее десятника при неудаче стражника, объяснялось не товарищескими чувствами, а сугубо меркантильным интересом. Ведь из шести серебрушек, которые княжеский казначей отсыпал бы этому долбоклюю, как минимум две, а то и три можно было бы конфисковать на нужды десятка, то есть для себя любимого.
– Ну вот почему так! – Сплюнув от обиды в замковый ров, Вилли поискал взглядом откатившуюся куда-то в сторону флягу – и только тут в его разрушенный алкогольными парами разум постучалась картина, открывшаяся перед его глазами. Поле перед лагерем осаждающих было буквально завалено бьющимися в агонии лошадьми и телами облаченных в доспехи людей. Тем самым, что осталось от сборного отряда вольных баронов, еще недавно грозной рекой выплеснувшегося из створа барбакана.
– Это невозможно! – прошептал стражник, рассматривая трупы, среди которых раненые если и были, то очень и очень тяжело. Иначе бы они ковыляли к воротам замка, от которого осаждающие отхлынули обратно в свой лагерь, а не маскировались под падаль. – Рыцари не могут гибнуть вот так, словно мыши, которых по амбару гоняет матерый кот-крысодав! У них броня, у них мечи, у них копья!
– Если самозванец каким-то чудом действительно завалил армию демонов и закрыл ворота в наш мир из их обители… – задумчиво пробормотал себе под нос десятник, – а кажется, это все-таки правда, – то у нас крупные неприятности. Очень крупные.
Внезапно раздался жуткий переливчатый рев, достойный дракона, которому гномы хотели забить в пасть таран, но перепутали перед и зад чудовища. От него дрожали руки, стучали зубы, а выпитое с утра сильно просилось наружу. Казалось, жидкости стало страшно находиться в организме владельца.
– Что это? – завопил перепуганный Вилли и заметался на одном месте, не зная, куда бежать от приближающейся напасти, которой арбалетом явно не взять. Его десятник, обладавший куда более крепкими нервами, отметил, как из облака белого дыма, неожиданно появившегося в лагере осаждающих, вылетают какие-то странные сгустки пламени и несутся к замку. Разглядеть их не получалось из-за высокой скорости, а потом Ржавому Кулаку стало не до того. Близкий взрыв, происшедший в каких-то десяти метрах от его головы, нашинковал обоих военных мелкими осколками и размазал их тела в кровавую кашу. С башни, где засели маги, наперерез странным объектам рванулись заклинания. Но попасть по столь быстрым целям могли лишь молнии или же жгучие потоки всеиспепеляющего света. Остальной богатый арсенал чародеев лишь бессильно сотрясал воздух.
Кто-то активизировал чары, дополняющие в комплексе защитных сооружений стену на всю мощь, и над укреплением замерцал полупрозрачный купол. Да только рассчитан он был на легкие стрелы. В крайнем случае – одно-два попадания снарядов катапульт. Но не на то, что его будут буравить десятками взрывов, между которыми и вздохнуть-то можно и не успеть. Замерцавший барьер, поддерживаемый всеми находящимися за стеной магами, смог, конечно, замедлить и даже остановить некоторые снаряды. Но… Всегда есть небольшое «но»…
Основной залп этого странного оружия нападающих пришелся на стену и крыши высоких зданий, изрядно покосив находящихся на них защитников, практически не затронув центрального замкового двора. А вот зависшие в барьере огненные стрелы, оказавшиеся при внимательном рассмотрении какими-то жалкими железными болванками, сработали ровно в ту секунду, когда в их чреве прогорел пороховой замедлитель. По закону подлости, справедливому для любого обитаемого мира, детонационная волна от первого снаряда была той самой последней соломинкой, заставившей барьер силового поля схлопнуться, раскрыв находящиеся под ним запасы для ливня стальных шариков, разогнанных древней, как сама жизнь, химической взрывчаткой до скорости, немыслимой ни для какого арбалета, даже гномского.
Вероятно, какой-нибудь архимаг, мучимый скукой, смог бы при хорошей подготовке и концентрации метнуть подобный объект до скорости в пару-тройку километров в секунду. Но о таком вот стальном ливне, обрушившемся на замковый двор, не стоило даже говорить. Уцелевших практически не было. Отряд пехоты, караулившей ворота, вернувшиеся из провальной вылазки рыцари, начавшие снимать доспехи, кинувшиеся им на подмогу слуги, маги-целители, намеревавшиеся залатать раненых, – все погибли, будучи буквально перемолотыми в фарш, среди которого найти целый фрагмент могло считаться большой удачей. А пара счастливчиков, отделавшихся серьезными, но не смертельными повреждениями, просто сошла с ума.
Как часто бывает, история военной техники пестрит многими довольно мутными местами. То ли Карл у Клары украл парочку фамильных драгоценностей, то ли старушка Клара похитила у несомненно достойного исполнителя его любимый музыкальный инструмент. В общем, все сложно. Типичным примером этого можно считать все еще дымящуюся «дьявольскую хреновину», рядом с которой пованивающий сгоревшей от выхлопов землей и духмяным ароматом ракетного пороха Олаф исполнял танец маленьких лебедей, смешно подпрыгивая в попытке затушить тлеющие ботинки и одновременно держась руками за заложенные ревом реактивного залпа уши.
В далеком одна тысяча девятьсот шестьдесят третьем году на вооружение Народно-освободительной армии Китая (НОАК) была принята новейшая по тем временам стосемимиллиметровая реактивная система залпового огня, проходившая в официальных документах под невзрачным и насквозь канцелярским названием «Тип 63». Шестисоткилограммовая установка, легко перемещаемая силами расчета даже по сильно пересеченной местности, очень полюбилась личному составу воздушно-десантных войск, горнострелковых и мобильных соединений НОАК и поэтому, несмотря на появившиеся позднее более мощные стотридцатимиллиметровые системы, все еще находится на вооружении. Только вот по какой-то странной причине поставляемые в Сирию, Албанию, Вьетнам, Камбоджу, Заир, Пакистан, Афганистан и ряд других стран установки были ну просто как двоюродные братья, за исключением меньшего калибра, похожи на РПУ-14, принятую еще в пятидесятые годы на вооружение Советской армии. В свою очередь, стосорокамиллиметровая советская громоза была до боли похожа на немецкий стопятидесятимиллиметровый «дымовой миномет» Nebelwerfer Nb.W 41. Ну, может быть, чуток отличаясь количеством и способом компоновки стволов.
Вот и получается, что купленная каким-то шустрым племянником Лю (по всем возможным документам, пару лет назад списанная и отправленная на переплавку) и перепроданная не менее чем с полуторакратным подъемом Олафу установка была наследницей того самого применявшегося еще во Вторую мировую «ишака» с ласковым матом, названного так советскими солдатами за «мелодичный рев» и совсем уж хреновый характер. Во всяком случае, с этим стопроцентно согласились бы попавшие под залп изготовленных в ЮАР для этой китайской шалуньи осколочно-фугасных снарядов обожженные, растерзанные злой сталью и невидимыми валами переотразившихся в узком колодце замкового двора детонационными волнами, куски мяса, еще секунду назад бывшие гарнизоном.

 

Инельда. Дроу. Туристка
«Человеческие мужчины такие предсказуемые, – немного печально подумала гордая дочь подземелий, рассматривая дверь, которой совсем недавно громко хлопнул ее спутник, любовник и билет во Власть. – Ими настолько легко управлять, что даже как-то неинтересно получается. Всего-то и стоило на полчасика вспомнить молодость и вести себя в соответствии с традициями, которые определяют, как подобает обращаться с представителями этого глупого племени истинной дроу, – и все, мы обиделись, разругались и со мной больше не разговариваем. Все-таки иногда Олаф бывает изрядным дураком, впрочем, для людей подобное поведение вообще не редкость.
Если бы мне действительно так надоели его поползновения, как это было показано, то узнать о столь знаменательном событии он бы смог, лишь получив кинжал в спину. Отравить его, что ли? Или ладно уж, пусть живет?»
Взгляд дроу скользнул за окно и надолго там задержался. Зрелище большого города, полного легкой добычи, ничего не знающего об опасности остроухих жителей подземелий, завораживало темную эльфийку, манило ее почти безграничными возможностями, заставляло немного беспокоиться за собственную жизнь в случае провала. В общем, было практически тем, что изгнанница очень долгое время видела в редких счастливых снах, но только наяву.
«Нет, – решила наконец она после недолгих колебаний. – Он полезен. И даже удачу приносит. Ведь о таком потрясающем месте совсем недавно не смела даже и мечтать. Хм, решено, трогать его не буду. Ну, если только слегка, чтобы знал свое место… И если запах другой женщины при нашей следующей встрече учую. А теперь пришла пора прогуляться. В конце-то концов, чтобы получить возможность одной побродить по этому чудному миру, вся наша размолвка и затевалась. Прикупить, что ли, себе что-нибудь? С продажей оружия здесь проблемы, так, может, хотя бы неизвестные на родине яды разыскать удастся?»
Однако планам главы гильдии убийц, решившей отправиться по магазинам, сбыться было не суждено. На выходе из номера к ней подскочил непрерывно кланяющийся человек средних лет, в чьих чертах лица угадывалось некоторое сходство со старым Лю. Стоящие в начале и конце коридора плечистые парни в странной одежде, подобной той, которую носил Олаф в этом мире, профессионально и излишне безэмоционально контролировали происходящее.
– Госпожа. – В голосе китайца смирения недоставало, но Инельда решила ему этот недостаток простить: слишком уж редко люди обращались к ней подобными словами. А без принуждения так и вообще, возможно, первый раз. – Извините, но не стоит покидать это место. На улицах, увы, бывает всякое, а ваш спутник очень просил проследить за тем, чтобы с вами ничего не случилось. Если же наши обещания будут нарушены, боюсь, старшие родственники не поймут этого.
В голове этого услужливого человечка, произносящего речь, бывшего по странному совпадению одним из «красных шестов» триады в этом регионе, пробегали мысли, отличные от всепрощающих и уж совсем никак не связанные с озвученным. Сюсюканье старого «шо хая» с этими туристами, хоть и принесшими организации много денег, просто не укладывалось в его голове. «Зачем? Теперь еще и охранять эту капризную дурочку? Давно бы уже переломали этому янки ноги, вызнали бы все, что нужно. А девку… Девку можно было бы продать – такая цыпочка, если ее предварительно обработать, будет стоить много звонких монет». Но – приказ начальства…
– Мне всего лишь хочется прогуляться, – пожала плечами дроу, подготавливая заклятие остановки сердца и на всякий случай создавая вокруг себя усиленный щит, способный пусть и не остановить, но хоть отклонить несколько пуль. Ей бы очень хотелось добавить чар невидимости, но, для того чтобы их сплести, требовалось несколько весьма сложных жестов, которые незаметно провести не получится. И быстро тоже. – Или я уже не в гостях, а в тюрьме?
– Как вы могли подумать! – возмутился человек столь правдоподобно, что, не читай темная эльфийка его ауру, могла бы и поверить. – Нет, конечно! Но я надеюсь, вы не откажетесь взять с собой нескольких проводников, которые помогут лучше ознакомиться с достопримечательностями нашего чудесного города?
– Почему нет? – пожала плечами Инельда, рассматривая «проводников», буквально подскочивших по незаметному знаку собеседника.
Чувство, подобное тому, которое возникает у кошки при виде собаки, заставило точеные губы дроу неуловимо скривиться от хорошо скрываемого раздражения. Уж слишком часто в ее работе ей приходилось встречаться вот с такими молодыми людьми. И дело не в тщательно скрываемых тканью костюмов контурах пистолетов и коротких ножей, и не в цепких оценивающих взглядах, с неким профессиональным скепсисом оценивающих объект охраны. Просто вот не понравились – и все тут, может же девушка, пусть даже глава гильдии убийц, немного попривередничать.
Знакомство с возможным районом действий всегда лучше начинать с неспешной прогулки, впитывая в себя атмосферу места, его запах и ауру. Это скажет как бы не в разы больше, чем бестолковое рысканье по лабиринту узких улочек, которые так любят устраивать хумансы в своих городах.
Скатывающееся за горизонт солнце и благословенный полумрак, укутывающий улицы города. Гул голосов и машин, миазмы канализации и мусора подворотен, мелькающие тут и там тени, при внимательном рассмотрении оказывающиеся неприметными людишками, занимающимися своими непонятными делами. Жизнь города в ее естественной, ничем не приукрашенной палитре. Где-то там, вдалеке, искаженные эхом и почти неслышимые человеческим ухом, раздаются выстрелы и какой-то странный визг. Из ближайшей подворотни сквозь миазмы разложения просто несет свежей, еще не успевшей свернуться кровью. И взгляды, такие знакомые, буквально родные взгляды, ощупывающие обтянутое тонкой материей платья тело. Наполненные похотью, яростью, жадностью, страхом и болью. Широко распахнувшая свою ауру в попытке понять и породниться с этим местом Инельда ощутила давно забытое чувство какого-то родства. Ведь именно такая атмосфера, именно такой дух витает в подземных городах илитиири.
Если бы еще не топающая за спиной охрана, больше похожая своим топотом и пыхтеньем на стадо баранов, настроение дроу было бы просто великолепным. Просто великолепным – безо всяких там уточнений и мутных мест. Так уж получилось в этой метавселенной, что долгоживущие существа обладают большей пластичностью психики. Подобная особенность позволяет им великолепно приспосабливаться к любой окружающей обстановке и обществу. В любом случае длительности жизни обычно хватает для того, чтобы тихой сапой изменить все вокруг под себя. Исподволь и крайне незаметно для таких быстрых и забывчивых рас, как, например, люди. Конечно же в том случае, если затраты душевных сил и терпения на это будут меньше, чем беспокойство от вырезания всех и вся. Эта жизненная философия, уже не раз в жизни примененная Инельдой, полностью объясняла то спокойствие и невозмутимость, которыми буквально лучилась дроу. Даже несмотря на нахождение в незнакомом мире без сопровождающего, хотя и под присмотром совсем не благопристойной организации.
В том, что многочисленные племянники Лю, да и сам старик, являются частью какого-то преступного клана, Инельда не сомневалась ни на секунду – опыт, знаете ли. Ситуация была просчитана дроу еще при первых минутах знакомства, и именно поэтому был исполнен тщательно рассчитанный скандал, отправивший Олафа к родственникам в тот мир и позволивший скучающей девушке остаться одной-одинешеньке в этом. Конечно, не считая пригляда организации старого Лю, на текущий период готовой сдувать пылинки с так заинтересовавшей их клиентки. То, что старик воспринимает ее именно как представителя заказчика, прибывшую проконтролировать ведение переговоров и осуществление сделок полностью прозрачного и понятного для Лю Олафа, дроу увидела при первой же встрече. Да и сам старичок, в молодости бывший еще тем шустриком, заинтересовал Инельду очень сильно. Тут, как говорится, профессионал видит профессионала сразу. Хоть старик из-за возраста и потерял некоторую долю гибкости и силы, но в свою гильдию, причем на должность как минимум Длани, его можно было бы брать прямо сейчас.
«А ведь действительно – почему бы не создать гильдию убийц в этом мире? Нет, конечно, тут и своих мастеров хватает, если судить по той палитре смертоносных инструментов, которыми торгует Олаф… – задумалась неспешно шагающая по улице девушка. – Но вот именно темноэльфийской – правильной – гильдии тут точно нет. А это, знаете ли, недоработка. Такое поле работы, особенно учитывая, что магии в этом мире как будто бы и нет. А точнее, о ней просто полностью забыли. Но уверена, не все. Далеко не все».
Занятая такими вот радужными мыслями, дроу медленной хозяйской походкой уверенного в себе хищника свернула в очередной более или менее чистый проулок и на несколько секунд пропала из поле зрения плетущейся за ней охраны, уже тысячу или две раз пожалевшей не только о просьбе (считай, приказе) старого Лю «присмотреть за хорошей девушкой», но и о самом факте своего рождения. Уж очень стервозной и раздражительной, а самое главное – очень опасной какой-то внутренней грацией и уверенностью – оказалась эта самая «прелестная дева».
Именно поэтому неразборчивая брань, грохот кровельного железа и дикий визг, явно не предназначенный для человеческого горла, подстегнул запарившихся в костюмах «племянников» не хуже хорошей терновой палки, которой вьетнамские крестьяне подгоняют нерадивых буйволов.
Впрочем, визг быстро перешел в сдавленный хрип, и в переулок белые от испуга охранники влетели уже практически в благословенной тишине. Распростертое у стены какого-то магазинчика тело, и еще одно – удерживаемое в вертикальном положении тонкой девичьей ладонью, ласково сжимающей сочащееся кровью горло, из которого и доносится этот шелестящий булькающий сип, являющийся визитной карточкой раздавленных хрящей гортани.
Не ожидая увидеть такой вот волнующей картины в густых покровах укутывающих переулок теней, натужно дышащие охранники застыли. Уже проклявшие несколько раз эту несносную девицу, по какой-то прихоти, несмотря на уговоры, попершуюся в не особенно благополучные районы города, на бегу они представляли совсем другую картину. От одного предчувствия которой, а самое главное – от неизбежно последовавшего бы объяснения с «дядюшкой» – «племянникам» становилось плохо.
С нескрываемым раздражением бросив взгляд на невольных свидетелей, девушка легко шевельнула тонкой кистью, с хрустом вырывая гортань и отбрасывая бьющееся в конвульсиях тело немного в сторону… Немного – плавным, экономным движением, достаточным для того, чтобы хлынувшая из рваной раны кровь ни в коем случае не попала на белоснежное шелковое платье и не запачкала босоножек, обвивающих своими ремешками точеные ноги.
Но ужас, охвативший неожиданных наблюдателей, возник не от этого и не от призрака легчайшей задумчивой улыбки, возникшей на этом идеальном, как будто выточенном из самой тьмы лице… Нет – это сделал всего лишь один естественный и прекрасный в своей непринужденности поступок… покрытые черной в полумраке сумерек кровью пальцы с идеальными ногтями, больше похожими на когти, были с удовольствием вылизаны…
Инельда мрачно напевала себе под нос мотивчик какой-то прилипчивой песенки, подцепленный ее памятью непонятно когда, и злилась. Для женщин-дроу раздраженное состояние в принципе было нормой, но дочь подземелий, покинувшая родину давным-давно и поневоле поднабравшаяся человеческой мягкотелости, обычно без причины не давала воли эмоциям. Правда, в этот раз она была, пусть и не слишком, раздражена.
«Воры… – Мысли темной эльфийки буквально сочились ядом. – Подумать только. Воры! Какие-то жалкие гоблины-переростки почти испортили мне прогулку! Поубивала бы! Хотя я, собственно, уже. Может, вернуться и поднять их, чтобы еще раз получить удовольствие, обрывая нить их существования? Нет, не стоит слишком сильно светить свои возможности в этом мире, лишенном магов. И так не чрезмерно ли засветилась, отправив их в царство смерти на глазах у охраны? Они, конечно, те еще бараны, как показала их неготовность защищать меня от внезапно возникшей угрозы, но вдруг хотя бы один из людишек все-таки имеет в голове достаточно мозгов, чтобы заметить явные несоответствия с образом, который натянула на себя, как маску? Проклятье! Как же хочется кого-то медленно зарезать, наслаждаясь паникой в глазах жертвы и ее переходящими в бессильные стоны криками. И самое главное, уже второй раз за какой-то десяток лет подобные отбросы умудряются подгадить в исполнении великолепных планов».
В памяти у разбушевавшейся дроу сам собой всплыл образ темноволосого и небритого детины, уведшего из конюшни одного придорожного постоялого двора не расседланную хозяйкой лошадь вместе с седлом. Зачарованным. В подпруге которого было можно незаметно провезти даже миниатюрный портал в Хаос, настолько хорошо экранировал материал, выглядящий как простая кожа. Артефакт, идеальный для контрабанды мелких, но ценных предметов, был сделан еще до вторжения демонов и мог бы служить своим владельцам еще тысячелетия вперед, если бы идиот-конокрад не утопил его в ближайшем болоте вместе со скакуном, когда улепетывал от настигающей его Инельды, закончившей свой обед и пустившейся за вором в погоню на отобранном у какого-то дворянина мерине. В результате темная эльфийка понесла непоправимый ущерб, лишившись ценной реликвии, была вынуждена отказаться от ряда очень хороших способов увеличить свое и без того немалое состояние. И даже не сумела сделать себе в качестве компенсации новое седло из шкуры решившегося на преступный промысел человека. Он, видимо, имел некоторые задатки ясновидца и, увидев левитирующую к нему с края болота ведьму, несмотря на злость, не сбросившую человеческой личины, но выглядящую все же весьма внушительно, предпочел камнем уйти на дно, а не попасться в ее тонкие нежные ручки. Тело отыскать так и не удалось: проклятая топь, похоже, о такой вещи, как обязательное наличие дна у любого водоема, даже не подозревала.
«Так-так…» – Инельда, шагающая по улице, вдруг заметила, что за ней следят. И совсем не ее бездарные телохранители. Какая-то светловолосая женщина в темном платье, напоминающем мантию мага, внимательно разглядывала дроу из мрака ближайшего переулка. Человек бы ее в ночной темноте, пусть и озаряемой светом из многочисленных окон, не заметил никогда. Но жительница подземелий видела все куда четче, чем некоторые люди ясным днем. На груди у наблюдательницы болталась весьма занятная вещица. Серебряная фигурка человека, прибитого гвоздями к не менее серебряному кресту. На лице, сделанном с немалой четкостью, ясно виднелось страдание.
«А Олаф еще говорил, что здесь магов нет, – в предвкушении интересной и опасной развязки ситуации кровожадно улыбнулась Инельда. – А это, простите, тогда кто? Ведь явная же некромантка!»
Глава гильдии убийц в случае необходимости могла действовать не просто быстро, а очень быстро. Лишь истинные мастера меча успевали следить за ее движениями, проводимыми на пределе возможностей. А уж среди магов, не озаботившихся заранее накинуть на себя ускоряющие восприятие заклинания, таковых уникумов вообще можно было по пальцам пересчитать. Но тем не менее странная человечка успела среагировать на метнувшуюся к ней тень, выхватив из рукава пистолет и направив его в сторону дроу, уже практически сжавшей когтистую ладонь на ее шее. Вторая обхватила огнестрельное оружие и попыталась увести его в сторону, но сил темной эльфийки просто не хватило.
– Ну и кто ты такая? – поинтересовалась Инельда, чуть-чуть царапая кожу женщины своими когтями и с недовольством отмечая, что палец ее противницы на спусковом крючке не дрогнул, а ствол и не подумал убраться от живота дроу. Несколько выстрелов из легкого оружия в упор, если они, конечно, не придутся в голову, дочь подземелий вполне рассчитывала пережить. А уж потом она смогла бы затянуть свои раны магией, тем более имея в прямом смысле слова под рукой источник жизненных сил в виде пока еще живого тела. Но тогда на ее легенде можно будет поставить крест.
Раздавшаяся в ответ тирада, собранная из нескольких языков и наполненная непередаваемой экспрессией, заставила языковой амулет обиженно звякнуть и отключиться на несколько секунд, а Инельду – уважительно наклонить голову. Редко когда можно встретить некроманта с таким большим словарным запасом. Конечно, из-за рода занятий их не особенно любят в обществе, и им довольно часто приходится путешествовать, но и сам характер этого искусства не особенно способствует пополнению словарного запаса. С кем там разговаривать – с мертвяками, что ли?
– …Руки убрала, сучка! – Прозвучавшая как-то даже несерьезно концовка тирады вызвала даже некоторое сожаление. Никаких тебе поэтических сравнений или щедро пересыпанных угрозами гипербол. Скучно… впрочем, наверняка они были в первой, оставшейся непереведенной из-за несовершенства языкового амулета части.
– Человечка, громыхалку убери. – Низкий грудной голос, наполненный нотками непередаваемого наслаждения и чуть ли не экстаза, вырвавшийся из горла дроу, заставил бы покраснеть даже столетнего отшельника, сидящего на диете из брома. – И амулет. Порвать тебе глотку и сломать шею я успею даже мертвой.

 

Некромантка, разгуливающая в черте города с боевым амулетом на виду, – и вы мне говорите, что в этом мире нет магии? Я даже не представляю, какую силу надо иметь, чтобы полностью экранировать его от моего взора. Убрать руки? Да в моем роду самоубийц сроду не было.
Дружный топот моих охранников перешел в осторожные шаги, с которыми они принялись приближаться, боясь потревожить то тонкое состояние вооруженного равновесия, в котором мы находились. Хотя я не понимаю – чего ждут эти уроды? Пара-тройка пуль в голову – от этого даже архимаг сдохнет. Чего рассусоливать? Не понимаю я этих людей…
– Уважаемые, прошу вас успокоиться. Видимо, произошло недоразумение. – Их главный с грацией пьяного огра попытался влезть в наше противостояние.
– Какое еще, к чертям собачьим, недоразумение?! – взревела обладательница черных одежд голосом, достойным тролля, которому низкорослый гном вмазал боевым молотом куда дотянулся. – Эта чокнутая негра на мирных людей как на мозговые кости кидается!
– Простите, а вы случайно не одна из тех дам, которые основали женский монастырь в старом борделе? – вдруг уточнил один из узкоглазых и, поймав на себе взгляды всех присутствующих, смутился. – Ну я же просто спросил. Его еще называют так интересно: обитель насилия…

 

– Ты зачем за мной следила? – Инельда первой оборвала установившуюся нелегкую тишину.
– Интересно стало, – пожала плечами носящая на шее серебряного распятого человека и, кажется, не солгала. Во всяком случае, весь опыт главы гильдии убийц твердил об этом. – Увидела, как тех укурков распотрошила, и заинтересовалась. Стрелков-то у нас в городе – хоть задницей ешь. А вот хорошие рукопашники – относительная редкость.
– И все? – придирчиво уточнила дроу и, немного поколебавшись, выпустила шею женщины из захвата, понадеявшись на оружие, которое направили на нее в очередной раз едва не давшие маху телохранители. К тому же ей все равно нужна была хотя бы одна свободная рука, чтобы набросить на себя еще один незаметный магический щит, худо-бедно защищающий от пуль. Так, на всякий случай. А уж потом можно будет подумать о том, чтобы парализовать противницу. Да и вообще волшебством от нее не тянуло, несмотря на внешний облик, заставивший бы любого жреца Светоносного, а в особенности инквизитора, умереть на месте от острого приступа хватательного рефлекса.
– Угу. – Дроу с интересом следила, как оружие исчезло в широком рукаве явно отработанным до полного автоматизма движением. – Мир?
– Пока да, – решила Инельда. – А там посмотрим.
– Хорошо, – ни капли не удивилась такой формулировке женщина. – Меня зовут сестра Анна. Выпьем? Заодно поболтаем о том о сем…
Охрана стала убирать оружие.
– Я не одна. – Инельда начала чувствовать к этой представительнице человеческого племени необъяснимую симпатию. Чем-то она напоминала главе гильдии убийц ее самое.
– Да пошли они! – Презрения в голосе владелицы экстравагантного наряда хватило бы на десяток светлоэльфийских послов. – Додики узкоглазые. Давно бы стоило всех перебить, но они умудряются плодиться быстрее, чем нормальные люди стреляют.
Вышепоименованные обиделись, но в драку лезть не стали. Возможно, потому что стоило им только дернуться обратно за оружием – и в их сторону направились уже два ствола, удерживаемых представительницами прекрасного пола, имеющими диаметрально противоположный цвет кожи и одежды…
Бухнувшаяся на стойку бутылка рома, явно и на дистанцию выстрела не подходившая к Кубе, хотя об этом крупным шрифтом сообщала этикетка, сопровождалась цветистым ругательством бармена и вердиктом:
– Наливайте сами.
– Свалил отсюда, овощ. Будешь нужен – свистнем. – Подхватившая бутылку монашка бросила сощуренный взгляд поверх дымящейся во рту сигареты на работника шейкеров и бокалов. И, уже обращаясь к своей чернокожей собеседнице, спросила: – Подруга, извини, что прервала, так о чем ты спрашиваешь?
Пристально разглядывающая переливы света в гранях хрустального бокала (выполненного из дешевого китайского стекла и имевшего даже несколько крупных пузырьков воздуха) дроу повторила свой вопрос:
– И что, у вас тут к некромантам вот так вот по-простому относятся?
– К кому?! – В голосе сестры Анны было столько удивления, что Инельда отвлеклась от своего занятия и в недоумении уставилась на свою собеседницу.
– Эта вещь, – черные пальцы, снабженные бритвенно-острым маникюром, неуловимым движением ткнулись в распятие, однако же не коснулись его. – Такую мало какой темный колдун наденет. И уж точно не будет расхаживать с ней на виду.
– Слышь, это вообще-то распятие, а я – монахиня. – В голосе собеседницы главы гильдии убийц сквозило недоверие. – Ты что, прикалываешься так?
– Не-а, – мотнула головой дроу. – Первый раз такую штуку вижу. Так это предмет культа? Интересно… интересно… А жертвоприношения у вас как проходят? Впрочем, оно и так понятно, скажи лучше – а сколько людей зараз распинаете?
– М-да, – сестра Анна почесала голову бутылкой. – Это где же в Африке такие места-то сохранились, что туда миссионеры и поныне не добредают? Или вы их всех съедаете, а, подруга? – И расхохоталась.
– Да нет, только если сильно упитанных, – ляпнула дроу, припомнив, что так называется один из континентов, который вроде бы и является родиной чернокожих людей, которые однако же расселились по миру очень и очень широко. Да только какие там традиции, она и представления не имела, но решила сымпровизировать. – А остальных просто отстреливаем.
Звонкий хохот монашки заставил некоторых посетителей обернуться, а бармена опасливо втянуть голову в плечи.
– Ну, подруга! Ну уморила! – Приподняв наполненный ромом бокал, широко улыбающаяся служительница Господа провозгласила: – Прозит!
– Да не пройдет твой путь по свету! – не осталась в долгу дроу, припомнив один из самых любимых тостов своего народа. – Слушай, я в ваших краях новенькая, не расскажешь, чего тут есть интересного?
После того как примерно полпальца божественно прохладного напитка проскользнуло куда-то в глубь монашеского горлышка, собеседница, находящаяся в прекрасном расположении духа, обвела стаканом заполненный сигаретным дымом полумрак бара и смеясь выдала откровение:
– Вот не поверишь! Ничего! Абсолютно ничего интересного. Все те же морды. Только разрез глаз меняется. Режут друг другу глотки почем зря из-за контрабанды, наркотиков или просто из-за плохого настроения. Пьют… – При этих словах сестра подозрительно принюхалась к содержимому своего бокала и продолжила свою обличительную речь: – Всякую гадость! Приличного человека в этой дыре встретить не легче, чем девственницу в католическом монастыре!
– Да, хорошее жертвоприношение – великая вещь, но материал для него всегда в дефиците, – согласилась девушка, в молодости имевшая все шансы стать жрицей богини-паучихи, для которой вырезание чужих сердец являлось бы, в принципе, обыденным и повседневным делом. – А есть ли здесь хорошее оружие и, главное, руки, согласные его держать?
– Вот хороший ты человек, подруга! Перестрелять бы всех этих кобелей, да только патронов жалко. – Чуточку смягченный алкоголем взор монашки как наждачкой прошел по бармену, заставив его казаться еще незаметнее. – А вот с руками тут хреново. Причем очень. В основном обколотые до бесчувствия нарки, латиносы да вот твои узкоглазые приятели. Из бойцов, считай, никого хорошего нет. Ну, может, у русских пара спецов да у картелей. А так – шелупонь разная.
– Вообще никого? – уточнила на всякий случай дроу. – Мне бы хоть парочку… Десятков. А лучше сотню. Если надо – заплатим хоть чистым золотом, но очень нужны те, кто и сам может обращаться с огнестрельным оружием, и других этому научит быстро. А то у нас в ходу лишь луки да копья. До недавнего времени вообще не знали, с какой стороны за пистолет берутся.
– Вот дьявол! – В глазах сестры Анны заплескалось изумление, и она, кажется, даже моментально протрезвела. – Слышь, ты че, действительно из дикого леса вылезла?
– Не из леса! – запротестовала Инельда, которой такое сравнение, намекающее на ее родство со светлыми эльфами, пусть и очень отдаленное, было крайне неприятно. – Но… В общем, из глухих краев.
– И людей там реально жрут?! – почему-то очень заинтересовалась монашка.
– Ну как сказать… – смутилась дроу, не желая разглашать обычаи своей родины. – Не целиком, как правило, но вот, скажем, ритуальное питие крови – самое обычное дело. А трупы бросаем… Свиньям.
«В конце-то концов, – решила глава гильдии убийц, – орков, которые у нас среди рабов занимают по численности первое место, так почти все другие народы и дразнят».
– Эй, подруги, не желаете повесели… – Плюхнувшийся без спроса на оставшееся свободным место за столиком, оккупированным двумя дамами, пьяный человек, внешне не очень отличающийся от обитателей луж или зеленокожих дикарей родного города Инельды, упал навзничь с разнесенным черепом. Компания по соседству, частью которой он совсем недавно являлся, дернулась было, но, поймав прищуренный взгляд сестры Анны, моментально расслабилась, особенно когда вставшая из-за соседнего столика охрана Инельды ненавязчиво так перекрыла возможный сектор обстрела.
– Типичнейший пример местных бандюков, – оповестила новую знакомую монашка, пряча пистолет и бросая на столик купюру. – Мозгов нет, живут в нашем городе недолго, взять у них нечего. А теперь пошли отсюда. Полиция, конечно, передвигается исключительно шагом, но свежий труп хотя бы осмотреть обязана.
Судя по виду, охранники отнеслись к внезапной перестрелке с пониманием, достав свои стволы, но явно не собираясь пускать их в ход. Просто контролировали помещение. Впрочем, привыкшие и не к такому посетители дергаться не собирались. Тем более что племянники Лю ну один в один смахивали на бойцов триады. А самые хладнокровные из клиентов бара даже продолжали трапезу, не особенно отвлекаясь на происшедшее. Поднявшись со стула, Инельда непринужденным жестом вытащила из трупа рыбку метательного ножа, еще недавно гревшегося среди своих братьев за шелковой подвязкой на ее бедре, и, подхватив со стойки салфетку, принялась его вытирать, спокойным шагом следуя со своей новой знакомой к выходу из заведения.
– Ну ты, подруга, и фокусница! Это же надо – я даже не заметила! – Восхищение в голосе монашки было неподдельным. – Слушай! Я, конечно, понимаю, что лезу не в свои дела, но, может, когда закончишь свои дела, подумаешь поработать на нас? Просто подумай… Прикинь. Церковь у нас, конечно, маленькая, но такому спецу работу мы найдем. Тем более что в этой клоаке, лишь по недоразумению считающейся городом, заварена такая каша… Тут и картели, тут и русские, индонезийцы тоже что-то мутят. Сама понимаешь, в мутной воде всегда есть чем поживиться, особенно таким рыбкам, как мы.
– Мне есть где закидывать удочки, – вздохнула дроу, сожалея, что эта человеческая женщина, выглядящая вполне компетентной в делах убийства себе подобных, не может ничем помочь. – Снасти нужны. Крупнокалиберные.
– А у триады разве с ними напряг? – кивнула монашка в сторону азиатов, продолжающих ходить за двумя дамами вооруженным хвостиком. – Слышала, они из родного Китая даже вполне боевую подлодку однажды в качестве гуманитарной помощи получили. Ты же хоть и черная, но в каком-то ихнем Шаолине обучалась, ведь так?
– Нет, – отмела ее предположения дроу. – Я сама по себе. Вернее, с одним мужчиной, который в здешних порядках хорошо разбирается. Вот он-то и договорился о том, чтобы меня, хе-хе, защищали от уличных хулиганов. Видно, они дороги ему как деталь местного колорита.
– Видный небось жеребец? – плотоядно заухмылялась сестра Анна, поправляя сам по себе выползший из рукава пистолет.
– Противник лучше не бывает, – похвасталась Инельда по неистребимой и воистину межмировой привычке женщин обсуждать тех, кто скрашивает их ночи. – Эксперт по оружию, к тому же настоящий самец. Ты упадешь – а он не добивает, вместо этого просто ложась рядом. И даже за спиной своей потом не очень следит. Как жив еще, непонятно.
– Редкий кадр, – одобрила монашка. – Знаешь, подруга, как более-менее освободишься, заходи к нам в обитель на рюмку чая. Может, мать-настоятельница чего и подскажет насчет хороших стволов за достойную плату, у нее все же опыта и связей побольше, чем у меня. Адресочек я сейчас напишу.
Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4