На крутых виражах событий

Гостей проводили восвояси, а Береза взял с собой Каменского и закрылся в салоне, предполагая, что разговор будет не простой и не очень приятный. Чего уж гадать-то? Позвонив помощнику Паркину, Сергей Олегович распорядился всё брать на себя, а его по возможности, не беспокоить, проверить смену обеспечения и провести смену суточного наряда и вахты.

Стол был накрыт, вернувшийся из города контрактник принес все заказанное к обеду, украсив деликатесами «поляну».

Деликатно постучав в дверь, вошел Каменский. Повспоминали училище, выпили, закусили. Потом еще.

Принесли отличные бифштексы, те самые, что по две с половиной минуты на каждой стороне, да на раскаленной чугунной сковородке с толстым дном, да с обилием жареного лука… Хоть – под вино, хоть под водку, и, если не претворяться снобом, да в тесной мужчинской компании, то – под что угодно!

– Ты сегодня прилетел?

– Вообще-то – позавчера, прошелся тут немного по местам боевой и половой славы. Завис тут кое-где, да и ребят посетил…

– Ясно! Выкладывай! – пресек дальнейшие экивоки Сергей.

– Ну-у-у – потерялся от неожиданности Каминский, – а что, собственно?

– Зачем-пришел-то?

– Да просто так…

– Когда заходят просто так – просто так и заходят! – глубокомысленно изрек Береза, разливая виски в толстостенные стаканы.

– Сейчас намешаемся! – предсказал Георгий.

– Переживем! Итак… – настаивал Сергей, пресекая попытки Каменского уклониться от темы.

Вздохнув, Георгий изложил свою точку зрения. Нового он не сказал ничего, понял, что все его потуги – это секрет Полишинеля, слухи протекают через любую преграду – только по-разному. Изложив свою позицию, он придвинулся ближе и проникновенно сказал:

– Ты пойми, Сергей, я – по-честному, затем и пришел! Меня назначат – на будущий год ты в академии, гарантирую! Академию закончишь – с назначением помогу. Определимся!

– А с кораблем – что? На иголки?

– Пока не знаю, но ведь знаешь – курс на экономию! Прямо до клинического идиотизма! Тут новые корабли на иголки идут, а вас ограничений на весь флот, турбины свой срок почти выходили…

– Все-то ты знаешь, – протянул Береза с иронией.

– Это уже давно обсуждается, как генеральный курс! – нетерпеливо отмахнулся Георгий, – Ремонт – дорого и хлопотно, откаты – по чайной ложки. А ты у заводоуправлений на стоянках автосалоны видел? Даже «ягуары», даже «бентли», спорткары всякие! Не хуже швейцарских мировых, только что без спецподсветки! Им же прямой интерес пустить все на иголки, а новый заказ получить – кучами, гарантированно и… под дальний, дальний срок завершения заказа!

Сунулся там ваш командующий со своим видением – а там куча высоких заинтересованных личностей. Лично заинтересованных, улавливаешь?

…В общем, поговорили… Выпили, но настроение не поднялось, вопреки ожидаемому. Верно говорил Березе его старый опытный дядька: «Пить надо с радости! С горя – это сплошная дурь и слабость!». Вот не получилось сегодня с радости!

Пригласил Каменский в ресторан, да с женой. Отказался, да смалодушничал – сослался на службу корабельную, как на завод непрерывного цикла. Поэтому, надо позвонить жене – извиниться и обвинить комдива Гаврилова в черствости и самодурстве. Причем, лишь слегка покривив душой и взяв этот небольшой грех на душу – «добра»-то на сход Сергей еще не запрашивал! И то, что тот ему сход не задробит – вероятность как раз около 50%! Надо тогда отпустить на сход зама, помощника, и механика. Но попозже – чтобы радость от неожиданного схода была ярче! – ухмыльнулся Береза с видом садиста.

Покинув гостеприимную кают-компанию, гости и сопровождавшие их Ивков и Соколов вышли на палубу. Заместитель командира тепло попрощался, поочередно осторожно взяв ладони девушек в свои крепкие руки.

«Жентельмен», бочкового разлива!» – с сарказмом подумал Алексей. Замполит скрылся в тамбуре, задраив за собой тяжелую дверь.

А вокруг – красота, солнце сияет и смеется, купаясь в ультрамарине, играясь в чешуйках ряби, поднятой размеренным «южаком», гонящим тепло и дождевые тучи, но еще у горизонта, там, где-то за сопками. Эх, вот бы выдать что-то такое… да эдакое, про море, да про корабль! О Севере, уж на худой конец! Д а самому таланта Бог ни на грош не дал, а чужое подходящее… Вот, ей богу, – читал же, и много, но все где-то запуталось среди извилин, между всякими «правилами» и «руководствами». Ай, да ладно!

Провожая гостей к трапу, он увидел несущегося к нему рассыльного.

– Тащ старшлинт, вас помощник к себе вызывает, злой страсть! – и проложил, доверительно, сочувствуя офицеру: – Матится – аж огнетушители краснее стали! – осуждающе качал головой земляк Ломоносова, прямо из Холмогор.

Извинившись и наскоро попрощавшись, старший лейтенант умчался на левый шкафут, где его поджидал тихо звереющий помощник, уже примерявший на себя статус всемогущего старпома.

Толпа представителей средств свободной массовой информации, двинулась к трапу, и не сговариваясь, прошла мимо него, скользнула на ют и вышла на оперативный простор.

Уж сколько раз говорено военному люду любого уровня: – Нельзя оставлять прессу без присмотра, даже якобы идущую в туалет! Они хуже натовской разведки – те хоть осторожны и не лишены кое-какой чести. Эти же – наглецы и озабочены лишь своими проблемами. В основном! Но исключения встречаются! Но это уж зависит от редактора, издания, и диагноза честолюбия!

Пробираясь по кораблю, они делали съемки на ходу и приставали к народу, попадавшемуся по пути. Долго ли, коротко ли, но напали охотники за правдой-маткой на старшину Волченко, «любимца» Егоркина. Познакомились. А тот и обрадовался.

Задали они вопрос старшине умело, прямо как порядочные иезуиты.

– Миша, а скажи, тебе нравится служить на престарелом корабле, по которому уже разделка плачет? Вот другое дело – атомная лодка!

Естественно, Миша опешил, чуть не взвыл и уже обдумывал вопрос – а не заехать ли в ухо оператору? А что – это уже дельная мысль! В двадцать лет любые проблемы стараются решать быстро и просто. Ну не через суд же, честное слово?

– Да вы ничего не знаете! Да наш корабль… – начал Миша взахлеб. И понеслось. И – правильно! Как там, у древнего ордена иезуитов? «Если хочешь узнать о ком-либо (о чем-либо) хорошее – ругай, плохое – хвали!» Старо, как наш подлунный мир! Вот и Волченко стал азартно хвалить корабль. Две трети из того, что он рассказывал – действительно было правдой.

– И вот такой-то славный корабль – да на иголки списать решили! Беспредел! Коррупция!

– Как это на иголки? – опешили корреспонденты и даже оператор, и привычно напряглись при любимом слове: «коррупция».

– А так: по-нашенски означает – пустить на слом, на разделку! Может он и старый, может быть и заменить его пора! Какой-то корабль невидимка на его место придет? Фиг вам! Так ведь – некем и нечем! Так дела пойдут – так Андреевского крестового нашего флага скоро днем с огнем по всему океану не найдешь! Только, если на яхту Абрамовича прицепить! Да не по чину ему!

В этот самый момент комбат Алексей Соколов, воспитывающий свою братву за уделанную тавотом палубу, заметил на палубе что-то, от чего все внутренности провалились до самой Канады. По палубе, явно включенную, таскали профессиональную телекамеру, микрофон, и прочую лабуду. А ужас Алексея исходил из того, что он только что лично доложил Березе об успешных мирных проводах прессы. А оно вот как! Что буде-е-е-т! Даже представить страшно! Завтра его порвут на такие маленькие кусочки, что нано-тряпочки будут крупнее…

И он кинулся спасать положение. Комбату удалось тихо-мирно, не привлекая внимания, выпихнуть представителей СМИ к трапу, а потом и дальше. Еще через пять-семь минут их уже микроавтобус «Мерседес» вывозил за пределы базы.

– Уф! – выдохнул Алексей, – кажется, обошлось! Никто не видел!

Дня три, где-то – до среды, все было тихо. А потом – началось. Сначала передачу, в котором немаловажное место занимало эмоционально-окрашенное интервью Миши Волченко показали на одном канале, затем еще на двух, процитировали в Интернете… и понеслось. Даже в ежедневных «топах» побывала его откровенность! Сколько-то там десятков тысяч просмотров! И, ведь неплохо же получилось, а? Вся страна узнала про славный корабль «Адмирал Михайловский», всколыхнулся вопрос о кораблестроении, о коррупции в верхних эшелонах министерства обороны. Шум вышел заметный! После чего пошли ударные волны, как от взрыва!

Капитана 2 ранга Березу воспитывал взбешенный адмирал Гаврилов, а вот самого комдива – где-то за час до этого – сам начальник штаба флота. Нетрудно предположить, что он сразу же после 08.00 имел разговор с Москвой. В официальных ответах звучало, что решения о выводе «Михайловского» из состава ВМФ не было и не предвидится. Слухи, озвученные на канале «Форвард-тиви», основанные на откровенности какого-то старшины-срочника, вообще не имеют под собой никакой почвы! Вот так вот!

Гаврилов очень сожалел, что не может посадить Волченко суток на десять на гауптвахту. За что? Да хотя бы за грязный воротничок или нечищеные ботинки! Да только уже давно нет этих учреждений в помине, и не предвидятся они и в ближайшем будущем! И ничего он ему сделать не может – даже уволить в запас, к растакой-разэдакой мамане не получится! Волченков – срочник, служащий «от и до». Хотя, положа руку на сердце – устами младенца глаголит истина! Что верно – то верно!

– Ты, дорогой мой Волченко, стал всероссийской звездой! А я ведь предупреждал всех вас, – вещал Егоркин перед строем матросов и старшин БЧ-3, – как увидели прессу на корабле – так валите прочь, куда глаза глядят! Все поняли, кроме Волченко. Фамилия у тебя такая – хищная и наглая! А что ты тут из себя телка строишь – так это чистой воды маска! Простачка и глупыша маска! А мне, старому дурню, урок! Опят общения с бойцами – не есть универсальный подход! – посетовал старший мичман. Тут Палыч – сан снял свою шикарную фуражку севастопольского пошива, задумчиво почесал затылок и, решившись, резюмировал:

– Но! Надо мне и еще кое-кому надо честно признать – в спасении «Михайловского» от иголочных подушек, ваша роль, товарищ старшина второй статьи, будет в числе первых. Хотя бы некоторое время! Хорошо то, что хорошо кончается!

Поскольку вокруг корабля развернулись такие баталии, офицеров не наказали. Так, пожурили, пообещали, да и забыли, положив их судьбу вместе с судьбой корабля в долгий ящик.

– Я не злопамятный! – заверил Гаврилов, – Бог вас простит! А я просто запомню!

Как-то потом, опять случилась пятница. Жизнь-то идет, рамочка по календарю скользит. И опять Береза вызвал его себе в каюту, поздно вечером, уже после отбоя.

Балуясь действительно хорошим чаем, Палыч рассматривал фотографии в каком-то московском журнале.

– И что это за живопись, товарищ командир? – спросил Александр Павлович, еще не поняв.

На одной из глянцевых фотографий, посвященных Мурманску и ресторану «Полярные зори», были отмечены мужская и женская фигура. Мужчина был в форме капитана второго ранга, и недвусмысленно обнимал в танце свою даму.

– Как-то уж совсем по-свойски, как родную! – заметил Егоркин.

– Это точно! И смотри-ка, кто-то заметил и отметил! Такие же журналы пришли его жене и его тестю! Да-а, кому-то понадобилась или его должность, или перспектива! – заключил Береза: – Ну и серпентарий у них там!

– Так это тот самый, будущий наш командир?

– Вот теперь это – вряд ли! Вот тебе и былые поля половой славы!

– Интересно, а мордобой у них уже был? Так, чтобы со скалкой или сковородкой? – проявил заинтересованность Палыч-сан. Кое-какой опыт у него в этих вопросах был! Даже неоднократно-систематический!

– А вообще – это ему поделом, за то, что закон преломленного хлеба нарушил! Если с кем ел-пил, хлеб ломал – не делай ему гадости, не продавай и не предавай! Так славяне, тюрки и кавказцы в давние времена поступали. Да теперь забывают такие законы! Но Бог он не только милостивый и милосердный! Это так! Но еще и справедливый, и терпеливый! Терпит-терпит, а потом – как даст! И никто не пожалуется что ему мало, никто не скажет, что не назидательно!

Сергей Олегович согласно кивал, потягивая из стакана с персональным серебряным подстаканником антикварного вида насыщенную жидкость цвета красного дерева.

Когда стакан без подстаканника – это наводит на мысли о природе жидкости. Сомнительной, знаете ли! А ежели стакан с подстаканником – так это чай. Скорее всего, в большинстве случаев!

Немного подумав, Береза долил по стаканам еще означенной жидкости прямо из второго заварного чайника, белого фарфора с синим якорем.

Палыч чуть пригубил из стакана, почмокал губами и удовлетворенно молвил: – Вещь!

– А Гаврилов тут намекнул на большом докладе, что мое представление уже командующий флотом подписал. И еще до выхода этого журнала! – проболтался Сергей.

– Ха! А я что вам сразу же говорил, а?

– Слушай, Палыч, вот тут жену твою в магазине видел недавно…

– Да, вернулась она из дальних-то странствий, да прямо на мою голову! – делано вздохнул мичман.

– Так вот, она спрашивала, как там дело с увольнением моего мужа! А я как-то не при делах, да и рапорта не видел? А?

– Опять ей что-то привиделось, стареет моя боевая подруга, а то? Разберемся, подумаем, никто не пинает, пока не торопит, а клубника с карпами никуда не денутся!

Помолчали, думая о своем.

– Все-таки пресса – полезное изобретение общества! – сказал Сергей, отвечая собственным мыслям.

– Ага! – согласился Палыч-сан, заговорщицки подмигнув, сказал – Тогда за СМИ и прессу!

Подстаканники с металлическим звоном ударились друг о друга. Жидкость чуть плеснула через край – к удаче! А по командирскому салону пошел характерный запах хорошего старого коньяка.