Все шло по плану, Синичкина через пару недель выписали из госпиталя и запретили еще месяц грызть кости и орехи. Он чувствовал себя отдохнувшим и был очень доволен жизнью…

Но, когда он добрался до своего кубрика и встретился со своей братвой из «маслопупии», он еще не знал, что ему приготовил Громяковский.

Что приготовил? А вот что: вдруг по кораблям пронеслась команда комбрига: всем командирам, их заместителям и старпомам собраться на юте «Беспредельного». Все озадаченно гадали – для чего бы это? И с чего бы – вдруг?

Главный бригадный воспитатель вдруг объявил, что будет проводить следственный эксперимент. Это специально, чтобы доказать некоторым начальникам, ни в кого персонально не тыкая потными пальцами, что нельзя нагло обманывать свое многоопытное командование!

Ну, что же – эксперимент – так эксперимент, дело полезное. Даже если выйдет отрицательный результат – так это тоже результат!

Родин привел Синичкина и все направились в корабельную мастерскую – «мастерку», в просторечье. Эту самую мастерскую полдня приводили в порядок, чтобы явить ее перед очами комбрига. Даже стащили у боцманов новенький беленький пропиленовый матик и аккуратно подложили его под трап – как положено!

С ехидной улыбкой на лице, Громяковский встал под трапом, рядом с ним – Качанов, Родин и Комодов, замкомандира «Беспредельного» по воспитательной работе. В уголочке, скромненько присел Беров с блокнотом и ручкой – что-то должен записывать по приказанию шефа. Михалыч любил обставлять мероприятия эффектами – чтобы запомнили и выводы делали! Правильно – хочешь приличного эффекта – драматизируй ситуацию! Остальные толпились вокруг, как сторонние зрители.

– Давай, сынок, покажи-ка нам, как оно все было-то! – проникновенно сказал капитан 1 ранга Синичкину, загадочно улыбаясь.

Синичкин испугался, побледнел, разволновался и стал спускаться по балясинам трапа. Ему это все явно не нравилось, даже – ох, как не нравилось, и он инстинктивно чего-то боялся! Интуиция-то у нас – от матери природы! Шаг, другой, третий…

Тут вдруг нога соскользнула, с трапа, он неловко покачнулся, попал ботинком на тот самый красивенький матик. Но этот сплетенный из пропиленовых каболок коврик, лежавший на масляном пятне, которое поленились как следует затереть, вдруг ка-а-к выскользнет из под ног, как прыгнет и кинется в сторону от матросика. Тот даже закрутился на месте, повернулся и приложился – бац! – о верстак, причем руки его, на которые он первоначально оперся, тоже соскользнули по жирной поверхности и… он ударился лицом о тиски. И как положено – прямо челюстной костью в самом неподходящем месте!

– Ой! – только и успел вскрикнуть Синичкин, а дальше он… замычал! Челюсть противно хрустнула – на старом же месте…

– Ой, ё-о-о… – только и сказал Громяковский, совсем не ожидавший такого поворота в поставленном и обстоятельно спланированном эксперименте.

Наступила полная тишина. Послали за доктором и за дежурным – надо было вызывать «Скорую».

– Н-да-а-а! – протянул комбриг, – смотри, какой эксперимент удачный, совпадение – 100 %! Пиши, пиши, Беров! Авось, пригодится! – насмешливо заключил Огнев и сказал: – За мной, товарищи командиры, пора заняться учебой, а то вдруг извилины распрямятся? Смотрите, как политрабочие тщательно спланировали и успешно провели эксперимент! А свидетелей-то сколько!

Громяковский тоже быстренько исчез – дел, мол, невпроворот! Ну уж этого он никак не ожидал! Впрочем, Кочанов, Родин, Комодов ожидали этого еще меньше и готовились к выволочке… Но товарищ Случай вновь подбросил монетку по-своему… Теперь – о повторной травме Синичкина можно писать хоть правдивое расследование, хоть – поэму. Никаких подозрений на ее криминальное происхождение – действительно, свидетелей, да еще таких авторитетных – хоть отбавляй!