Однако! Такое приказание Жеребчиков получал первый раз в жизни. Васильцев – тоже.

А Бобровский уже стал деловито готовиться к высадке досмотровой десантной группы – в первый раз в своей офицерской службе.

– Кто пойдет из офицеров на шлюпке? – спросил сам у себя командир корабля. Бобровский и Васильцев тут уже чуть не подрались – каждый сейчас думал, что это именно его право.

– Какой пионерский задор! – саркастически хмыкнул командир, – и к сведению некоторых храбрых Айвенго – если кто чего забыл, конечно – есть такая книжка – ТКР, типовое корабельное расписание, то есть, где на все случаи жизни прописано – кто, чего, когда и в каких случаях делает. А про этот случай там сказано – идет помощник. Не веришь – на вот, посмотри! – издевательски шпынял офицеров Жеребчиков с высоты своего статуса.

Бобровский бросил победно-презрительный взгляд в сторону замполита.

– А вам, сэр, приготовиться к приему и допросу пленных! – хохмил довольный помощник – ты же, вроде бы по-английски иногда ругаешься на 16 канале, говорят!

– Ты еще их попробуй-ка захвати! – скептически протянул расстроенный Васильцев: – Погоди – вот еще будет и на нашей улице пень гореть! – мстительно сощурился он.

Мичман Егоркин сам отбирал добровольцев. Шлюпка крошечная, не разгонишься – всего-то четыре гребца и войдут. Поэтому, надо было брать не тех. кто чего-то хочет, а только тех, кто хоть что-то может!

Оружие – автоматы, ручные гранаты получали в арсенале. Бобровский потащил было и ручной пулемет, но, заметив ехидную улыбку замполита, вновь отдал его арсенальщику. Опытный мичман Егоркин удовлетворенно кивнув и посоветовал взять побольше снаряженных магазинов с собой. Что тут же и исполнили…

Расторопный кок притащил разные консервы и хлеб для сухого пайка десантной группе и стал раздавать.

– Ты не сомневайся – назад ничего не вернем – заверил командир отделения торпедистов старшина Богомазов, прилаживавший на ремень подсумки с магазинами и гранатами. Он славился своими достижениями в поднятии тяжестей на всех соревнованиях. Зверский аппетит его был тоже известен не только на корабле, но и во всей бригаде – как – то, было, он на спор съел в одиночку очень приличный торт, выигранный им же в чемпионате по гирям…

– А кто это сомневался? – презрительно фыркнул кок, давно утративший такие иллюзии. Говорят, что повара любят людей с хорошим аппетитом. Повара – они… может быть, и любят. А вот коки… Вася Пыхтин, например, их всех ненавидел! Ему бы в комендоры или в минеры… а тут – коком! Вот уж попал – так попал! А кто его, собственно, спрашивал? Вот он и ненавидел… хотя, готовил вполне прилично… случалось иногда. Да!

Старшины-старослужащие из БЧ-5 были походя выбракованы Егоркиным из числа добровольцев. Те было кинулись к политработнику – жаловаться на дискриминацию и проявлять комсомольскую сознательность, но… Тут на палубе появился из ПЭЖа мрачный механик. Он почему-то был в курсе происходящего, и сразу же, вместо утреннего «здрасьте» отвесил своим старшинам по легкой затрещине. Они, конечно, такую реакцию предвидели, но удрать не успели.

– Михалыч! Это же не наш метод! – укоризненно крикнул ему с ходового замполит.

– А ты мог бы хоть раз и отвернуться, тоже мне – Око Недреманное! – проворчал недовольный механик – А чего они в герои рвутся – а в заведовании – бардак! Я вот всем электрикам сейчас устрою Варфоломеевский утренник и Утро стрелецкой казни… сразу – чтобы не мучились! Всем вашим обормотам построиться на шкафуте – форма одежды – комбинезоны! – обратился он к старшинам: – Пряники прямо сейчас раздам – всем хватит! – и продолжал:

– Это рогатые пассажиры пусть в войнушку играют – на досуге, у них жизнь – сама сплошной досуг – а у нас пахоты непочатый край! Можете жаловаться в ООН! – почему-то дал такой адрес командир БЧ-5. Только там, наверное, можно найти управу на механиков – решил один из старшин, но… промолчал и лишь сокрушенно вздохнул. А ведь могло бы и приключение состояться… а тут – смазка, сопротивление изоляции, и пыль в разных щитах… приборка, непутевые молодые матросы… тьфу… достали!

Помощник, тоже вооружившись, со снаряжением поверх кителя, пистолет оттягивал ремень справа и морщил его. «Сбруи» через плечо, поддерживающую кобуру на уровне, понятное дело, не было. Бывалый Егоркин взял АКМС – если что – так куда надежнее, и полный подсумок магазинов к нему. Только Палыч изо всех офицеров и мичманов корабля имел приличный сухопутный опыт… даже немного боевого, привез он как-то давно, еще морпехом, из Африки уважаемую медаль «За отвагу», и поэтому Егоркин сам проверял оружие у «добровольцев» лично.

Бобровский не возражал – важно надуваться он не собирался – чай, не первомайский красный шарик. Он бы, и правда, обрядил своих бойцов еще и в каски – для смеха, но командир запретил, резонно заявив, что оперетты и даже – цирка у нас и так хватает – пусть хоть раз все будет по-военному.

Наконец, лихо погрузившись в утлую шлюпку-четверку, «добровольцы» на веслах, чтобы, значит, скрытно и малошумно, пошли к назначенной точке. Это было не далеко, и через четверть часа шлюпка с шуршанием ткнулась в песчаную отмель в маленькой бухточке среди серых острозубых скал, куда Бобровский ловко проскочил. Выскочив из шлюпки прямо в воду, моряки мигом втянули ее вверх по отмели – на всякий случай, а Егоркин еще и надежно закрепил баковый конец за солидный камень.

– Тихо! Не шуметь! Зарядить оружие, поставить на предохранитель! Богомазов! Свиркин! Вперед на десять шагов! Там залечь, осмотреться, прикрывать высадку! – привычно командовал Палыч, когда-то служивший в Сателлите, в «морпехе». Сейчас все это вспомнилось на «автомате». Навыки на уровне рефлексов – вспомнились требования начальника разведки полка. Мудрый был мужик – хотя и вряд ли знал психологию. Но может и знал – только не подозревал – что именно это и есть – психология!

Матрос Медынский среди скал, выше линии прилива, вдруг обнаружил резиновую шлюпку, еще влажную, и… акваланг с желтыми баллонами. Правда, все надписи были на родном русском языке.

– Маскируются, гады! – понимающе прошипел Богомазов с благородным гневом в голосе.

– За мной – наверх марш! – скомандовал Бобровский и достал пистолет из морской кобуры на ремешках. Такая вещь очень эффектна, и что-то в ней есть – когда на палубе или в городе. Но вот лазать среди скал… Из под ног моряков выскальзывали камни и с шумом сыпались вниз. Палыч морщился и шепотом ругал растяп и неумех, на чем свет стоит.

Егоркин пошел замыкающим, внимательно осматриваясь по сторонам, выискивая следы. Он еще раньше заметил следы, как минимум, трех человек в спортивной обуви, причем – судя по размеру ноги и расстоянию между следами – одна из них женщина маленького роста.

«Ух, ты! – сам себе удивился Палыч-Сан, – еще что-то помню! Да, вбили в нас все это крепко, на совесть учили командиры. Как будто для войны… как будто, но не случилось – повезло!» Да, верно – руки и ноги, и даже голова (О-о-о!) делали всё сами – вот выучка. Как-то раз на охоте Егоркин упал со склона. Прокувыркался он метров двадцать – и кроме ссадин – ничего. Другого бы по запчастям собирали в главном госпитале… а тут, рефлексы, выучка! Вот вам русская военная школа!

Вскоре офицер почувствовал запах дыма. Осторожно продвигаясь, он заметил под скалой небольшую избушку, сложенную из почерневших от времени бревен плавника – видно, старое рыбацкое или охотничье зимовье. Над железной трубой, торчавшей из крыши, вился дымок. На камне у выхода сидел молодой бородатый парень в синем свитере и рубил на щепу какие-то доски. Рядом лежали две крупные, только что подстреленные, утки-крякаши с еще мокрым оперением.

Бобровский махнул рукой морякам – обходите, мол, справа и слева. А Егоркин заставил моряков передвигаться ползком, видел, как Свиркин прополз через дождевую лужу, запачкавшись в зеленоватой от цветущей воды, глине. Удовлетворенно отметил – пусть знают, почем она, романтика, и как она пахнет! То есть – пылью и болотной гнилью… еще порохом – но это – не дай Бог!

Егоркин хотел сказать – мол, не надо, уже раскрыл было рот – этот парень и его спутники явно не подходили на роль бандитов и диверсантов, скорее всего… Но было поздно!

– Всем – стоять! Руки вверх! За голову! – заорал Бобровский и кинулся вперед. – Не двигаться! Забросаем гранатами! Всем выйти!

Матросы, щелкая предохранителями и затворами побежали к домику.

– Так что им делать – ехидно поинтересовался Егоркин – не двигаться или всем выйти? А?

Бобровский сделал вид, что не услышал критики и не удостоил мичмана ответом, и бегом помчался к распахнутой двери.

Навстречу ему кинулась под ноги собачонка – помесь лайки и дворняжки, но, увидев вооруженных решительно настроенных людей, приняла верное и грамотное решение – метнулась обратно в избушку и забилась под нары в самый дальний угол.

– Грамотное решение! – вслух одобрил собаку Александр Павлович.

Бородатый парень не вовремя встал с камня, но разгоряченный Богомазов стукнул его автоматом, отправив на землю. Палыч недовольно поморщился. Оправдываться придется – наверняка!

– Стукни его еще раз – пусть он станет фиолетовым! – язвительно «одобрил» он Богомазова фразой из мультфильма.

Из избушки с поднятыми руками вышли четверо – пожилой мужчина в кожаной куртке поверх клетчатой рубашки, еще один парень в очках с толстыми стеклами в линялой и потрепанной штормовке и вязаной шапке и две перепуганные девушки, в цветных синтетических куртках.

Боевой пыл у бойцов остыл, и уже выдыхался, Бобровский к этому моменту стал нормально соображать – он вежливо представился и спокойно попросил предъявить документы.

Егоркин тем временем зашел в зимовье и бегло огляделся – ага, карты, журналы, фотоаппарат, какие-то инструменты, приборы. Сверху лежал справочник по Кандалакшскому заповеднику.

– Вот, пожалуйста! – пожилой мужчина, оказавшийся старшим, достал из выцветшей и облезшей планшетки и протянул офицеру пачку разных бумаг с печатями.

Бобровский сразу понял – перестарался! Речь шла о группе из орнитологической экспедиции одного из университетов в Кандалакшский заповедник, который, оказывается, имел свои угодья и в этой погранзоне. Вот не знали! Ага, вот удостоверения, все в порядке, вот паспорта, вроде бы нормально, хотя, черт знает, не специалист, вот разрешения из штаба местного погранотряда – тоже нормально, воинская часть совпадает, фамилия начальника – тоже.

Вот недоделкины, туда их в кружку, – свою заставу сами и не оповестили, а те полный атас нам устроили! Хотя мы вроде бы и ни причем… Им-то – что – а вот мне комбриг холку натрет, чайник начистит – только давай! – думал Бобровский про себя. И изредка хмуро поеживался – как ни странно для командира, у него было вполне живое воображение…

Все бы ничего – да балбес Богомазов, похоже, крепко врезал парню. С перепугу, наверное! Он у меня еще получит, Чингачгук хренов! Хорошо еще гранаты не бросили, штурмовики, блин! Во было бы дело! Известность на весь большой Союз была бы обеспечена!

Так, смотри внимательнее – надо за что-то зацепиться! Иначе – вдруг жалоба, запрос с их университета комбригу, а там… Нехорошо как-то получилось!

Тем временем, моряки опустили автоматы, но настороженно держали всех в поле зрения. Боевой пыл прошел еще не совсем…

Ага, вот есть, тут оно – допуск просрочен, вчерашним днем закончился! У-ф-ф! Бобровский даже облегченно вздохнул и, взяв в руки удостоверение руководителя (доктор наук, оказывается!) в максимально-уважительном тоне изрек:

– Уважаемый Дмитрий Сергеевич! Разрешение на пребывание вашей исследовательской группы в этой районе, согласно разрешения начальника пограничного отряда полковника Кузнецова истек еще вчера. Поэтому, для продолжения работы здесь, вам необходимо его продлить, известив местных пограничников – хотя бы! А то, вот сегодня, вы вынудили целый корабль оторваться от задач боевой подготовки и идти сюда, выяснять, кто же здесь стреляет и костры жжет! Спалили столько дорого топлива! Ай-ай-ай! Так нельзя! Граница – в двух шагах, район – закрытый, понимать надо – дело серьезное!

На лице ученого отразилось раскаяние: – Да, конечно, вот сегодня же… Простите, не уследил вот!

«Ему бы дипломатом быть!» – уважительно подумал Палыч о помощнике.

Продолжая стыдить пожилого ученого, старший лейтенант делано сменил гнев на милость: – Ладно-ладно, мы сами свяжемся с заставой и сообщим им, а вы тоже не обижайтесь, мало ли кто – вдруг, бандиты, диверсанты какие… все бывает! Мы вообще должны были бы вас на свой корабль доставить и передать в соответствующую организацию для дальнейшего разбирательства, но…

– Да что вы, что вы! У нас тут план, экспедиция заканчивается… Да мы все понимаем!

– Мы приносим, конечно, извинения вашему сотруднику – Бобровский кивнул в сторону пострадавшего парня, сидевшего на камне со страдальческим видом. Девчонки кудахтали вокруг него, прикладывая спиртовой компресс к разрастающемуся синяку. Помощник опять мысленно материл Богомазова. – но он сам виноват: ну, кто же вскакивает, когда вокруг нервные люди с оружием? Так что…

– Да ладно – мой юный коллега не в обиде… – сказал доктор, но, глянув в сторону бородатого, добавил: – не в очень большой обиде – так честнее будет!

Бобровский, довольный поворотом событий, дал команду возвращаться к шлюпке. Егоркин же, тоже довольный – обошлось без боя драки – что-то зашептал офицеру на ухо. Тот согласно кивнул, махнул рукой, и беспечно сказал вслух:

– А, спишу как-нибудь потом!

Сухой паек был в мешке у Богомазова за спиной. Палыч достал оттуда пару увесистых банок тушенки, решительно добавил к ним банку сгущенки и буханку свежего хлеба. А Бобровский, в приступе щедрости добавил большую шоколадину «Ленинград», которая была у него в кармане затасканной «канадки».

– А это – вам! Гостинцы «робинзонам» от моряков-овровцев! – галантно преподнес Бобровский всё это одной из девушек. Та была смущена вниманием и даже румянец проступил у нее на загорелых щечках.

Вот пахучему свежему хлебу девчонки обрадовались больше всего, ибо, сухари и галеты им уже поднадоели. Знакомое дело!

Увидев «дары волхвов», Дмитрий Сергеевич безапелляционным тоном изрек: – А у нас, у поморов, принято отдариваться!

Тут парень, которому недавно досталось от Богомазова, вынес тушки трех копченых уток и вручил офицеру и недовольно буркнул: – А это – вам!

Чувствовалось – делал он это через силу, его бы воля… он бы им… но пока воля была не его!

Одна из девушек пояснила, улыбаясь: – Берите, берите! Очень вкусно – особый рецепт засолки по Дмитрию Сергеевичу – никакого запаха рыбы не чувствуется! Кулинарный секрет!

В любом мясе или рыбе холодного копчения – главное и определяющее – предварительная засолка, ее тип и рецепт рассола – авторитетно согласился мичман. Вот только в то, что нет в этих утках привкуса рыбы – он упрямо не верил. Так не бывает! Егоркин это знал!

– Вот сегодня всей кают-компанией и попробуем! А куда отзывы написать? – ненавязчиво спросил у девчонки офицер. Бобровский женат пока не был, поэтому имел солидный запас адресов и телефонов девушек. Так, на всякий случай, поэтому вопрос получения этих самых телефонов и адресов был у него отработан до автоматизма.

Через полчаса вся команда была на борту, и Бобровский докладывал в красках о всей недавней «операции». Приврал, конечно! Тем временем, «добровольцы» тоже делились впечатлениями с братвой, собравшейся на баке у обреза для курения. И тоже врали! Кто не был молод и не жаждал приключений!

Жеребчиков, выслушав внимательно своего помощника, заключил:

– Хорошо то, что хорошо кончается! А вот если бы у них было все в порядке? Твоя вина – налетели на студентов, как татары на водокачку! Тоже мне, разведчики-пионеры! Надо было сначала мозги применить, а уж потом – приклад автомата! Выскочили, как черти… Ворвались, как басмачи! Тоже мне – Виктор Леонов выискался!

– Да надувная «резинка» и акваланг возбудили нас до безобразия! А так бы… А чего разбрасывают госимущество где ни попадя?

– Тебя забыли спросить – там никого нет и не может быть – на семь кэмэ в округе, а таскать каждый раз все это вверх – вниз по камням да между скал?

Уток съели за ужином. Разрезанные ломтями тушки сочились нежным жиром, распространяя обалдительный запах копченой дичи. Слюна выделялась еще в коридоре у кают-компании. Недостатки у них все же были, целых два: – первый – на такую компанию их было, все же, мало, второй – к ним сейчас не было ни пива, ни водки… А жаль! Было не просто вкусно, но как-то уж экзотически вкусно. И точно – рыбой и не пахло. Палыч, иногда стрелявший уток на озерах и болотах в окрестностях Загрядья, всегда отмечал этот неистребимый ничем рыбный запах и привкус рыбьего жира у мяса этих птиц, приготовленных в любом виде, вымоченных в любом растворе. А тут – поди ж ты… Как жалел, что не выклянчил рецепта у ученого – видно, бывалого человека в охоте и в бродячей жизни. Но, когда поезд ушел, то поздно биться головой об рельсы… проверено не раз! И, тем не менее – снова грабли под ногами из-под земли сами вырастают… да все те же, как ни смотри!