Глава 6

Красный Ворон сидел впереди, Химик – сзади, а Пригоршня вызвался поработать веслами. Хотелось размять мышцы. Войдя в ритм, он греб размеренно и быстро, лопасти опускались в воду почти бесшумно.

Светало, тусклая стоячая вода озера напоминала лист гладкого металла, который рассекала острым носом длинная деревянная посудина. Впереди плыла пробковая лодчонка с низкими бортами, там сидели Василий Пророк и Тоха. У них было только одно весло, больше на всей лодочной станции не нашлось, и курносый греб, перебрасывая его то через один борт, то через другой.

Химик, глянув поверх головы Пригоршни, бесшумно подобрался к нему, кивнул на носовую банку и прошептал:

– Наемник изменился. Заметил?

Впереди восседал, нахохлившись, Красный Ворон. Он поднял воротник, защищаясь от холодного озерного ветра, и напоминал большую угрюмую птицу.

– Ага, – согласился Пригоршня, чувствую легкий запах, идущий от гиперского тела. Не противный, но не такой, как у человека, просто необычный. – Ворон теперь чудной какой-то.

– Не просто чудной. Во-первых, его ж на бок почти не кривит. Такие сильные изменения всего за несколько часов… необычно. Во-вторых, ты на руку обращал внимание?

– Вчера еще, когда разговаривали на болотном холме. Рука не так скрючена, и он ею теперь лучше двигает. Главное, я засек, как он сам удивился, когда это увидел. Ты врубаешься? Он, по-моему, не очень понимает, что с ним происходит.

– Вот и я не очень понимаю.

– Может это Петля так повлияла, в смысле, что мы ее пересекли? Ну, как мне шаманство мое отшибло, так наемника излучением Петли подлечило?

Пригоршня кинул осторожный взгляд через плечо. В этот момент Ворон оглянулся на них. Глаз сверкнул… и вроде голод какой-то в лице проявился. Захотелось навернуть наемника веслом по башке. И в воду скинуть. Ну, чтоб подальше от него оказаться, а то какой-то он стал зловещий. Ворон, не взирая на свою низкорослость, и раньше казался парнем опасным, таким… как заточка его любимая. Человек, заточенный для убийства. Но теперь в нем проступило что-то нечеловечески-хищное, реально пугающее.

– Видно уже лучше, – произнес Химик ровным голосом, выпрямился и поглядел вперед, будто они не перешептывались только что.

Ворон еще миг прожигал их взглядом, потом также резко отвернулся – Пригоршне почудилось, что с каким-то усилием, словно преодолевая себя – и уставился вперед.

Чудопарк раскинулся на большом, далеко вдающемся в озеро полуострове. В рассветном сумраке две лодки подплывали к нему. Небо посветлело, и теперь громада чертова колеса, высившегося над всем пейзажем, стала видна отчетливо.

– Да оно ж крутится! – Пригоршня развернулся всем корпусом, опустив весла. – Не понял! Какого черта чертово колесо крутится?!

Лодка по инерции двигалась все медленнее, и та, что плыла впереди, начала отдаляться.

– Чего тормозишь? – спросил Ворон. – Греби, раз взялся.

– Почему колесо вращается?! Эй, Пророк! Борода, послушай!

По воде голоса разносятся далеко, позвал он негромко, но впереди услышали. Тоха перестал грести, Василий Пророк грузно повернулся, качая легкую лодочку, сердито зыркнул из-под черных бровей и приложил палец к губам. Пригоршня показал на колесо, махнул рукой по кругу и скорчил вопросительно-недоуменную рожу.

Вожак странников в ответ сделал жест, мол, позже объясню, греби. Отвернулся, Тоха снова поднял весло.

Поплыли дальше. Из дымки выступила покатая оконечность полуострова. От него отходили три понтона, между ними на воде стояли лодки, большинство полузатопленные. На берегу виднелось длинное здание лодочной станции, закрывающее парк от взгляда.

Тоха перебрался на понтон и сбросил оттуда ржавую цепь, Василий Пророк ее подхватил. Когда Пригоршня подвел лодку, оба странника уже шли к берегу, подняв стволы. Догнали их в конце понтона, возле здания лодочной станции. Как раз и светлее стало, да и теплее чуток, а то на озере было совсем промозгло. Выходящие к берегу двери были раскрыты, окна побиты. Не обменявшись ни словом, вошли внутрь. Поломанная мебель и густой слой пыли, за окнами – сплошные заросли. Внутрь за годы нанесло земли, в комнатах проросла трава и мелкий кустарник.

– Так, давайте-ка притормозим, – сказал Пригоршня. – Надо осмотреться, мы ж понятия не имеем, что там дальше и куда идти. Или вы имеете понятие, парни?

– Неведомо нам сие, – пробасил Василий Пророк, а Тоха, сняв со спины рюкзак, достал из него бинокль.

– Я наверх, – не дожидаясь ответа, он полез по приставной лестнице к люку в потолке.

– Внимательно там, все направления изучи, а сам сильно не маячь! – напутствовал его Пригоршня.

Красный Ворон первым подошел к окну, выглянул, затем отправился проверить соседнюю комнату.

И почти сразу оттуда донесся его возглас.

Пригоршня с Химиком одновременно ломанулись следом. Василий Пророк громко потопал за ними, подняв винчестер. Хотя Пригоршня среагировал быстро, Химик ухитрился оказаться у раскрытой двери раньше, двигался он на удивление стремительно. Пригоршня ввалился в помещение, готовый стрелять во все, что движется, дышит, а может, не дышит, но все равно движется… Только там ничего не двигалось. Красный Ворон застыл посреди комнаты, Химик тоже остановился.

Здесь не было мебели, вообще ничего – кто-то очень постарался, очистив комнату от мусора. И все разрисовано. Чем эти граффити делают, какими-то аэрозольными красками? Целая панорама: темно-багровые облака на потолке, на дальней стене – поле, серые бетонные кубы и здание с высокой полосатой трубой, а на переднем плане стоит, вытянув лапы, тварь со щупальцами на морде. Кусты, взломавшие пол в комнате, кажутся продолжением пейзажа, нарисованного удивительно реалистично, когда входишь сюда, возникает ощущение, будто попал в другой мир. На стене слева изображен синий вихрь, причем квадратное окно, за которым шелестят заросли, включено в композицию. Словно в это окно, то есть в пространство за ним, вихрь может тебя засосать…

А не стене справа, куда уставились наемник с Химиком, был изображен Красный Ворон. Пригоршня аж присвистнул, когда увидел. Тот стоял на фоне клубов дыма, в которых алел знак радиации, с оружием, смахивающим на «Галац», в руках. Стоял и смотрел прямо на людей: разноцветные глаза, плащ, скрюченная левая рука… Все, как в реальности.

Пригоршня покосился на наемника. У того дернулся левый глаз.

– Что это значит? – спросил Химик.

Ворон сделал шаг вперед, наступив на куст, повернулся к своему изображению. Снова почудилось, что перед ними не человек, а кто-то чужой, хищный, темный и опасный.

Плечи Ворона ссутулились, он дернул головой и пробормотал:

– Я не понимаю.

– Нет, погодите, парни, – заговорил Пригоршня. – Это ведь Полуночник рисовал? Мужик, которого мы ищем?

– Наверняка, – ответил Химик.

– Ворон, так ты с Полуночником был знаком?

– Нет, – сказал тот, еще раз поглядел на картину на стене, отвернулся и пошел назад к двери. Пригоршня отступил, давая ему пройти. Оказалось, что за ним в проеме стоит Василий Пророк.

– Пропусти, – сказал Ворон, приближаясь к нему.

– Дивные дела, бродяга, – Пророк не трогался с места. – Откуда картина эта, откуда Полуночник тебя знает?

– Он не знает. Я никогда его не видел. Пропусти.

Ворон шел дальше. Пригоршня уже решил, что странник не отступит, и что тогда наемник будет делать? Заточку ему в бороду воткнет? Василий Пророк габариты имел внушительные, Красный Ворон на его фоне выглядел совсем мелкотравчато. Но странник, подавшись назад, отошел, и Ворон покинул комнату. Пригоршня с Химиком переглянулись, снова поглядели на рисунок и тоже вышли.

Красный Ворон, присев на подоконник, уставился в окно. У Пригоршни возникла мысль, что наемник старается держаться в стороне от других. Вот и во время ночевки на палубе земснаряда лег отдельно, у самого борта. Все-таки, что происходит с коротышкой? Надо за ним приглядывать, а то он все чуднеет и чуднеет.

Тоха шуршал и скрипел шифером на крыше. Химик стал копаться в большом сейфе с распахнутой дверцей, полном каких-то пыльных бумаг, а Пригоршня подступил к Василию Пророку.

– Ну, рассказывай про колесо.

Хмуро поглаживая цевье винчестера и часто поглядывая на Ворона, застывшего в проеме окна, тот ответствовал:

– Неведомо, отчего оно кружится. Всегда так было, с тех пор, как мы в Петлю проникли и впервые увидали колесо за озером.

– Но как же так? Должно же быть объяснение.

– Может там аномалия какая-то силовая, или, не знаю, гравитационная? – предположил Химик.

– Неведомо! – твердо повторил Пророк.

– Да уж, крученье колеса неисповедимей путей господних, – хмыкнул Химик.

Пророк развернулся к нему, скрипнув выгнувшимися от влаги напольными досками.

– Сдается мне, бродяга, мы с тобой сильно по-разному смотрим на мир сей.

– Мне тоже так сдается, – пожал плечами Химик. – И я не бродяга.

– Знаю: ты теперь тварь безбожная, а не сын божий.

Пригоршня вспыхнул бы от таких слов и, вполне вероятно, полез бы на Пророка с кулаками, но Химик только вздохнул, бросив в сейф рваную папку, отошел от него и размеренно заговорил:

– То, что вы религиозный человек, Василий, это еще не повод городить чушь. Я – человеческое сознание, которое из-за аномальных заморочек Зоны угодило в тело человекообразного дикаря неизвестного происхождения. И я не бродяга, и не сын божий, а кандидат наук и ученый.

Пророк подался к нему, пристально заглядывая в глаза. Сощурился, всматриваясь, и сказал:

– Вижу блеск разума в сих звериных очах. Однако тускл он и неверен.

– Это хорошо, что видите, – кивнул Химик. – И, к слову, зарубите себе на носу, Василий: гиперское сознание хотя почти рассосалось, но все еще живо. Как и гиперские инстинкты. Поэтому лучше мне не грозить. Гипер может среагировать, тогда будет плохо.

– Уж не вздумал ли ты мне угрожать? – удивился бородач, покачивая винчестером, лежащим на сгибе локтя.

– Вздумал, – согласился Химик. – Это именно угроза.

Только сейчас Пригоршня осознал, что в правой руке гипер держит костяной серп, который таскал в самодельных ножнах, смастеренных из найденного на земснаряде брезента, ремешков и веревки. А на левую руку натянута ворговская перчатка, правда, непонятно, научился ли Химик управлять «асуром». С чего вдруг эти двое сцепились? Вчера вроде все мирно было, особого внимания они друг на друга не обращали… Может, копилось в обоих что-то? Хотя драться, кажется, не собираются, только говорят на повышенных тонах.

– Полагаю, не стоит тебе угрожать мне, – медленно проговорил Василий Пророк.

Химик ответил, в упор глядя на вожака странников:

– В теле гипера гораздо больше, чем в человеческом, белых мышечных волокон. Белые – это так называемые быстрые волокна. Видел, Василий, как ящерица может долго сидеть на одном месте – и вдруг срывается со скоростью гоночной машины? В этом теле я тоже могу очень быстро двигаться. Уже пробовал, именно так сбежал от Ведьмака возле Завода. И в случае угрозы, если гиперские инстинкты по-настоящему проснутся… Лучше не доводить ситуацию до такого.

– Я – человек веры, ты – человек науки, – отрезал Пророк. – Нам не сойтись никогда.

– Возможно. Но пока у нас общая цель, мы можем действовать заодно, даже внутри совершенно различных матриц.

– Э-э… матриц, брат? – уточнил Пригоршня. – Каких матриц? Мы тут не в фильме, а посреди, как бы тебе объяснить… живой природы.

Химик повернул к нему голову:

– Матрица, Никита, это способ взгляд на окружающее, его восприятия. Для Василия мы сейчас находимся в преддверии адских Врат, населенном бесами и демонами. И преследуем тех, кто собирается открыть Врата, чтоб наводнить землю сатанинскими полчищами. А для меня мы в пограничной области нарушенных причинно-следственных связей, образовавшейся вокруг склейки эвереттовских миров.

– Чего? Какой, мать ее, склейки?

– Это либо случайное, либо спровоцированное кем-то взаимодействие различных ветвей Мультиверсума, и проявление в нашем континууме результатов этого взаимодействия. На квантовом, на микро или на макро-уровне… – он развел руками, звякнув кончиком серпа по сейфу. – Как в данном случае.

– Ну, намудрил, научник, – покачал головой Пригоршня. Он обратил внимание, что и Василий Пророк и Красный Ворон, отвернувшийся от окна, внимательно слушают, будто хоть что-то понимают.

Химик заключил:

– В общем, про все это можно говорить долго. Но на уровне практических действий вывод простой: у нас с Василием разные матрицы восприятия, и поэтому мы с ним действуем внутри совсем разных реальностей, пусть и видим вокруг себя ровно одно и то же.

– Хорошо, брат, а чего тогда, по-твоему, хочет Ведьмак со своими? В матрице Василия – ясно, Ведьмак хочет открыть Врата и впустить сюда сатанинские полчища. А в твоей матрице, то есть в твоем понимании – что ему надо?

– Трансформировать континуум. Или сломать его. Уничтожить. А может, искривить эту ветвь Мультиверсума и… срастить ее с другой.

– И к чему это может привести? Практически, так сказать? Луна нам на башку свалится?

Химик покачал головой:

– Слишком мало информации. Луна, конечно, тут не при чем, но… Сверхвыброс накроет планету? Реальность схлопнется в точку? Я не знаю, не хватает данных.

– Задница континуума, короче всем настанет, если Ведьмак подберется к эвереттовским Вратам и схлопнет реальность в точку сатанинского мира, – подвел Пригоршня черту, сводя воедино две матрицы, и глянул на Пророка. – А, батя, как тебе такой вариант?

Пророк молчал. Сверху донеслись шаги Тохи, скрип.

– Вот, что мыслю, – рокотнул наконец бородач, и Пригоршня уставился на него. Ему вдруг показалось, что лицо главаря странников кого-то ему напоминает. – В речах бродяги-ученого полно туманной мути.

– Ха! Тут я с тобой согласен.

– …Однако же и зерно истины в них кроется. Состоит оно в том, что, как ни называй врага рода человеческого и деяния его – хоть Сатаной, хоть Эвереттом – но, имея общую цель, можем мы объединить усилия. А потому… – он помолчал, огладил бороду и, шагнув к Химику, протянул руку. – Станем на время соратниками.

Химик, помедлив, руку пожал, узкая гиперская ладонь утонула в лапище бородача, и сказал:

– Вообще-то, Эверетт – это фамилия одного ученого, когда-то выдвинувшего любопытную гипотезу. Он потом спился, кстати. От этого и умер.

– Да понятно, – кивнул Пригоршня. – Меньше про склейки с мультиверсами надо думать, а больше о простых человеческих радостях.

– Что ж ты, ради простых человеческих радостей бросил один чемоданчик в одном месте у Аэродрома и сунулся сюда, в самое аномальное пекло? – спросил Химик, отходя от Василия Пророка.

– Это вы о чем речете, бродяги? – осведомился тот.

– Да ни о чем, батя, это старые дела, забудь, – махнул рукой Пригоршня.

Он хотел достойно ответить Химику, но нужные слова на ум не приходили. А и вправду – что ж он так? Вот если подумать: с момента, как попал на болото, ни разу не вспомнил о чемоданчике с деньгами, спрятанном в старом самолете, о мечте своей, о синем море и белой пене, о качающейся на волнах яхте и частной пристани с баром и девчонками в бикини. Зона захватила его, закрутила, он теперь с головой в ней, погряз во всех этих мутантах, болотах, блуждающих городах, искажениях, континуумах, странниках и чудопарках… погряз в аномальщине, и главное – ему же нравится!

Пригоршня огляделся, будто впервые увидел окружающее. Черт побери: ему же это нравится! Хотя тут реально опасно, и можно распрощаться со своей единственной и неповторимой, но не хочется сбежать отсюда. Очень интересно понять, отчего крутится чертового колесо, и что это за дикая стая, найти Полуночника, узнать, куда смылся Ведьмак со своими, хочется помочь Красному Ворону разобраться с его врагом, втоптавшим в землю жизнь наемника. А еще разгадать тайну вездехода, встретиться с Вилом Кисом, чтобы узнать у того, что там за «красная вода» и что за «террбл монстрс» там бродят… Пригоршня ни за что не свалит отсюда, пока не узнает всё, и не доведет все дела до конца!

Он даже стукнул кулаком по ладони, утвердившись в этой мысли, и Химик вопросительно глянул на него.

Красный Ворон, встав коленями на подоконник, буркнул:

– Долго на одном месте торчим. Пора идти.

Тут как раз ноги Тохи показались из люка, и вскоре курносый спрыгнул на пол.

– Ничего не видать! – бодро объявил он. – Джунгли по всему парку. Кусты да деревья, лопухи всякие, колючки. А бурьян – во, выше головы! Дорожки еще видны, которые не совсем заросли, площадки, но мало. И аттракционы видны. Ржавые. Есть здоровенные. Эти, как их… горки американские, справа, далеко. Колесо впереди, тоже далеко. Крутится. И еще скрип какой-то. Мерный такой.

– Что за скрип? – насторожился Пригоршня.

– А не знаю, – Тоха сунул бинокль в рюкзак, накинул на плечо лямку. – Он не от колеса, ближе. Идем, что ли?

– Вы даже примерно не представляете, где может быть Полуночник? – уточнил Химик. – А если его вообще здесь больше нет? Ладно, нам все равно нужно какое-то направление поисков, так что сейчас просто методично обыскиваем Чудопарк. Идем.