Глава 17
– Ты зачем в него выстрелил? – удивился Пригоршня. Они с Химиком и Красным Вороном повернулись спиной к вездеходу, под которым сидел мертвый Ведьмак.
– Отступник заслужил кары Господней, – рокотнул Василий Пророк, шагнув ближе.
– Так господней же, а ты человек.
– Я – орудие Господа.
– Ээ, борода… Кистень ты у нас, стало быть, господень? Или кастет? А может удавка?
– Не дерзи, молодой, – спокойно сказал Василий.
– Да мне просто интересно, это ты сам так решил, или Бог тебе на ушко шепнул, что ты его орудие? Кто тебя им назначил? Дело темное, однако. Зато точно известно, что у тебя в руках винчестер, и ты наставил его на нас. А почему? Или мы, по-твоему, тоже проклятые отступники, как вот этот лысый?
– И откуда у вас винчестер, Василий? – добавил Химик. – Его ведь забрала дикая стая.
– Ружье мое было у того корявого, что прицепился к люльке, – пояснил Пророк. Ствол он держал твердо, и видно было, что выстрелит тут же, стоит кому-то из троицы дернуться. – Мы его одолели, в туман сбросили, ружье же я успел выхватить. И после…
– А где Тоха? – вскинулся Пригоршня. После того, как странники не появились из тумана, он как-то больше переживал за паренька, чем за бородача в джинсах и черной шинели.
– Жив я, – донеслось сбоку, и все повернули головы. Со стороны казармы к ним шли, держась за руки, курносый и Лита. Девчонка семенила рядом с ним вполне послушно и поглядывала на Тоху благостно. Пригоршня даже руками развел. Вот оно, женское сердечко! Не успела от дикой стаи с Ментором отстать, как тут же к новым мужикам прислонилась.
– Привет, молодой, – сказал он. – Я, в целом, рад, что ты выжил.
– И я, – сказал Тоха, неуверенно покосившись на Пророка. – Я тоже рад, что вы живы.
– А чего ж тогда на нас «Вихрь» наставил?
Тот был у курносого в свободной руке, и палец лежал на спусковом крючке. Нашел, стало быть, в казарме, куда тихо забрался вместе с Литой, пока они тут вытаскивали Маяк из вездехода, а Василий Пророк прятался в темноте и наблюдал.
– Давайте не будем превращать разговор в обмен беспорядочными репликами, – сказал Химик. – А то Пригоршня имеет к этому большие способности.
– Чего это я имею, ничего не имею!
– Помолчи, пожалуйста. Василий, скажите, что с вами стало на колесе и после?
Красный Ворон, тихо застонав, качнулся. Ствол пистолета-пулемета в руках Тохи дернулся к нему, но винчестера Василия Пророка остался неподвижен. Вожак странников стоял, широко расставив ноги, в пол-оборота к вездеходу, подняв ружье на высоту груди. Шинель свисала за спиной, он казался восковой фигурой.
Ворон вцепился в плечо Химика, опустив голову, постоял несколько секунд с закрытыми глазами. Сел, вытянув ноги, привалился к вездеходу рядом с мертвецом. Покосился на него и отвел взгляд.
– Ранен он, – пояснил Пригоршня.
Пророк сказал:
– Знаю. Слышал, видел.
– Давно вы наблюдаете за происходящим? – снова заговорил Химик. – Еще раз повторяю: давайте спокойно объяснимся. Василий, вы ответите на мой вопрос?
Выяснилось, что с Бо справиться оказалось нелегко. Он стукнул Тоху о борт так, что тот потерял сознание, а Василия поначалу отправил в нокаут, и уже собрался их по очереди пристрелить, но тут в дело вмешалась Лита.
Девчонка во время рассказа молчала и лишь блестела глазками, будто злая лисица, говорили Пророк и Тоха. Лита, от которой Бо не ожидал подвоха, имела при себе ножик. Которым, оказавшись у «дикого» за спиной, подрезала ему сухожилие под коленом. В результате выстрел проделал в борту кабины дырку, вслед за чем Пророк вскочил и вмазал Бо головой в лицо, да так мощно, что тот вылетел наружу. Но прежде, чем Бо канул в свечении, окутывающем колесо, бородач выхватил у него свой винчестер.
Пока это происходило, да пока Тоха приходил в себя (у него оказалось легкое сотрясение мозга), кабина достигла нижней точки и начала подниматься. Они помнили рассказ Полуночника, и хотя Василий Пророк считал все это бесовским наваждением, а Полуночника – посланником ада, совету они вняли и поспешили выпрыгнуть из кабины.
Потом странники долго бродили в мареве, гораздо дольше, чем Пригоршня с гипером и наемником. Видели там призраков, а еще видели нечто совсем непонятное, чего никто из странников не смог описать.
Наконец, они вышли из марева над обрывом со стороны базы. Был день. Они спустились. Осмотрелись. Собрались зайти в необычное металлическое здание, но на базе возник вездеход.
Отряд Ведьмака был больше и лучше вооружен, поэтому странники спрятались в штабе, в подвале, из которого позже с большими предосторожностями выбрались. К тому времени Ведьмак уже попытался достичь пирамиды, получил отпор, потерял Роба с рядовым воргом и отступил на берег.
Странники прятались, слушали и наблюдали, пытаясь понять, что к чему и что происходит, а в отряде Ведьмака затеяли строить плот. Вскоре стемнело, и потом к берега тихо подплыла резиновая лодка…
Но перед тем, как понял Пригоршня, между двумя странниками и Литой состоялся разговор. В котором Пророк изложил этой дурехе свою доктрину адских Врат и прочей бесовской ерунды, а Лита… Лита, судя по всему, ею всецело прониклась. Скорее всего, тут сказалось девственное состояние ее мозга, в котором до сих пор жили только проповеди Ментора, более путанные и чудные, чем простая, как церковный колокол, идея Пророка. Есть ад, есть Земля, есть Врата, то есть пирамида, черная верхушка которой торчит в центре кровавого озера, и есть те, кто эти Врата собирается открыть, после чего всему конец. А еще есть два странника, воины господни, стремящиеся помешать нечисти покончить с людьми. Никаких тебе Мертвых Эпох, исковерканных душ, уставшей от мертвецов Земли и прочих стремных разглагольствований Ментора, слишком вычурных для простодушной девчонки. Химик в этом месте рассказа выразился в том смысле, что залог быстрого успеха любой религиозной доктрины среди широких народных масс – простота, ясно очерченный путь к спасению и четкий ответ на вопрос: кого бить?
В общем, Лита поверила. Чему, как решил Пригоршня, внимательно наблюдавшей за ней, способствовало то, что она влюбилась в Тоху. Это казалось неожиданным, потому что курносый паренек не был образчиком мужественности и силы. Вот в него, в Никиту Новикова, вполне можно влюбиться с первого взгляда, так Пригоршня полагал, а в Тоху… Хотя после угрюмых, малоразговорчивых, пододвинутых на всю голову парней из дикой стаи он, наверное, оказался для девчонки, лишенной внимания нормальных мужиков, глотком свежего воздуха. Курносым принцем, вытащившим ее и затхлой атмосферы Чудопарка. Лита уже не вспоминала убитую сводную сестру, Ментора с его проповедями, огромную аномалию-«бездну», она перестала быть «дикой» и превратилась в странницу. Надежную подругу и верное орудие господне.
– И что теперь? – спросил Пригоршня.
Ему надоело стоять, и он присел рядом с неподвижно сидящим Вороном. Вскоре и Химик по-турецки уселся с другой стороны от Ведьмака.
– Я слышал разговоры, что вы вели с Отступником, – молвил в ответ Василий Пророк. – И сдается мне, что затуманил он вам рассудок, убедив, что адские Врата должны быть раскрыты.
– Да какие врата, Василий, ну, в самом деле! – взмолился Химик. – Вы поймите, тут речь идет о физических законах, и нет никаких причин вмешивать в это религиозные…
– Физические законы созданы Господом нашим, – веско прервал его бородач.
– Но при чем это к тому, что…
– Одно лицо, – вдруг сказал Красный Ворон, переводя взгляд с профиля сидящего рядом мертвеца на Пророка и обратно.
Все замолчали, посмотрели на наемника. Пригоршня осторожно спросил:
– Это ты о чем, Воронок?
– Они похожи, – Красный Ворон показал на Ведьмака, потом ткнул рукой в сторону Василия Пророка. – Из-за бороды не сразу понятно.
Два ствола качнулись к Пригоршне, когда он звонко хлопнул себя ладонью по лбу.
– Точно! Я же еще раньше думал: какого черта, кого мне это Василий напоминает? И правда, борода с толку сбивала! Мать моя Зона, вы что с этим лысым – братья?!
– Были, – подтвердил Пророк. – Но не брат мне Отступник, уже давно не брат.
– Один святой отец, другой музеем заведует… Так ты братану родному только что пулю в через закатал?! – Пригоршня возмущенно вскочил, сжимая кулаки. – Ты… ты фанатик долбанутый! Если раньше я тебя еще немного уважал за твердость, то теперь… да будь ты проклят, мразь поганая!
– Заткнись! – оборвал его Пророк, и в прокатывающихся по базе световых волнах стало видно, как побагровело его лицо. – Ты не знаешь, на какие лишения я пошел во имя людей. Я душу свою осквернил, грехи тяжкие брал на себя, убивал ради человечества божьего. Ради жизни на Земле, ради щастия людского!
– В задницу человечество! – завопил Пригоршня. – Все, кому не лень, талдычат про счастье людское! Ты о своем счастье заботься да по головам не ходи, вот тогда и будет всем счастье! Тварь ты бородатая, убийца!
Василий повел широкими плечами, скидывая с себя шинель. Перехватил винчестер одной рукой, другой, и она упала на землю.
– Тоха, бди! – прохрипел он, и курносый, выпустив руку Литы, поднял оружие выше.
Василий Пророк рванул рубаху на бочкообразной груди, разлетелись пуговицы, он стянул ее с себя, швырнул на траву.
Под рубахой был кожаный корсет, а на нем закреплены десятки прозрачных цилиндров с железными крышками, доверху наполненные каким-то порошком, или смесью, а может сплавом. Между крышками протянулись проводки, у плеча они собирались в жгут, примотанный скотчем к руке. Он шел вдоль бицепса, локтя, запястья, и заканчивался пластмассовым кругляшом с кнопкой, закрепленным на ладони так, чтобы оставаться под длинным рукавом рубахи, но чтобы до него нетрудно было дотянуться пальцами.
– Это… – начал Пригоршня.
– Гексоген, – сказал Химик. – Гексогеновая мина. Нет, я не могу определить на взгляд, может там смесь с тротилом или что-то еще, но, по-моему… Василий, и что вы собираетесь делать?
– Взорвать Врата, – отрезал тот. – И разумею я теперь, что предстоит сделать это вместе с вами, еретиками. Не хотел вредить вам, не хотел жизни лишать, ибо не были вы ранее врагами господними. Но речи Отступника вас изменили, и теперь не вижу иного выхода. Лита, ко мне!
Девчонка подскочила, всем своим видом выражая готовность делать, что скажет новый вождь. В лисьих глазах был стальной блеск.
– Держи, – Пророк сунул ей винчестер, который она тут же наставила на троицу у вездехода. – Бди, дочка.
– Буду бдить, отец! – пискнула она.
– Тоха, и ты бди. С места не сходите и этим сходить не позволяйте. Если дернутся, стреляйте без промедленья. Этот, с разноцветными глазами, опасней всех, но он ранен. Сейчас быстро двигаться не может, а вот тварь волосатая способна сорваться с места, и глазом моргнуть не успеете. Дочка – целься в него и стреляй сразу. Солдат тоже опасен, Тоха – на него ствол наставь. Вот так. Лита, девочка… – Василий подхватил свою рубаху, накинул на плечи. – Тоха наш – правильный человек и хороший воин, но иногда бывает слаб. От состраданья человечьего может рука дрогнуть. И может он промедлить… Но ты ведь не промедлишь, девочка?
– Нет, отец, – ответила она, не отрывая взгляда от Химика. – И не дрогну.
– Молодец, – Пророк повернулся к пленникам. – В скором времени отправимся мы к Вратам и уничтожим их, навсегда оградив Землю от адского пламени.
– Так же там пирамида огромная, – сказал Пригоршня. – Она вниз уходит на километры, как ты ее собрался взорвать, идиот? Для такой громады ядерная бомба нужна.
– Чтобы взорвать разом верхушку и ключ к Вратам, – Василий кивнул на брезентовый сверток, чей край торчал из-за вездехода, – моей мины хватит. Сколько мутантского зверья мои братья перебили, сколько артефактов насобирали за годы… Шкуры, внутренности для исследований научникам, арты – все продавали, и все деньги пошли сюда, – он положил руку на грудь. – Не гексоген это, и не тротил, но смесь, которую по моему заказу сделали за Периметром. В большие деньги обошлась она, очень большие… Зато теперь силой, что здесь заключена, можно целый город с лица земного стереть. И не мина это, не взрывчатка! Меч это мой, святой меч, ударом коего порублю адские Врата в щепы!
– Ты совсем свихнулся, – вздохнул Пригоршня. – И раньше-то ненормальный был, а теперь…
– Тоха, Лита, я проверю плот, – оборвал Пророк. – Если можно его починить, поплывем на нем. Если нет, схожу к берегу, погляжу лодку. Маловата она для всех нас, однако, хочу своими глазами увидеть. Вернусь быстро. Бдите.
Василий зашагал к бревнам, и как только немного отошел, Пригоршня спросил у Тохи:
– Он что, всю дорогу это дело на себе таскал, как камикадзе какой?
– Мина в рюкзаке была, – ответил Тоха хмуро. – Бацька в подвале под тем штабом ее нацепил.
– В подвале… Парень, ты что, не видишь, что он не в себе?
– Не ругай бацьку! – Тоха переступил с ноги на ногу, и Пригоршня увидел, что ствол в его руках дрожит. – Он за нас радеет, за всех.
– Ты можешь быть самостоятельной личностью, – сказал Химик. – Тебе просто надо попытаться думать своей головой.
– Заткнись! – прикрикнула Лита. – Тоша, не слушай их, они тебя слабее хотят сделать!
Пригоршня покачал головой:
– Тоха, ты в душе и сам понимаешь, что у твоего бацьки крыша совсем уехала. В другой континуум отправилась отдыхать. Он теперь ничего не видит, ничего не слышит.
Стукнула бревно, раздались шаги, из-за вездехода показался Василий. Прошел мимо, бросив взгляд на пленников, кивнул курносому с девчонкой и ушел к берегу. Пригоршня снова заговорил:
– Вот ты в меня целишься, малец, и что дальше? Всерьез собираешься стрелять? Убьешь меня? Если я сейчас встану – выстрелишь и убьешь? – он начал подниматься.
Тоха, качнув стволом, выпустил несколько пуль ему под ноги и крикнул:
– Убью! Убью, Никита! Это небольшая жертва будет, если… если мы весь мир спасем! Бацька прав! Он всегда прав!
– Да этот зверь собирается и твоей, и нашими, и вот ее жизнью пожертвовать! Ты ее любишь, Тоха? Вижу, что влюбился. А он ее убьет.
– Не убьет! – глаза курного блестели от слез. – Он… ты не знаешь! Не знаешь всего! Бацька сказал нам, что взорвет Врата сам! И Врата и ключ, взорвет вместе с собой, а нам, сказал, перед тем прочь уйти надо будет! Василий, бацька мой, он… – Тоха запнулся, всхлипнул. – Он святой. Ангел с небес. Мученик, он жизнью своей намерен пожертвовать ради всех. А ты ругаешь его, ты, ты… – курносый сжал зубы, протяжно вздохнул и показал Пригоршне кулак. – Ты вправду отступник, еретик ты, Никита, раз против него идешь. Вы все заслуживаете смерти также, как бацька жизни заслуживает! Вечной райской жизни на небесах! И не будет такого, чтобы он погиб, а вы трое жить остались! Я этого не допущу!
В воцарившейся тишине стали слышны шаги со стороны берега – Пророк возвращался. Красный Ворон пошевелился, сменил позу, потрогал ребра и проворчал:
– Вы все как психи в дурдоме.
– Да уж точно дурдом какой-то начался, – Пригоршня, внезапно ощутив усталость, сгорбился, уперся ладонями в землю. Покосился на мертвеца, на Химика – тот угрюмо глядел перед собой, – на девчонку, которая целилась в них из винчестера, стоя прямо и непоколебимо, с высоко поднятым подбородком. Махнул рукой. – Ладно, поговорили, теперь что?
На этот вопрос ответил подошедший к вездеходу Василий Пророк:
– Теперь направимся к Вратам. Вы трое понесете брезент и лодку. Дойдем по мосту до пролома, там опустите ее в воду, привяжете, по лодке перейдем на понтон у Врат. Тоха, Лита, вы после уйдете, а мы взорвем Врата и тем искупим грехи, что лежат на душах наших.
* * *
Ворон, нагнувшись, пятился по мосту и за короткую веревку, привязанную к кольцу, волочил лодку. Тяжеловата она была для одного, раненому наемнику приходилось нелегко.
За ним Пригоршня с Химиком несли брезентовый сверток, гипер шел впереди, Пригоршня кряхтел и ругался. Маяк оказался не столько тяжелым, сколько громоздким, неудобным в переноске. Возьмешь сбоку – бьет по лодыжке, спотыкаешься, тебя перекашивает на один бок, возьмешь сзади – приходится раскорячиваться, нагнувшись вперед и широко расставляя ноги, чтоб не тыкаться в него коленями.
Следом по понтону, плечом к плечу, шли Тоха и Лита с «Вихрями» наготове. Второй ствол подобрали среди бревен, он выпал из рук ворга, застреленного Вороном. Замыкал Василий Пророк, винчестер он положил на плечо. Пару раз невзначай оглянувшись, Пригоршня убедился, что бородач напряжен и внимателен, и ружье он в случае чего может быстро повернуть, направив на пленников ствол, и сразу выстрелить.
До пирамиды оставалось недалеко. Он ковылял, сжимая завязанный узлом угол брезента, пыхтел и думал о том, что в подобных ситуациях всегда начинаешь рассчитывать на других. Вот он, например, ничего не может сделать, потому что странники дышат в затылок, два ствола наставлены в спину, дернешься – схлопочешь свинец между лопаток. Но вот зато Химик… И Ворон… Первый – гипер, супербыстрый, второй тертый калач, они что-то придумают, что-то прямо сейчас сделают, вот-вот сотворят что-то отчаянное, ловкое, что всех спасет. И при этом другой голос шептал: ерунда, ну что они могут сделать? Наемник серьезно ранен, вон, тащится, как калека, покряхтывает от боли, а гипер… Что ж ему, прямо через Маяк и через голову Пригоршни сигать на конвоиров? Не выйдет, но и вперед он не бросится, там Ворон, там лодка, а мост узкий. Даже если проскользнет между ними – дальше куда? Точно подстрелят. Пророк со своим винчестером обращается вполне справно, да и Тоха, хоть и молодой, не вчера родился, Зону долго топтал, стрелять ему приходилось неоднократно. Получается что? Только вбок прыгать, в воду… Ага, в разъедающую щелочь? Короче – никак, ничего не выйдет, ничего они не смогут придумать. Но надежда все равно оставалась. Надя, она умирает последней.
Они прошли половину расстояния, когда Химик сказал:
– Вот что бывает, Василий, когда вера стоит выше знаний.
Доски скрипели под ногами, волны свечения катились через озеро. Они шли дальше. Наконец Василий Пророк ответил:
– На вере зиждется вселенная.
– Вселенная зиждется на физических законах, – возразил Химик. – На вере – только мозги фанатиков.
– Это лишь словесные фокусы, научник. Я знаю, что поступаю правильно. Достаточно и этого.
– Не знаешь, а веришь. Потому что свою веру ты ставишь выше вселенной. Даже выше Бога.
– Которого нет, – не смог удержаться Пригоршня.
Неожиданно ему возразил сам Химик:
– А может и есть.
– Да? Что-то ты, брат, до сих пор казался мне конченым атеистом.
– Законченным, а не конченым. Мы не знаем, был ли Большой взрыв, как очень условно называют момента зарождения вселенной, результатом волевого акта некоего сверхсущества, или нет. Но дело в том, что это неважно. Неважно для того, чтобы познавать мироздание.
– Опять игры словесные! – презрительно бросил Пророк. – Ты лжешь, научник, сам себе перечишь. Ведь знание того, стоял ли Бог у начала начал, есть часть нашего постижения мироздания. Ибо без понимания этого твое знание о вселенной уже будет неполным.
– Тут он тебя подъел, – кивнул Пригоршня.
Но Химика было не сбить:
– Вот именно, что знание, а не вера. Изучение. В свое время мы узнаем и это, конечно. Возможно, не скоро, но узнаем. Но это будущее знание не должно становиться частью теперешней веры. И еще, глупо думать, что сверхразумное сверхсущество, породившее вселенную, печется персонально о судьбе одной из форм органической материи, сложившейся на одной из рядовых планет рядовой звезды в рядовой галактики рядового кластера… Одной из миллиарда миллиардов разбросанных по бесконечному пространству-времени планет. А вы молитесь этому существу, причем сами толком не знаете, кому. Какому-то антропоморфному образу в своей голове, и ради него приносите в жертву живых людей. Толпы людей.
– Бацька себя в жертву приносит! – не выдержал Тоха. – Что же вы за эгоисты такие холодные?! Он ради других погибнуть готов!
– Ради своей веры, а не ради других, – отрубил Химик.
Пролом был уже совсем рядом, когда Красный Ворон, выпустив лодку, упал. Застонал, перевернулся на бок, неловко поджимая ноги и обхватив себя руками.
– Что такое?! – загремел Василий Пророк. – Встать!
– Да он совсем вырубается, – сказал Пригоршня, опуская свой конец Маяка и распрямляя ноющую спину. – Он же ранен, говорили вам, идиоты.
– Согнись! – крикнула Лита, толкая его стволом в позвоночник. – Не видно из-за тебя, загородил! Согнись!
В этот момент Химик прыгнул.
Пригоршня за секунду до того ощутил, что сейчас что-то такое начнется, почуял. Задним умом припомнил, что прямо перед тем, как Химик вступил с Пророком в научно-религиозную дискуссию, Красный Ворон вроде бы что-то прошептал гиперу, тихо совсем. Договорились они, стало быть, разыграть сцену…
И вот теперь Химик прыгнул. Вбок, через перила. Он двигался очень быстро, но и Пророк тоже – ствол ружья взлетел, описав дугу, хлопнул по подставленной ладони, и над головой Тохи, Литы и Пригоршни пролетела пуля.
Неясно было, нашла она цель или нет. Химик, перескакивая через перила, схватился за них и сильно дернул, направляя тело вниз. Стрелой воткнувшись в озеро прямо у понтона, мгновенно ушел с головой. Булькнуло, захлюпала о бочки розовая вода. Пригоршня осознал, что пока они двигались к пирамиде, стало светлее. Не потому, что очередная волна свечения накатила на мост, просто окутывающее котлован марево побелело.
– Что, что?!! – вопил Тоха. – Стоять! Стоять на месте, пристрелю! Руки над головой! Руки поднять!
– Я стою, стою, – пробормотал Пригоршня, опускаясь на колени и сцепляя пальцы на затылке.
– И ты там не шевелись! – тонким голоском выкрикнула Лита, тыча «Вихрем» ему за спину. Он рискнул кинуть взгляд через плечо – наемник сидел, подогнув ноги, и вроде как готовился вскочить, но не вскакивал, выжидал.
Василий Пророк выстрелил вниз. Винчестер рявкнул, будто пес, пуля пробила доски у его ног.
– Бацька!
– Тоха, на месте стойте! Он подо мной! – Пророк попятился и в третий раз вдавил спусковой крючок. Разлетелись щепки. Громче плеснулась вода, и в щели что-то сдвинулось. Пара взломанных выстрелами досок проломились под сильным ударом, выгнувшись кверху. В прореху просунулись волосатые руки, схватили Пророка за лодыжки, дернули. Взревев, бородач провалился по пояс, но уперся локтями, сумел остановить падение. Винчестер покатился в сторону и замер на краю моста. Пророк задергался, ревя во всю глотку, молотя ногами.
– Бацька!!! – Тоха не успел прыгнуть на помощь, Пригоршня вырвал у него пистолет-пулемет и вломил прикладом в затылок. Тут же локоть его заехал в живот Лите, другая рука схватилась за ствол ее оружие, приподняла.
Девчонка открыла огонь, и пули устремились в светлеющую дымку над головой. Тоха растянулся на понтоне. Пригоршня ударил Литу в челюсть, получив от этого куда больше морального удовлетворения, чем когда бил курносого. С протяжным всхлипом она уселась на зад и едва не кувыркнулась через край между стойками перил, но сумела уцепиться за одну из них.
Мимо Пригоршни сунулся Красный Ворон, подхватил «Вихрь», нацелил на Пророка, но тот уже провалился под доски с головой. В дыре завозились, захрипели, вверх плеснул фонтан воды, и на понтон выкарабкался Химик. Упираясь руками, согнул ноги и ударил ими вниз. Там громко хлюпнуло. Усевшись на краю пролома, Химик потянулся к винчестеру, едва не столкнув его с края, схватил. Вскочил и послал вниз две пули. Ружье глухо рявкало, эхо металось между склонами котлована, вязло в светлеющем мареве.
Оттолкнув гипера, Пригоршня нагнулся над проломом, направил вниз «Вихрь», но увидел, что стрелять больше не в кого. Под дырой в розовой воде расплывалось темное пятно, и больше ничего там не было.
– Ну все, канул наш Василий, – пробормотал он, повернулся и завопил испуганно: – Химик, с тебя штаны слазят полосами! Сам погляди! И шерсть твоя… да тебя разъедает на хрен!
– На берегу видел воду в цистерне! – гипер, бросив разряженный винчестер, метнулся по понтону прочь. – Стойте здесь!
Красный Ворон ногой спихнул ружье в воду, схватил Литу за шиворот и оттянул от края. У девчонки плавали зрачки, она бессмысленно поводила вокруг руками.
– Где он? Где бацька? – Тоха пополз, не поднимая головы, обдирая лицо о доски, цепляясь за щели между ними. – Убили его… душегубы… Бацька! Бацька!! Я за тобой!!
Он собрался броситься в дыру, и Пригоршне пришлось хватать его, утягивать назад, переворачивать, бить по щекам. Тоха вяло отмахивался, на лице его застыл ужас, он бормотал:
– Убили мученика… непорочного… адовы отродья, сгубили святую душу!
Лита застонала, приходя в себя. Тоха лежал навзничь, и она, слабо вскрикнув, на четвереньках бросилась к нему. Приподняла голову, заглянула в расцарапанное лицо. Выкрикнула тонко: «Уйди!», оттолкнула Пригоршню. Они с Красным Вороном отступили, и наемник сказал:
– Я едва стою.
– Чуток потерпи еще, брат, нам бы только к пирамиде перебраться. Два шага до нее, пролом этот, и все.
Ворон навалился на перила, повесив «Вихрь» на плечо, обхватил их.
– Вон мохнатый наш бежит! – обрадовался Пригоршня. – Химик, братан, шевели копытами!
Гипер спешил по мосту, на ходу поливая себя водой из большой железной канистры. Когда добежал, она почти опустела. Плеснув остатки на ступни, он швырнул канистру через перила.
– Ну, ты как, брат? Штаны твои в шорты превратились хипповские, с бахромой. Да и сам ты…
– Хорошо, что у гиперов крепкая шкура, – заметил Химик. – Хотя подшерсток я себе почти весь сжег.
– Но хоть глаза не выело. У тебя пятна облезлые по всему тулову, как бомж какой-то лишайный выглядишь. И зенки красные.
– Ничего пройдет.
Оттолкнув Литу, Тоха встал и зашагал к Химику.
– Тварь ты, – заговорил он мертвым голосом. – Все вы твари. Чудовища адские. Убейте и меня.
– Тоша! – вскрикнула Лита, попыталась его остановить, но он снова ее оттолкнул.
– Убейте, или я вас убью.
Курносый, протянув руки к гиперу, перешагнул через дыру. Глядя ему глаза, Химик сказал:
– Мы спасаем мир, Тоха. Василий был посланником ада, а ты ему помогал.
Пригоршня задрал брови, услышав это. Висящий на перилах Красный Ворон повернул к ним голову. Химик говорил с непривычными интонациями: строго, властно, самоуверенно, что-то в его голосе появилось от Василия Пророка. Тоха замер, не опуская рук, похожий на зомбаря из фильма.
– Бацька не был… – начал он.
– Он хотел взорвать Врата. Так? Подумай сам. Ворота, да? Ворота. Если их взорвать, что будет?
Тоха только заморгал в ответ, и Пригоршня подсказал:
– Дырища.
– Пролом, – кивнул Химик. – Дыра, через которую сюда хлынут адские полчища. Врата – это преграда. Не имея возможности раскрыть их со своей стороны, ад завладел душой Василия, чтобы его руками открыть проход.
– Но… Это же вы хотите его открыть, – сказал Тоха и опустил руки.
Лита подскочила к нему сзади, вцепилась в локоть. Зашептала что-то, но он не слышал.
– Нет, Тоха, все не так, – веско сказал Химик. – Мы собираемся навсегда закрыть Врата. Окончательно и бесповоротно.
– Закрыть? Но они закрыты!
– Правильно, но их можно взломать, что и собирался сделать Пророк. Мы переместим их отсюда в другое место. Тогда даже сама возможность того, что адские создания когда-нибудь проберутся в наш мир, исчезнет. Вот, почему твой «бацька» так яростно противостоял нам. Ведьмак тоже хотел убрать Врата с Земли. А Пророк – взорвать их и тем убрать последнюю преграду на пути ада. Открыть ему дорогу сюда.
– Но как мне понять… Боже! – Тоха зажмурился, замотал головой. – Как понять, что это правда?! Что бацька… нет, я не верю, только не он, в нем Бог жил!
– Не Бог, а бес, – голос Химика зазвучал громко, даже торжественно, как в церкви на проповеди. – Бес вселился в него. Пойми: что бы там ни было, как бы все не поворачивалось, Бог – истинный Бог! – не заставит убивать собственного брата.
– Каин вон тоже когда-то своего брателлу завалил, – снова влез Пригоршня. – Помнишь, что с ним стало?
– Он потом город основал, детей народил и жил долго, – пробормотал Тоха, и Химик кинул на Пригоршню предостерегающий взгляд, давая понять, что пример неудачный.
– Может и обосновал, но Бог его проклял и изгнал! – загорячился тот. – Проклятье божье на том, кто брата убил. Не может он быть божьим посланником.
Тоха ссутулился, опустил голову.
– Тоша, пойдем! – Лита обняла его. – Пойдем отсюда.
– Куда пойдем? – потерянно пробормотал он.
– Можете с нами, – предложил Пригоршня не очень уверенно. Не сильно ему хотелось видеть под боком эту безумную парочку.
Тоха оглянулся на черную вершину, торчащую из воды рядом с ними, и вздрогнул.
– Туда? Ни за что! Я в нее не войду!
– Тогда возвращайтесь. Но вообще-то, если Ковчег отсюда отвалит, в Слепом Пятне может черт-те что начаться. Я имею в виду, тут же все провалится. Вода вниз хлынет… Короче, я б не рисковал оставаться.
– Вы можете перенестись отсюда на вездеходе, – заметил Химик. – Можно попытаться быстро объяснить вам, как включать…
– Мы в туман пойдем, – перебил Тоха и зашагал, мимо посторонившегося гипера, прочь по мосту. – В тот, что вокруг. Там такое, мы видели… Там много всего. Разные места. Тихие. В них можно уйти. Ты со мной пойдешь, Лита?
– Пойду, – закивала она. – Я везде с тобой, Тоша. Идем, идем же. Подальше от этих…
Она снова обняла его, прижимаясь, потащила к берегу.
– Малец, ты там осторожней, не давай себя в обиду! – прокричал вслед Пригоршня, потом огляделся, потер руки. – Так, а ну поспешим, что-то мне не нравится, как оно…
Котлован дрогнул, со склонов посыпались камни, и понтон закачался на поднявшихся волнах. Вода громко захлюпала у стен пирамиды, которая смазалась, потеряв четкие очертания.
– Черт, черт, черт! – завопил он. – Быстро перелезаем туда, Маяк перетягиваем! Затаскиваем на вершину пирамиды, запускаем ее! Ну, взяли!
На второй понтон перебрались за минуту. Марево вокруг котлована полыхало слепящими вспышками света, но Пригоршня разглядел две фигурки, взбирающиеся по склону над базой. А еще ему почудилось, что он видит одинокого человека, неподвижно сидящего под вездеходом со склоненной на грудь крупной лысой головой.
Расстояние до плоской верхушки Ковчега стало больше – понтон опустился вместе с уровнем воды, при этом наделся на пирамиду и теперь стоял твердо, совсем не качался.
– Наверх тянем, – Пригоршня поднял свой конец свертка, упер в черную стену. – Я только не пойму, бразер Вил за всем этим наблюдает? Пора бы ему показаться. Воронок, ты как?
– Мне лучше, – сказал тот. – Боль слабее. Кровоцвет меня лечит.
– Это круто, иметь такого братана-симбиота. Так что, останешься внизу или тоже залезешь?
– Теперь я с вами. Тут же все рушится.
– Ладно, я первый, а вы страхуйте, чтоб оно не съехало.
Пригоршня схватился за брезент и стал взбираться. Встав на верхнем конце свертка, осторожно выпрямился, улегся грудью на стену пирамиды, расставил руки.
Голова оказалась над краем. Он навалился на него локтями и выбрался на площадку, и тут все задрожало сильнее, пирамида дрогнула так, что он чуть не свалился обратно. Взмахнув руками, едва удержался на краю. Повернулся, крикнул:
– Химик, давай ты, потом Ворон, потом Маяк вытащим!
Очутившись на площадке, гипер упал. Посмотрел на ее центр, да и рухнул, как подкошенный. Тоже едва вниз не слетел, Пригоршня едва успел схватить.
– Ты чего? – он уложил гипера подальше от края. – Так, вроде немного успокоилось, поменьше дрожит. Мохнатый, ау!
Быстро придя в себя, Химик откатился от центра площадки, вскочил на четвереньки. В глазах его плескалась паника.
– Ты что, не видишь?! – хрипнул он.
– А что такое?
На середине усеченной вершины пирамиды было покатое углубление, не очень большое, и заканчивалось оно… ничем. Просто круглой лужицей непроглядной тьмы.
– Немного странная штука, – согласился Пригоршня. – Но не страннее кучи другого, что нам за последнее время попадалось. Так что там?
– Горловина громадного колодца, в котором бурлит пространство, – Химик выпрямился. – Когда я встал над ним, почудилось, что сейчас он засосет меня. Еще там свет, толстый яростно извивающийся жгут света, он уходит вниз на… мне кажется, на многие километры. И все это вращается с безумной скоростью.
– Страсти какие. Мне теперь тоже кажется, что вижу вращение. Хотя все вроде и неподвижно, но при том будто где-то там в глубине, под поверхностью, оно крутится. О, Ворон, ты смотри, сам залез, молодцом.
Выбравшийся на площадку Красный Ворон шагнул к воронке, заглянул и отошел.
– Ничем тебя не пронять, наемник, – одобрил Пригоршня. – Ладно, по-моему, пирамида опять начинает дрожать, и марево вон вокруг полощется как-то неприятно. Короче, подымаем Маяк. Химик, давай мы с тобой, наемник наш все-таки пока еще слаб.
Втащить сверток удалось с трудом, но, в конце концов, они это сделали, и тогда наступил самый важный момент. До сих пор никто из них не видел Маяк…
– Странники, гады, все ножи у нас поотбирали, разрезать нечем, – сказал Пригоршня.
– У меня есть заточка, – возразил Ворон.
– О! А откуда ты ее взял?
– У Тохи отобрал вместе с трубкой, он их в карман сунул.
– Ясно, но все равно заточкой, даже такой, кромсать брезент не очень с руки. Так что просто перекатываем и разматываем, парни.
Когда размотали, он разочарованно покачал головой. Маяк напоминал здоровенный пестик, чтобы толочь перец. Но это только с первого взгляда, а потом становилось видно, что на концах он сужается, и один конец по форме точно как воронка в центре площадки, а второй… на второй нанизан «доминатор».
Появилось уже знакомое ощущение – черное кольцо вроде и неподвижно, и при этом вращается. Оно как будто проворачивалось внутри самого себя, словно все атомы, из которого состояло, стремительно бежали по кругу, хотя гладкая поверхность кольца не двигалась.
Пользуясь тем, что реальность вокруг снова успокоилась, Пригоршня сказал, уставившись на Маяк:
– Ну вот, значит, приперся гражданин Борис Ведьмаков, уважаемый полесец, много лет назад к этому месту с какой-то своей краеведческой экспедицией, думал, может черепков древних найти, кости мамонтов…
– Я слышал, – сказал Химик, – что еще до появления Зоны этот район считался у местных плохим. Есть такое слово: патогенное. Так вот, он был патогенным.
– Ага, как придешь – пот с тебя так и гонит.
– Тут происходили всякие неприятные вещи, галлюцинации и прочее. – Химик то и дело оглядывался на склоны котлована, да и Пригоршня, разговаривая, зыркал по сторонам и прислушивался к ощущениям, не начинается ли опять дрожь пространства, не вибрирует ли пирамида. – Иногда людям без причины становилось дурно, иногда компасы сбоили. На дороге, которая проходила неподалеку, часто глохли машины. Это место старались обходить стороной.
– Ковчег из-под земли фонил?
– Наверное. Поэтому Ведьмак, который любил изучать всякие странности, с очередной экспедицией пошел сюда.
– Да неважно, ладно, вот пришли они, стали в земле копаться… Никакого котлована еще нет, оно ж потом просело, при первом Выбросе. Значит, они палатки поставили, разложились, копаются: день, два, скучно им, работа нудная, хотя не напряжная… И вдруг докапываются до вот этой хреновины, – Пригоршня крайне осторожно, с почтением, тронул ногой Маяк. – Стоит, понимаешь, в земле такой черный гладкий столб с кольцом на верхушке, весь из себя непонятный. Еще немного прокопали – а там пирамида начинается. Стенки куда-то совсем вглубь земли уходят. Эх, не стоило Ведьмаку Маяк с пирамиды скручивать. И дальше копать не надо было, а нужно было завалить все назад, дать работягам из экспедиции по сотне и разойтись.
– Это называется научное любопытство.
– Ну да, вот и разбери, что вреднее: научное любопытство или религиозный фанатизм.
– Никита, ты болтаешь, потому что боишься. Континуум разваливается, а ты все болтаешь и болтаешь.
– Так ведь успокоилось немного. Просто я не решаюсь, правда. Поставить Маяк на пирамиду – этот такое, после чего… После чего все что угодно может быть. Но на самом деле я вот что хочу сказать: если у Ведьмака с обычными его этими районными краеведами получилось Маяк свинтить, значит, мы его теперь можем легко ввинтить обратно?
– Давайте просто попробуем поставить его туда, – решительно оборвал Химик разглагольствования. – Но только осторожно, потому что вы не видите то, что вижу я. Мы будем вставлять пробку в огромную бутылку. Бутылку с клокочущей пустотой. Все, приступаем.
Они взялись за Маяк, и как только руки коснулись его, захотелось их побыстрее отдернуть. Хотя он не бился током, не был горячим или ледяным, он вообще никаким не был, но присутствовало в нем нечто такое, отчего возникало ощущение – ты схватился за ось Земли, и сейчас тебя намотает на нее.
Химик аж затрепетал, у Пригоршни затряслись руки, даже у Красного Ворона дрогнуло лицо. Осторожно медленно приподняли. Пригоршня сказал наемнику и гиперу стать с нижнего конца, а сам ухватился за тот, где был нанизан «доминатор», потому что по форме этого дела, по всему было понятно, что часть с кольцом – верхняя.
Когда перенесли Маяк к воронке и опустили, он дернулся, сам собой занял вертикальное положение и будто всосался в воронку, резко опустившись в нее где-то на метр. Все отскочили в разные стороны. Внизу громко плеснулась вода, пирамида опять дрогнула.
Весь мир дрогнул.
Пригоршня мог бы поклясться – Маяк завращался. С невероятной, непостижимой скоростью. Химик вскрикнул, сжал голову руками.
– Что такое? – спросил Ворон.
– Свет! И темнота! Они туда, вниз… От него, по всей длине, текут… Я не знаю, что сейчас будет!
Из-за горизонта накатила тьма, это было знакомо, такое уже происходило – сначала непроглядная темень, а потом что-то прорисовывается, проявляется в ней. Башни или здания, а может высокие тонкие скалы, и непонятное движение между ними.
Тьма отступила, стало видно, что белая мгла вращается все быстрее, поднимается все выше. Котлован превратился в центр смерча.
– Внутрь! – крикнул Химик. – Нам надо в Ковчег, началось!
– Что началось? – Пригоршня побежал за гипером, подскочившим к краю площадки.
– Процесс пошел лавинообразно! Мы сорвали пружину с крючка!
Они на задах съехали по стене, отпрыгнули, за ними слетел наемник. Озеро клокотало, красно-розовые волны били в Ковчег, взлетали брызги, струи прыскали из щелей между досками. Вода почему-то начала быстро прибывать, она уже почти захлестывала понтон. Химик пританцовывал перед участком стены, за которым прятался лифт.
– Почему не открывается?! – крикнул Пригоршня.
– Потому что я не знаю, как снаружи его открыть!
Снова накатила тьма, чужой мир проступил в ней – и опять посветлело.
– Вил, открой! – взревел Пригоршня. – Ты же нас видишь, открывай, бразер!
Треугольный кусок стены упал вниз, показав кабину с наклонными стенами. Перед ними, вытянув вперед руки с четырьмя растопыренными пальцами на каждой, стояла фигура в биоскафе, забрызганном кровью.
Тот, кто находился внутри доспеха, схватил Пригоршню за плечо, рванул в кабину. Ударившись о стену, Пригоршня сполз по ней. В ушах загудело, все поплыло. Кое-как он повернулся, упираясь спиной, стал выпрямляться. Увидел валяющегося в углу Красного Ворона, увидел, как Химик бьет биокаф в хитиновую морду.
Роб – ведь там внутри Роб, кто же еще! – ударил в ответ, чуть не выбросив гипера обратно из кабины, но за миг до того треугольный сегмент встал на свое место. Что-то в Ковчеге работало не так, как надо: раньше кабину освещала полоска света, горящая на потолке, а теперь, как только проход закрылся, стало темно.
Пригоршня еще успел различить, как озеро захлестывает мосток, как марево клокочущим смерчем закручивается вокруг котлована, а потом наступил мрак.
Донесся звук очередного удара, стук – это Химик свалился на пол. Ноги подогнулись, Пригоршня едва снова не уселся на задницу. Кабина провалилась вниз. Быстрый спуск, далекий рокот, вибрация стены под лопатками…
Во мраке тусклой зеленью разгорелись два узких глаза. Они были совсем близко.
Пол толкнул в пятки, стена по левую руку опустилась, и стало светло. Кабина превратилась в часть знакомой комнаты с тремя экранами и черной колонной в центре.
Рядом Красный Ворон приподнялся, сжимая заточку. Химик вскочил, потирая грудь.
А потом Пригоршня увидел Роба. Тот сидел на стуле возле холодильника и глядел перед собой неподвижным взглядом.
От этой картины в голове все перевернулось, и он застыл, разинув рот в полном обалдении. Биоскаф – вот же, стоит, и в нем Роб… Нет, здоровяк-ворг сидит на стуле, пялится перед собой, как истукан, положив на колени руки, но тогда кто, во имя континуума, прячется внутри хитинового доспеха?!
Красный Ворон тихо охнул – тоже увидел. Химик растерянно зашипел.
Тот, кто находился в биоскафе, попятился от них и замер, расставив руки. Яркая зелень в глазах угасла, доспех качнулся, раздался звук, какой бывает, если резко расстегнуть застежку на «липучке». Из раскрывшихся клапанов на плечах ударили прозрачно-сизые струйки, опали. Донесся приглушенный голос, и позади биоскафа появилась нога, а за ней вторая.
– Вил? – неуверенно позвал Пригоршня.
– Once again, I welcome you aboard, gentlemen! – взволнованно закричал Вил Кисс. – Sorry about my english, but we need to start immediately!
– Yes, Wil! You’re absolutely right! – откликнулся Химик. – But as you climbed into this thing?
– There is no time to explain! Now I need your help, Andrew! – Вил бросился вокруг колонны, к приборам. – I’m afraid, otherwise we are waiting for a big fucking!
– Э, братаны, а нам что делать?! – крикнул вслед Пригоршня, уловивший едва ли четверть сказанного, но четко расслышавший слово «старт», а еще «биг факинг».
– Вы постарайтесь, не знаю… наверное, покрепче держаться за что-то! – прокричал Химик, устремляясь вслед за Киссом. – И не мешайте нам!
Они исчезли за колонной, где был пульт с подключенными к нему приборами. Заговорили там на английском, потом Химик громко сказал на русском:
– Никита, амплитуда превысила критический порог. Еще минута – и континуума разнесет в клочья. Раз мы поверили Ведьмаку и установили Маяк, то теперь должны убрать отсюда Ковчег, тогда напряжение спадет. Должно спасть. Приготовьтесь, стартуем прямо сейчас.
– Приготовьтесь! – заорал в ответ Пригоршня, подскакивая к Робу с Красным Вороном. Наемник так и стоял в ступоре, выставив вперед заточку и таращась на синекожего, внутри которого прятался его заклятый враг. – Как?! Что сделать, ремнями себя к койке пристегнуть или лечь на пол и не отсвечивать? Приготовьтесь! Как вообще к такому можно приготовиться?! – он бы еще долго возмущенно орал, но увидел лицо наемника и запнулся. Щелкнул перед глазами Ворона пальцами, покачал головой. – Эй, ты еще с нами? Ты вроде в астрал ушел… возвращайся, у нас тут серьезные дела творятся, мы отчаливаем уже!
И тут ему на мгновенье показалось, что все исчезло. Не только мир вокруг, не только рубка, стены пирамиды, главное, он сам, Никита Новиков, исчез. Пропал куда-то, перестал себя ощущать, что-либо понимать, чувствовать.
Этот миг бесконечной пустоты Пригоршня запомнил на всю жизнь. Он тут же снова возник вместе с окружающей реальностью. По крайней мере, вместе с тем ее фрагментом, который мог видеть: часть рубки, черная колонна, экран с какой-то мутью на нем и Красный Ворон с заточкой в руках.
Наемник направил ее в лицо Роба. И дышал. Громко так, с присвистом.
– Химик! – позвал Пригоршня, переводя взгляд с экрана на Ворона и обратно. – Химик, Вил, мы взлетели?
– Это слово крайне неуместно, как я тебе уже говорил, – донеслось из-за колонны.
– Не, ну мы стартанули? У меня что-то так вдруг… пусто стало, и внутри, и снаружи. Вроде стерлось все, то есть совсем все. А теперь опять возникло. Что это было?
– Мы стартанули, Никита, – вздохнул Химик за колонной. – Мы уже не на Земле.
– А где?
– Если б знать.
– Не, постой, постой! – заволновался Пригоршня. – А с Землей что? С континуум нашим? Он того… распался? Или мы его спасли?
– Я не знаю, – голос у Химика был какой-то пустой. – И Вил не знает. В том-то и дело. Ты понимаешь? Самое нелепое, самое ужасное в этой ситуации, это то, что мы, скорее всего, не сможет этого узнать никогда.
* * *
Но мы-то сможем…
Лита тянула его за руку, подгоняла, пыталась хватать за плечи, даже прикрикивала, но Тоха едва плелся. Еле-еле волочил ноги, спотыкался, оскальзывался на склоне, съезжал и не замечал этого. Ему было все равно. Без бацька – что теперь делать? Как жить, да и зачем жить? Изверги убили бацьку, ад победил… А может нет? Может бацька был демоном в человечьем теле? Бес в него вселился, как Химик в тело гипера.
Может все, что Тоха делал до сих пор, неправильно?
От этих мыслей он схватился за голову, тоскливо застонал. Боль в душе усилилась, сердце начало болеть, хотелось умереть, пропасть, исчезнуть, чтоб ничего не было, сгинуть без следа, как… как бацька, сгинувший под ядовитой пленкой адского озера.
– Идем же! – Лита волочила его, не отпускала. Склон остался позади, под ногами была ровная земля. – Нет, бежим! Посмотри, что там сзади!
Тоха нашел в себе силы оглянуться. Мир сверкал и гудел, как дьявольский колокол. Верхушка пирамиды превратилась в косматый черный клубок – жуткий, всасывающий в себя пространство и время.
– Бежим! – она так рванула его, что заболело плечо. – Надо в тумане укрыться!
В тумане? До него наконец стало доходить происходящее. Больше нет тумана – есть ревущий белый смерч. Теперь это совсем не то спокойное тихое марево, в котором они с бацькой и девушкой бродили перед тем, как попасть к котловану. Войти в этот туман? Ну, нет!
– Стой, – он остановился, потянул ее обратно. – Не пойдем туда, не надо.
– Где же нам спрятаться?
– Нигде, Лита.
– Но как же, Тоша? – всхлипнула она. – Мы теперь умрем?
Они посмотрели на клубок лохматой тьмы в центре озера, которое стало кровавым пятном посреди белой вьюги. Чернота ширилась, росла, вбирая в себя мир.
– Мы будем жить, – сказал Тоха, впервые в жизни ощущая ответственность за кого-то другого. Раньше он не чувствовал ее даже за себя. – А если умрем, то вместе.
Он обнял девушку, крепче прижал к себе и положил ладонь ей на голову, чтобы оградить от того, что сейчас будет. Лита спрятала лицо на его плече. Тоха решил, что будет смотреть до самого конца, но слишком грозным, слишком страшным было происходящее, слишком мощные силы схлестнулись вокруг них. Он не смог это вынести – и закрыл глаза в тот момент, когда косматая тьма стремительно разрослась, впитав в себя пространство и время.
А потом схлынула.
Исчезла.
Совсем.
Чуть погодя Тоха глаза раскрыл. Сначала один, потом другой. Лита стояла неподвижно, прижавшись к нему. Он пока видел только землю под своими ногами. Нормальную такую землю, обычную. Несмело поднял взгляд и, не сдержавшись, ухмыльнулся от уха до уха. Погладил Литу по голове, отстранив от себя, шагнул назад.
После чего огляделся по-настоящему.
На месте озера зияла дыра. Не осталось кровавой воды – ни капли не осталось, вся она то ли испарилась, то ли ушла в огромный провал. Дно его, Тоха подозревал, увидеть сверху было невозможно, но чтобы убедиться в этом, надо было подойти ближе, чего он делать пока не собирался.
Марево тоже исчезло. Вокруг были поросшие рогозом холмы, между ними редкие деревья. Слева здания, похожие на коровники или что-то такое, между ними ржавеет большой горбатый комбайн. Справа лес, вдоль него бежит речка, качается на берегах камыш.
– Тоша… – начала Лита.
– Мы живы, – сказал он.
– Что случилось?
– Химик оказался прав. Врата исчезли. Теперь все хорошо.
– Но это значит… бацька нам врал?
Он несколько секунд неподвижно смотрел на нее, потом развел руками:
– Врал или просто не знал, как все на самом деле. Но ты ж сама видишь: Земля на месте, все на месте. А бацька… – Тоха вздохнул. Он не думал, что когда-нибудь скажет такое. – Забудь о нем. Его больше нет, мы теперь сами по себе, сами за себя отвечаем. Да?
Лита поглядела на котлован, на лес.
– Ментор, потом бацька… – прошептала она. – Теперь только сами? А куда пойдем?
– А ты что думаешь?
Девушка переступила с ноги на ногу. Пока что никто ни разу в ее жизни не интересовался, о чем она думает.
– Думаю, – неуверенно начала она, – что нужно спуститься на базу. Если от нее что-то осталось, то поискать оружие. И припасов. Кушать же что-то надо.
– Правильно, – кивнул он. – Ты молодец, соображаешь.
Она несмело улыбнулась. Тоха уставился на что-то за ее спиной, и Лита глянула туда.
Из леса выходил небольшой отряд. В потрепанном камуфляже, все молодые, один хромал, другого поддерживали под руки.
– Ой! Люди, – сказала Лита.
Тоха пригляделся. Семеро. Почти без оружия, только у идущего впереди кобура с пистолетом.
Он не знал, что это те самые парни, имена которых Пригоршня прочел на валуне, торчащем из земли в мареве, которое раньше окружало это место. Но как-то сразу он понял, что они не враги, что с ними можно поговорить, объединиться, и вместе пойти дальше… Куда-нибудь.
И тогда Тоха, переставший быть странником по прозвищу Мститель, превратившийся в обычного парня Тошу Смирнова, взял Литу за руку.
– Идем, познакомимся, – сказал он и повел ее за собой.
