Меморандум о пребывании в Ливерпуле

В 1 час пополудни прибыл из Йорка через Ланкастер, проехав сквозь интересную промышленную страну. Дождливый день. Остановился в отеле «Белый медведь» на Дейл-стрит. Отобедал за общим столом. Прежде чем сесть за стол, спросил буфетчицу: «Сколько?» Любопытно наблюдать за выражением досады на ее лице. Она будто шокирована одной мыслью о том, что нечто торгашеское может вкрасться в обстановку истинного гостеприимства общего стола. Хозяин с хозяйкой находятся тут же. Комическая видимость приема гостей. Сама мысль о трактире отброшена. Развлекаются друзья. «Не угодно ли немного эля?» — однако все включено в счет. Наигранная щедрость неограниченного изобилия рождественского праздника, но с великой экономностью. Превосходная постель. После обеда отправился на биржу. Как и 20 лет назад, с необычайным волнением осмотрел статую Нельсона. Весь вечер просидел в отеле. Дождь. Познакомился с приятным молодым шотландцем, отплывающим в понедельник на Восток пароходом «Дамаск». Он очень хотел, чтобы я сопровождал его. К сожалению, обстоятельства этому помешали.

До обеда оставался в доме. После обеда сел на пароход в Рок-Ферри, чтобы разыскать мистера Готорна. Добравшись до Р.Ф., узнал, что он выехал из местечка 18 месяцев назад и проживает за городом. Вечер просидел дома.

Прогулялся вдоль доков, чтобы полюбоваться средиземноморскими пароходами. Обследовал новые доки Хаскиссона и т. д. Застал мистера Готорна в консульстве. Получил приглашение остановиться у него на время пребывания в Ливерпуле. Обедал в приятном ресторанчике «Андерсон» с умеренными ценами.

Утром прогулялся вдоль пароходов. Дневным поездом поехал вместе с Готорном в Саутпорт — морской курорт в 20 милях от Ливерпуля на побережье. Миссис Готорн и остальные ждали нас к чаю.

В Саутпорте. Приятный денек. Долго гулял у моря. Песок и травы. Дикость и запустение. Сильный ветер. Приятная беседа. Вечером крепкий портер и шашки в «Лису и Гуся». Джулиан вырос красивым парнем. Уна выше матери. Миссис Готорн не совсем здорова. Мистер Готорн остался дома ради меня.

До полудня в Саутпорте. Затем вместе с мистером Готорном уехали поездом в Ливерпуль. Остаток дня провел в наведении справок о пароходах, писании писем, рассылке бумаг и т. п.

Проехался в омнибусе по Лондонской дороге. Старый Лебедь [Старый Лебедь

— название деревушки.]. Проехал мимо каменоломни. Вернувшись, зашел к мистеру Готорну. Познакомился с мистером Брайтом. Он пригласил меня в свой клуб, там же пообедали. Осмотрел унитарную церковь, общественную библиотеку и кладбище.

Поездка в омнибусе. Отправился в парк Токстет.

Большой орган в Сент-Джордж-холле.

Утром упаковал чемодан. Днем и вечером был в церкви.

Сегодня собирался отплыть на пароходе «Египтянин» (капитан Тейт), но отход перенесен на завтра. Сильное разочарование. Ливерпуль меня утомил.

Отплыли около 3 часов. Выход из гавани — великолепное зрелище.

Путешествие из Ливерпуля в Константинополь

На ирландском берегу заметил скалу Туска.

Попутный ветер и чудесная погода. Прошли мыс Финистер.

Прошли в одной трети мили от мыса Сент-Винсент. Маяк и монастырь на лысом утесе. Крест. Внизу, под маяком, впадина. Здесь расшибает свои волны Атлантика. Чудесный полдень. С этого мыса, должно быть, прекрасно смотрелась огромная процессия кораблей, отправлявшихся в Крым.

Сильный встречный ветер. Показался мыс Трафальгар. В 4 часа пополудни вошли в пролив Гибралтар. Гористое и дикое побережье Африки. Забытое богом, варварское. Почти напротив Гибралтара гора Эйп. Геркулесовы столбы. Тарифа, маленькая деревушка, вся белая. Скала Островная. Закат. Скала сильно освещена, остальное скрыто тенью. Англия, отодвигающая весь мир в тень. Обширная высота. Пурпурное небо. Заход солнца в проливе. Ворота Востока. Много садов. Скала похожа на утесы Бэсс или Элса. Штиль. Накатывает длинная зыбь. Средиземное море.

Прелестное утро. Голубые небо и море. Тепло, как в мае. Виднеется испанское побережье. Горы под снеговыми шапками. Капитан говорит, что так всегда. Вышел помощник капитана в соломенной шляпе. Без сюртука. Я распахнул пальто. Такую погоду можно встретить только в раю. Тихий океан. Тоже мне ноябрь! Плывем, как по озеру.

На восходе солнца приблизились к африканскому побережью. Горы кое-где покрыты снегом. Начали попадаться поселения. Вид дикий. В полдень оказались мористее Алжира. Хорошо видны красивые резиденции среди холмов. Белый особняк, утопающий в садах. Вспомнил отрывок из «Дон Кихота» — «История Мориско». Приметил мол и маяк. Городишко на вершине холма. Виднеются лодки под латинскими парусами. Горячее солнце. Вокруг высокие горы. Чудесная бухта. Какой-то пиратский, корсарский вид. Далекий городок похож на отлогую скалу, покрытую птичьим пометом — все домишки белые. Днем прошли мимо обособленной группы очень высоких гор со склонами, покрытыми снегом, на большой протяженности. Альпийская высота. Вид самъш что ни на есть уединенный и ужасный, какой только можно себе представить.

Такая же великолепная погода. Вечером прошли остров Галита — необитаемый. Ясные ночи, звезды сверкают словно бриллианты.

Как всегда, все яркое и голубое. Ровно в полдень прошли вблизи от острова Панталярия — в 150 милях от Мальты и в 200 от Африки. Вокруг массы вздыбленных скал, возделанные склоны и равнина. В глубине прекрасный ландшафт. Разбросанные домики городка. Большой замок. Принадлежит Неаполю. Там содержатся заключенные. Улегся в постель в 8 часов вечера, а в час ночи, когда судно входило в бухту Мальты, оделся и вышел на палубу. Ушел спать, когда отдали якорь.

Стоим на якоре в бухте Мальты. Весь день на берегу. В 6 часов вечера снялись с якоря, взяв двух каютных пассажиров — грека и австрийца. Весьма воспитанные люди.

Бурное море, судно сильно раскачивается с борта на борт. Г. и А. мучаются от морской болезни. Довольно мрачный день. Ночью был вынужден привязаться к койке, чтобы не оказаться на палубе.

Море поутихло. В полночь приятная погода. Сблизились с побережьем Греции — Морея. Прошли проливом мыс Матапан.

При дневном свете посреди архипелага. Вокруг 12 или 15 островов. Около 8 часов вечера стали на якорь в Сире. Порт архипелага. Много беспокойства по поводу возможного 11-дневного карантина. Разглядел домик карантинной службы

— одинокое сооружение посреди голых холмов напротив рейда. В таможне с капитаном и его бумагами; через решетку взяли деревянными щипцами судовые документы. Тем временем другой таможенник уже на борту занимается командой: вдруг кто-то умер или пропал — карантин! Однако все в порядке! Съехал на берег. Новый и старый город. Оживленный причал. Как-нибудь вечерком соберите разом всех актеров лондонских оперных театров, заставьте их приняться за работу, не снимая костюмов: взвешивать мешки, подсчитывать рыбу, сидеть за столиками в доке, курить, разговаривать, фланировать, сидеть в лодках, собирать тряпки, таскать бочонки с водой — это даст вам некоторое представление о том, как выглядит греческий Порт. Живописность во всем. Полнейшее разнообразие. Штаны греков — нечто среднее между юбкой и панталонами. На некоторых белые юбочки и вышитые куртки. Отличные торсы, благородные лица. Усы и т. д. Прошел к Старому городу. Со стороны моря он выглядит как колоссальная сахарная головка. Белые домики. Отделен от нового города открытыми участками. Взобрался наверх. Настоящий садок каменных домишек, скорее хижин, выстроенных без малейшего намека на план. Зигзаг. Перед каждым домиком маленький дворик. Иногда они нависают над головой, пересекают путь. Мощенные камнем. Плоские крыши, засыпанные щебнем. Выше и выше — единственное направление, которым можно руководствоваться. Наконец, оказался на вершине. Церковь, из дворика которой открывается чудесный вид на архипелаг. Она выглядит очень старой. Наверно, это место служило для обороны. Здесь живут бедняки. Живописно. Старики Периклы, загнанные в шифоньерку. Выразительное согласие красочности и ужасной бедности. В Старый город ведут улицы лестниц. Все будто приспособлено для козлов. По лестницам взбираются ослы. Вокруг бурые голые холмы, тут и там украшенные каменными террасами. Видел человека, вспахивающего участок земли куском старого корня. Некоторые крыши ребристые. Очень грязно. Ужасное гнездо чумы. Вид на острова. Маленькие деревушки, белые, поднимаются половину пути до вершины. Голубизна моря. Облака цвета мантии из горностая. Вероятно, цвета греческого флага (белый и голубой) подсказаны ослепительной голубизной неба и белизной облаков.

Причал, наподобие полукруга, вписывается в амфитеатр окружающих холмов. В декабре на улицу выносятся столики и стулья, кофе и водяные курительные трубки. Плотники и кузнецы, работающие в театральных костюмах. Подметальщик улиц в оперном костюме разгуливает с мусорным ведром и метлой по улицам, опустошая ведро в корзины, прилаженные к спине осла. Ни лошадей, ни повозок. Улицы устроены только для пешеходов. Люди на причалах, все в красных фесках, похожи на фламинго. Длинные кисточки. Их носят рабочие. Они перетаскивают на головах огромные тюки с рыбой. Кажется, что только немногие по-настоящему заняты делом. Все слоняются. Греческая надпись над лавчонкой пирожника.

Все еще в Сире. В последний день не сходил на берег. Прибыло несколько пароходов. Забрал свои соверены в Ллойде. Те два пассажира отплыли в Афины.

В 2 часа ночи сел на пароход, уходящий в Салоники. Прошли мимо каких-то островов. Впервые после отплытия из Англии испортилась погода. Дождь и ветер. Приблизительно при заходе солнца узким проливом зашли в залив Салоник. Каютными пассажирами были какой-то господин-грек и его жена; 12 или 15 греков располагались на палубе. Для того чтобы подойти к гавани утром в удобное время, шли малым ходом всю ночь.

На рассвете меня разбудил капитан. Вышел на палубу. Увидел гору Олимп. Вершина покрыта снегом. При восходе солнца вид самый величественный. К югу виднелись Осса и Пелион. Судя по капитанской карте, высота Олимпа 10 000 футов. Осса и Пелион — приблизительно 4000 или 5000. Длинные гряды холмов вдоль Тессалонского берега. На противоположном берегу гора Атос (конической формы). К 9 часам стали на якорь напротив Салоник. На склоне холма за каменной стеной виден город. Стена построена генуэзцами. Самые приметные объекты-минареты и кипарисы. В гавани турецкие военные корабли. Как раз напротив города через свободное водное пространство отлично виден Олимп. Вместе с капитаном отправился предъявлять документы в карантин. Все в порядке, рукопожатия. (Обычная церемония приветствия.) Отправился к Эбботам

— судовым агентам. Встретили приветливо. Один из служащих любезно показал город. Зашли в мечеть. В подвале показывают гробницу греческого святого. Некоторые мечети — в прошлом греческие церкви, приведенные турецкими завоевателями в нынешнее состояние. Одна из них — круглая и невероятной толщины. Мозаичный потолок. Стекло. На пол постоянно осыпаются кусочки мозаики. Несколько унес с собой. Видел остатки римской триумфальной арки, расположенной поперек улицы. Основание украшено прекрасными скульптурными картинами из военной жизни. Выделяется римский орел. Неподалеку жалкое деревянное строение. Турецкая кофейня примостилась рядом с одним из устоев арки. Видел развалины благородного греческого здания. Три колонны и т. д., используемые в качестве ворот и опоры надворного строения еврейского обиталища. Пошел на базар. Очень большой, но грязный. Улицы узкие, словно коровьи тропы; пахнет конюшенным двором. Тишина и спокойствие. Женщины с закутанными лицами. Одни старухи. Молодежи не видно. Множество евреев разгуливают в длинных одеждах и плащах. Тут же греки вперемешку с турками. Вид улиц такой же, как в Файв Пойнтс. Запах трухлявого дерева. Три месяца назад здесь приключился большой пожар, охвативший территорию в несколько акров. Еще не все отстроено. 60 человек было убито взрывом пороха, хранящегося в греческом складе, — никто не знал, что там был порох.

Вместе с капитаном Тейтом собирался посетить протестантскую миссию, но узнал, что все ее члены находятся в Касандре. Разговаривал с Даквортом — местным жителем-англичанином. Он сказал, что провел день на охоте в Храмовой долине. О боги! Собирал чернику на Олимпе и т. д. Поехал на берег с капитаном. От Эбботов начал путешествие верхом в сопровождении гида и телохранителя к их резиденции, расположенной в трех милях от берега. Выехав из ворот, впервые увидел караван верблюдов. Проехали мимо огромного кладбища. Каменные надгробия в виде мавзолеев (тюрбэ). Ехал по унылым холмам

— никакой зелени, повсюду старые смоковницы. Немного тени у фонтана, изречение из Корана. Проехали какие-то виноградники. Резиденция Эбботов, обнесенная высокой и толстой каменной стеной. После долгого стучания в ворота нам наконец открыли, но отказались впустить. Предъявили письмо. Прибежали охранники с мушкетами в руках. В конце концов красивый, вежливый грек, прочитав письмо, провел нас сквозь приусадебный участок. Восточный стиль. Очень красиво. Бесчисленное количество оранжерей, решеток, беседок и фонтанов. Старые смоковницы. Подали леденцы и кофе с ликером. Ванные комнаты. Толстый купол с отверстиями — светло, но не душно. Вернулись в 3 часа пополудни, обедал на борту. На холмах заметил несколько овечьих стад и пастухов. Встретил много мулов. На них перевозят удивительно большие тяжести. Длинные древесные стволы, мешки и т. д. Сцена в воротах. Вечером капитан рассказал случай о том, как груз стального оружия повлиял на магнитную стрелку судового компаса. В течение всего дня великолепная погода и восхитительно ясная ночь.

Чудный день. На берегу разглядывал стены. На башню меня не пустил часовой, отказавшийся от денег. Прошел сквозь базар. На причале часа два наблюдал за движением огромной толпы. В это время австрийский пароход из Константинополя входил в гавань с большим количеством палубных пассажиров-бедняков: турок, греков, евреев и т. д. Они съехали на берег в лодках, заваленных грудами пыльного барахла, с которого, казалось, так и сыпалась чума. Рев голосов носильщиков и ссоры из-за багажа. Вообразите чудовищное скопление оборванцев всех национальностей и все цвета радуги, переливающиеся в массе густой толпы. Носильщики борются за обладание огромными тюками и связками тряпок; толпа жестикулирует разнообразнейшими способами, спорит на всех языках мира. Всплески вокруг лодок, приткнувшихся к берегу. Отобедав на борту, часть палубных пассажиров перешла к нам, чтобы отправиться обратно в Константинополь. Среди них выделяются женщины-турчанки. Они прошли на корму и расстелили коврики. Одна начала молиться, покачивая головой. Две негритянки с лицами, закутанными в покрывала. Скрывают свою красоту.

Оружие отобрано, разряжено и снесено в каюту.

На фоне всеобщего смятения Олимп выглядит холодным и снежным. Удивительно, насколько боги равнодушны к земным делам. Могли бы, по крайней мере, проявить хоть немного участия. Из Триеста проник слух об убийстве Луи Наполеона. Совсем забыл упомянуть кафедру святого Павла во дворе мечети. Великолепная скульптура — высечено из цельного камня. Ступени и т. п. Это главная достопримечательность Салоник.

Оставался на борту, наблюдая за посадкой палубных пассажиров, едущих в Константинополь. Густая толпа во всевозможных костюмах. Среди них двое «бей-эффенди», похожие на котов в длинных желтых одеждах, отороченных мехом. С ними путешествуют гаремы. Наконец, все погрузились. Вечером, в 11.30, снялись с якоря. Чудесный день. Штиль. Судно устойчиво, как дом. День просто майский. Наступила ночь, залитая лунным светом. Прошли мимо Олимпа, сверкающего ледяной вершиной. Когда он остался далеко за кормой, снега обозначились в сиянии луны словно полоска белого облака. Вид неземной, но тем не менее вот он, Олимп, перед нами. Прошли Оссу и Пелион. Округлый Атос.

Для каждого из двух гаремов воздвигли палатки. Приставили часовых. Красивый пожилой эффенди, раненный при Синопе. Несколько прелестных женщин. Носят «ашмак». Очень ленивы.

Поднялся рано. Чудесное утро. Оказались мористее Лемноса — острова в Эгейском море. Прошли севернее — между ним и Имбросом. Около 11 часов вошли в Гелеспонт. Легкий северный ветерок. Ясно и тепло. На азиатском и европейском берегах новые крепости. Оба континента почти не отличаются друг от друга. Азия выглядит более потасканной — словно уволенной на пенсию. Берега слегка холмистые. Преобладающая краска — мягкая желтизна. Разошлись с многочисленными судами, под всеми парусами спускавшимися вниз по проливу с легким попутным ветром. В их числе турецкий паровой фрегат. Прошли новую крепость у Дарданелл. Мыс Нагара. Мысы Сестос и Абидос. Неплохой заплыв для Леандра и Байрона. Затем Галлиполи — как раз в том месте, где во время войны впервые высадились французы и англичане.

При входе в Мраморное море были встречены густым туманом. Однако он вскоре рассеялся, но остались лишь отдельные полосы мглы. Погода изменилась. В общем все путешествие вверх по Гелеспонту оказалось приятным. Тем не менее я не испытал особого энтузиазма, хотя мы и прошли мимо того места, где Ксеркс воздвигал мосты, устье Граникуса и т. д. Все же, думалось мне, султан владеет величественными подступами к столице. Прихожие составлены из морей, озер, коридоров и великолепных проливов.

8.30 вечера. Завтра утром должен подняться своевременно, для того чтобы созерцать Константинополь таким, каков он есть, и определить, насколько долго я задержусь в нем. Мыс Н. Б. Капитан Тейт еще не рассчитал валюту в пиастрах.

В течение всей ночи густой туман. Плыли очень медленно, звонили в колокол. Не дожидаясь рассвета, стали на якорь в Мраморном море, по расчетам капитана, милях в двух-трех от Константинополя. Сутки нас продержал туман. Очень густой, сырой и промозглый. Ужасно неприятно для турок и их гаремов, особенно когда те оказались залитыми водой во время приборки палубы. Женщины продрогли и, сбросив чадры, спустились вниз погреться у огня. Вокруг нас стоят на якоре невидимые пароходы. Слышны только тревожные вскрикивания сирен и удары в колокол. С наступлением ночи услышал лай константинопольских собак и колокольный звон. Пожилой турок (ветеран Синопа). Я сказал ему: «Дело дрянь». «Все в руках господа», — ответил он и раскурил свою трубку с видом благочестивого смирения.

Приблизительно к полудню, под легким бризом, туман начал медленно подаваться. Наконец, вокруг прояснилось, и мы увидели, что находимся, словно по волшебству, посреди Принцевых островов и, как предполагалось, в окружении десятков пароходов. Будь проклята слепота. Забыл упомянуть, что во время тумана к нашему борту подошли несколько мелких суденышек, привлеченных ударами колокола. Они заблудились в тумане. То были местные лодки. Одной из них управлял мальчик, который привязался к нашей корме и улегся спать, погрузившись в туман. Любопытный восточный образчик мальчишки-газетчика. Самообладание и непринужденность в общении.

Появление Константинополя со стороны моря описывается как нечто великолепное. Почитайте «Анастасиус». Однако в книге нет того, что я увидел. Туман приподнялся только над окраинами города, расположенными на полуострове, оставляя возвышенную, как бы коронную часть города завернутой в пелену. Я сумел рассмотреть основание стены святой Софии, но сам купол оставался невидимым. В его словно застенчивом появлении было что-то вроде кокетства, оставляющего место для игры воображения, придающего сцене более возвышенный смысл. Константинополь, подобно своим султаншам, представился закутанным в чадру. Видение Константинополя, вставшего из тумана, производило волшебное впечатление. Наконец, обогнув мыс Сераль, в 2 часа пополудни стали на якорь в бухте Золотой Рог. Перебрался в Топханне на каике (что-то вроде каноэ, с одного конца заостренного наподобие ножа и покрытого замысловатой резьбой, как старинная мебель). Никто не просил паспорта, не попытался проверить багаж. Нанял гида до отеля «Глобус» в Пера. Немного побродил перед обедом. Отобедал в 6 часов вечера. 10 франков в день за комнату без ковра на 5-м этаже. Ночь провел в номере. Выходить опасно из-за разбойников и убийц. Проклятие этих мест. Выходить по ночам нельзя и, кроме того, некуда, даже если и можно было выйти.

Встал рано. Вышел на улицу, увидел, как сваливают мусор на городском кладбище. Над могилой спиленное дерево. Над кладбищами лесные заросли. Путаница улиц. Отправился в одиночку в Константинополь и после ужасно долгой ходьбы очутился в том самом месте, откуда начал свое путешествие. Будто заблудился в лесу. Нет плана улиц. Карманный компас. Совершеннейший лабиринт. Узко. Тесно. Сдавлено. Если бы можно было забраться куда-нибудь повыше, было бы проще найти выход. Хорошо бы влезть на дерево. Воспарить над лабиринтом. Не стоит. Улицы не имеют названий словно аллеи в рощах. Нет номеров. Ничего. Позавтракал в 10 часов. Нанял гида (1,25 доллара в день) и отправился на экскурсию. Взял каик в сторону Сераля. Святая земля. Пересек несколько обширных земельных участков и садов. Прекрасные здания в мавританском стиле. Увидел мечеть святой Софии. Вошел. Мошенники-служители вымогают бакшиш. Выдоили полдоллара, преследуя меня по пятам, пытаясь продать отпавшие кусочки мозаики. Поднялся по ступенькам винтовой лестницы. Оказался на галерее, возвышающейся на 50 футов над полом. Великолепный интерьер. Драгоценный мрамор. Древний порфир и крапчатый мрамор. Внушительные размеры сооружения. Имена пророков, начертанные огромными буквами. В общем атмосфера большого католического собора.

Прошел к ипподрому, рядом с которым находится шестибашенная мечеть султана Ахмеда, возносящаяся в чистое голубое небо белоснежными минаретами, напоминающими маяки. Нет ничего более прекрасного. На ипподроме видел обелиск с римскими надписями у основания. Рядом разрушенный бронзовый памятник, представляющий собой трех переплетенных змей, вертикально стоящих на хвостах. Головы оторваны. Тут же квадратный монумент, составленный из кирпичных блоков. Покосившийся и напоминающий старую печную трубу. Надпись на греческом языке говорит о том, что он относится к временам Теодоузиса. Лепка вокруг основания обелиска, изображает императора Константина, его жену, сыновей и т. д. Затем рассмотрел «Обгоревшую Колонну». Черная, довольно мрачная, скрепленная на макушке железными обручами. Она возвышается над сборищем ветхих деревянных домишек. Монумент, воздвигнутый в честь пожара, более впечатляющий, чем такой же в Лондоне. Затем Цистерна 1001 колонны. Взгляду открывается округлый бугор, покрытый густой травой. Следуя по полуразрушенному подвальному спуску, попадаешь вниз и оказываешься на деревянной шаткой площадке; видишь рощу мраморных столбов, исчезающих в полнейшей темноте. Дворцовоподобная разновидность преисподней. Два яруса столбов, стоящих друг на друге. Нижний ярус наполовину похоронен в земле. Тут и там сквозь разломы в замках арок просачивается вода. В этих местах камни покрылись зеленоватой плесенью. Когда-то сооружение служило водохранилищем. Сейчас оно полно мальчиками — сучильщиками шелка. Гул голосов. Порхание с места на место. Жужжание вращающихся прялок. — Спускаясь вниз (словно в корабельный трюм) и разгуливая по помещению, приходится быть внимательным, чтобы не запутаться в шелковой паутине. Быть ограбленным или убитым в этом месте просто ужасно. В какую сторону ни посмотришь — повсюду ряды столбов, подобно садовым деревьям, высаженным в шахматном порядке. Выбрался на поверхность. Сверху все выглядит словно вытоптанный общественный выгон или объеденное овцами пастбище. На базар. Хаотическое движение. Мебель, оружие, шелка, одежда, обувь, седла — все на свете. Сверху прикрыто каменными арками с боковыми проемами. Невероятная толпа. Купцы: грузины, армяне, греки, евреи и турки. Великолепные вышитые щелка, позолоченные сабли и конские чепраки. Чувствуешь себя потерянным, смущенным и сбитым с толку лабиринтом, шумом, варварским смятением происходящего. Отправился к Сторожевой башне, выстроенной, кажется, на территории арсенала. (Гигантский арсенал.) Башня огромной толщины и высоты в мавританском стиле — колонна. Боже мой, каков вид сверху. Превосходит все. Пропонтида, Босфор, Золотой Рог, купола, минареты, мосты, военные корабли, кипарисы. Пошел в Голубиную мечеть. Двор покрыт голубями настолько же густо, как и на нашем Западе, где они летают стаями. Какой-то человек кормил их. Птицы сидели на крышах колоннад, облепили фонтан посередине двора, кипарисовые деревья. Сняв обувь, вошел внутрь. И тут голуби, летающие под куполом, влетающие и вылетающие сквозь высокие окна. Отправился к мечети султана Сулеймана. Третья по величине и великолепию. Мечеть напоминает мраморный шатер, опорами которому служат пять или шесть минаретов. Действительно, очутившись внутри, поражаешься, подумав о том, что замысел здания, вероятно, был подсказан формой шатра. Впрочем, по размерам он не уступит приличной танцевальной зале. Снял обувь, вошел внутрь. Этот обычай отличается большим смыслом, чем обнажение головы. Пыльная обувь; головы чисты всегда. Пол устлан циновками, поверх которых постелены большие красивые прямоугольные ковры. Сквозь боковые проемы под куполом проникает приятное для глаз освещение. Купол глухой. Много молящихся турок, кланяющихся в сторону некоего сооружения, напоминающего алтарь. Бормотание нараспев. В галерее заметил множество чемоданов, сундуков, сумок — будто в железнодорожном багажном вагоне. Их оставляют на сохранение те, кто на время ушел из дому и боится ограбления или обложения налогом. «Не храни сокровищ там, где их пожрут тля или ржа». Фонтаны (целый ряд) снаружи вдоль стен мечети для омовения рук и ног верующих перед тем, как войти внутрь. Естественный камень. Вместо того чтобы войти в носках (как я), турки надевают что-то вроде галош, которые оставляют снаружи. Шатрообразная форма мечети часто нарушается, принимая более оживленный вид благодаря большому количеству арок, контрофорсов, куполов, колоннад и т. п.

Спустился к бухте Золотой Рог. Пересек понтонный мост. Постоял посередине. На небе ни облачка. Глубокая синева и ясность. Несмотря на декабрь, какая-то восхитительная эластичная атмосфера. Что-то вроде английского июня, охлажденного и приправленного, как шербет, американским октябрем. Чистота и красота лета, лишенного духоты. Вернулся домой через обширные пригороды Галаты. Огромная многонациональная толпа. Менялы. В обращении монеты всех наций. Вывески на четырех-пяти языках (по-турецки, французски, гречески, армянски). Лотерея. То же самое творится у лодок. Чувствуешь себя в центре Вселенной. Великое проклятие этого Вавилона — невозможность перекинуться словом с ближним. Приходится следить за карманами. Мой гид засунул руки в свои. Ужасный, трагический вид улиц. Трухлявые, мрачные дома. Они выглядят настолько угрюмо и угрожающе, что кажется, будто внутри их с каждого стропила свешивается самоубийца. Полнейшее отсутствие открытого пространства — никаких скверов или парков. Задыхаешься от недостатка пространства. Негде разойтись. Турецкие кофейни. Закоптелые дыры, былое процветание, съеденное молью. По обоим сторонам широкие сиденья или диваны, на которых восседают старые, заплесневелые турки, раскуривающие с видом фокусников.

В некоторых киосках (павильонах) хранятся короны покойных султанов. Смотришь сквозь позолоченные решетки и кружевные занавески на сверкающие вещи. Около мечети султана Сулеймана захоронения его семьи — по площади не уступают небольшой деревеньке. Его жены, дети, слуги. Все позолочено и покрыто резьбой. Гробницы женщин высечены без изголовий (у женщин нет душ). Могилы султана Сулеймана и трех его братьев. Павильоны. Позолочены, как каминный орнамент.

В Константинополе три «воскресенья» в неделю: в пятницу у турок, в субботу у евреев, в воскресенье у католиков, греков и армян.

В 8 часов утра перешел через второй мост в Стамбул. Хотелось объехать на лошади вокруг крепостной стены. Проехал между стеной и Золотым Рогом сквозь греческие и еврейские кварталы и очутился напротив земляного вала у «Сладких вод» — долины, которая простирается от берега вглубь и заканчивается красивыми рощами. Проехался вдоль земляного вала. С этой стороны Константинополь был взят турками, и последний из Константинов пал при защите стены. Четыре мили массивности, насыщенной прямоугольными башнями. Примерно через каждые 150 ярдов лондонский Тауэр. Во многих местах укрепления пострадали от землетрясений. Особенно башни. Большие расселины и разломы. В одной башне виднеется узкий просвет входа; расколотые части угрожают падением, словно перевернутые вверх дном пирамиды. Их оплетает вечной зеленью дикий виноград. Четыре стены идут параллельно одна другой — усиленная оборона. Прочность каменной кладки проявляется хотя бы в том, что вершины башен, сброшенные вниз, сползли на землю, не потеряв целостности — не рассыпались на кусочки, а скололись на манер скал, попавших в оползень. В широких проходах выращивают овощи. Огороды. Плодородная почва, изобилие. Здесь падали солдаты Константина. Повергнутые в прах, они взошли в виде картофеля. К стенам примыкают кладбищенские леса. Кипарисы растут так же густо, как ели в шотландской колонии. Очень старые деревья. Вид первозданный, сверхъестественный. Стены стоят неумолимой преградой между жилищами живых и прибежищем мертвых. С внешней стороны стены — греческая церковь. Весьма красивая, выглядит совершенно новой на фоне старины. В память о чудесной рыбе. Украшена знаменами девы и т. д. Прекрасная пещерная часовня. Фонтан со святой водой. Сюда приходят греки, совершают омовение, ставят свечи. Повсюду под деревьями люди. Курят кальян, пьют, едят, катаются на лошадях. Толпа полная веселья. Греческое воскресенье. Подъехал к Мраморному морю, там, где кончается стена. Начиная отсюда, волны разбиваются обоснование стены на протяжении 6 миль вплоть до Сераля. Проник в семибашенный замок. Башни высотой в 200 футов. Две из них обрушены. Необычная толщина. Стены сверху засыпаны землей, поросли травой. Прошелся по террасе. Замкнутое пространство о семи сторонах с башнями по углам. Превосходный вид на город и море. Казематы. Надписи на стенах. Солдаты. Мечеть. Удивительно длительная поездка обратно между стен. Пустынные улицы. Проехал под аркой акведука Валента. В этих высоких арках, поросших плющом и обмытых дождями, кажется, жив еще дух Рима, полный презрения к жалким лачугам Стамбула. Возвышаются отдельные здания и деревья. Снова пересек второй мост в Пера. Опоздал на танцы дервишей. Видел их монастырь. Вспомнил наших трясунов. Поехал на кладбище Пера. В летние вечера они служат местом гуляний. Берег Босфора. Напоминает Бруклинские высоты. Из одной точки открывается особенно великолепный вид на Мраморное море, Принцевы острова и Скутари. Вдоль улиц извивается длинная похоронная процессия армян. Гроб усыпан цветами и покоится на носилках. При свете дня в ногах и в изголовье горят восковые свечи. Попеременно поют мальчики и мужчины. Поразительный эффект. Толпа, петляющая по узким переулкам. Наблюдал обряд погребения. Армяне. Жестикуляция и завывание священников. Делают какие-то знаки. Поблизости увидел женщину, склоненную над свежей могилой, над которой еще не взошла трава. Ничем не прикрытая нищета. Женщина звала умершего, положив голову на могилу как можно ближе к изголовью, словно разговаривая с покойником через подвальный лаз. «Почему ты не говоришь со мной? Боже! Это же я! Сказки только слово!» — умоляла она. Все немо. Утешение здесь бессильно. Эта женщина и ее крики ужасно преследуют меня.

Уличные зарисовки. Красота человеческих лиц. Безобразные женские лица редки. Примечательно, насколько эти расы превосходят нас в этом отношении. Из каждого второго окна выглядывают лица (греческие, еврейские, армянские), которые в Англии и Америке стали бы центром внимания любого бала. Жалкие домишки и грязные улочки. Приметы нищеты при отсутствии самих нищих. Из хибар выглядывают прекрасные девушки, словно лилии и розы, растущие в разбитых горшках. Выглядят робкими и застенчивыми. Многие дома окружены стенами. На нижних этажах отсутствуют окна. Ворота огромные, словно крепостные. Следы варварства. Грабители. Решетки на окнах турецких домов. Крохотные оконца. Путаница улиц. Нет главной. Никакого указателя. Совершенно заблудился. Носильщики переносят огромные тяжести. Верблюды, ослы, мулы, лошади. Мосты Константинополя намного живописнее лондонских. Контраст между лондонским мостом и этими. Каяки, словно стрелы, проносятся под деревянными арками. Они разбегаются словно куча муравьев из своего разворошенного дома. По обеим сторонам ряды турецких суденышек совершенно одинакового устройства и размеров. Они выстроились рядами, подобно войскам, взявшим на караул. Мачты черных английских пароходов. Мальчишки-гиды на мосту. Греки. Красивые лица. Оживление, болтовня. Кажется, можно без устали разговаривать с людьми, перегнувшись через балюстраду. Большие мечети, видимые с моста, выстроены намеренно на вершинах куполообразных городских холмов. Чудесный эффект. Они кажутся просторными шатрами.

Совершенно обессилел виденным за прошлый вечер. Утром чувствовал себя как будто после колесования. Вышел в 11 часов, не взяв гида. Поднялся на Генуэзскую башню. Громадное сооружение. 60 футов диаметром, 200-высотой. Стены толщиной 12 футов. Лестница устроена прямо в стене, а не по оси башни. Необычный план расположения лестниц. Бакшиш. Башня оканчивается каким-то трубообразным сооружением наподобие минарета. Высоченное гнездилище голубей. С галереи наружу открывается восхитительный вид на окрестности. Знаю три великолепных вида на Константинополь. Было бы полезно познакомиться с планом Пера. После скрупулезного изучения удалось проследить дорогу к двум главным мостам. Спустился вниз, пересек первый мост. До базара нанял мальчика-гида. На протяжении всего пути от Генуэзской башни до моста катится непрерывный людской поток. Огромные толпы со стороны Константинополя. По ступенькам поднялся на широкую площадь, примыкающую к мечети. Здесь продают одежду. Весьма деловая обстановка. Вдоль всего пути к базару толпы, толпы, толпы. Начиная с Фес-Капа, дорога, кажется, вымощена изразцами. Базар образован бесчисленным количеством узких проходов, перекрытых арками. Он похож на ряды балаганов. Перед каждым что-то вроде софы-прилавка (на них присаживаются покупатели-женщины). В каждом балагане — мужчина. Персидский базар. Сплошное великолепие. Ростовщики, менялы-люди с бушелью, а то и двумя, монет всех стран, священнодействующие словно продавцы орехов. Торговцы коврами. Ангорская шерсть. Фунт и десять шиллингов за самый маленький. Отпустив гида, два или три часа подвергался преследованию со стороны какого-то ужасного грека и его сообщников. Они ходили за мной по пятам по всем закоулкам базара. Я не мог ни пугнуть их, ни убежать. Начал ощущать беспокойство; вспомнил, что наибольший интерес в шиллеровском «Духовидце» вызывает эпизод, когда в Венеции героя преследует армянин. Таинственное, настойчивое и молчаливое сопровождение. Наконец, удалось от них отделаться. Подошел к Ага Джэниссари (башня Сераскира). Что-то вроде пожарной каланчи. Огромная колонна в мавританском духе. Колоссальные сарацины. Наблюдал за учениями турецких солдат. Неудачная попытка дисциплинировать жителей преисподней. Снова залюбовался «Обгоревшей башней». Основание вязнет в перегное. Она покосилась, раскололась, треснула и надломилась. Подкопченного пурпурного цвета. Местами, словно венками, оплетена лавром. (Водопроводная труба Кротонова озера, поставленная торчком.) Уличные сцены. Позолоченные кареты в стиле Хоггарта. Изящные желтые туфельки женщин топчут грязь. Путаница местечка. Нет дороги вдоль берега. Лабиринт обходных путей по задворкам. На базаре у мечети продают странные книги. Англичанин за обедом. Пригласил меня в Байякдерр, чтобы продемонстрировать, как вымогают деньги. Сказал, что ничто на свете не заставит его прогуляться ночью по Галате. Убийства каждую ночь. Его коттедж на берегу Босфора был атакован грабителями. Босфор.

В 8.30 утра сел на пароход, чтобы прокатиться по Босфору до Байякдерра. Восхитительно! Пейзаж — помпезное шествие природы. Европа и Азия выставляют напоказ все самое лучшее. Вызывающие контрасты. Один ландшафт переходит в другой, уступая место новому чуду, однако являясь вновь в еще более пышном, но все же стыдливом величии, не желая проигрывать в этом состязании красоты. Мирты, кипарисы, кедры — вечная зелень. Мимолетный вид на Егзин со стороны Байякдерра. Вода чистая, как в озере Онтарио. Берега — естественные пристани. Они возвышаются над водой полками, словно парапет канала. Большие корабли проходят вплотную к берегу. Султанские дворцы. Домики для увеселений. Посольские дворцы. У подножия белых ступеней пенится вода, будто вдоль кораллового рифа. Место примечательно этим кажущимся вмешательством океана в береговые дела. Корабли становятся на якорь у подножия ущелий, в глубоких зеленых водоемах, сверкая парусиновыми тентами. Целая галерея пристаней и бухт, образованных чередованием мысов и заливов. Многие уголки напоминают высоты на берегах Гудзона, сильно увеличенные в размере. Дельфины играют в синеве, огромные стаи голубей носятся над головой, совершая военные эволюции. Солнце сверкает на дворцах. Вид с высоты Байякдерра. «Ройял Альберт». Просматривается Егзин. Цепочка озера Джорджес. Не удивительно, что цари всегда жаждали завладеть столицей султанов. Не удивительно, что русские посреди своих елей вздыхают по этим миртам [В 1472 г. царевна Зоя, дочь Фомы Палеолога, брата погибшего при осаде турками последнего византийского императора Константина, под именем царевны Софьи стала женой великого московского князя Ивана. С тех пор московские князья и русские цари считали себя законными наследниками «второго Рима» — Константинополя и защитниками христиан в границах бывшей Османской империи.

В этом направлении же развивалась и военная экспансия царской России, которая претендовала открыто или тайно в зависимости от политической ситуации на проливы Босфор и Дарданеллы. — Прим. ред.]. Кедры и кипарисы — единственные разновидности деревьев, растущие вокруг столицы. Кипарисы — зеленые минареты, перемежающиеся с каменными. Форма минарета (возможно) заимствована у кипариса. Чередование темной листвы дерева с яркими шпилями выразительно подчеркивает контраст между жизнью и смертью. Праздничный Босфор. Верхушки маргариток подернуты пурпуром восхода, и сама почва, где они растут, имеет красноватобурый оттенок. Павильоны и фонтаны. Поражает деликатность и чарующее изящество этих наружных сооружений. Думается, что они слишком хрупки, чтобы противостоять воздействию погоды, и, кажется, вот-вот растают, подобно леденцовым замкам. Обильная скульптура, позолота, живопись. Вокруг амфитеатром растут лавровые деревья. Вернувшись с прогулки по Босфору, постоял на первом мосту. Любопытно оказаться в гуще миллионов человеческих существ, большинство которых, кажется, вовсе не желают приобщаться к нашей цивилизации и по единому согласию отрицают многое из нашей морали и начисто отвергают все наши религии. Толпа на мосту напоминает огромный костюмированный бал. (Гигантский персидский ковер.) 1 500 000 актеров. Банвард не пожалел бы сотен миль полотна, чтобы изобразить эту пышную движущуюся процессию. Лотошники и разносчики всех мастей. Кондитерские изделия носят на голове. Цепочки преступников с железными ошейниками — в затылок друг другу. Они переносят невероятные тяжести — головы выполняют работу мускулов. Некоторые перетаскивают грузы с помощью шестов, уперевшись руками в плечи идущего впереди. Военные чины в сопровождении пеших посыльных. Леди в желтых туфельках. Повозки «Арабас». Лошади такие же обходительные и ручные, как пешеходы. Взимают мостовые сборы (трое или четверо). Великолепные барки пашей проносятся под арками мостика. Джентльмен, сопровождаемый слугой, верхом на лошади. Офицер, разговаривающий со своим преданным слугой. Черный евнух с большой пышностью следует со своими белыми слугами. Негр-мусульманин. Продавцы щербета. Слоняется без дела араб или грузин в высокой шапке. Солдаты. Гурты овец, пастухи, одетые в овечьи шкуры, маршируют впереди. Вереница груженых лошадей. Мешки с мукой. Стадо ослов — каждый старается наподдать им пинка. Вокруг только и слышится: Юсуф, Хассан, Хамет. В конце моста мечеть. Покачивание голов во дворе и т. п. Дорога на базар ведет через этот дворик.

Посетил мечеть Ахмета (шесть башен). Передний дворик напоминает оранжерею. Двадцать небольших сводов или куполов. Двойная галерея. Снаружи веранда, внутри колоннада. Посередине фонтан. Колонны из разноцветного мрамора и мозаики. Горы старых вещей, нищие отрезают куски от старых одежд. Мешки с отметинами. Куча ржавых обручей. Груды истрепанных мешков, пояса, ложки, чайники. Решетчатое оконце проглядывает между двойными галереями. Чудесный эффект. Снаружи, под галереей, желоба с каменными сидениями для омовения ног верующих. Внутри четыре столбовидные опоры наподобие башен для поддержания свода. (Белый мрамор.) В «башнях» устроены фонтаны. Совершеннейший образец мечети. Внутри прямоугольная площадь. Небольшие купола и полусводы. Птицы гнездятся среди светильников и летают повсюду.

Карманный компас был бы очень полезен в Константинополе. Пера — штаб-квартира послов, там же гнездятся негласные дипломаты в виде мошенников, игроков, обманщиков. Никакое иное место на земле не собирает такого количества плутов. Контраст Дарданелл и пролива Гибралтар. Салоники после Константинополя — главное торговое место в европейской Турции. Черный ход в Европу. Человек — благородное животное, великолепен в эпитафиях и т. д. (Запись на стене пирамиды Хеопса о стоимости потребленного лука.)