Глава девятнадцатая
Уверенность в себе

Творчество требует мужества, осознанный самоконтроль требует уверенности в себе. Когда Хайди Очиаи говорил, что ''спокойствие исходит из осознания своего бытия", он и имел в виду мужественную уверенность в себе, то есть идущую от разума и сердца веру в свои возможности и удачу. Уверенность в себе — это способность полагаться на себя, это отвага мыслей, чувств и поступков.

Когда Альберт Эйнштейн разрабатывал свою теорию относительности (он опубликовал ее в двадцать шесть лет), у него хватило мужества преодолеть зависимость от великих ученых своего времени, потому что он был уверен (это же ему подсказывала и интуиция), что эти ученые занимались не тем, чем нужно. Мышление гениев отмечено в первую очередь смелостью — мужественной уверенностью в себе.

Но на пути к достижению уверенности в себе много препятствий, главное из них — зависть, сомнения и страх. Зависть — чувство неудовлетворенности и злой воли, порожденное преклонением перед очевидным превосходством других людей. Подобно ржавчине, разрушающей железо, зависть разъедает уверенность в себе и постоянно стимулирует негативные сравнения. Невозможно развить положительные качества характера, исходя из негативных эмоций. Зависть — прародительница клеветы, несправедливости и преступлений. Зависти противостоит доброжелательность, освобождающая человека от злого духа соперничества со всем тем хорошим, что он видит в других. Встречаясь с прекрасными качествами в других, добротой, альтруизмом, героизмом и т.п., независтливый человек "подкрепляет" себя позитивными ассоциациями и обретает уверенность в собственных силах.

Подобно зависти, постоянные сомнения в себе окутывают туманом цель и атрофируют способность принимать решения. Сомневающиеся в себе сомневаются во всем и вся. Такого рода сомнения порождают колебания, метания из стороны в сторону, неопределенность. Сомнения и нерешительность распыляют жизненную энергию и подрывают уверенность в себе. Когда сомнение связано со смятением чувств и разрушением целостности мысли, то оно неизменно приводит к ослаблению Силы Личности. Следует подчеркнуть, что в данном случае под сомнением подразумевается хронический дефицит уверенности в себе и в своем будущем. Существует, однако, сомнение и иного вида, "здоровое" сомнение, которое должно сопутствовать принятию ответственных решений и приносить пользу. Подобное сомнение базируется на совести и интуиции. Оно может в нужный момент и предостеречь: "Когда вас одолевают сомнения в правильности предпринимаемого вами действия, воздержитесь от него" (Зоро Астер).

Сомнение заразительно. Если у вас есть нечто заветное, что вам хотелось осуществить, и вы начинаете обсуждать ваши планы с теми людьми (родителями, учителями, друзьями или знакомыми) , которые сомневаются в вашей способности реализовать задуманное, то вы неизбежно заразитесь их сомнением. И это подорвет вашу уверенность в себе. Любое начинание можно погубить, если стремиться заранее обговорить его со всеми сомневающимися. И наоборот, план, поддержанный окружающими, набирает необходимую силу, придает человеку уверенность в себе, что так необходимо для его реализации. А "поставленному на рельсы" делу уже не могут повредить никакие колебания. Делитесь своими намерениями и начинаниями только с очень близкими людьми, которые преисполнены веры в ваши способности. Если в вашем окружении есть хоть один человек, который преисполнен доброжелательной веры в вас, то вы сможете осуществить все ваши начинания.

Эдмунд Берк писал, что "никакая страсть не может столь эффективно парализовать разум человека и лишить его способности мыслить и действовать, как страх". Как мы уже убедились на материале предыдущих глав, страх не только ослабляет Силу Личности, но и "привлекает" как раз то, чего мы лихорадочно пытаемся избежать. (Животные особенно чувствительны к биохимической природе человеческого страха, это известно каждому опытному дрессировщику. Дикие животные всегда нападают на человека, если чувствуют, что тот охвачен страхом.) Страх и сомнение тесно взаимосвязаны, так как страх исходит из неопределенности — нехватки уверенности в своей способности справиться с реальными или мнимыми трудностями. Недаром говорится, что в страхе нет ничего, кроме страха. И действительно, страх всегда тормозит мысли и парализует волю. Древнегреческий философ Эпиктет мудро заметил: "Не так страшны боль и смерть, как страх боли или смерти". Часто люди, всю жизнь боявшиеся умереть, на самом деле относятся к смерти спокойно и даже безмятежно, когда сами встречаются с ней "лицом к лицу". В 1892 году Альберт Галлон Гейм, профессор геологии Цюрихского университет, опубликовал свое ставшее классическим научное исследование несчастных случаев, связанных с падением с высоты. Его книга "Несколько слов о роковых падениям", написанная на основе собственного двадцатипятилетнего опыта пребывания в горах, содержит сотни интервью с теми, кто выжил после падения, — с альпинистами, кровельщиками и другими жертвами различных несчастных случаев.

Почти 95% опрошенных показали, что "они не испытывали при этом ни ощущения надвигающейся беды, ни парализующего страха, какой бывает у человека в менее опасных  обстоятельствах   (скажем, в  случае внезапного пожара).   Нет   никакого   волнения,   отчаяния   или   боли— скорее, спокойствие, собранность, полное приятие всего, чувство уверенности и ускоренная работа мысли. Напряжение умственной деятельности резко возрастает, увеличиваясь в сотни раз, взаимосвязь событий и их вероятный исход  видятся с  предельной   ясностью, а  смятения нет вовсе.  Время словно раздвигается. Человек действует с поразительной быстротой, исходя из точной, объективной оценки ситуации. В ряде случаев перед глазами, словно на фотопленке,   "прокручивается" вся  предыдущая   жизнь. И наконец, падая, человек вдруг слышит дивную музыку и окунается в иссиня-голубое небо с розовыми облаками. Сознание  безболезненно отключается  (обычно в момент удара), а сам удар можно лишь услышать, но не почувствовать. Очевидно, слух отключается в последнюю очередь". 

Профессор Гейм описал также свое собственное падение с горы   (во время которого он машинально хватался за шляпу, слетавшую с головы), когда он падал с высоты около двадцати метров.   Впоследствии  он  вспоминал,   как   отчаянно пытался снять очки и покрепче ухватиться за альпеншток  (в надежде, что это спасет его), как переживал, что пропустит свою первую лекцию в  университете, и заодно пытался мысленно утешить слою семью.

"... Затем я увидел всю свою жизнь во всех ее красках, словно на сцене, находящейся где-то вдалеке. Себя я видел в роли главного героя этой "пьесы". Все было пронизано небесным светом и ощущением прекрасного, без всякой примеси горя, страха или боли... Возвышенные, исполненные гармонии мысли заполонили мое сознание и соединили все образы воедино. Подобно волшебной музыке, блаженное спокойствие захлестнуло мою душу". Гейм отмечал также, что приближение смерти гораздо болезненнее выглядит со стороны.   "Часто наблюдатель,   - писал он, — парализованный ужасом, дрожа всем телом и душой, испытывает в конечном итоге более глубокую и длительную травму" (т.е. травму, более глубокую по сравнению с травмой самого пострадавшего). "Я должен добавить, — писал дальше Гейм, — что до сих пор с ужасом вспоминаю разбившуюся корову. Мое же собственное падение оставило в памяти лишь приятное преображение".

В своей статье "Воспоминания тех, кто падал с высоты" Майкл Кернан отозвался о профессоре Гейме как о человеке, "полном энтузиазма, несмотря на некоторую тягу к приключениям". Материалы о жертвах подобных падений, включающие воспоминания тех, кто выжил после падения с самолета, подтверждаю, что ощущение успокоенности и полной готовности к принятию смерти, отмеченные профессором Геймом, реально существует. Подобные случаи, преподносимые нам средствами массовой информации как нечто ужасное и кошмарное, отражают, скорее, ощущения наблюдателей, а не самих жертв.

Для большинства людей смерть окутана облаком страха. Однако людям, столкнувшимся лицом к лицу со смертью в бою, во время тяжелой болезни или несчастного случая и все-таки выжившим, свойственна способность избавляться от страха не только перед смертью, но и перед другими жизненными испытаниями. Исследования, проведенные врачами Элизабет Каблер-Росс, Раймондом Мооди-младшим и другими, показывают, что пациенты, испытавшие клиническую смерть и вернувшиеся к жизни, полностью избавились от страха смерти, осознав, что "смерть не конец, а начало чего-то нового". Каблер-Росс обнаружила также, что чем более наполненной жизнью живет человек, тем меньше он боится умереть. И наоборот – более всего боятся смерти те, чья жизнь прожита тускло, без всяких приключений.

Моя мать рассказывала мне о своей "смерти" во время родов, когда она родила мертвого ребенка. При родах наступила клиническая смерть, и доктор, принимавший роды, склонился над ней со слезами на глазах. Мною лет спустя мать рассказала мне, что в сам момент смерти сознание ее было живо и она чувствовала, как что-то влечет ее "в округлую, неопределенных очертаний комнату, залитую розовым светом". Она почувствовала, как "лишилась тела и ощущения времени". Она также говорила, что испытала "чувство полного, невыразимого покоя и умиротворенности". Однако мысль о старшем сыне заставила ее вернуться к жизни. По прошествии некоторого времени после клинической смерти она пришла в себя, восстановила свое физическое и духовное здоровье и стала впоследствии признанным писателем. Мужество, необходимое для творчества, дала ей победа над сильнейшим в мире страхом, — страхом смерти.

Кто-то из мудрых людей однажды заметил, что такое естественное, неизбежное и всеобъемлющее явление, как смерть, не может и не должно рассматриваться человечеством, как зло. В Талмуде смерть сравнивается с кораблем, возвращающимся в родную гавань после долгого, полного опасностей плавания. Для многочисленных друзей и родственников, ожидающих корабль в гавани, его прибытие — радостное событие, праздник. И наоборот — рождение ребенка сравнивается с кораблем, покидающем безопасную гавань и отправляющимся в долгое, рискованное плавание, полное непредсказуемых трудностей и опасностей. Плавание корабля — предмет беспокойства и тревоги друзей и родных, остающихся в гавани. Именно так сегодня во многих странах Востока относятся к рождению и смерти: смерть означает благополучное возвращение домой, рождение — начало опасного пути.

Многие люди искренне верят в перевоплощение, и почта все верят в бессмертие духа. Принцип перевоплощения являлся краеугольным камнем древних религий и не был чужд христианству, пока в шестом веке нашей эры не был отвергнут Константинопольским Собором, члены которого были слишком заняты более "весомыми" духовными проблемами такого, например, типа: есть ли душа у женщины и сколько ангелов может поместиться на булавочной головке? С современной точки зрения и в соответствии с основными физическими законами ничто в природе не исчезает, а лишь меняет свое состояние. Принцип преобразования вещества и энергии, заключенный в известном уравнении Эйнштейна (Е = mс²), — суть всех религий с самого возникновения человеческой культуры: трансмутация сознания (душа, дух, разум) в физическую оболочку при рождении и обратный процесс — при смерти. Люди, взглянувшие в глаза самой смерти и вернувшиеся к жизни, чтобы поведать нам об этом, сходятся в том, что за самой темной дверью вспыхивает самый яркий свет. И это делает страх смерти абсурдным.

Страх смерти в человеческом воображении может быть приравнен только лишь к страху перед истиной. В этой связи остановимся на проблеме подлинного и мнимого. Разница между уверенностью в себе и эгоистическим высокомерием заключается в том, что уверенность в себе основана на объективном самосознания, в то время как эгоизм — уверенность ложная, боящаяся объективной оценки и искажающая истину ради сохранения поверхностного представления о себе самом. В эгоизме выражается лишь ничтожная толика Силы Личности. Настоящей уверенности в себе присуща скромность. Скромность не просто добродетель, а истинное чувство всеобщего братства. Скромный человек видит себя как часть всего, что его окружает. Противоположность скромности — гордыня и высокомерие, основанные на конкуренции с окружающими. Истинная скромность — квинтэссенция индивидуальности, так как для самооценки она не нуждается в сравнениях. Потерять индивидуальность боится тот, кто не обладает ею. Скромность — это готовность к познанию и совершенствованию. Подлинная уверенность в себе, подобно скромности, чиста и открыта, она не страшится истины.

Дети начинают бояться истины (в школе и в семье), когда их слабости и недостатки замечаются чаще, чем их достоинства и достижения и когда выговоры и наказания превалируют над любовью и поощрением. Чтобы сохранить достоинство в испытаниях, дети учатся обману и неискренности, что в конечном счете входит в привычку в нашем жестоком и лицемерном мире. Современная цивилизация настолько проникнута невежеством, суевериями и ложью, что истина выглядит одиноким странником в пустыне притворства. Многое из того, что пишется или говорится сегодня, на поверку оказывается либо продуктом невежества, либо намеренной ложью, используемой в корыстных целях. Более того, люди готовы принять и поддержать любую лживую идею — только бы не выглядеть глупо в глазах окружающих. Но боязнь того, что правда может в любой момент обнаружиться, равнозначна самозаточению.

Слова из Библии: "Истина даст тебе свободу" — основаны на Силе Личности, обладающей цельностью, то есть полным слиянием мотивов, мыслей, слов и действий. Искренность — основа непобедимой уверенности в себе. Бесчестье, обман и неискренность разрушают личность, ослабляя ее творческий потенциал. Самообман (когда подсознание верит в одно, а сознание — в другое) столь же разрушителен. Наибольший вред окружающим способен причинить тот человек, который верит своей собственной лжи. "Нет в мире ничего более опасного, — сказал Мартин Лютер Кинг-младший, — чем сознательное невежество, самодовольная тупость". Приверженность искренности к чистоте в мотивах, мыслях, словах и поступках придает твердость убежденности, цементируемой не только истиной, но и Силой Личности. Убежденность, уверенность в себе укрепляет веру в целесообразность наших мотивов и поступков и позволяет действовать свободно и творчески.

Лейтмотив известного фильма Фрэнка Капры "Мистер Дидц едет в город" — честность. Сам Капра так рассуждает об этом: "Сколько силы заключено в честности! Честных людей независимо от цвета их кожи и языка, на котором они говорят, повсюду любят и уважают. Они притягивают окружающих как магнит. У честного человека есть своя собственная аура — имя, престиж, богатство, счастье, — и все это слито воедино в наиблагороднейшем титуле — человек чести". Героя фильма — Лонгфеллоу Дидца с водопада Мэндрэйк — играет Гарри Купер. Капра говорил, что искренность, цельность характера Купера была настолько сильна, что "одолела убогие сценарии, плохие картины и бездарных режиссеров, которым пришлось отойти в сторону и поклониться великому актеру".

Искренность и простота — два мощнейших магнита, сила притяжения которых особенно необходима для великого искусства добрых человеческих отношений. Это искусство, к сожалению почти забытое, нуждается в чуткости, взаимопонимании, гармонии, и именно оно так необходимо для развития Силы Личности. Искренность, основанная на чистоте помыслов (какими бы эксцентричными они ни казались), обладает огромной притягательной силой. У Сомерсета Моэма есть повесть "Джейн" о некрасивой средних лет женщине из английской провинции, ставшей звездой лондонских салонов только потому, что она умела тактично говорить правду в глаза. И именно эта черта характера сделала ее самой популярной женщиной в городе. Правдивые суждения, которые Джейн преподносила в непринужденной манере, воспринимались слушателями как откровения, и она стала самой желанной гостьей в каждом доме. "Дурнушка Джейн" добилась славы и успеха и вышла замуж за аристократа. Искренность и непринужденность сделали ее свободной и привлекательной. Истинная простота (но не простодушие) — высшая степень утонченности. Лишенная искусственности и необходимости приукрашивать, искренность говорит языком, доступным каждому, укрепляя взаимопонимание между людьми.