12

Я выпила слишком много. Слишком быстро и слишком много. Особенно игристого вина. Нет, шампанского. Это очень шикарный ресторан, и мы сидим здесь уже два часа — в каком-то храме гурманов в Ковент-гарден, фешенебельном и, наверное, страшно дорогом. Бизнес-ланч, вообще-то, ничего особенного. Мне следовало бы уже привыкнуть. Но постепенно я теряю выдержку.

Джонатан сидит рядом со мной и разговаривает с графом Дейвенпортом, мужчиной лет шестидесяти, который еще в самом начале встречи, когда мы только пришли, великодушно предложил мне называть его Ричардом. У него красное лицо со множеством лопнувших прожилок, что заставляет заподозрить его в обильном употреблении алкоголя, но в своем сшитом на заказ костюме он выглядит скорее надутым. Зато его спутница, миловидная блондинка в коротком дизайнерском платье, которую зовут Тиффани Хастингс, примерно моего возраста, самое большее лет двадцати пяти, — она стройна, красива и, к сожалению, довольно ограниченна, что отнюдь не упрощает ситуацию. Потому что оба мужчины почему-то ждут от меня, что я буду поддерживать с ней беседу. Но я не хочу. Ведь я ужасно расстроена.

Сейчас вечер пятницы, а значит, заканчивается моя вторая неделя практики в Лондоне. Девять дней из двенадцати, которые я нахожусь здесь, я провела рядом с Джонатаном, ездила по Лондону, принимала участие в заседаниях, деловых обедах, переговорах и других встречах. Но зря я надеялась, что после того потрясающего поцелуя в лифте, который снится мне чуть ли не каждую ночь, и почти поцелуя у двери моего дома между нами что-то изменится, что мы станем ближе друг другу: все это, к сожалению, оказалось иллюзией. Потому что, хоть он часто ездит с нами, когда по вечерам Стивен везет меня домой, с того дня он ни разу не проводил меня до двери. Он ждет в машине — или выходит еще раньше у того пресловутого клуба, о смысле и цели времяпровождения в котором я не осмеливаюсь спросить.

Я по-настоящему пыталась флиртовать с ним. К сожалению, в этих вопросах я не то чтобы профи. Скорее, новичок. И мои усилия не увенчались успехом, что довольно-таки сильно терзает меня. Потому что мое состояние в том, что касается Джонатана, скорее ухудшилось.

Поначалу — не считая того факта, что он принадлежит к числу самых привлекательных мужчин на этой планете, — меня восхищали его успешность и ум. Его умение превращать в золото все, к чему он прикоснется. И на этом бы все и закончилось, если бы он не подпустил меня к себе так близко. Тогда я наверняка была бы сейчас одной из тех многих женщин, относительно судьбы которых меня с самого начала предупреждала Энни: те, кто смотрят на него издалека сверкающими глазами и задаются вопросом, как завоевать этого привлекательного, потрясающего мужчину. Эту стадию я давно переросла. Мне гораздо хуже, поскольку я подошла к нему ближе, чем большинство остальных, и увидела в нем сторону, которую он обычно не проявляет. Темную сторону. Он что-то скрывает от глаз других, тайну, настолько же покрытую мраком, как и он сам. И именно эта загадка меня и привлекает, волшебным образом притягивает к себе.

Должна быть причина тому, что он окружает себя такой толстой стеной и никого за нее не пускает. Почему он сначала так безумно страстно поцеловал меня, а теперь не хочет и слышать об этом? Почему он, как кажется, боится любых отношений, не считая дружбы с Александром Нортоном и загадочным Юуто Нагако, и этой странной договоренности со мной, смысла которой я до сих пор не понимаю?

Энни по-прежнему удивляется тому, что Джонатан забрал меня к себе. Она все еще уверена в том, что у него какая-то задняя мысль, и продолжает меня предостерегать. Кроме того, она постоянно расспрашивает меня, чем мы занимались, как будто боится, что Джонатан съест меня с потрохами, если я не буду настороже. Я еще не рассказывала ей о том, что произошло у нас на второй день в лифте, но она уже на следующее утро за завтраком почувствовала, как что-то пошло иначе, и я с трудом выдержала перекрестный допрос.

А вот своей сестре я рассказала. Хоуп далеко и относится ко всему не настолько критически.

— Джонатан Хантингтон поцеловал тебя, правда? Как волнительно! — От восхищения она едва не попискивала. — Рассказывай, Грейси, я хочу знать все, каждую деталь.

Думаю, она была в таком восторге, поскольку давно уже оставила надежду на то, что хоть кто-нибудь из мужчин заставит меня вспыхнуть. При этом она, похоже, смирилась с тем, что обсуждаемый человек слишком англичанин и слишком высокомерен. Кроме того, она понимает, почему мне так плохо удается ему противостоять, ведь на той фотографии в журнале он тоже показался ей привлекательным. Вот только она, к сожалению, не может дать мне совет, как заставить его перестать мне сопротивляться.

Может быть, я просто себя переоцениваю. Эта мысль пришла мне в голову еще несколько дней назад и постепенно распространяется по моему телу, словно яд. Может быть, наш поцелуй показался ему не таким классным, как мне. Может быть, он сразу понял, насколько я неопытна, и теперь у него просто нет желания повторять это.

Я поспешно делаю еще один большой глоток шампанского. Джонатан замечает это и прерывает свой разговор с Ричардом, надутым графом… как его там, только что ведь помнила! — и наклоняется ко мне.

— Грейс, тебе не следует столько пить, — негромко произносит он тоном моей бабушки, каким она выражалась, когда ей казалось, что мы с Хоуп сворачиваем со стези добродетели. Но ведь именно этого я и хочу. Причем очень. Если бы он только позволил мне…

— Я уже большая, — объявляю я ему, и мне уже довольно трудно произносить слова отчетливо. Но вроде получилось. — Хотя ты, похоже, не хочешь это осознавать.

Я упрямо продолжаю пить, осушаю бокал до дна. Когда рядом со мной тут же появляется очень спокойный официант, чтобы спросить, не налить ли еще, я киваю и вызывающе смотрю на Джонатана, провоцируя его на запрет. Но он, конечно же, не делает этого, в конце концов, мы не одни. Его британская вежливость мешает ему, и я этим пользуюсь.

Кстати, это я тоже заметила. Он может быть невероятно надменным, но он очень ценит протокол. Публичные ссоры ему, как, очевидно, и многим британцам, противны до глубины души, поэтому я практически уверена в том, что он не станет распекать меня в присутствии покрытого сетью красноватых прожилок графа и его глупенькой Тиффани. Точно так же, как не сделал этого в аэропорту.

При этом мне почти хочется, чтобы он сделал это. Чтобы он сорвался и обругал меня. Или утащил прочь. Все, что угодно, только не эта холодная сдержанность. Я хочу назад того Джонатана, который набросился на меня в лифте. Тогда из него вырвалось что-то, заставившее треснуть этот фасад.

Мы по-прежнему глядим друг на друга, и я вижу, что мое поведение действительно не оставляет его равнодушным. В глубине его голубых глаз вспыхивает ярость. Хорошо. Я поспешно делаю еще один глоток и улыбаюсь Тиффани, произнесшей ничего не значащую фразу. Кажется, речь идет о кольце, которое она носит, полученном в подарок от невероятно щедрого Ричарда.

Я наклоняюсь к Джонатану и притягиваю его к себе, поскольку хочу сказать ему нечто такое, что не должны слышать остальные. Он поступил точно так же, однако блеск в его глазах подсказывает мне: он считает, что мне с ним так обращаться не полагается. Ну и пусть. Ударивший в голову алкоголь подстегивает мое мужество. Мне тепло, и я чувствую, как горят мои щеки, а когда я прикасаюсь к нему, они вспыхивают еще сильнее.

— Зачем мы здесь вообще? — негромко спрашиваю я у него. По крайней мере мне кажется, что я говорю тихо. По-настоящему я свой голос контролировать не могу. — Ты ведь не заключаешь никаких сделок с этим графом… — Я снова забываю имя, но мне все равно. — Или заключаешь?

Я действительно не понимаю, зачем Джонатан встречается с этим отвратительным типом. Хоть это и деловой ужин, но в разговоре, насколько я могла судить, пока была в состоянии слушать, речь не шла о совместном проекте. И у меня даже не получается представить себе, чтобы двум этим людям удалось договориться о сотрудничестве. Поскольку между ними стоит какое-то подспудное напряжение. Нарочито вежливые фразы, которыми они обменивались на протяжении всего вечера, наводили меня на ассоциации с настороженностью двух охотников. Но, может быть, я уже просто слишком пьяна, чтобы верно оценивать ситуацию.

Похоже, Джонатану не понравился мой вопрос, потому что, прежде чем ответить мне, он поджал губы.

— Ричард — друг моего отца. Они вместе ходят на охоту, — сдавленным голосом произносит он и кладет руку мне на плечо, не сводя при этом взгляда с Ричарда, откинувшегося на спинку стула и заинтересованно наблюдающего за нами.

Рука Джонатана вцепляется в мое плечо, что совершенно очевидно является предостережением. Значит, я все же говорила недостаточно тихо. Но я наслаждаюсь прикосновением и невинно улыбаюсь, из-за чего выражение его лица делается еще более мрачным.

Он сильно наклоняется ко мне, я чувствую его дыхание у своего уха, и по спине у меня пробегают мурашки.

— Возьми себя в руки, Грейс, — снова шепчет он, но на этот раз его голос звучит настолько резко, что проникает в мой затуманенный рассудок. — Ты пьяна.

Его слова подобны холодному душу. Действие которого, впрочем, оказывается весьма кратковременным. Я не просто слегка навеселе, все гораздо хуже. Меня по-настоящему развезло. Голова словно обложена ватой, все вокруг я воспринимаю с некоторым запозданием, мне требуется время, чтобы сфокусировать взгляд.

— Возможно, — признаю я и замечаю, насколько сильно растягиваю слова. — Но совсем чуть-чуть.

Похоже, Джонатан не верит мне, поскольку руку не убирает, а вместо этого лишь крепче сжимает мое плечо. И хорошо, потому что внезапно мне начинает казаться, что без него я не сумею удержаться на стуле. Вздохнув, я склоняю голову ему на плечо, внезапно почувствовав слабость и радуясь тому, что он здесь. Будь я трезва, этого наверняка бы не случилось. «Но, к счастью, я отнюдь не трезва», — думаю я с довольной беззаботной улыбкой, глубоко вдыхая его знакомый аромат. Больше всего на свете мне хочется зарыться носом в его рубашку.

— Грейс, — шипит он, обращаясь ко мне, но я не могу подняться, сесть ровно и отцепиться от него.

Я хочу остаться здесь. А потом я вдруг чувствую, как он под столом кладет руку мне на бедро. Поскольку погода сегодня теплая и на мне платье до колен, а еще я без чулок, я чувствую его руку на своей обнаженной коже. Это не нежное прикосновение, а очередное предупреждение о том, что я должна взять себя в руки. И оно работает. Однако не так, как он предполагал.

Потому что теперь я уж точно не могу думать ни о чем, кроме него, и меня окатывает волна жара — не из-за алкоголя. Я поднимаю свои внезапно отяжелевшие веки и гляжу на него. Но он снова смотрит на Ричарда и Тиффани.

— Грейс сегодня весь день чувствовала себя нехорошо, — произносит он, а моя голова в это время лежит у него на плече, я слышу, как от его низкого голоса вибрирует грудная клетка. Я себя нехорошо чувствовала? Да мне никогда в жизни не было лучше! — Похоже, она не переносит алкоголь. Думаю, мне лучше отвезти ее домой, — поясняет он.

«Домой», — думаю я, толком не понимая, что он говорит. У меня снова закрываются глаза, и я слышу, как смеется сидящий по ту сторону стола Ричард. Смех звучит несколько язвительно, но, возможно, мне это только кажется.

— А я думал, она твоя ассистентка.

Я качаю головой, не открывая глаз.

— Я не его ассистентка, — со вздохом бормочу я и прижимаюсь еще ближе к Джонатану. — Я никто. Не имею никакого значения.

А мне так хотелось бы иметь значение. По крайней мере хоть в этот украденный миг я могу позволить себе взять то, чего хочу в последнее время. Я ведь пьяна. Он сам так сказал.

— Твой отец будет в восторге, Джонатан. Артур так долго этого ждал.

Я снова открываю глаза, потому что перестаю понимать, о чем речь.

— Чего? — спрашиваю я и гляжу на Джонатана, моля о помощи. Теперь мне вдруг хочется, чтобы мой мозг работал не так ужасающе медленно, ведь мне кажется, что речь идет обо мне, и очень важно понять, о чем они говорят.

Ричард самодовольно улыбается.

— Чтобы Джонатан наконец женился и произвел на свет наследника, — заявляет он и улыбается Тиффани, которая кивает, тоже улыбаясь. Но она всегда так поступает, когда он что-то говорит.

— Не дождется, — рычит Джонатан, негромко, но с неприкрытой яростью в голосе. Если Ричард действительно рассчитывал его спровоцировать, то, очевидно, ему это удалось.

— Вы такая красивая пара, — щебечет Тиффани, и ее слова окончательно выводят меня из транса. Пара? Я почти с испугом смотрю через стол на этих двоих. И наконец понимаю, что они видят и о чем идет речь. Джонатан обнимает меня за плечи. И поэтому они решили, что мы вместе.

Сначала мне хочется испуганно возразить, а потом я чувствую, что слишком слаба для этого. И не желаю отказываться от близости к Джонатану, которой мне так хотелось. Пусть думают, что им угодно. Ведь было бы здорово. Действительно хорошая идея.

Но Джонатан перестает обнимать меня. По крайней мере, на время.

— Нам пора, — произносит он и отпускает меня только для того, чтобы тут же подхватить под руку и помочь подняться.

Теперь весь масштаб последствий потребления алкоголя становится очевидным, поскольку я действительно весьма нетвердо стою на ногах и не падаю только потому, что он кладет руку мне на плечо и поддерживает меня. Тиффани тоже встает, берет мою сумочку, лежавшую на стуле рядом со мной, и протягивает ее, но не мне, а Джонатану. Он кивает ей:

— Извините нас. Вопрос со счетом я улажу с официантом.

— Нет нужды, — великодушно объявляет Ричард. — Я позабочусь об этом. А ты позаботься лучше о своей… ассистентке.

— Ричард, Тиффани. — Джонатан прощается с обоими. В его голосе слышится напряжение. — Еще увидимся. — И я чувствую, что на самом деле ему этого не хочется.

— Увидимся в усадьбе Локвуд, — отвечает Ричард.

Джонатан резко разворачивается и ведет меня между столиками к дверям. Мы шагаем, он крепко сжимает мои плечи, и это действует лучше, чем ожидалось, поскольку я предоставляю ему возможность вести.

— Он обязательно сделает это! — кричу я, оборачиваясь через плечо, когда мы находимся уже почти у самого выхода, поскольку до моих извилин только дошло замечание Ричарда, и я чувствую необходимость защитить Джонатана. — Он очень хорошо обо мне заботится. Он даже…

«…вернул мне залог, на что я и не надеялась!» — хочу крикнуть я. Потому что именно так и случилось, после заявления от Джонатана мнимого Уилла Скарлетта поймали очень быстро, и мне действительно вернули деньги. Для меня это всего лишь один из многих его героических поступков, которые приходят на ум и о которых обязательно должен узнать злорадствующий Ричард. Но у меня больше нет возможности что-либо сказать, потому что Джонатан буквально проносит меня последние метры, и мы оказываемся за дверью. Очевидно, ему не терпится убраться из заведения, неоновые рекламы которого отражаются в луже на тротуаре. Должно быть, пока мы ужинали, прошел дождь, и сейчас на улице значительно прохладнее. Внезапно я начинаю мерзнуть, несмотря на свое тонкое вязаное болеро.

— Где Стивен? — спрашиваю я, оглядываясь в поисках лимузина, но его нигде не видно. Обычно большой автомобиль всегда стоит у дверей, когда мы выходим откуда-нибудь, и я почти привыкла к тому, что могу сразу сесть в машину.

Джонатан снимает пиджак и набрасывает мне на плечи. Он слишком велик, однако мне становится тепло и уютно в его аромате. Затем он снова кладет руку мне на плечо. К сожалению, не потому, что ему так хочется, а потому, что в противном случае я бы упала.

— Сейчас приедет. Он должен быть здесь только в десять часов. Но ведь нам пришлось уйти раньше, — ворчит он, и я слышу упрек в его голосе, однако у меня слишком сильно кружится голова, чтобы размышлять об этом.

Холодный ночной воздух слегка развеивает туман, окружающий мой рассудок, впрочем, недостаточно, чтобы полностью прояснить мне голову. Да мне и не хочется приходить в себя. Потому что тогда я останусь одна, ведь Джонатану больше не придется поддерживать меня. Я обхватываю его руками и крепче прижимаюсь к нему, и он не возражает, однако продолжает лишь сжимать мое плечо.

— Намного дольше этого идиота и его дебильную подружку я все равно бы не выдержала, — бормочу я ему в воротник.

Джонатан удивленно глядит на меня сверху вниз, а затем негромко смеется, я слышу рокот в его груди. Мышцы его грудной клетки немного поддаются, и только теперь до меня доходит, насколько они были напряжены.

— Ты невозможная, Грейс. Мне следовало бы тебя уволить. — Он улыбается, и я не могу отвести взгляда от отломившегося уголка зуба, он кажется мне невероятно сексуальным.

— Но не сегодня, — говорю я и поднимаю к нему лицо. — Завтра. Сегодня ты меня лучше еще раз поцелуй.

Он снова становится серьезным, глядит на меня в упор. Его глаза темнеют, и по его лицу пробегает какая-то тень. Однако она улетучивается слишком быстро, чтобы я успела ее истолковать, и я снова вижу то самое неприступное выражение, которое уже научилась ненавидеть.

— Стивен приехал. — Он разворачивает меня в сторону улицы, и мне приходится настроить резкость. У тротуара действительно останавливается лимузин.

Я с трудом проделываю несколько шагов до двери, позволяю Джонатану помочь мне устроиться. Когда он садится рядом, я автоматически придвигаюсь к нему. Сначала он не реагирует, а затем со вздохом кладет руку мне на плечо и позволяет мне использовать его грудь в качестве подушки.

— Грейс, это действительно плохая идея.

— Почему же? — сонно спрашиваю я и закрываю глаза. Моя рука лежит на его груди, я чувствую, как бьется его сердце. — Почему ты так мне сопротивляешься?

Я знаю, что не должна с ним разговаривать подобным образом, но в данный момент мне все равно. Мне просто нужно знать.

— Потому что ты никогда не сможешь играть по моим правилам, — слышу я его голос у самого своего уха.

— А ты попробуй, — шепчу я, не поднимая головы.

Он не отвечает, между нами повисает бесконечное молчание, а автомобиль продолжает ехать сквозь ночь. Легкое покачивание и тепло Джонатана убаюкивают меня, я забываю, о чем спрашивала, постепенно начиная засыпать.

— Где твои ключи, Грейс? — Его голос заставляет меня снова открыть глаза, но лишь на миг, потому что передо мной почему-то все кружится.

— Понятия не имею, — бормочу я.

Разве они не в сумочке? Джонатан отодвигается от меня, и я опускаюсь на сиденье, заворачиваюсь в его пиджак, слышу, как Джонатан разговаривает со Стивеном, а меня снова уносит прочь. На слова я внимания не обращаю.

В какой-то момент открывается дверь, внезапно становится холодно. Я недовольно морщу лоб, когда кто-то хватает меня за руку. Я сопротивляюсь, не хочу просыпаться, но меня держат крепко.

— Идем, Грейс, — слышу я голос Джонатана у самого своего уха и позволяю ему вытащить себя из машины.

Потом у меня под ногами не оказывается земли, потому что он поднимает меня и куда-то несет. Я на миг приоткрываю глаза и вижу ярко освещенный, очень элегантный дом с дверью из благородно поблескивающего темного дерева. Но свет ослепляет меня, все вокруг слишком сильно качается, и поэтому я тут же закрываю их снова. Я понятия не имею, где мы, но мне не страшно, ведь со мной Джонатан. Я спокойно проваливаюсь обратно в сон, который просто-напросто не желает меня отпускать, и погружаюсь в приятную тьму.