Глава 17
Поднимаясь по ступеням пляжного домика вместе с Харрисоном, Тру думала о Дабзе, о том, что он делает в этот момент и как он будет рад, что его друзья поселятся в таком чудесном месте.
Риелторша, поджидавшая их у порога, не узнала Харрисона и оказала ему спокойный деловой прием.
– А вы, должно быть…
– Своенравный двоюродный брат, – быстро проговорил он. – Но я поклялся не срывать свадьбу. На этот раз.
Женщина изумленно распахнула глаза.
– О…
Тру улыбнулась:
– Мы можем войти посмотреть.
– Разумеется. – Гордо расправив плечи и приняв уверенный вид, женщина повела их показывать дом. Все профессиональные комментарии она адресовала Тру, не удостоив Харрисона ни единым взглядом.
Тру взяла это себе на заметку. Вот так нужно обращаться с ним и ей: вежливо, но безучастно. Да, они действительно старые друзья, но были и любовниками. Правда, очень недолго. И как бы ей ни хотелось забыть ту ночь – ради нее самой и Дабза, – увы, никак не получалось. Ей нужно быть осторожной и вести себя крайне осмотрительно, а если накануне свадьбы и потребуется излить кому-то душу – Кармела всегда готова ее выслушать. Или Уизи. На худой конец можно отправиться в студию на чердаке.
Последняя идея показалась Тру особенно удачной. Редкие визиты в студию неизменно восстанавливали ее хрупкий душевный покой. Без них она утопала в эмоциях и становилась слегка безрассудной.
Именно такой она сейчас себя и ощущала.
Дом был поистине великолепен. Рай для отдыхающих. Узнав, что из всех трех вариантов этот самый экономный, Тру мигом приняла решение.
– Мы даже не станем смотреть остальные. Это место нас вполне устроит.
– Я рекомендую все же заглянуть на виллу, что в квартале езды отсюда, – сказала риелторша. – Неделя аренды обойдется вам всего на три сотни дороже, а если разделить на пять, и вовсе получится смешная сумма. Тот дом лишит вас дара речи. – Она протянула Тру связку ключей. – Эти апартаменты, несомненно, впечатлят гостей, но те – я гарантирую – они запомнят навсегда.
Тру минуту колебалась. Будь это ее гости, она бы удовольствовалась «впечатляющим», но ради Дабза все-таки взяла ключи.
Женщина аж просияла.
– О сигнализации я уже позаботилась, она отключена. Заприте за собой дверь и приезжайте с ключами в офис – мы быстренько оформим договор.
Проводив их на заднюю веранду, откуда открывался вид на Атлантический океан, риелторша крепко пожала Тру руку и пожелала счастливого медового месяца.
Тру учтиво поблагодарила ее.
Харрисон тоже протянул было руку, однако женщина притворилась, что не заметила этого и торопливо спустилась по лестнице.
– Досадно. – Он оглянулся на Тру.
– Сам виноват.
– А она вроде ничего, – произнес он, наблюдая, как женщина заворачивает за угол.
– Надеюсь, ленч в «Паруснике» поможет тебе смириться с ее антипатией.
– Кто знает… – вздохнул он нарочито тоскливо.
Харрисон ни секунды не сомневался, что при желании мог бы соблазнить эту барышню с закрытыми глазами. И связанными за спиной руками.
По дощатому настилу они дошли до пляжа и скинули обувь. Сильный береговой ветер растрепал им волосы, теплый песок забивался между пальцами, а необъятные воды океана освободили Тру от тех полных нервотрепки чувств, которые не давали покоя все утро.
– А ты помнишь когда в последний раз был в «Паруснике»?
Харрисон, прищурившись, посмотрел на океан.
– Думаю еще школьником, с фальшивым удостоверением личности: больно уж хотелось увидеть выступление любимой группы «Хулиганы». Помнишь таких?
Тру прикрыла глаза от ярких солнечных лучей.
– Да. Они вроде бы не играли кантри?
– Точно. Лишь альтернативный рок. Но гитарами они владели мастерски и работали на удивление слаженно. После концерта я вызвался помочь убрать со сцены оборудование и спросил, каково это – гастролировать в режиме нон-стоп. Признался, что тоже хотел бы играть.
– И что они?
– Подтвердили, что концерты – это классно, и не важно, на какой площадке выступаешь. Любимую музыку, что в Тадж-Махале, что в забытой богом дыре, всегда исполняешь с одинаковым энтузиазмом.
Они помолчали. К чему разговоры, когда есть солнце и песок? Они брели бок о бок, вдыхая морской воздух, слушая шелест набегавших на берег волн… Широкие ступни Харрисона отливали загаром. В годы юности он часто ходил босиком.
И это были самые счастливые, тихие, сверкающие минуты… Впервые за долгое время Тру чувствовала подлинное умиротворение.
– Я верю: то, чем ты занимаешься сейчас, – твоя судьба, – решилась она наконец прервать тишину. – Твой успех не случаен.
– Я мечтал выбраться из «Рая песчаного доллара», несмотря на то что в детстве любил эти края.
Ей страшно хотелось взять его за руку, сжать ладонь, но она не посмела.
– Прости, что в школе я держалась в стороне.
Харрисон отрицательно покачал головой.
– Я предпочел бы не затрагивать вопрос давно минувших дней. Стараюсь жить настоящим.
– Поэтому ты никогда не приезжал в Бискейн?
– Ты весьма проницательна.
Вдруг она остановилась и, нагнувшись, подняла с песка «песчаный доллар». Ракушка была целая, и Тру протянула ее Харрисону.
– Держи. На память. Говорят, «песчаный доллар» приносит счастье. В чемодане она сломается, так что лучше оставь Гейджу.
– Спасибо. – Он засунул ракушку в карман рубашки.
На оставшемся пути к «Паруснику» они не обмолвились ни единым словом. На горизонте просматривались смутные очертания кафе, рядом с которым суетились дети. Малышня, галдевшая на самодельной волейбольной площадке, напомнила Тру о их собственных ребяческих забавах. В «Раю песчаного доллара» они с Гейджем, Харрисоном и его друзьями тоже пытались без сетки играть в волейбол.
В баре было темно и прохладно, однако с улицы прокрадывался соленый бриз, наполненный теплом и детским смехом. Они заказали бургеры и холодное пиво.
– Жаль, что ты не можешь снять очки и шляпу, – сказала Тру, наливая пиво в кружку.
Харрисон пожал плечами.
– Ты должна была привыкнуть.
– Тебе, верно, нелегко приходится. Будто заперли в клетке… Ой, извини.
– Ерунда. – Большим пальцем он стер «усы» от пива над верхней губой Тру, а потом облизал палец. В обычной ситуации она была бы шокирована, но сейчас все ее естество полыхало огнем, словно сталь под накалом паяльника. – Стараюсь и в этом найти положительные стороны. И думаю об этом так – если они не узнают меня, то впереди у них обычный день.
Она усмехнулась.
– Вся штука в том, что большинство людей не ценят обычные дни. А ты мог бы привнести в их будничную жизнь чуть-чуть экзотики.
Когда бармен принес еду, Тру вынула из своего бургера корнишоны и аккуратно сдвинула их на край тарелки.
Харрисон сделал глоток ледяного пива.
– Что может быть прекраснее обычного размеренного дня? Обыденность начинаешь ценить лишь тогда, когда ее у тебя отнимают. – Он чокнулся бутылкой с ее кружкой. – Сегодня по-настоящему обычный день. Спасибо.
– Ура! – ответила она, чувствуя, как к горлу подступил комок.
Хоть комплимент и был довольно странным, Тру порадовалась, что ей удалось устроить Харрисону спокойный обычный день. На Тру нахлынули воспоминания о тех обычных днях, которые она проводила с родными: мамой, отцом и тетушкой Хони. Как бы ей хотелось вернуть их назад!
Несколько минут спустя обе тарелки опустели. Вероятно, долгая прогулка пробудила здоровый аппетит.
– Ну что, ты готов продолжить прогулку? – спросила Тру.
– С удовольствием, – ответил он, оставив на столе три двадцатидолларовые купюры.
Поблагодарив бармена, они покинули бар.
– Спасибо за ленч, – сказала Тру уже на улице.
– Да ладно, чепуха. Ведь ужин за тобой, так что и мне надо было внести свою лепту. Кстати, что у нас сегодня на ужин?
– Креветки с полентой.
– М-м-м, объедение.
Держа в руках обувь, они пошли дальше по пляжу, беседуя о тех изменениях, которые произошли на острове с момента его отъезда.
– Теперь все выглядит иначе, – задумчиво проговорил Харрисон.
– Несколько домов будто сошли со страниц научной фантастики. Но их немного. Смотри! – указала Тру на небольшую старомодную хижину на сваях.
– Вот это настоящий пляжный домик.
– Наверняка внутри он облицован кедром, а на кухне уютно и светло.
Харрисон окинул взглядом нескончаемую череду домов, сдаваемых на время отпусков.
– Они все похожи на стандартные отели. Не очень подходят для семейного отдыха.
– Корпорации, которые возводят такие дома, предлагают их для уединения или проведения семейных праздников или свадеб. Как нам с Дабзом.
Свадьба. Это действительно должно случиться. И очень скоро.
Они наблюдали за черным псом, бежавшим по кромке прибоя вместе с хозяином, говорили о черепахах, откладывающих яйца в дюнах. Добравшись до второго дома, который так расхваливала им риелторша, они огляделись. В глаза бросался потрясающий бассейн с серебристыми стенками, и бортиком, выложенным кафелем и украшенным изображениями бледно-розовых и серых ракушек. В центре красовалась сетка для водного поло, а в выемке неподалеку бурлило джакузи.
Они сбросили обувь, ополоснули ноги и вошли в роскошную большую прихожую.
– Ничего себе! – воскликнул Харрисон. – Навевает ассоциации с Хамптоном. Виден почерк именитого дизайнера, интерьер безупречный… прямо скажем, райское местечко. Тот первый дом тоже был ничего, но этот выше всех ожиданий.
Тру подписалась бы под каждым словом. Здесь не место тихим посиделкам в семейном кругу. Дом определенно был владением корпорации. Прогуливаясь по элегантно обустроенным комнатам первого этажа, Тру поняла, что Дабз придет в восторг от этого дома. Любой каприз его приятелей будет исполнен в мгновение ока, так как здесь имелось все: огромная морозилка для приготовления льда, бильярдный стол, домашний кинотеатр и зал для пинг-понга на цокольном уровне. Наружный бассейн в холодное время подогревался до необходимой температуры.
– Пойдем посмотрим спальни, – предложил Харрисон. – Начнем с третьего этажа.
Маленькие уютные спальни предназначались для детей, подростков и прислуги. В середине находилась общая гостиная, с плазменной ТВ-панелью и системой игровых приставок. Французские двери вели на просторную лоджию, где можно было понежиться на солнышке, а главное – отсюда открывался изумительный вид на Атлантику.
Второй этаж был оформлен с нарочитым шиком. Первый блок из четырех спален напоминал картинку из журнала «Мой великолепный дом». Две из них располагали кроватями поистине царских размеров, а в остальных стояли односпальные. Пока Харрисон изучал подборку книг на одной из полок, Тру заглянула в главную спальню с видом на океан. Она поражала своей грандиозностью: камин, огромная постель с мягкими европейскими подушками, личная ванная, метражом превосходившая ее спальню в Мейбенк-холле.
– Ты должен это увидеть, – окликнула она Харрисона, любуясь огромной мраморной ванной и остекленной душевой кабиной, пестревшей всевозможными насадками.
Ее голос эхом отозвался в коридорах дома, звенящую тишину нарушал лишь слабый ритмичный звук прибоя.
Выйдя из ванной, Тру вернулась в спальню и остановилась у кровати с балдахином на четырех витых столбиках, деревянную поверхность которых украшала искусная резьба с изображением рисовых колосьев в снопах.
– Харрисон? Взгляни-ка. Знаешь, это неслучайно. Рис сыграл немалую роль в истории Чарлстона.
Подняв глаза, она увидела его в дверном проеме. Внутри у Тру что-то щелкнуло. Может, виной тому стало изысканное покрывало, залитое теплым солнечным светом, или внезапный порыв ветра, от которого шезлонги на балконе жалобно зазвенели. Каким-то образом Харрисона взгляд пробудил в ней что-то забытое и глубоко запрятанное.
И вновь Тру охватили непрошеные мысли. И тишина, казалось, убаюкивала… Двери были открыты солнцу, ветру и морю, что придавало еще больше экзотики этому уединенному месту, а огромная кровать так и приглашала заняться любовью без всяких свидетелей.
Тру ощущала себя околдованной этой эфемерной тишиной. И то, что они совершенно одни, заставляло ее дрожать от желания, так что ноги и руки налились тяжестью. Она опустила глаза, не в силах вымолвить ни слова, потому что хотела Харрисона прямо сейчас.
– Встретимся на улице, – как сквозь вату донесся до нее его голос.
Он догадался. Это было понятно по его серьезному тону – и, вероятно, пожалел ее.
Закрыв глаза, Тру попыталась уловить звучание его шагов, но сделать это не удалось: слишком уж крепким был этот необжитый дом. Временные постояльцы не пробудили его душу и вряд ли когда-нибудь смогут.
Тру была разбита. Испугана.
Издав короткий звук, она обхватила столбик кровати обеими руками и, прислонившись к нему лбом, громко прошептала:
– Харрисон.
Она будто бы стремилась нарушить гнетущую тишину, избавиться от гнетущего чувства вины, обрести свой путь…
Не Дабз.
Только Харрисон.
