Прогревшийся ЗИЛ-140, ведомый ЗИЛовским испытателем, сделал пару кругов по территории завода. Водитель, подъехав к начальству и, по прежнему, сидя за рулём, доложил, что никаких особенностей, по сравнению с предшествующим вариантом машины, ни по управлению, ни по динамике, не чувствует. Всё в пределах нормы. В ответ на это высокие гости выразили желание лично опробовать автомобиль. Ещё пару кругов пришлось подождать, а потом долго отговаривать пассажиров от поездки в город. Особенно Ежова, который в ответ на очевидное замечание, что машина формально не прошла испытаний и не изучена, поэтому первый же регулировщик её остановит и будет прав, заявил, что раз внутри нарком, которому регулировщики подчиняются, то и опасаться нечего.

— Товарищ народный комиссар! Занимаемая вами должность не даёт вам право определять пригодность этого автомобиля для движения по городским улицам. Этим занимаются вполне определённые лица, которые и несут за это ответственность. А случись что? Кто отвечать будет? Испытатель? Регулировщик? Или нарком, который формально всего лишь пассажир? Что подумают обычные граждане, если мы будем нарушать правила, которые сами же и устанавливаем? Какие выводы сделают? — я не выдержал "ментовской" философии и высказал то, что думал, тут же об этом пожалев. Полина и так беспокоится, а я ещё и нарываюсь. Спасибо Евдокимову, который, будто бы неудачно повернувшись, толкнул меня в плечо, а то неизвестно, какие бы ответы я дал на собственные вопросы, ибо по моему настроению, до ненормативной лексики было рукой подать.

— Лейтенант, обращаясь к старшему по должности и званию, нужно спрашивать разрешение! — Ежов решил напомнить о субординации и о том, кто здесь большой начальник. Рабочие вокруг неодобрительно зароптали, отчего нарком сморщился, будто лимон проглотил и, махнув рукой, заявил, — Ладно, вы здесь заканчивайте сами, у меня дела.

Слово "дела" он произнёс чуть громче, чем надо бы и после небольшой паузы. Намёк более чем прозрачный. Да, не складываются у меня отношения с местным начальством. С руководством, которое в делах и заботах — ещё более-менее. И споры, и даже ругань, но всё по делу. А вот с начальством — никак. Тем хуже для него.

— Его бы покрасить в изумрудный цвет, назвать ЗИЛ-Седан или ЗИЛ-Лимузин и поставить серебряного оленя… — прервал мои размышления Евгений Иванович, мечтательно глядя на машину, вокруг которой собиралась команда инженеров-испытателей для контрольной поездки в сопровождении грузовика ЗИЛ-5 до Подольска и обратно.

— Олень, это не отсюда!!! — не согласился Лихачёв. — Это вместо НАЗ типа "А" начать надо делать собственные автомобили, приспособленные к работе и нашим дорогам, как ЗИЛ. А на них можно хоть оленей, хоть довольных поросят прикручивать.

— Олень "не отсюда", а на капот, — полез в спор Важинский. — Машина-то представительская. Пафоса надо и красоты!

— Олень-то красота и, как вы там сказали, пафос? Самим себе рога рисовать? — влез в разговор Евдокимов. — Не немцы чай…Вот ведмидяка — да! Коняга, башня крепости…Вы еще огрызок ладьи предложите!

— В геральдике есть такая зверушка олень. С вполне конкретным значением. Олень является эмблемой воина, мужского благородства. Особенно популярен олень как эмблема в Англии и Германии. Согласно древнему поверью германских народов, олень способен одним своим запахом отогнать и обратить в бегство змею. И это качество послужило основанием рассматривать оленя как эмблему борьбы со злом, эмблему благородного воина, сильного не столько физической силой, сколько идейной убежденностью, силой духа, своими моральными качествами. Не зря он именуется "благородный олень". Очень, знаете ли, наглядный плевок в сторону гнилой аристократии, — подвёл идеологическую базу под свою позицию Важинский.

— Оленей-тюленей не надо! — как член ЦК Артюхина не могла пропустить мимо ушей такой важный с политической точки зрения вопрос, — Нужна скульптурная композиция, отражающая нашу борьбу за победу коммунизма! Пролетария с молотом например! А лучше рабочего с молотом и колхозницу с серпом! Так будет правильнее!

— Но эмблема должна ещё и отражать принадлежность машины к нашему автозаводу, — вмешался директор Рожков. — Борьбу за наше дело лучше всего будет символизировать бюст, или лучше фигура в полный рост Владимира Ильича, указывающего нам верный путь. И понятно сразу, где такие машины делают.

— Рабочего и колхозницу нельзя. Бюст Ленина — тоже, ибо при аварии — некузяво… — отмёл я начисто идеологию, — Вдруг наша машина, не дай Бог, ребёнка задавит. Что скажут? Что пролетарии, а тем паче, товарищ Ленин людей убивают? Чистый капот — наше всё. Пусть просто будет надпись "ЗИЛ". Машина красива и монументальна, уже сама по себе является символом нашей борьбы к которому не нужно добавлять никакой вычурности.

Тема разговора мне вообще не нравилась, больно уж скользкая. Мало того, что за собой следить приходится, чтобы чего-нибудь не ляпнуть, так положение обязывает и за другими присматривать. Один только Ленин чего стоит! Так и вижу — Ильич в развевающемся пальто с кепкой, зажатой в правой руке, указующей в светлое будущее. А машину, видимо, "Дух коммунизма" назвать надо! Вот теперь стою и думаю, не найдётся ли доброхотов, подметивших, что товарищ Любимов выступил против Ленина.

— С такой точки зрения нужен красноармеец со штыком! Для загранпосольств, чтоб зазевавшихся на переходе буржуев тыкал в задницу! — обсуждение постепенно захватывало всё новых и новых спорщиков, уже собралась приличная толпа рабочих, выдающих, порой не без сарказма, всё новые предложения.

— Высоко получится, так что тыкать красноармеец будет в пузо… — осадил горячих Евдокимов. — К тому же, буржуи обычно ездят, а не пешком дорогу переходят на улицах. Говорю, лучше медведь! Это наше, родное, сразу понятно, чья машина.

— Раз так, то герб СССР ещё понятнее будет! — Артюхина встала на "государственную" позицию, но тут же опять сползла на политику. — А лучше — серп и молот! Или красный флаг! Как символ борьбы трудящихся всего мира!

— Этого делать нельзя! — я опять нашёл аргументы "против". — Машины стареют и их выбрасывают на свалку или сдают в утиль. Это ж простор для провокаций на тему, что и СССР, и борьба трудящихся рано или поздно окажутся на свалке истории! Поэтому — никакой государственной символики! Если уж так надо, то во время официальных мероприятий достаточно будет на крыльях установить пару маленьких красных флажков, настоящих, предусмотрев крепления заранее.

— Резонно, но политически неграмотно, товарищ Любимов, — обиделась Артюхина, — Советская власть никогда на свалке не окажется!

— Если уж государственные символы не подходят, то может Тур к месту окажется? — снова стал гнуть "зверскую" тему Важинский. — Посудите сами, грузовики ЗИЛа уже украшает стилизованная бычья голова. Поставить её на лимузин не очень эстетично, но поддержать марку надо. Значит, нужна полноценная фигурка дикого быка. Это вполне в русле традиций. Тур — самое опасное животное Европы нового времени. Дикий бык под два метра в холке и весом под тонну, с подвижностью лошади и полным отсутствием страха. Медведь смотрится на его фоне бледно. Если только не камчатский. Окрас быка, черный с белым — самое то для лимузина. Тур — предок домашнего скота. Получается прямая связь с трудящимися. В геральдике Тур тоже весьма уважаем и авторитетен. А значения у тура и дикого быка вообще — тьма. Выбирай что нравиться — от древнешумерского символа власти над землей и космосом до средневекового поверья в Европе, что смерть ездит на черном быке. Ну и в христианстве бык — символ дикой злой силы с тех времен, когда христиан зажаривали в железных быках. Для государства воинствующих безбожников самое то. Таким образом, идеологически всё правильно и в глаза не бросается, как герб СССР.

— Вы считаете, что вымершее парнокопытное лучше красного флага? — подозрительно посмотрела на Важинского Артюхина.

— Александра Фёдоровна, красные флаги будут, когда они уместны. А если мы эти машины за границу продавать будем? Или, скажем, дарить главам государств? Какой-нибудь буржуй или король заштатной Румынии под красным флагом разъезжать будет? — вступился за конструктора Лихачёв. — Мне идея Евгения Ивановича нравится. Задел есть уже хороший. Грузовик — бык. Лимузин — тур.

— Да, и посмотрите, Европа, Азия, Северная Америка, Африка — везде бык в авторитете! Я уж не говорю, что бык — символ земли, надежности, мощи, поступательного движения вперед, жизни, особенно для крестьян. И он гораздо понятнее и ближе массе, чем всякие ягуары, как у англичан, и, что греха таить, неизбежность победы коммунизма. — Важинский продолжал развивать тему и хватил через край.

— Как вы сказали? — переспросила Артюхина.

— А как есть, так и сказал. Если бы, например, в Европе пролетарские массы по-настоящему осознали эту неизбежность, то давно бы уже революцию сделали, — быстро нашёлся Евгений Иванович. — Однако же Советская власть только у нас пока. Вот пусть на тура и любуются, в меру понимания. Но, раз это будет на капоте, то тур должен нагнуть голову — "Тур атакующий". Для иностранцев автомобиль обозначим как "Tur-attacer". Звучит красиво.

— Ладно, так и быть, уговорили. Но, всё равно, этот вопрос, мне кажется, должен решаться на самом верху. Всё-таки эта машина — достижение всего нашего Советского государства и мелочей здесь быть не может. Проведите партсобрание и примите решение. А я уж выйду с предложением в ЦК, — согласилась, наконец, Артюхина.