Глава 12
НАЦПРОЕКТ
Эпизод 1
Осенняя Москва. Снова, как и год назад, я ехал в трамвае, погруженный в свои мысли. Что сделал я за это время? Многое. Но все равно слишком мало. Год, не покладая рук. И что? Движение ударников, предвосхитившее стахановское? Трудно сказать, хорошо это или плохо. Любая штурмовщина сводит на нет планомерную работу и идет на пользу, если обеспечена не только энтузиазмом людей, но и материально. Что наглядно можно увидеть на примере нашего завода, конвейер которого на протяжении полугода так и оставался всего лишь наглядным пособием, как надо делать автомобили, а не реально работающим производством.
Винтовка? Пулемет? Из переписки со Шпагиным я понял, что первая их партия, отправленная на войсковые испытания, несмотря на весь его оптимизм, для вооружения армии не годится. Что толку, что механизм работает без задержек, если каждая винтовка комплектуется собственным единственным уникальным магазином, всего лишь на 10 патронов? Боевая скорострельность получается сопоставимой с трехлинейкой, при значительно, в разы, большей цене оружия. Если на ТОЗе не сумеют обеспечить штамповку коробки и взаимозаменяемость деталей, игра не стоит свеч. Во всяком случае, я бы их поделку на сегодняшний момент ни под каким предлогом на вооружение не принял. Да и после устранения недостатков минимум год войсковых испытаний. Если еще удастся уговорить военных направить эти стволы хотя бы в кавалерию, у которой для рукопашного боя шашка есть. С бронебойностью винтовки тоже ничего не поделаешь. ПТР им изобрести, чтобы успокоились?
Дизель? Так с ним такая же история. Это всего лишь намек на будущую возможную роскошь, которая, кстати попалась на глаза директора автозавода. Почему он сделал на него свою ставку — ума не приложу. Наверное, уж больно оптимистичную рекламу я ему создал. А вот о подводных камнях не подумал, подходя к мотору с мерками своего времени, в котором любая, даже самая сложная его деталь — всего лишь вопрос цены. А сейчас некоторых его компонентов, как та же сталь, просто не существует и их приходится не покупать, не заказывать где-то, а самим создавать практически с нуля. С одной стороны, это очень хорошо, благодаря этому даже студенты, пришедшие летом в моторный отдел зиловского КБ, отлично представляют себе все тонкости конструкции и сравнительно легко находят способы «лечения» его детских болезней. Даже не будь меня, они рано или поздно, безусловно, справятся со всеми трудностями. Но время. Время, которого у нас нет. Стране нужны грузовики и моторы на них. А вскоре мне предстоит отвечать на вопросы, где еще можно их применить. Это может означать только увеличение объемов серийного производства, которое еще даже не начиналось.
Ну ладно, допустим, освоим мы этот двигатель и даже его клоны другой размерности. Со временем и многоцилиндровые модификации пойдут. Вот только ситуации в целом это никак не изменит. Не дает этот мотор, со всеми выгодами для страны и для меня лично, никакой гарантии, что события не будут развиваться негативно. Даже при живом Сталине в начале войны сколько техники потеряли! А если его в 1938 грохнут и наверху грызня за власть начнется? Единственное, что даст мне хоть какую-то уверенность в будущем, так это то, что я сам буду принимать решения. Или такие решения будут принимать люди, которые уже один раз доказали, что способны все сделать как надо.
Стал же Яковлев личным советником самого? Конечно, он не сам собой действовал, там целая команда работала. Но тем не менее, пример. Настолько приближаться к телу я отнюдь не собираюсь, так как у меня в голове не укладывается, как можно совмещать работу с железом и подковерную возню. Да у меня времени на жену достаточно не бывает! А вот опыт командных действий очень полезен. Им мы и воспользуемся. Плохо только, что команды, которая мне подошла бы, в Москве нет. Да я, говоря откровенно, вообще не понимаю, кто кому тут друг, а кто на кого зуб имеет. Поэтому собираюсь поступить радикально и выставить на доску козырную фигуру досрочно по сравнению с «эталонным» миром. Если мне все удастся, выигрыш будет просто колоссальным. А вот если не удастся, тогда сожрут меня моментом кремлевские жители. Едва сообразят, что я их вздумал подвинуть. А скорее всего, им всего лишь чутья окажется достаточно.
Эпизод 2
Завод жил своей обычной жизнью. Заскочил я сюда, чтобы не терять понапрасну время, до вечернего парохода с кожуховской пристани еще три часа.
Прошел в опытный цех. При этом люди смотрели на меня как на пустое место, что вызывало мое немалое удивление. Так продолжалось, пока я нос к носу не столкнулся с Евдокимовым.
— Каким ветром к нам, красавец?
— Здравствуй, Михалыч! Что-то ты не слишком приветлив сегодня.
— Семен? — мастер вглядывался в мое лицо и наконец, остановившись на глазах, продолжил: — Вот мать честная! Не признал. Знать, богатым будешь.
— Что, так изменился?
— А это с какой стороны посмотреть! Прости, шутка. Я ж тебя последний раз еще в бинтах видел, не думал, что так оно все, — мастер смутился, подколки подколками, но и перебор может выйти.
— Новости какие есть?
— Есть, как не быть. ЗИЛ-5 заводские испытания считай что прошел, по мотору нареканий вроде нет. Станки в цехах уже полностью по-новому установили. Готово все, считай, к серийному производству. Вот только бабский участок пока отстает. Ну тот, что под насосы да форсунки специально организовали. Глянь, кстати, сюда.
Евдокимов протянул мне два кольца, на вид совершенно одинаковых. Сколько я их уже передержал в руках! Догадка лежала на поверхности, и я, ожидая утвердительный ответ, для порядка спросил:
— Жаростойкая сталь? Уже поставили на поток?
— Не совсем. Вот то, что в левой руке — это опытная тигельная плавка МИСиС. А то, что в правой — из Златоуста. Уж не знаю, какая светлая голова, но сообразила, что у них обломок клинка. Да и не постеснялась спросить у тех, кто в клинках лучше всех разбирается, в Златоусте то бишь. И представляешь, нашлась у них там сталь для нас подходящая! И с теми и с теми кольцами мотор нормально работает, ресурс не меньше, чем у ЗИЛ-2, будет. — Михалыч отобрал у меня детали и покачал их на руках, как бы сравнивая.
— Вот дурак! А я-то меч сломал! — сказал я в сердцах и еле удержался, чтоб не плюнуть. — Мозгов не хватило сообразить такую простую вещь!
— Да не казни ты себя! Все не предусмотришь наперед, — успокоил меня Евдокимов для порядка, но было видно, что мои переживания ему совершенно непонятны. — Ты, кстати, на работу-то когда?
— Да вот, больничный сейчас в контору занесу. Завтра у меня выходной по графику, так что, раньше послезавтра не ждите.
— К директору пойдешь?
— Да ну его к лешему! Сейчас чем-нибудь озадачит, опять без выходного останусь. Я и так из-за его торопливости даже к жене в роддом ни разу не наведался. Да и вообще, Михалыч, в отпуск я хочу.
— Так ты и так, считай, месяц и неделю в больнице валялся! Неужто мало? — искреннему изумлению мастера не было предела.
— Хорош отпуск, нечего сказать! Чем так отдыхать, лучше уж вовсе круглые сутки без выходных! — возмутился я и перевел разговор на гораздо более интересующую меня тему. — Кстати, ко мне туда чекист заходил, у вас тут он не отметился, часом?
— Был. Про твое происхождение, кстати, спрашивал. Ты точно не из эксплуататоров? А то мы тут все поручились, что ты самый что ни на есть пролетарий. По работе судя.
— Обижаешь.
— Ну и ладно. Бывай, Семен, дела.
Тепло распрощавшись с мастером, двинул свои стопы в сторону заводоуправления, точнее отдела кадров. И первым лицом, которое я там увидел, была Роза.
— Семен, какая неожиданная и приятная встреча! — кокетливо улыбаясь, встретила меня добровольная помощница. — Рвешься на работу, доделывать свой жутко интересный мотор?
В последней фразе сквозила неприкрытая ирония.
— Пожалел бы себя, отвлекся, что ли. С работы — в больницу, из больницы — на работу. Разве так можно? Сходил бы в кино или на танцы. Конечно, одному скучно, но я готова составить тебе компанию. По-дружески, разумеется. — И она посмотрела на меня так, чтобы не осталось ни малейших иллюзий, что о дружбе речь и не идет.
— Ценю твою настойчивую заботу, — ответил я в том же ироничном тоне, делая ударение на слове «настойчивую», — но мне действительно необходимо заняться своим жутко интересным мотором. Боюсь, придется посвятить этому делу всю оставшуюся сознательную жизнь, а отдыхать буду на том свете. Составить мне компанию, по понятным причинам, не прошу.
— Ну что ты такое говоришь! Если не хочешь в кино, могу тебе по работе помочь. Чертежи, какие там составить или записку пояснительную написать. От чистого сердца, честно!
Ага, чертежи двигателя ей с пояснениями! И почему я дурачком не уродился? Мог бы сегодня вечером недурно провести время в интимной обстановке… Хотя есть у меня для тебя одно дельце.
— Роза, — перешел я на строгий тон, — если ты действительно хочешь помочь, то сделай мне вот что. Мне для дела нужна справка по Грузии. В смысле по успехам в народном хозяйстве этой республики и по ее руководителям. Посмотри, пожалуйста, подшивки газет, наверняка какие-то заметки были. Может, еще где данные найдешь, справочники, отчеты какие-нибудь. К завтрашнему вечеру сможешь?
— Постараюсь, не знаю, неожиданно как-то… А тебе зачем?
Эк тебя озадачило! Еще бы, если она уложится в срок, а для этого ей надо работу бросать прямо сейчас и бежать в библиотеку, это будет настоящим трудовым подвигом. Или придется допустить, что ей кто-то помогает. Заодно и вброшу лишнюю информацию для загрузки мыслительного аппарата.
— А это затем, красавица, что думаю завод моторный там построить в самый раз! Надо же сразу понять, с кем придется работать.
— Постой! Это ты о чем?
Ну надо же! Так глупо попасть! Лихачев, будь он неладен! Что за манера к добрым людям со спины подкрадываться!
— Ты имей в виду, Любимов, пока мотор в серии строиться не будет, никуда не отпущу! Ни в какую Грузию! Умник нашелся! Сейчас, значит, нас с панталыку сбил своим мотором, он, не дай боже, паршивым в серии окажется, а спросить и не с кого уже! Изобретатель уехал на юг! Других с толку сбивать! — Негодованию директора, начавшему подозревать меня в смертном грехе — неверности ЗИЛу, не было предела.
— Спокойно! Двигатель мы в серию запустим. Другого пути у нас уже нет! Другое дело, что для этого потребуется. И в первую очередь — ликвидировать бардак на заводе! — это я, конечно, палку перегнул. На Ивана Алексеевича смотреть больно.
— Это какой бардак? Все у нас по графику, распорядку. Трудовая дисциплина, опять-таки. — Лихачев растерянным голосом, оглядываясь вокруг, будто ожидая поддержки, начал ни с того ни с сего оправдываться.
— Какой-какой?! Вон! Даже труба котельной световой сигнализацией не оборудована! Полетит самолет какой ночью, врежется и завалит нам трубу! И что?! Завод встанет, план рухнет! — в запале нашел я первый попавшийся повод придраться, понимая уже, что сильно погорячился и, сбавив в конце тон.
— Да, это правда, — совсем упал духом директор, но встрепенулся и тут же спросил: — А разве где трубы освещают ночью?
— Должны. Сам подумай, Иван Алексеевич, пустяк же! А убережет от немалых бед, — теперь оправдывался уже я, чувствуя себя виноватым за такой «наезд», в общем-то, на ничем не провинившегося человека. И, воспользовавшись тем, что Роза благоразумно предпочла скрыться, добавил: — Лексеич, ты это, извини, погорячился я. Не собираюсь я никуда.
— Ладно, распоряжусь, чтоб лампочки повесили, — ответил Лихачев еще под впечатлением. — А Грузия-то чего? Зачем тебе, если не уходишь никуда?
— Да ты сам посуди, Иван Алексеевич. Вот выйдем мы на совещание, я там мотор распишу в красках. И туда его можно ставить, и сюда, и на машины, и на самолеты, и на корабли. И что? Потянем мы это все? Нет! Надо другие заводы подключать! Но вот беда, они все уже что-то выпускают! А в Грузии, краем уха слышал, завод строится, то ли авиационный, то ли авиамоторный. Его и надо застолбить, пока он не пущен еще. Сам бы ты стал налаженное серийное производство ломать, если б оно у тебя уже было, когда я со своим дизелем объявился?
— Разумно. Кстати, насчет совещания. Коли ты оклемался, так я наверх сообщу, будь готов в любой момент. Как вызовут, так сразу вдвоем и поедем, — директор уже окончательно оправился, и его голос обрел привычную силу. — А завтра, чтоб был на работе.
— Так выходной же!
— Да? Ладно, но из дома не отлучайся, мало ли чего. Или соседям весточку оставляй, чтобы тебя всегда найти можно было. Бывай!
— И вам счастливо…
Вот так, нежданно-негаданно попал без вины под домашний арест или, по крайней мере, под подписку о невыезде.
Эпизод 3
— Ой! Кто это у нас пришел? — жена встретила меня с малышом на руках. — Да это папка! Давай поздороваемся с ним. Ну-ка, давай скажи ему.
Малюсенькое курносое личико озадаченно глянуло на меня из одеяла синими глазами, начав было морщиться, чтобы заплакать, передумало, радостно улыбнулось и, пуская слюни, приветливо зафыркало. Жена, передав мне сверток, коротко поцеловала и, слегка обидевшись на то, что я был полностью поглощен сыном, упрекнула.
— Ну вот, меня уже совсем не замечаешь.
— Ах, Поля, прости, задумался, — ответил я, очнувшись, но по-прежнему разглядывая малыша. — Как вы здесь без меня?
— Да, хорошо, вроде. Спим, едим, растем. Одной тяжело, конечно, и ребенка одного надолго не оставишь, даже чтоб до магазина добежать. Ему же каждые пару часов есть надо. С едой туго что-то в магазине, а на рынке цены больно кусачие. Зато в очереди не стоять и быстро, — Полина, судя по всему, крутилась здесь одна как белка в колесе и теперь пересказывала мне свои заботы за месяц моего отсутствия. — Слушай, коли ты пришел, давай я прилягу подремать. Если есть хочешь, в печке все горячее, я не буду. Спать хочу.
— Погоди, сама-то ты как?
— Давай потом расскажу? Ты его сейчас покачай, он заснет, — жена переключилась на инструкции по обращению с ребенком. — Проснется, заплачет — разбудишь меня. Пока он есть будет, поговорим. Сейчас я уже на ходу засыпаю.
Действительно, Полина, встретившая меня довольно бодро, видимо, расценила мой приход именно как возможность отдохнуть, и сейчас ее глаза просто закрывались сами собой. Ну что ж, посмотрим, не потерял ли я навыки общения с грудничками.
Трудная свобода,
Сладкая неволя.
За себя сражаться
Иль в теченье плыть.
Дай мне свою силу,
Куликово поле,
Чтобы знал я точно —
Нас не победить!
Было нас немного,
А врагов немало,
Только мы сумели
Одолеть тогда.
Дай мне свою мудрость,
Поле нашей славы,
Сделать так, как надо,
Коль пришла беда.
Сколько мы терпели
Горемычной доли,
Собирая силу
В рукоять меча.
Дай мне свою ярость,
Куликово поле,
Чтоб с размахом, вволю
Ворога встречать.
Чтобы наша гордость
Не покрылась пылью,
Чтоб держало небо
Сильное крыло,
Чтобы мы по-русски
Пели и любили,
Чтобы улыбались
Всем ветрам назло.
Сколько б черны бури
Смерть не приносили,
Сколько б не звучало
Злых лукавых фраз,
Только, брат, я верю,
Выстоит Россия.
Выстоит Россия
И на этот раз!
Колыбельных песен я за всю свою жизнь так ни одной и не выучил, что, впрочем, мне никогда не мешало, вполне годились и обычные спокойные песни, главное уметь их петь. Я размеренно ходил по избе взад-вперед. Сочетание тихого голоса и покачивания быстро разморило малыша, уснувшего уже на четвертом куплете. Допев до конца, я осторожно положил сына в кроватку и, стараясь не шуметь, занялся бытовыми хлопотами.
— А-а. У-аа… — я едва успел поесть и, согрев воды, помыться, избавляясь от больничного запаха. Хорошо хоть одежду стирать и чинить не надо, в прачечной ее привели в удобоносимый вид.
— Что уже? — это Поля, проснувшись, завозилась и села на кровати. — Давай его сюда.
Я перенес плачущего малыша на кровать и отдал жене, которая сразу дала ему грудь.
— Ну рассказывай теперь, как все прошло. С самого начала.
— Да чего рассказывать? Обычно все. Тяжело, конечно, так поздно рожать, но врачи хорошие попались, повезло. Родила нормально, ребенок здоров. Я заволновалась было, что ты не приходишь, но меня в первый же день ваш директор навестил, сказал тебя в командировку услали. Не поверила, конечно. Врать он не умеет. Но раз пришел, значит, не можешь ты меня навещать из-за своей работы. Когда выписывали, Лихачев машину прислал, только успела в дом зайти, как чекист приперся. Не пойму, чего хотел. Начал вопросы дурацкие какие-то задавать, а в чем дело — не объясняет. В общем, поцапались мы с ним, он сгоряча и проговорился, что ты в больнице под арестом. Навещать запретил, да и куда мне с грудничком. А дальше все, тишина. Пока Иван Алексеевич снова не приехал и не успокоил, что все обошлось. Ты бы, Сем, не чудил больше? Ведь не один теперь. Как тебя угораздило-то?
— Да, случайно. Никуда я не лез, просто так получилось.
— Ну конечно! А мотор чей? Придумал на свою голову, кашу заварил, теперь расхлебать не можешь! Впредь, когда тебе еще чего в голову взбредет, подумай десять раз, прежде чем хвастаться.
— Сама виновата, не захоти ты меня вовремя дома видеть, ничего бы и не было.
— А то, что муж дома не ночует, это, по-твоему, нормально? Или я чего-то запредельного просила? Как хочешь, но теперь чтоб на работе допоздна не сидел! Мне одной тяжело.
— Ладно, не поспоришь. Фиксированный рабочий день и регулярные выходные, хоть трава не расти. Тем более, свою работу я уже сделал, теперь много времени не потребуется. Наверное.
— Вот и ладненько. Нам надо, кстати, Петю окрестить. Крестными кто пойдет? У нас тут все боятся. Может, у себя на работе хороших людей поспрашиваешь?
— Петю? Почему?
— А ты как хотел? Отца твоего Петром звали? Так чего тогда удивляешься? Обычай такой.
— В честь деда, значит. Хорошо, спрошу. Хоть и не представляю пока у кого.
— Сем, мне завтра надо будет… — тут Полина начала перечислять мне все свои жутко срочные дела, и по всему выходило, что мне целый день придется просидеть дома.
— Стоп, — прервал я перечисление бесконечного списка. — Давай так. Полдня я дома, полдня ты.
— Куда собрался?
— Мне в библиотеку нужно обязательно.
— Тоже мне дело! Давай я схожу. Какую книгу взять?
— Нет уж! Мне надо обязательно самому там посидеть и почитать. Нужны материалы для совещания наверху.
— Что только не придумаешь, лишь за ребенком не смотреть! — шутливо подколола меня жена и, смилостивившись, добавила: — Сходишь в свою избу-читальню, не беспокойся. А теперь на-ка, поменяй пеленки и укладывай малыша, у тебя хорошо получается. Песня тоже хороша, раньше не слышала. Чем она там закончилась, а то я задремала?
— Ты уж или спи, или слушай до конца. Я стараюсь не повторяться.
Через двадцать минут вся моя семья дружно посапывала, а я допевал:
Будет добрым год хлебород,
Всякое дурное уйдет.
Пой, злотая рож, пой, кудрявый лен,
Пой о том, как я в Россию влюблен.
Эпизод 4
Уже битый час сижу в библиотеке и перелопачиваю все подряд подшивки газет и журналов, начиная с 1927 года. Ранее нужный мне персонаж точно работал в ЧК, вряд ли о нем тогда писали. А вот потом он должен был перейти на партийно-хозяйственную работу и там неплохо отметиться. Вот только когда? Берия, собачий сын, где ты запропал! Все ж планы рушатся! Ага, нашел, кажется. Четвертое апреля 1930-го «Успехи коллективизации в Грузинской ССР». Ты тут, дружок, на втором плане, но на карандаш возьмем.
Еще три часа поиска и чтения статей и заметок — и у меня набрался их жиденький список. Да, Лаврентий, подводишь ты меня. Ничего-то ты сделать толком еще не успел, но надежды подаешь. Придется тебя как дизель-мотор рекламировать, жаль, нет у тебя очевидных преимуществ ни перед кем. А любая другая кандидатура на задуманное мной дело означает кота в мешке. Риск оказался еще большим, чем я даже мог предполагать.
Да и откуда мне знать, кто такой вообще этот Берия и есть ли он на белом свете. Легенда с газетами никакой критики не выдерживает, нет у меня первопричин искать на него информацию. Блин, мне бы его досье или, как там у них называется, почитать. Все же пишут анкеты, характеристики. Ага, теплее. Мне нужна Артюхина, она член ЦК, через нее можно какую-нибудь информацию получить, хотя бы по партийной линии.
Еще через два часа, заскочив по пути на завод и забрав у Розы материалы по Грузии, оказавшиеся бесполезными, я добрался до редакции «Работницы» и напросился на прием к Александре Федоровне, которая, к счастью, оказалась на месте.
— Здравствуйте, товарищ Артюхина! У меня к вам как к члену ЦК ВКП(б) дело государственной важности, — начал я без предисловий.
— Здравствуй, товарищ Любимов, — приняла мой официальный тон Артюхина.
— Суть вопроса вот в чем. Вскоре состоится совещание ВСНХ по зиловским дизелям. Я, скажу вам по секрету, буду говорить там о расширении сферы применения этих моторов и перспективах полного перевода наших заводов на выпуск двигателей этой схемы. Это означает, что нужен будет какой-то руководящий орган, который и будет заниматься их внедрением. Проблема в руководителе. Нам нужен человек, способный решать сложные хозяйственные задачи, умеющий работать с людьми, и крайне желательно, чтобы он при этом был чекистом или имел соответствующий опыт. Шила, конечно, в мешке не утаишь, но в наших интересах, чтобы за рубежом работы по таким моторам начались как можно позже. То есть нужен директор, комиссар и контрразведчик в одном лице. У вас нет никого на примете?
— Ничего себе, вы, товарищ Любимов, вопросы задаете! Это думать надо, так сразу и не ответишь.
— А что можете про товарища Берию сказать?
— Берия, Берия… Что-то недавно было, я еще в Оргбюро работала. А! Год назад его дело рассматривалось, его подозревали в перегибах в чекистской работе. Комиссию создавали для проверки, но та ничего не выявила. Из органов его, однако, перевели на партийную работу. Больше ничего.
— А личное дело его посмотреть? Я, по сообщениям в газетах, составил о нем сугубо положительное мнение как о талантливом организаторе. Это можно как-то подтвердить или опровергнуть?
Редактор работницы подозрительно на меня посмотрела и ответила:
— А что там особенного в газетах, чтобы такие выводы делать и личные дела коммунистов у членов ЦК запрашивать?
— Ну как же! Вот я список статей, где он упоминается, составил. Нигде худого слова о нем не говорят. А «План реконструкции Тбилиси» чего стоит? Грузия всегда нищая была, а тут такой размах! Это о многом говорит. Ну и интуиция мне подсказывает — нужный он нам человек.
— Значит так. Все что ты, Семен, по делу говорил, не вдаваясь в теории, оказалось верным. Поэтому я тебе помогу. Но личного дела, само собой, не видать тебе как своих ушей. Не дорос. Я сама все посмотрю и составлю характеристику. Если твоя интуиция тебя не подвела, то на совещании поддержу. Что смотришь? Да, я буду там. Ваш женский участок забыл?
— А хоть на словах можете мне сказать про Берию? Мне ж его выдвигать!
— Давай так сделаем. Я пока все документы посмотрю, потом к вам на завод наведаюсь, там все окончательно и обговорим. Заодно, может, другие кандидатуры подберу. Но учти, в любом случае, этот вопрос не нам двоим решать.
— Вот спасибо, Александра Федоровна! Вы настоящий товарищ! И еще вам спасибо, что я не стал саботажником и вражеским агентом, пытавшимся извести руководство партии.
— Не за что, тем более дело там выеденного яйца не стоило. Но времени разобраться потребовало.
Мы тепло распрощались, и я отправился домой, пред гневные очи жены, встретившей меня банальным вопросом:
— И где тебя целый день носило?
Эпизод 5
Высоко залетел, нечего сказать. Две недели на взводе — и вот я в Кремле. Не торопятся местные жители моторный вопрос решать. Хотя что я знаю? Может, они собирались сюда со всех концов необъятной вперед собственного визга. Как бы то ни было, но временная задержка пошла только на пользу. Успели по крайней мере установить немецкое оборудование на бабский участок и даже попробовали делать ТНВД и форсунки. Первый блин комом, как бы женщины не старались, переплюнуть бывшего ювелира им трудно, но лиха беда начало, со временем все получится.
Заодно и по персоналиям более-менее разобрались, вернее, удалось убедить Артюхину остановиться на Берии. Она мне многих «достойных» называла, но вот беда, мне их фамилии ничего не говорили. Надо было лучше историю учить, хотя где ее под таким микроскопом рассматривают, чтобы все таланты из захолустья были видны?
Вылезла мне эта история с подбором кадров и другим боком. Александра Федоровна сначала издали, а потом все более и более настойчиво стала интересоваться, не имеется ли среди моих родственников Исидора Евстигнеевича. Пришлось ответить, что кроме отца никого не знаю. На мой прямой вопрос она, помявшись, ответила, что я сильно напоминаю внешне старого большевика, товарища Любимова И. Е., торгпреда в Германии. По моему мнению, я сейчас, после того, как меня отрихтовало, на выздоравливающего Крюгера был похож больше всего. Мне сейчас только Санта-Барбары и индийских сюжетов, с поисками родинок на заднице, не хватало. Как бы то ни было, но доверие Александры Федоровны к моим словам возросло, и на ее горячую поддержку можно было рассчитывать.
К тому же за нас теперь наглядная агитация. Дюжина машин ЗИЛ-5, пока еще опытной сборки, с 122-миллиметровыми гаубицами в кузовах, участвовали в параде 7 ноября. Я сам этого зрелища не видел, жена посадила меня после истории с библиотекой под домашний арест на все выходные и праздники, но люди рассказывали. Впечатлений было море, я же вздохнул с облегчением от того, что ни один грузовик на параде не сломался.
На этом, в общем то, все наши бонусы и заканчиваются. Я, конечно, совсем не разбираюсь в местной политической кухне, но на объединенное заседание Всесоюзного объединения авиапромышленности и президиума ВСНХ нас не пригласили. Мы с Лихачевым понятно, автомобилисты, но почему Чаромский вместе с нами скучает в приемной? Он ведь именно авиационным двигателем занимается! Чтобы не терять времени даром, мы втроем еще раз проговорили наши аргументы и потихоньку сползли на обсуждение самих моторов. Тесный контакт в этом плане мы и так поддерживали, но беседа оказалась небесполезной. Чаромский, к примеру, поделился мыслью вовсе отказаться от пальцев внутренних шатунов, что он уже сделал на алюминиевом варианте. Мы с Лихачевым понимающе переглянулись. Действительно, эта деталь в моторе лишняя. Я же, в свою очередь, припомнил известного еще по XXI веку европейского производителя силуминовых поршней, с которыми у Чаромского на настоящий момент наибольшие проблемы. Вроде «Мале» занималась этой тематикой с начала двадцатых годов, только называлась по-другому, имело смысл воспользоваться их опытом, возможно, купив лицензию.
Наконец двери в зал открылись, и оттуда повалил народ. Что-то я не понял, уже все закончилось? А мы как же? Хотя выходящих не узнаю. Значит, далее заседание будет продолжаться в более узком кругу. Это даже хорошо, учитывая обилие парагвайских шпионов, внезапно разоблаченных лет через пять.
— Проходите, товарищи, — дал нам добро секретарь.
Ну что ж, наш выход. Ёперный театр! Хоть бы одно узнаваемое лицо! Это я, конечно, перебрал, Иосифа Виссарионовича трудно не узнать, да Каганович притулился в дальнем углу. Понятно, он здесь на птичьих правах, как московский градоначальник, на чьей территории наш завод находится.
Нас пригласили сесть, и мы кучкой расположились на освободившихся местах.
— С горем пополам с авиадвигателями разобрались, — сказал усатый товарищ, судя по акценту — кавказец. — Теперь на повестке дня автомобильная промышленность.
— Орджоникидзе, — шепнул мне на ухо Лихачев, а я, удивленный услышанным, что никак не ложилось в мой план, не сдержавшись, выпалил:
— Как разобрались? А наш мотор?
— Товарищ Любимов так горячо болеет за свое детище, что готов ставить его даже на самолеты, — усмехнулся в усы Сталин, и было совершенно непонятно, осуждает ли он мое поведение или одобряет.
— Смех смехом, товарищи, но наш автомобильный мотор, не оптимизированный для авиации, уже сейчас обладает выдающимися удельными характеристиками, — Лихачев больно наступил мне на ногу под столом, но я, задетый за живое, не успокаивался. — Двигатель автомобиля ЗИЛ-5 весит около двухсот килограммов всего, при мощности 125 лошадиных сил. Если даже этот мотор приспособить для авиации, отказавшись от жидкостного охлаждения, то его вес будет примерно равен весу двигателя М-11. Это открывает возможности применения его на учебных самолетах, экономя народному хозяйству дорогой авиабензин.
— Вы, товарищ Любимов, хотя бы грузовики научитесь серийно выпускать, — сделал мне замечание Орджоникидзе, но тут уже не утерпел Лихачев и, встав с места, горячо высказался:
— Завод ЗИЛ может выпускать «пятерки» серийно и будет это делать! Машина в серии уже осваивается, пройдет немного времени — и наши грузовики пойдут с конвейера потоком!
Я, признаться, после этих слов нешуточно напрягся, уж очень оптимистичной была оценка директора.
— Сколько вам нужно на это времени, товарищ Лихачев? — вопрос Сталина звучал предельно серьезно.
— Год, — я с облегчением выдохнул, услышав ответ директора. За год и медведя можно на велосипеде научить кататься.
— Мы не можем дать вам столько времени. Полгода максимум. Весной тридцать первого года завод должен работать на полную мощность.
Лихачев вопросительно посмотрел на меня, я в ответ пожал плечами, делать все равно нечего, придется уложиться.
— Товарищи, мы запустим серию ЗИЛ-5 за полгода, — это звучало из уст директора, как «мы принимаем бой!» из уст Акелы из небезызвестного мультфильма.
— Вот это уже гораздо лучше! — Орджоникидзе улыбнулся в усы. — Надеемся на первомайском параде видеть уже серийные ваши машины.
Вот и сроки объявлены, до 1 мая завод должен работать на полную мощность. Прощай отпуск и выходные, Поля меня убьет. Пришибленный этой мыслью, я совсем растерял запал, потерял нить беседы и на сыплющиеся со всех сторон вопросы по моторам, отвечал рассеянно, причем часто вопросом на вопрос.
— Можно ваш мотор на трактор установить?
— На какой?
— Не надо уходить от ответа. Мы с вами тут не в бирюльки играем, — вождь произнес это абсолютно ровно, — и лаптем щи не хлебаем. Нам известно, что тракторным моторам нужен высокий крутящий момэнт. Ваш двигатель может обеспечить необходимый момент? Должны ли мы дать задание конструкторам проектировать под него трактор?
— Полагаю, да, товарищ Сталин! Но следует иметь в виду, что мотор быстроходный, поэтому на тракторах, работающих в тяговых режимах, его ресурс может быть меньше, чем у обычных дизелей.
— Насколько?
— Я не могу прямо сейчас на этот вопрос ответить, нужны испытания. Но в любом случае альтернативных моторов сравнимой мощности у нас нет, следовательно, и другого пути, кроме как использовать Д-100-2 и Д-100-4, тоже нет. А для промышленных тракторов нужны еще более мощные моторы, которые мы можем делать по этой схеме, но в другой размерности. А моторов традиционных, с требующейся мощностью и приемлемыми массой и габаритами, нет нигде в мире. И даже если они появятся, наш мотор будет проще и дешевле.
— Хорошо, нам ясна ваша позиция.
С самолетами меня выручил Чаромский, рассказав про авиационные перспективы и обрисовав имеющиеся трудности. Про корабельные дизели рассказывал я сам, упирая на то, что мы пока не можем производить достаточное количество ТНВД для многоцилиндровых вариантов моторов, но корабли относительно немногочисленны, поэтому необходимую топливную аппаратуру пока допустимо закупать за рубежом. Как пример привел проект стального 18-цилиндрового звездообразного силового блока, умещающегося в габарит 2 метра и имеющего мощность от 4500 до 6500 лошадиных сил, в зависимости от степени форсирования.
— Вы действитэльно можете сделать такой дизель? — вопрос Сталина вернул меня к реальности.
— Да, и мощность можно еще увеличить до 8–12 тысяч лошадиных сил, применив силуминовые детали, которыми занимается товарищ Чаромский на авиамоторах. Но не сразу и не на нашем заводе, — помолчав, я продолжил и перешел к главному вопросу, который хотел решить сегодня. — Товарищи, как вы поняли из наших пояснений, мы имеем не просто мотор, пусть и хороший, но схему, принцип, по которому можно создавать двигатели с выдающимися характеристиками. Пусть иностранцы опережают нас в конструкциях традиционных двигателей, их деталей, в материалах и покрытиях. Все это мы с лихвой можем окупить за счет применения предложенной нами схемы. Поэтому считаю правильным постепенный перевод всего советского моторостроения на выпуск двигателей, аналогичных Д-100-2. Это позволит нам занять лидирующие позиции в мировом моторостроении. Раньше мы заботились, как бы догнать в этой области капиталистов, теперь наоборот, надо озаботиться, чтобы они нас не догнали.
Я сделал длинную паузу, попил водички, вспоминая домашние заготовки, и польстил партийцам сравнением:
— Понимаете, это как социализм, у капиталистов и фабрики и заводы и деньги и колонии, а темпы роста у нас все равно больше, и рано или поздно мы их обгоним. Вот примерно такая ситуация и с моторами получается, как их не совершенствуй, а КПД, у нашего все равно больше, следовательно, и все остальные показатели. Пока за рубежом не «распробуют» нашу схему. Поэтому предлагаю создать всесоюзную структуру, занимающуюся внедрением моторов в комплексе, начиная от производства топлива, через КБ, заводы-изготовители, исследовательские институты и заканчивая контрразведкой. И, но совету присутствующей здесь товарища Артюхиной, хотел бы предложить на должность руководителя этой структуры товарища Берия…
— Как вы сказали? Берия? — вопрос Сталина застал меня врасплох, оборвав на полуслове.
— Точно, Берия, — ответил я, сильно волнуясь, отчего еще не восстановившаяся дикция стала хуже.
— А почему?
— Товарищ Берия чекист и хорошо проявил себя в Закавказье, он работал на Бакинских нефтепромыслах и знает это дело не понаслышке, он способен решать сложные задачи минимальными средствами, судя по последнему году работы в Грузии на хозяйственных должностях.
— И все?
— Все.
— Вы, товарищ Любимов, хорошо разбираетесь в моторах, пусть так и будет. Ваши предложения мы с товарищами обсудим.
— Товарищ Сталин! Мы уже приняли решение на покупку лицензий на авиамоторы за рубежом, под это спланированы средства. К тому же, как коммунист, я категорически против того, чтобы складывать яйца в одну корзину, ставя себя в зависимость от моторов товарища Любимова.
— Предгосплана Куйбышев, — опять шепнул Лихачев.
— Вот это мы и обсудим в составе президиума ВСНХ… — Орджоникидзе повернулся к нам. — Товарищи, вы можете быть свободны.
Мы встали и с тихой грустью направились к двери.
— Товарищ Любимов, подождите меня, пожалуйста, в приемной, — догнала меня просьба-приказ Сталина.
Еще три часа ожидания в приемной стоили мне немалого количества навсегда потерянных нейронов. Я, сидя в одиночестве, прокручивал разговор и так и этак, пытаясь задним числом найти удачные ходы, но, увы, было уже поздно. Наконец дверь открылась и вышел Иосиф Виссарионович в гордом одиночестве и, кивнув мне, мол, следуй за мной, направился на улицу. Не доходя до машины, он жестом остановил охрану и, отойдя чуть в сторону, тихо, с паузами, спросил.
— Товарищ Любимов… Вам фамилия… Штирлиц, ничего не напоминает?
Ха! Нашел чего спросить! Конечно, нет! Наоборот, я ее прекрасно знаю!
— Нет, товарищ Сталин. Не напоминает.
— А с моторами, вы случайно нам не сказки рассказываете?
— Нет, товарищ Сталин.
Вождь долго и внимательно посмотрел на меня и протянул руку для прощания. М-да, хорошо, что я внутренне к этому разговору подготовился, правильно истолковав уточнение на заседании. Не знаю, что уж он там обо мне подумал, но я лично эмоциональной разницы в двух своих ответах не заметил. Будут проверять? Да и черт с вами! Пусть запрос пошлют по адресу: Подкаменная Тунгуска, двадцать второй левый приток, неделю по руслу, потом от трехголовой сопки четыре дня строго на восток. Состарятся раньше, чем ответ получат. У меня более близкие и реальные проблемы есть — серия «пятерок» за полгода. Да еще после моих авансов задач понаставят.
