Свадебный генерал
Парк «Адидас» в Париже был обычным веселым интерактивом. Стояли макеты и манекены, на мини-площадке возилась с детьми какая-то звезда. Камер было мало, но девушки-корреспондентки с микрофонами улыбались так, словно это было брачное агентство категории luxury.
Я подошел поближе и увидел, что это Руй Кошта. Его Португалия проехала мимо чемпионата мира, как и Россия. Кошта дал себя обвести, вскинул руки, празднуя вместе с мальчишками гол. Девушки напали на него, он улыбался, но выглядел очень смущенным. И одет был совершенно провинциально, как уличный музыкант – в темную рубашку и жилетку.
Я дождался, когда дамы перестанут ослеплять португальца улыбками. Подошел спросить, особо не веря в успех – говорит ли он на английском?
Кошта отрицательно покрутил головой. Перечислил: португальский, испанский, итальянский. Я стоял и думал, взять ли у него автограф. Но так и не взял, потому что не понимал, что тогда с ним делать.
Он уехал, а я пошел рассматривать коллекцию мячей чемпионатов мира. Ту часть парка, ради которой я и приехал.
– Обалдеть! – сказал я сам себе и повторил. – Обалдеть!
Там были все мячи начиная с первого Кубка – 1930 года. Может быть, тот мяч был всего лишь репликой, но все равно коллекция смотрелась внушительно. Ровно шестнадцать штук.
Во мне проснулся коллекционер, но тут же снова заснул. Я спешил – нужно было ехать монтировать сюжет. Сорок минут на машине до медиацентра, за которые было необходимо успеть написать текст.
Я ушел, оставив у витрины с мячами двух смуглых парнишек в синих майках сборной Франции, которые были им заметно велики. Подумал: если я пережил такое искушение, то что же сейчас чувствуют они? Представил, как мальчуганы озираются в поисках подходящего камня – пока еще не для того, чтобы разбить стекло, а чтобы просто примерить такую возможность.
Полицейский приветливо махнул мне рукой на прощание. Коллекцию стерегли, еще бы. С ума сойти, думал я в машине. Просто нереальная коллекция. И успокаивал себя тем, что в моей тогдашней однушке она вряд ли бы поместилась.
В сюжете мячам досталось больше времени, чем Коште. Все-таки редкость. Слово «эксклюзив» в широкий обиход тогда еще не вошло.
У Юры Розанова на юбилее специальным гостем был Авраам Грант, приехавший поздравить именинника в компании с Германом Ткаченко. Герман – человек полумагических возможностей. Мне всегда казалось, что если бы он не был так красноречив и убедителен в своих вербальных конструкциях, то мог бы сойти за мага. А так, стоит ему открыть рот, ты сразу понимаешь – это менеджер. Или промоутер. Или кто угодно из высших футбольных сфер, но только не маг. Никакого волшебства, кроме волшебства его слов. Я бы не удивился, если бы с ним прибыл Рио Фердинанд, как много лет назад. Или Гус. Или даже Месси, да еще в компании с Роналду.
Но вместо них был Грант. Помню, как я обернулся, ища взглядом Игоря Рабинера, охотно живописавшего подвиги и события израильтянина. А Игорек отсутствовал. И для меня это как-то сразу умалило эффект от Гранта.
Дело было в «Архитекторе», в двух шагах от Патриарших. Я хотел было пойти выразить Гранту свое почтение, как вдруг вспомнил булгаковский завет: «Никогда не разговаривайте с неизвестными». И не двинулся с места.
Это было так и не так. Гранта я знал, как и все собравшиеся. По телевизионному экрану и стадиону. Человек мог выиграть финал Лиги чемпионов – таким же парадоксальным образом, как сделает это Ди Маттео. И не выиграл. А потом установил удивительный рекорд, вылетев из Премьер-лиги с двумя клубами подряд – сначала с «Портсмутом», потом с «Вест Хэмом».
Я сидел и смотрел на него. Три года назад он играл здесь, в Москве, в финале Лиги чемпионов, и мог в случае успеха рассчитывать на переход в совершенно иной сонм клубных тренеров. И вот он снова здесь, в роли свадебного генерала.
Я так и не спросил у Юрки, что подарил ему тренер удивительной судьбы, сейчас работающий со сборной Ганы. Куда, по мнению Ольги Смородской, пытался сбежать из ее железнодорожного царства Кучук.
На Кучука у руля сборной Ганы я бы посмотрел. Примерно с таким же интересом, с каким рассматривал в тот вечер Гранта. Леонид Станиславович – один из тех немногих, кого можно снимать для немого кино, и все равно не будет скучно.
Мой немецкий друг позвонил мне два года назад и сказал:
– Есть предложение. Мой друг купил у Пеле все имиджевые права до окончания Кубка мира.
– Ух ты! – поразился я.
И возмечтал, что удастся выпросить у короля футбола его фотографию с автографом. Желательно тот снимок, что я много лет назад вырезал из «Огонька» и повесил на стену.
– Дорого? – спросил я и лишь присвистнул, услышав сумму.
За мной никогда не водилось такой привычки. Но не свистнуть от озвученной цифры было невозможно.
Пеле был в конфликте с бразильской федерацией футбола, и потому все дочемпионатовские дни его в официальной кампании использовали мало. Настолько мало, что на жеребьевке финальной части турнира в Сальвадоре были сомнения – появится ли он на сцене. Появился. Зал встал, разумеется, когда он вышел навстречу такой именитой публике.
Пеле, думал я. Взял и отдал все свои права в обмен на солидный перевод на банковский счет. Можно, например, позвать его на день рождения. Или сделать с ним серию фильмов. Все что угодно – по существующему прайсу. Да еще и скидку можно будет выбить по знакомству.
Через пару недель я рассказал о Пеле и его контракте Коле Яременко. Тот рассказал Зальцману, владельцу радио «Команда», на тот момент еще не сидевшему в тюрьме.
Коля перезвонил. Попросил узнать цену вопроса – сколько может стоить совсем короткое интервью с Пеле по телефону? Пять минут, не более. Я спросил у своего немецкого друга. Подозреваю, что им в Германии еще в роддоме делают обязательную прививку с сывороткой обязательности и пунктуальности. Он ответил меньше чем через час.
– Тридцать тысяч евро.
Я переспросил:
– Тридцать тысяч за пятиминутное радиоинтервью?
– Да, – подтвердил немец.
– Одна-а-а-ко, – протянул я голосом актера Филиппова в роли Кисы Воробьянинова, изучающего цены в ресторане.
Потом, когда я увидел в потоке новостей сообщение об однодневном визите Пеле в академию «Краснодара», мне стало чрезвычайно интересно, в какую сумму это обошлось Галицкому. Но спросить было неловко. Может быть, сам однажды расскажет. Галицкий, а не Пеле.
Я опять вспомнил про Пеле, когда ужинал с кумом, важной шишкой в издательстве «Эксмо». Мы обсудили ЦСКА, за который болел он, и «Динамо», за которое болеет Новиков, один из двух совладельцев «Эксмо». Гридасов, другой совладелец, к футболу равнодушен. Он увлекается путешествиями.
– У Новикова день рождения на носу, – сказал мне кум. – Голову ломаем, что ему подарить. Надо что-то футбольное. Может, майку «Динамо» с автографами?
И сам покачал головой. Понимая, что майку ему и Ротенберг подарит, раз уж они вместе на некоторые матчи «Динамо» летают.
– Нужно что-то особенное… – сказал он.
– Слушай, – перебил я. – Вы же на корабле будете плавать во время дня рождения?
– И?.. – Кум подвесил паузу.
– Закажи Бубнова в качестве тамады.
– О! – повеселел кум.
И следующие пять минут мы бурно фонтанировали идеями, как и что скажет король экспертов. А потом он все-таки передумал. До сих пор сожалеет.
Плавание было бы из серии «вырви глаз». Может, кум за Донцову испугался. Или за Маринину. А зря.