Хот-дог

Самолет до Тель-Авива был переполнен, несмотря на зимнее время. Кто-то летел домой, кто-то в командировку, кто-то в паломничество, а мы на футбол. Я, жена, сын и даже теща.

– Главное, – сказал я жене, – погаси свой темперамент в аэропорту. Могут спросить что угодно. Их задача – посмотреть, не выйдет ли человек из себя, а если да, то понять, почему он нервничает.

Жена кивнула. Мягкий, удивительно добрый мой человечек. Раньше подчиненные, заходя к ней в кабинет, начинали плакать просто так. От невинного вопроса вроде «да или нет?»

– А то был случай, – добавил я. – Правда, на вылете, там сложнее. Сборная играла в Израиле, не при Гусе, а еще раньше. Журналисты проходили досмотр, и началось обычное: «Вы сами собирали чемодан? Есть ли у вас в Израиле друзья?» Сначала шел Горбунов, подготовленный. Когда его спросили, что он делал в Тель-Авиве, Александр Аркадьич достал блокнот и начал объяснять девушке:

– Я журналист, прилетел на футбол. Вчера играли сборные России и Израиля. У нас был такой состав, – и зачитал одиннадцать фамилий. – В запасе тренер оставил следующих игроков, – и назвал их. – Тактика на матч тренерским штабом была выбрана следующая. Смотрите, играть 4–4–2 было неразумно, а 4–5–1 – трусливо. Поэтому…

– Спасибо, проходите, – сказала девушка.

– И что? – не поняла жена.

– Да то, что следующим шел Львов. Тоже сказал, что прилетал на футбол, что журналист. Его спросили, как он это может доказать? У Львовича была с собой его газета, «Московский футбол». С его передовицей и портретом. Он достал, сказал: «На, смотри». Девушка посмотрела и напряглась. Спросила, почему в паспорте у него фамилия Либкинд, а в газете Львов. Он сказал: «Это псевдоним». Подумал и добавил: «Как у Ленина, помнишь такого революционера?» При слове «революционер» девушка совсем напряглась. Пришли вежливые люди, увели Львова. Этим рейсом он не полетел.

– А ко мне это какое имеет отношение? – спросила жена.

Я встал, пошел размять ноги. Несколькими рядами дальше сидел Вадик, журналист. Тоже со своей газетой в руках. Вадик был позитивным, несмотря на небольшой бюджет газеты, особенно в графе «командировки». Петербуржец по паспорту, украинец по крови. Получалось, что из четырех команд три были его, кроме ЦСКА.

В «Аэрофлоте» кормили вкусно, Вадик был доволен.

– Ты где живешь? – спросил он.

– На набережной, – сказал я. – Приятельница забронировала нам номер в отеле, который любит Мадонна. Она ее поклонница.

Потом понял двусмысленность ответа и сказал:

– Забронировала другой номер, конечно.

Прошла стюардесса. Надежная, как весь гражданский флот. Мы посмотрели ей вслед, разглядывая ножки. Ножки были что надо.

– Хороша! – сказал я, и даже не то чтобы Вадику – просто так.

– Ага, – согласился он и поделился радостно: – Она обещала мне несколько порций горячего с собой дать, если останется.

Отель был пыльным, постаревшим и темным. Несмотря на большие окна, выходящие на море. Жена расстроилась.

– Да ладно тебе! – сказал я утешающе. – Смотри, какие волны. Пошли обедать, а потом мне надо за аккредитацией, в соседний отель.

– Не понимаю Мадонну! – воскликнула она. – Не понимаю!

«Давид», где жил оргкомитет, сиял и радовал глаз. Лучше бы Мадонна любила его, подумал я. И порадовался, что жена сейчас гуляет где-то по набережной.

Навстречу мне вышел Непомнящий. На мне спортивный костюм почему-то висит, а на нем он сидел. Как мундир на боевом офицере. Я вспомнил характеристику, которую дал ему мой друг в первый период работы Валерия Кузмича в «Томи»: «Он напоминает белого офицера, вынужденного служить в штабе Красной армии, но не растерявшего идеалов юности».

Мы обнялись, и он потащил меня пить кофе. Сели, он выяснил, что я еще не обедал, поэтому кофе перешел во что-то чуть более основательное.

– «Цезарь» с курицей, – заказал я официанту. – И суп из брокколи.

– Только кофе, без молока, – сказал Валерий Кузмич.

– Ну как вы? – спросил я, когда официант нас покинул.

И прежде чем он ответил, нас стало трое. Навстречу, радостно улыбаясь, шел Андрей Малосолов – когда-то пресс-атташе РФС, а теперь известный медийщик, блоггер, путешественник и пресс-атташе турнира.

– Не помешаю? – спросил Андрюха, усаживаясь за столик.

– Ни в коем случае, – ответили мы.

Турнир был прекрасен, и новостей было в избытке. Как и инсайдерской информации. Через полчаса Андрею надо было идти. Подошел официант.

Андрей сделал попытку расплатиться отдельно, его прервали. Я уже вытащил из кармана бумажник, как Непомнящий решительно пресек это и заплатил за наш стол.

– Несолидно, Валерий Кузмич! – возразил я. – Вы только чашку кофе выпили.

– Я тебя умоляю! – отмахнулся он.

Андрюха вскочил, раскланялся. И пообещал, прежде чем исчезнуть:

– Валерий Кузмич, когда-нибудь и я вас угощу!

И убежал, его ждал Газзаев. Ушел и Непомнящий. А я продолжал сидеть, ждал. Выпил еще один кофе.

И тут вышел Слуцкий.

– Ну наконец-то! – сказал я.

– Извини, – ответил он. – Смотри, что сейчас будет.

Я увидел, что у огромного панорамного окна сидит гендиректор ЦСКА Роман Бабаев. А навстречу ему, выйдя из лифта, идет Акинфеев. Довольный, веселый.

– Сейчас новый контракт подпишет, – произнес Леонид.

До стадиона надо было ехать на такси минут сорок. Хорошо, что Ваня Жидков взял напрокат машину. Было и комфортнее, и веселее. Я, друг тещи, Микулик – все люди не хлипкие – вжимались в заднее сиденье, машина возмущалась, стартуя на светофорах.

– Как «Зенит»? – спросил я у Вани. – Что Спаллетти?

– Видел его вчера, – ответил он. – Сам подошел, пожал руку. Сказал: «Я знаю, от кого ты получаешь информацию», – и ушел.

– Тяжело ему, – сказал я. – Наверное.

– Был такой случай… – начал Микулик, и мы замерли, предвкушая.

Дорога пролетела быстро. В первый игровой день мне так не казалось.

Таксист был угрюм, друг тещи рассматривал пейзажи и преимущественно молчал.

Мы вошли в пресс-центр, там давали хот-доги. Они кончились быстро – вероятно, потому, что были куплены из расчета по одному на журналиста. Одноразовые пакетики кетчупа остались нетронутыми почти все. Так и лежали на белых подносах.

– Работаете, Андрей Владимирович, – сказал Микулик Малосолову. – А то люди жаловались в первый игровой день, что даже перекусить нечем.

– А как же! – довольно кивнул Андрюха.

И тут появился Вадик. Радостный.

– Я ехал на электричке! – сказал он. – Дешевле на два шекеля, чем на маршрутке. Только приходит сюда не за полтора часа, а за час.

Мы его поздравили. Принесли протоколы, все побежали их разбирать. Потом народ уткнулся в листы, изучая состав.

Вадик поднял голову от бумаги. И вдруг увидел подносы, оставшиеся от хот-догов. И пакетики кетчупа на них. Разволновался.

– А зачем тут кетчуп?! – тревожно спросил он, уже прозревая.

– Мне пора, – сказал я Микулику.

– А я, пожалуй, еще побуду, – отозвался Сережа и подошел к Вадику.

– Старик, – сказал он. – Даже если кончились коробочки от «Аэрофлота» и не хватило хот-дога, это не повод унывать. Вот стоит Андрей Владимирович Малосолов, пресс-атташе турнира. И если даже еды для журналистов больше нет, он пожертвует своими суточными, чтобы критики в статьях было меньше.

Перед началом игры камера показала по телеканалу ложу прессы. Вадик сидел рядом с Микуликом, в руке у него был хот-дог. Оба были совершенно счастливые.

– Вот видишь, – сказал я Сереже на обратном пути. – Не зря однажды про тебя Павел Васильев написал: «Похож на менеджера зарубежного клуба».

– Со мной однажды была такая история… – начал Микулик.

Наташа, жена Вани, оживилась. Ей Сережкины байки нравились, как и всем нам.

Сорок минут до Тель-Авива. Всего-то, когда в хорошей компании.