Глава девятая

В небольшой комнате, доверху заваленной грудами книг, которые занимали все свободное место, умещались сразу администрация, издательский, коммерческий и транспортный отделы «Труденег». Обстановка – два письменных стола, пять стульев, пишущая машинка, множительный аппарат, несколько шкафов и книжных полок – выглядела непритязательно, но вполне прилично.

Озабоченный чем-то мужчина, стоя возле стола, сыпал из пакетика питьевую соду в стакан с водой и помешивал в нем ложечкой. За другим столом наклеивала марки на конверты молодая женщина в облегающем платье из коричневой шерсти, чье лицо можно было счесть привлекательным, если бы не крупный выпуклый лоб, явно намекавший на недюжинный интеллект. Оба, и мужчина, и женщина, посмотрели на Фокса. Он вежливо поздоровался.

– Добрый вечер, – произнес мужчина. – Прошу меня простить. – Проглотив содержимое стакана, он поморщился и пояснил: – Вечно приходится перекусывать на ходу.

– Многие этим грешат, – улыбнулся Фокс. – А у вас здесь уютно. Все под рукой.

– Уютно? Настоящая свалка! Я привык работать в кабинете… – Мужчина устало махнул рукой. – Чем могу помочь?

Фокс уже открыл рот, чтобы приступить к расспросам, ради которых сюда явился, но тут заговорила женщина. Она закончила наклеивать марки, встала, взяла пальто и поинтересовалась у коллеги:

– Что мне делать, если материалы из Уинкупа прибудут утром еще до вашего прихода?

– Примите и расплатитесь. Я подпишу чистый бланк.

– А. – Она стала натягивать пальто. – Я все время забываю, что Фил… В общем, не могу привыкнуть к богатству. Он что-то запаздывает, хотя, учитывая обстоятельства…

Фокс тут же бросил мелкую рыбешку, на которую было нацелился: рядом громко плеснула хвостом крупная рыбина. Он улыбнулся женщине и преградил ей путь к выходу.

– Прошу простить мне эту дерзость, но у меня есть предложение, – проговорил он и вытащил из кармана «Декларацию об основных потребностях мировой экономики». – Друг дал мне почитать вот это. Я очень заинтересовался, однако понял далеко не все. Хотелось бы расспросить вас подробнее, но я проголодался. Вы как раз уходите – видимо, на обед. Так почему бы нам не пообедать вместе и не обсудить некоторые теоретические вопросы? Меня зовут Уильям Шерман.

– Отличная идея, – заявил мужчина. – Она объясняет лучше, чем все мы, вместе взятые.

– За едой я обычно читаю, – без всякого энтузиазма заметила женщина. И действительно, под мышкой у нее виднелся увесистый том. Она пожала плечами: – Ну ладно, пойдемте.

– Вот, – добавил мужчина. – «Приложение для членов лиги „Труденьги“». Возьмите.

Фокс взял брошюрку и вместе с новой знакомой отправился на Сорок четвертую улицу, в ресторан «Красная сельдь», оказавшийся самым тесным и душным из всех известных ему заведений такого рода. Дама без раздумий согласилась выпить в баре коктейль, потом, не выказав никакого отвращения, употребила второй. Когда их проводили в дальний зал, за столик для двоих, Фокс сообразил, что не знает имени своей спутницы. Она представилась: Грейс Адамс.

Когда было покончено с мясным ассорти и подали салат, сыщик признал, не без горечи, что, вопреки твердой уверенности, обманулся в своих надеждах выудить нужную информацию. Два коктейля, подкрепленные изрядным количеством красного вина, которое дама глушила, не смакуя, залпом, в переполненном душном и шумном зале действительно развязали ей язык. Но чем свободнее она себя ощущала, тем дальше забиралась в непроходимые дебри политэкономии. Она высмеивала Кейнса, издевалась над Марксом, громила Веблена и называла золотой стандарт доро́гой, прямиком ведущей в ад.

Фокс, безусловно, отдавал должное ее блестящему уму и красноречию, однако на обед в «Красной сельди», влетевший ему в копеечку, он разорился отнюдь не ради краснобайства.

Снова и снова с бесконечным терпением, настойчивостью и коварством заговаривал он о своем пылком желании оказать содействие лиге «Труденьги». Дама пропускала эти намеки мимо ушей и продолжала извергать фонтаны мудреных словес.

Он попробовал подобраться к делу с другой стороны, всеми силами стараясь навести разговор на финансовую структуру лиги и ее нынешнее состояние, позволяющее не глядя выписывать чеки и вовремя платить по счетам. Но собеседница его была то ли дьявольски хитра, то ли рассеянна (разобрать он не мог) и ни в какую не хотела проглатывать наживку.

К тому времени, когда подали кофе, сыщиком овладело тягостное ощущение, что он потерпел настоящее фиаско, утонув в словах, извергнутых неукротимым гейзером демагогии.

Крутолобая интеллектуалка подняла чашечку, слегка расплескав кофе, и хихикнула. Тут только Фокс все понял: да она просто-напросто пьяна, и повинны в этом коктейли, выпитые в баре. Он сам себя перехитрил.

Уже не церемонясь, детектив заглянул ей в глаза и спросил:

– Так что там с деньгами, внесенными Филом? Насколько велика сумма?

– Десять тысяч долларов.

– Когда сделан вклад?

– Сегодня у нас… – Она сосредоточенно наморщила лоб.

– Среда, – подсказал Фокс.

– Да. Среда. Вчера был…

– Вторник.

– Да. Вторник. В понедельник. Вклад сделан в понедельник.

– Чеком или наличными?

– Наличными. Весь, полностью… – Она осеклась. – Погодите-ка. Не спрашивайте меня об этом.

– Почему?

– Потому что вы не должны… То есть я не должна…

– Хорошо, забудьте об этом. – Фокс обернулся и помахал официанту. – Счет, пожалуйста!

Хорошо бы этой мисс Адамс, смекнул он, действительно позабыть о своей откровенности. Он попытался снова разжечь ее красноречие, но тщетно. Она молчала, пока на улице сыщик не попытался запихнуть ее в такси.

Вот тут она отверзла уста и принялась отказываться. Так и прошествовала в направлении Центрального вокзала с увесистым томом под мышкой.

Фокс некоторое время смотрел вслед велеречивой мисс Адамс, затем покачал головой, отвернулся и зашагал к Шестой авеню.

Однако Филип Тингли, которого он рассчитывал застать в конторе «Труденег», здесь так и не появился. Тут по-прежнему трудился не покладая рук субъект, который жаловался, что приходится перекусывать на ходу, да еще двое возились с книгами, но Фила не было.

Детектив объявил, что хочет повидаться с мистером Тингли: мисс Адамс уверяла, что тот может содействовать дальнейшему просвещению новообращенного. Однако ему было сказано, что Тингли давно отсутствует и не давал о себе знать.

Сыщик вышел, отыскал телефонную будку и позвонил в особняк покойного Артура Тингли. Экономка сообщила ему, что Филипа Тингли нет и, где он, ей неизвестно.

После этого Фокс отправился на Сорок первую улицу, осторожно маневрируя между тесно припаркованными машинами, отъехал от тротуара и покатил на Восточную Двадцать девятую улицу, к дому девятьсот четырнадцать.

Это унылое здание всем своим видом взывало к коренным преобразованиям мировой экономики, если не в глобальном масштабе, то хотя бы в данном, отдельно взятом месте.

Вспомнив наставления Филипа: «С черного хода, пятый этаж» – и обнаружив, что дверь подъезда не заперта, Фокс отмахал пешком пять маршей вверх по вонючей лестнице. Звонка рядом с дверью квартиры не отыскалось, пришлось постучать, но ответа не последовало. Фокс подождал пару минут, пока не оставил всякую надежду, вышел на улицу и сел в машину.

Несколько секунд он раздумывал, куда направиться, решил, что пора наведаться домой, и покатил в направлении Вестсайдского шоссе. В десять двадцать он въехал в свои владения, пересек мостик, который сам соорудил над ручьем, и вырулил к окруженному деревьями белому дому на холме, получившему у соседей прозвище «Зоопарк».

Дома он чмокнул в щечку миссис Тримбл, справился у Сэма, опрыскивал ли тот деревья, уладил спор между Покорным и Элом Крокером, которые не сошлись во мнениях по вопросу о температуре тела впавшего в спячку сурка, заглянул в подвал проверить, не прорезались ли глазки у котят Кассандры, около часа развлекался гитарными дуэтами с Джо Сорренто и, наконец, отправился спать.

На следующий день, в четверг, в девять тридцать утра, Фокс снова находился в Нью-Йорке, оккупировав телефонную кабинку в парикмахерской на Сорок второй улице. Он уже сделал четыре звонка. Первый – в контору Ната Коллинза: ничего нового. Второй – в квартиру Эми Дункан: то же самое. Третий – в особняк Тингли: похороны, как и планировалось, должны состояться в десять часов, поэтому поговорить с Филипом Тингли удастся только после обеда. Четвертый звонок был сделан в штаб-квартиру «Пи энд би»: мистер Клифф на совещании, освободится позднее.

Теперь Фокс, держа в руке раскрытую записную книжку, разговаривал с неким Рэем. «Вот это настоящая услуга!.. Конечно, я подожду». Он ждал несколько минут. Когда же на другом конце провода заговорили, внимательно все выслушал, после чего сказал: «Пожалуй, я перезвоню им, чтобы удостовериться. Итак, номера „джи-джей-один-один, – два-два, – три-три, – четыре-четыре, – пять-пять, – шесть-шесть, – семь-семь и – восемь-восемь“ числятся за Гатри Джаддом. Целых восемь машин? Зато какая экономия на обуви! Я твой должник, Рэй. Загляни ко мне как-нибудь, я покажу тебе свой новый трактор».

Он вышел из парикмахерской, прошагал до Центрального вокзала и сел на поезд до Уолл-стрит.

Здание банка «Метрополитен траст» представляло собой микрокосм, крепость, поле брани, пиратский корвет – в зависимости от избранной вами точки зрения. Одних лифтов тут насчитывалось четыре десятка, а вице-президентов – целых тридцать восемь, почти поровну.

Но какие-то там вице-президенты, хотя бы и самый главный из них, Фокса не интересовали. Он поднялся на лифте на самый верх и немедленно повел атаку на «линию Мажино», сооруженную на подступах к его цели.

Единственным снарядом, имевшимся у него на вооружении, был запечатанный конверт. В конверте лежала его визитка, на которой он приписал: «Срочно. Относительно визита мистера Брауна к мистеру Т. во вторник, в десять часов утра».

Главная сложность заключалась в том, чтобы снаряд поразил цель. Девица за стойкой в приемной снизошла до того, что сняла трубку и кому-то позвонила. Появился учтивый молодой человек, попросивший отдать ему конверт, но так его и не получивший.

Молодой человек исчез, вместо него вышел мужчина постарше и помрачнее. Он проводил Фокса по широкому, устеленному коврами коридору в какой-то кабинет, где за столом сидел худощавый, средних лет клерк в окружении двух стенографисток.

Этому Фокс согласился-таки доверить конверт. Худощавый мужчина вышел, а угрюмый остался стеречь посетителя. Через пять минут худощавый вернулся, поманил Фокса и провел через еще одну комнату в просторный кабинет, отделанный с подлинной, хотя и несколько помпезной роскошью.

Восседавший за огромным письменным столом из дорогой бразильской древесины, на котором не было ничего, кроме газеты, человек лет шестидесяти произнес:

– Хорошо, Эйкен, спасибо.

Худощавый скрылся за дверью. Фокс приблизился к столу и спросил:

– Мистер Джадд?

– Да. – Голос этот поразил Фокса: в нем странным образом сплавлялись воедино сталь и шелк. – Пожалуйста, объясните, что́ вам угодно.