На этот раз, в управлении полиции порта было куда как многолюдно. Мы попытались было поймать кого-нибудь из пробегающих мимо чиновников с целью выспросить, где находится Орсон, но… очевидно, находясь на работе, сотрудники управления следовали принципу помощника капитана порта, и даже шли дальше. Они не только не понимали русского языка, но и вообще делали вид, что нас не видят и не слышат. Впрочем «свеон» Тихомира они также игнорировали.

Переглянувшись с моим спутником, мы одновременно пожали плечами и, не сговариваясь, шагнули в сторону лестницы. Придется искать господина Орсона самим.

На втором этаже, количество суетящихся чиновников разных ведомств увеличилось примерно вдвое. Заглядывать во все помещения подряд мы не стали и, ориентируясь по тому, откуда вылетают самые напуга… в смысле, встревоженные «владельцы столов», направились к большим двойным дверям, из-за которых доносился приглушенный гул голосов.

— Герр Старицки, герр Бережной… — Помощник капитана порта, заметив нас в дверях, жестом заставил замолчать что-то докладывавшего ему секретаря и даже не поленился подняться нам навстречу. Окружающие резко замолчали, а один, судя по богатому золотому шитью, генерал даже прищурился эдак… профессионально. — Сожалею, что пришлось беспокоить вас в столь раннье время, но дело не терпит отлагатьельства. Знакомьтесь, шеф полицейского управльения Борнхольма, генерал Стормунд. Генерал…

Тут Орсон протарахтел что-то на свеоне, очевидно представляя нас с Тишилой, поскольку в тексте пару раз мелькнули наши фамилии, и шеф борнхольмской полиции немного смягчил взор. И даже каблуками щелкнул, с обязательным наклонением головы. Так называемый кавалергардский поклон.

— Рад знакомству, генерал Стормунд. — Вернув поклон полицейскому начальнику, я бросил вопросительный взгляд в сторону Орсона.

— Да, боюс, временьи на дружескую беседу у нас ньет. — Понимающе кивнул помощник капитана порта. — Обстоятельства таковы… впрочьем, пройдемтье. Сами увидитье.

Не знаю, чего ожидали от нас, но оказавшись в полицейском холодильнике, и Орсон и генерал Стормунд с помощниками, наблюдали за нашей реакцией на вид трупа с таким вниманием, словно ждали, что кто-нибудь из нас тут же обольется слезами и признается в жестоком убийстве контрабандиста.

А в том, что это убийство, сомнений у меня не было.

— Ну что, герр Старицки? — Нарушил тишину Орсон.

— Увольте вашего патологоанатома. — Пожал я плечами.

— Извинитье? — Брови портового служащего полезли вверх. — Я, кажется, вас не очьен поньял.

— А что тут непонятного? Убили грешного, а патологоанатом дал неверное заключение.

— Вобче-то, я хотьел спросить, знаком ли вам сей господин… — Протянул Орсон. — Провестьи опознание, если позволите, но… а с чего вы взьяли, что этот человьек был убьит?

Вместо ответа, я ухватил руку трупа за предплечье и развернул ее так, чтобы стоящим в паре метре от нас свеям были видны характерные синяки на запястьях.

— На другой руке, точно также. — Прокомментировал я. — Его держали, чтобы не вырывался… А убили…

Я внимательно осмотрел предплечье, затем другое… А потом склонился над головой контрабандиста. Повернув ее так, чтобы свет мощной лампы, висящей над прозекторским столом, хорошенько осветил шею и, углядев предмет поисков, я торжествующе щелкнул пальцами.

— Вот, след инъекции. Что за яд, не скажу, но без него точно не обошлось.

Пока я осматривал тело, Орсон что-то быстро говорил генералу, отчего тот вдруг принялся наливаться какой-то неестественной краснотой. В конце концов, он нервно мотнул головой и, не обращая никакого внимания на продолжающего говорить портового чиновника, шагнул к столу.

Внимательно осмотрел запястья, потом жестом попросил показать ему место укола и, чуть не уткнув в него свой мясистый нос, долго рассматривал еле заметную точку на шее контрабандиста. Наконец, генерал выпрямился и резко рявкнул какую-то фразу. Дежуривший у дверей адъютант тут же взял под козырек и слинял из прозекторской, только сапоги по кафелю защелкали.

И тишина. Но, через минуту в зале вновь раздался звук шагов, на этот раз сдвоенный, и в прозекторскую ввалился тот же адъютант в сопровождении невысокого, пухлого человека, то и дело промокающего потеющую лысину огромным носовым платком.

Дальше был театр. Генерал рычал и тыкал пальцем то в синяки, то в шею трупа, а патологоанатом только разводил руками и почти неслышно что-то блеял в ответ, время от времени хватаясь, то за сердце, то за пенсне.

— Доктор говорьит, что принял синьяки за сльед от наручников. — Вдруг раздался рядом со мной тихий голос Орсона. — А в остальном, картина соответствовала обычному сердьешному приступу. Герр Старицки, я все-таки должен получьить отвьет на вопрос. Скажите, вы знали этого человека?

— Знал? Нет. Впервые я его увидел в капитанской каюте захваченного нами намедни судна контрабандистов. — Я пожал плечами.

— То есть, это совершенно точно, он? — Уточнил Орсон.

— Разумеется. А что, у вас возникли какие-то сомнения? — Поинтересовался я.

— Ньет-ньет. Всего лишь глупая формалност, о которой я позабыл. — Махнул рукой помощник капитана порта, всем своим видом показывая, какая все это ерунда. Ну да, ладно, сделаю вид, что поверил.

— Господин Орсон, а что насчет нашей с Тихомиром Храбровичем просьбы?

— Хм. Нье думаю, что сейчас наилучшее времья для визитов в тьюремный подвал… — Задумчиво протянул собеседник, но тут же тряхнул головой. — Впрочьем, в такой суете… Идьемтье, я вас провожу.

Дорога от холодильника до тюремного подвала оказалась подозрительно короткой. Не прошло и пяти минут, как мы оказались в довольно длинном коридоре, разделенном несколькими решетками, в конце которого виднелось несколько тяжелых, обитых железом дверей.

— Нам туда. — Орсон кивнул сопровождающему нас полицейскому и тот, зазвенев ключами, подошел к первой решетчатой двери. Сначала, я было подумал, что эти замки, не сложнее тех, что встретились мне в станционном городке на Руяне, но стоило присмотреться к ним, как стало понятно, защитой от умников владеющих началами ментальных манипуляций, здесь вовсе не пренебрегают. Об этом говорил и короткий высверк в момент соприкосновения ключа с замочной скважиной, и радужные разводы какого-то щита на металлической коробке замка.

— Послушайте, господин Орсон, а что, неужто смерть подследственного такой шум вызвала, что в управлении людей ночью больше, чем днем? — Поинтересовался я, когда мы миновали очередную решетку на пути к камерам.

— Хм. — Чиновник покосился сначала на меня и молча вышагивающего рядом Тишилу, потом бросил короткий взгляд в спину идущему впереди полицейскому… и вздохнул. — Нье совсьем, герр Старицки. Нье совсьем…

Поняв, что Орсону совсем не хочется говорить на эту тему, я не стал настаивать, так что до камер мы дошли в молчании. Полицейский потянулся было к замку запирающему одну из камер, но портовый чиновник только покачал головой. Наш проводник и ключник, тут же кивнул в ответ и потянул щеколду задвижки, прикрывающей врезанное в дверь оконце.

— Смотритье, герр Старицки. Смотритье. — Полицейский и Орсон отошли от двери.

— Тихомир Храбрович, взгляните вы, для начала. — Проговорил я тихонько, уступая место Тишиле, и тот с готовностью шагнул к окошку.

— Они, Виталий Родионович, как есть, они… «лазари» наши. — Бросив короткий взгляд в камеру, также тихо ответил мне старый бретер. Ну-ка, ну-ка…

От двери камеры я отошел в несколько задумчивом состоянии. Люди, сидевшие на грубо сколоченных нарах, определенно мне кого-то напомнили, и теперь я судорожно пытался вспомнить, где мог их видеть.

— Вы удовлетворены, герр Старицки? — Спросил Орсон, отвлекая меня от размышлений и я, в ответ, кивнул.

— Да, благодарю вас, господин Орсон. — Я бросил взгляд на соседнюю камеру, замок которой был открыт. — А что, я так понимаю, контрабандист сидел здесь?

— Именно. — Кивнул помощник капитана порта и дал знак полицейскому, который тут же закрыл наблюдательное окно в двери камеры наших странных знакомцев.

— Понятно. Неужто и Роман Георгиевич, где-то здесь, по-соседству, обретается?

И вот тут взгляд Орсона в и л ь н у л.

— Извините, герр Старицки, но этой информации я… у менья ньет. — К концу фразы стало понятно, что больше никаких сведений от помощника капитана порта мы не получим. Ла-адно.

Направившись к выходу из тюремного коридора, полицейский вновь пошел первым, а я, шепнув пару слов довольно улыбнувшемуся Тишиле, поравнялся с Орсоном, явно стремящимся быстрее покинуть это место.

— А что, господин Орсон, вы человек знающий, может подскажете, какие места стоит обязательно посетить у вас на родине? — Помощник капитана порта недоверчиво покосился на меня но, не заметив и следа насмешки, начал нехотя отвечать.

— Смотря, в какие порты вы намерены зайти в Свеаланде. — Пожал он плечами. Не-не, так просто ты от меня не отделаешься. Я вновь насел на Орсона и таки заставил его разговориться.

Едва мы остановились у первой решетки, как я почувствовал прикосновение Тишилы к моему локтю и, мысленно выдохнув: пронесло, успел чертяка! вновь сосредоточил свое внимание на ровной речи Орсона.

До выхода из тюремного коридора мы дошли без проблем, а вот дальше началась сущая чехарда. Перед нашей компанией нарисовались еще два полицейских чина, при полном параде и с оружием. Перебросились парой слов с Орсоном и нашим «Вергилием» на свеоне, и тут же повернулись ко мне с Тишилой.

— Герр Старицки, господин геньерал просит вас, и вашего сопровождающего подньяться в кабьинет началника портового управльения. Господа полицейские вас проводят. — Орсон указал на двух вытянувшихся перед нами хмурых и явно чем-то недовольных «орлов». — К сожалению, они не говорят по-русски.

— Ничего, насколько я понимаю, здесь недалеко? — Орсон в ответ кивнул. — Ну и замечательно, а поговорить по дороге, мы и с Тихомиром Храбровичем можем.

— Тогда, я с вами прощаюсь, герр Старицки. — Развел руками помощник капитана порта. — Чьестно говорья, устал. Да и вахта моя завершьена.

— До свидания, господин Орсон, до свидания.

Раскланявшись с уставшим чиновником, мы отправились следом за полицейскими. По дороге к главному входу в портовое управление, Тихомир попытался со мной заговорить, но я сделал большие глаза и старый бретер закрыл рот, так и не произнеся ни звука. Может быть, Орсон и не обманывал насчет знания полицейскими русского языка но, береженого бог бережет… А не береженого конвой стережет.

Я скосил взгляд на вышагивающих рядом полицейских и с трудом подавил ухмылку. Ну да, вовремя поговорку вспомнил, ничего не скажешь.

В кабинете начальника портового управления, огромном вытянутом помещении с высокими, чуть ли не от пола до потолка, окнами, нас встретила высокая комиссия. Нет, правда, количество генералов на единицу площади, здесь, кажется, превышала всякие пределы. Неужто, всех наличных высших офицеров Борнхольма собрали в этом кабинете?

— Господа. — Перешагнув порог, я обвел взглядом присутствующих и… ограничился общим поклоном. Тихомир за моей спиной тихонько охнул и, будь его воля, наверное, там же и забаррикадировался. А так, пришлось ему ограничиться изображением моей тени. Скромной такой, почти незаметной, ага. Не любит высокие чины наш бретер, ой не любит. Ну да ладно, его право. В конце концов, во время службы мы тоже старались держаться принципа: «подальше от начальства, поближе к кухне».

— Герр Старицки. — Заговорил на «свеоне» шеф полиции Борнхольма, поднимаясь с кресла, а Тихомир тут же забубнил перевод. — Рад, что вы приняли мое приглашение. Позвольте представить вам начальника портового управления. Герр Греве, капитан порта. А это начальник полицейского управления порта и мой подчиненный — полковник Спенс. Ну и командир борнхольмского гарнизона, генерал Таубе, барон аф Оденкат.

— Рад знакомству, господа. — Я еще раз отвесил общий поклон, мысленно начиная подсчитывать, на каком подходе у меня попросту отвалится голова. — Чем обязан…

— Кн… герр Старицки, давайте поговорим о причинах вашего приглашения чуть позже, а сейчас, не откажитесь выпить с нами по чашке кофе. Право, нет ничего лучшего с утра, чем чашка этого горячего и ароматного крепкого напитка.

— С удовольствием, господин генерал. — Я устроился в кресле, услужливо подставленном выскочившим из-за спины капитана порта, адьютантом, а Тихомир занял место за моим плечом, по аналогии с помощниками, маячившими за спинами хозяев острова, помощниками, которых никто не удосужился мне представить. Хотя звания у них… если я правильно разобрался в знаках отличия, отнюдь не солдатские, и даже не унтерофицерские… Ну что ж, со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Промолчу.

А дальше, дальше началась комедия. Мои высокие собеседники завели светскую беседу, в ходе которой, то пытались выспросить у меня цели нашего путешествия, то интересовались моими взглядами на политику стран Северного союза… В общем, переливали из пустого в порожнее добрых два часа, но так и не признались, зачем им понадобился «князь» Старицкий. Вообще, чем-то эта встреча напомнила, и напомнила весьма неприятно другое собрание, на котором меня точно также забрасывала вопросами компания господина Рейн-Виленского, по результатам которой, я и обзавелся совершенно ненужным мне, «виртуальным» княжеским титулом со всеми вытекающими последствиями. Вот, именно они меня и беспокоили, точнее возможные последствия беседы сегодняшней. Конечно, здешняя компания, не чета секретарю Государя сотоварищи, но и недооценивать их возможности тоже не стоит.

Проваландавшись добрых три часа со здешним генералитетом, я, наконец, смог распрощаться с гостеприимными хозяевами и, с прикрывающим мой отход Тихомиром, ретировался на Варяг.

— Ну что? — Только оказавшись на палубе яхты и убедившись, что на нас нет никаких ментальных меток, я задал вопрос, интересовавший меня с того самого момента в тюремном коридоре, когда Тишила, незаметно проверив остальные камеры, коснулся моего локтя.

— Пусто, Виталий Родионыч. Нет там его. Но был, в том я уверен. — Проговорил Тихомир.

— С чего бы вдруг такая убежденность?

— Так, в пятой камере на полу пиджак валяется, по спине разошедшейся. Точно такого же колеру, как у Романа Георгиевича был. Помню я, как ткань его аккурат по шву треснула, когда тать из рук наших ушкуйников вывернуться попытался.

— Ясно… И что мы имеем в результате? — Я вытащил очередную сигарету и, прикурив, выпустил в утренний воздух облако дыма. — Капитан контрабандистов на тот свет сбежал, как сказал бы князь Телепнев, а Роман Георгиевич из камеры…

— Может, перевели?

— Тогда, пиджак в камере не валялся бы. Не-ет. Либо бежал, либо выкрали. Да еще и «лазари» эти подозрительные… Вот что, Тихомир Храбрович, давай-ка в рубку, к телеграфу. Есть у меня одна идейка…

Бережной покосился на меня с недоумением, но направился в указанном направлении.

— Доброе утро, Бажен Рагнарович. — Поприветствовал я тестя.

— А оно доброе? — Пыхнул трубкой Белов.

— Как посмотреть. — Я пожал плечами. — Мне бы телеграмму отослать, на Руян.

— Аппарат в твоем распоряжении, Виталий Родионыч. — Указав чубуком трубки на дверь ведущую к радиоузлу, проговорил тесть. — Сам займешься, или мальца нашего прислать?

— Справлюсь, Бажен Рагнарович, справлюсь. — Кивнул я. — Тихомир Храбрович, будьте любезны, подождите меня у двери… пожалуйста.

Когда Тишила замер у радиоузла, словно охранник, тесть удивленно приподнял бровь, но комментировать увиденное не стал. Хотя, пантомима ему явно не понравилась.

Ответ с Руяна пришел лишь после обеда, когда наша компания, сытая и довольная, только-только устроилась в салоне.

— Вот так вот, Тихомир Храбрович. — Я продемонстрировал Тишиле, принесенную мальцом телеграмму.

— Однако… — Протянул Бережной, вчитавшись в текст. — Думаете, наших «лазарей» рук дело?

— По крайней мере, без них не обошлось. — Кивнул я.

— Виталий Родионович… — Голос Лады, предупредительный… как выстрел по курсу, прозвучал за моей спиной. — Может поведаете, что за бумагу вы с Тихомиром Храбровичем столь рьяно обсуждаете?

— Да вот, любезная моя женушка, пришла тут телеграмма подтверждающая кое-какие мои подозрения. — Вздохнул я.

— А можно поподробнее? — Нарисовавшийся тут же профессор Грац, с интересом покосился на несчастную телеграмму в руках Бережного. После чего перевел взгляд на меня и, протерев пенсне, спохватился. — Если это не секрет, разумеется.

— Да какой уж там секрет. — Я отмахнулся. — Все одно, мы, все без исключений, завязли в этой странной истории, как мухи в янтаре. Читайте, Тихомир Храбрович.

Бережной мельком глянул на наших ученых, снова занятых очередным научно-философским спором, после чего перевел взгляд на зажатую в ладони телеграмму и, откашлявшись, начал читать.

— Ничего не поняла. — Нахмурилась Лада.

— Все просто, лада моя. — Я потер переносицу. — В Бреге, еще до начала всей этой дурацкой истории, Тихомир Храбрович обратил мое внимание на двух человек, коих он когда-то знал, и был полностью уверен в их смерти. Тогда, у нас так и не достало времени вплотную заняться этими «лазарями», но вот, мы прибыли на Борнхольм и здесь также обнаруживаем сих господ, как ни в чем ни бывало расхаживающих по городу. А вот дальше… дальше начинается что-то еще более странное. Эти двое попадают в портовую тюрьму, в то самое время, когда туда бросили наших знакомцев — Романа Георгиевича и капитана корабля контрабандистов. Той же ночью, капитан был убит, а «колобок»… простите, Роман Георгиевич, то ли бежал, то ли был похищен. Вот я и подумал… Конечно, шанс на то, что все окажется так, как есть, — я кивнул на листок телеграммы, — был невелик. Но все же решил проверить свою догадку и, как видите, получил пусть малое и шаткое, но подтверждение своей идее.

— Муж мой, а тебе не кажется, что будь все так, как ты думаешь, эти двое сбежали бы вместе с Романом Георгиевичем? — Лада побарабанила пальцами по лакированной ручке кресла.

— Если они не намерены здесь больше работать, то так и было бы. — Кивнул я. — Вот только, мне почему-то кажется, что в отличие от того же «колобка», эти господа намерены и дальше изображать из себя вольных варяжских ушкуйников. Но знаете, что самое интересное? Мне кажется, что я их уже где-то видел. Вот только где?

— Хм. А мне больше интересно, как они сумели добраться до Борнхольма раньше нас. — Пробормотал себе под нос Меклен Францевич, и подошедший с минуту назад к нашей компании, Белов-старший его поддержал.

— Да, интересный вопрос. Варяг — яхта ходкая. Так что, даже с учетом потраченного времени, как в порту Брега, так и на захват контрабандиста, мы должны были подойти к стенке чуть ли не одновременно. Но этого не случилось. Более того, после прихода Варяга, сюда не заглядывал более ни один корабль.

— Ну не вплавь же они добирались? — Возмутился Бережной.

— А я знаю, как они могли нас обогнать. — Вдруг заявила Лада, глядя куда-то мимо нас. Мы дружно повернулись в ту же сторону.

— М-да. Об этом, я как-то не подумал. — Признал я.

— Не вы один, Виталий Родионович. Не вы один. — Покачал головой профессор Грац. После чего встал и, отмерив три четких шага, протянул руку сидящей рядом со мной Ладе. Та недоуменно посмотрела на Меклена Францевича и, вдруг зардевшись, вложила свою ладошку в грабку профессора. Наш штатный патологоанатом бросил на меня короткий взгляд, но тут же перевел его на Ладу.

— Лада Баженовна, пусть ваш муж меня убьет, но я обязан это сказать. Вы не только очаровательны как Афродита. Вы умны, как Афина. Браво.

— Почему убьет? Зачем убьет? — Ухмыльнулся я. — Наоборот! Завидуйте смертные! Я женат аж на двух богинях разом! Ну, кому еще так повезло?

А сквозь стеклянные двери салона, выходящие на кормовой балкон, было отчетливо видно, как откуда-то из-за города поднимается колоссальная туша дирижабля.