Картина вторая
ЛИЦА:
Домна Евстигневна Белотелова, вдова лет тридцати шести, очень полная женщина, приятного лица, говорит лениво, с расстановкой.
Анфиса Панфиловна и Раиса Панфиловна Пеженовы, девицы лет под тридцать, ни хороши ни дурны, ни худы ни толсты; одеты в простых ситцевых блузах, но в огромной величины кринолинах.
Химка (Афимка), горничная девочка Пеженовых.
Бальзаминов.
Красавина.
Сцена представляет два сада, разделенные посередине забором: направо от зрителей сад Пеженовых, а налево — Белотеловой; в садах скамейки, столики и проч.; в саду Белотеловой налево две ступеньки и дверь в беседку; у забора с обеих сторон кусты.
Явление первое
В саду на левой стороне.
Белотелова и Красавина сидят на лавочке.
Белотелова. Вот мы тут посидим, потом пойдем в беседку, там закусим, посидим. Там закуска приготовлена. Да потом опять сюда придем посидим.
Красавина. Еще бы! Своя воля, что хотим, то и творим.
Белотелова. Что ж ты мне жениха, скоро?
Красавина. Скоро, красавица моя, скоро. Нельзя же вдруг! Ведь женихов у меня много, да всё не тот сорт. Для тебя я уж особенно займусь, хорошего тебе сыщу.
Белотелова. Сыщи хорошего.
Красавина. Уж ты будь покойна, это наших рук дело. Есть у меня один на примете, а рекомендовать боюсь.
Белотелова. А что же?
Красавина. Он бы и ничего, да дурашен, бог с ним.
Белотелова. Очень дурашен?
Красавина. Да таки порядочно. Да ты об этом деле не печалься; без мужа не останешься.
Белотелова. Ну хорошо.
Красавина. Веришь ты, я для тебя всей душой! Коли есть женихи на дне моря, я и со дна моря для твоего удовольствия достану. Да уж и ты меня не обидь.
Белотелова. Я не обижу, я добрая.
Красавина. Кто ж этого не знает! Весь свет знает. А это я к тому говорю, красавица ты моя писаная, что от кого же нам и жить-то, бедным сиротам, как не от вас, богатых людей? Вам жить да нежиться, а нам для вас служить. Ты сиди только да придумывай, а я уж для тебя все, окромя разве птичьего молока.
Белотелова. Ничего не придумаешь.
Красавина. Лень тебе, красавица моя, а то как бы не придумать. Я бы на твоем месте, да с твоими деньгами, такое веселье завела, таких чудес бы натворила, что ни об чем бы, кроме меня, и не разговаривали.
Белотелова. А что ж бы ты сделала?
Красавина. Да вот тебе первое. Коли не хочешь ты никуда ездить, так у себя дома сделай: позови баб побольше, вели приготовить отличный обед, чтобы вина побольше разного, хорошего; позови музыку полковую: мы будем пить, а она чтоб играла. Потом все в сад, а музыка чтоб впереди, да так по всем дорожкам маршем; потом опять домой да песни, а там опять маршем. Да так чтобы три дня кряду, а начинать с утра. А вороты вели запереть, чтобы не ушел никто. Вот тебе и будет весело.
Белотелова. Весело, только хлопот много.
Красавина. А ты мне прикажи, я все хлопоты на себя возьму. Я орел на эти дела.
Белотелова. Ну хорошо, как-нибудь сделаем.
Красавина. Да скорей бы! Хорошего дела никогда откладывать не должно!
Белотелова. Не пойти ли нам в беседку?
Красавина. Погоди! Посидим здесь; хорошо на воздухе-то. Поговорим об чем-нибудь для времяпровождения.
Белотелова. Я уж не знаю, об чем говорить. Нет ли по Москве разговору какого?
Красавина. Мало ли разговору, да всему верить-то нельзя. Иногда колокол льют, так нарочно пустую молву пускают, чтоб звончее был.
Белотелова. Войны не слыхать ли?
Красавина. Войны не слыхать. Тихо везде; по всей земле замирение вышло. Земля трясется местами, об этом слух есть; местах в трех трясение было.
Белотелова. Нехорошо.
Красавина. Что хорошего! Сама знаешь, писано есть об этом. Да вот еще, для всякой осторожности, надобно тебе сказать: шайка разбойников объявилась.
Белотелова. Откуда ж они?
Красавина. Из диких лесов, говорят. Днем под Каменным мостом живут, а ночью ходят по Москве, железные когти у них надеты на руки и все на ходулях; по семи аршин ходули, а атаман в турецком платье.
Белотелова. Зачем на ходулях?
Красавина. Для скорости, ну и для страху.
Белотелова. Пойдем в беседку, посидим, закусим!
Красавина. Пойдем! Какой у тебя аппетит, дай тебе бог здоровья, меня ижно завидки берут. Уж чего лучше на свете, коли аппетит хорош! Значит, весь человек здоров и душой покоен.
Уходят.
Явление второе
На правой стороне.
Выходят Анфиса Панфиловна и Раиса Панфиловна.
Раиса. Тоска, Анфиса.
Анфиса. Тоска.
Раиса. Ой, батюшки, как скучно!
Молчание.
Анфиса. И нейдет и не шлет никого!
Раиса. Да кого же прислать! Ты знаешь, к нам ходу нет.
Анфиса. Он в прошлом письме писал, что придумает что-нибудь. Не послать ли Химку в лавочку: не дожидается ли он там с письмом?
Раиса. За Химкой-то уж подсматривать стали. Бабушка все ворчит на нее, должно быть, что-нибудь заметила; да старуха нянька все братцам пересказывает. Выходи, Анфиса, поскорей замуж, и я бы к тебе переехала жить: тогда своя воля; а то ведь это тоска.
Анфиса. Еще какая тоска-то! А за кого я пойду? Я лучше умру, а уж не пойду за тех женихов, что братцы сватают. Невежество-то мне и дома надоело. А мы сами немножко виноваты: тогда, как тятенька умер, уж мы много себе вольности дали.
Раиса. Вот золотое-то было времечко! Есть чем вспомнить!
Анфиса. Вот братцы-то нас и присадили. Такая тоска в этом положении.
Раиса. Хоть волком вой! Ах, тоска, Анфиса! Ах, тоска!
Анфиса. Я думала-думала, да придумала одну штуку.
Раиса. Что же ты придумала?
Анфиса (оглядываясь). Бежать с Лукьян Лукьянычем.
Раиса. Что ты, сестрица! Как это можно!
Анфиса. А что ж такое! Жалко, что ль, мне кого здесь? Взяла да и ушла. Конечно, пока мы здесь живем, так братья над нами власть имеют; а как из ворот, так и кончено. И деньги свои потребую, какие мне следовают.
Раиса. Это, я думаю, страшно, сестрица, когда увозят.
Анфиса. Ничего, Раиса, не страшно. Ведь уж меня увозили, ты помнишь?
Раиса. Помню. Только ты тогда скоро воротилась.
Анфиса. Ну, что старое вспоминать! Вот я теперь и жду от Лукьяна Лукьяныча письма об этом об самом. Только как он его передаст?
Раиса. Уж как-нибудь придумает.
Анфиса. Тогда тебя к себе жить возьму.
Раиса. Вот мы, Анфиса, заживем-то! По всем гуляньям, по всем дачам будем ездить. Я себе тоже военного выберу.
Анфиса. А что же этот, твой-то?
Раиса. Белобрысый-то? Ну, что за крайность! Кабы ничего лучше в предмете не было, так уж так бы и быть — от скуки.
Анфиса. Разве он тебе не нравится?
Раиса. Он мне что-то, Анфиса, гнусненек кажется.
Анфиса. Зачем же ты с ним кокетничаешь?
Раиса. От тоски. Все-таки развлечение. Ах, тоска! Ах, тоска!
Анфиса. А он, пожалуй, подумает, что ты в него влюблена.
Раиса. Пускай его думает, убытку-то мне немного.
Анфиса. Знаешь, Раиса, что я тебе говорила-то, что бежать-то с Лукьян Лукьянычем? Ведь это, может быть, очень скоро будет. Я уж, что нужно на первый раз, приготовила; хоть сейчас собраться, да и была такова.
Раиса. Вот я посмотрю, как ты убежишь, да и я, может, то же сделаю. Не умирать же тут с тоски в самом деле!
Химка вбегает, дрожа от страха и запыхавшись.
Явление третье
Анфиса, Раиса и Химка.
Анфиса. Что ты, Химка?
Химка. Пришел… пришел…
Анфиса. Кто пришел?
Химка. Башмачник пришел, башмачник пришел.
Анфиса. Какой башмачник?
Химка. Не знаю какой, не знаю. Батюшки, страсти! Говорит, знакомые послали, барышням мерку снимать, мерку снимать.
Раиса. Это от Лукьян Лукьяныча, должно быть?
Анфиса. Непременно. Кто ж его пустил?
Химка. Я пустила; все спят, я пустила. Ах, страсти!
Анфиса. Где же он?
Химка. У садовой калитки дожидается. Он у калитки…
Анфиса. Веди его сюда скорей, да смотри, чтоб не увидали.
Химка. Сейчас, сейчас! Батюшки! сейчас! (Убегает.)
Раиса. Ишь ты какой придумщик! Башмачника прислал.
Анфиса. Благородного человека сейчас видно: у него все и поступки благородные. Ну кто придумает башмачника прислать, кроме благородного человека? Никто на свете.
Раиса. Мы этого башмачника на весь дом шить башмаки заставим, он нам и будет письма переносить.
Входят Бальзаминов и Химка.
Явление четвертое
Анфиса, Раиса, Бальзаминов и Химка.
Анфиса (тихо). Да ведь это твой белобрысый.
Раиса. Вот суприз!
Анфиса. Беги, Химка, постереги у калитки: коли в доме проснутся, так ты дай знак какой-нибудь.
Химка. Сейчас! Сейчас! Вот страсти-то! (Убегает.)
Анфиса. Однако как вы смелы!
Бальзаминов. Любовь все преодолевает-с.
Анфиса. Лукьяна Лукьяныча давно ли видели?
Бальзаминов. Даже только сейчас-с. Я от них к вам письмо имею.
Анфиса. Так давайте!
Бальзаминов (подает письмо). Извольте-с, Они ответ просили-с.
Анфиса отходит, распечатывает и читает.
Раиса. Вас зовут Михайло Дмитрич?
Бальзаминов. Точно так-с. Это я собственно для вас-с.
Раиса. Что для меня?
Бальзаминов. В таком виде-с.
Раиса. Покорно вас благодарю.
Анфиса. Раиса, поди сюда! Вы, господин Бальзаминов, извините, нам нужно поговорить. Вы посидите на лавочке, подождите.
Раиса подходит к Анфисе.
Бальзаминов (садится на лавочку у забора). Оченно хорошо-с.
Анфиса (читает). «У меня все готово. Докажите, что вы меня любите не на словах только, а на самом деле. Доказательств моей любви вы видели много. Для вас я бросил свет, бросил знакомство, оставил все удовольствия и развлечения и живу более года в этой дикой стороне, в которой могут жить только медведи да Бальзаминовы…»
Раиса. Ах, это правда.
Анфиса. Правда! (Читает.) «Кажется, этого довольно. Больше я ждать не могу. Из любви к вам я решаюсь избавить вас от неволи; теперь все зависит от вас. Если хотите, чтоб мы оба были счастливы, сегодня, когда стемнеет и ваши улягутся спать, что произойдет, вероятно, не позже девятого часа, выходите в сад. В переулке, сзади вашего сада, я буду ожидать вас с коляской. Забор вашего сада, который выходит в переулок, в одном месте плох…»
Раиса. Да, братец давно говорил об этом. На этой неделе хотят починить.
Анфиса (читает). «Мы разберем несколько досок, и вы будете на свободе. Мы с вами поедем верст за пятнадцать, где меня ждут мои приятели и уже все готово, даже и музыка…»
Раиса. И музыка! Ах, как это весело! А здесь-то какая тоска!
Анфиса. Ах, Раиса! Вот что значит благородный человек! Увозит девушку, все устроил отличным манером и потом даже с музыкой! Кто, кроме благородного человека, это сделает? Никто решительно.
Раиса. Что же, Анфиса, ты поедешь?
Анфиса. Еще бы после этого да я не поехала! Это даже было бы неучтиво с моей стороны. (Читает.) «Впрочем, может быть, вам ваша жизнь нравится и вся ваша любовь заключается в том, чтобы писать письма и заставлять обожателей во всякую погоду ходить по пятнадцати раз мимо ваших окон? В таком случае извините, что я предложил вам бежать со мной…»
Раиса. Отчего же он об нас так низко думает?
Анфиса. Я ему докажу, что я совсем не таких понятий об жизни. (Читает.) «Конечно, очень похвально слушаться братцев, бабушек и тетушек…»
Раиса. Анфиса, это он в насмешку!
Анфиса. Разумеется. (Читает.) «Но зачем же губить свою молодость и отказывать себе в удовольствиях? С нетерпением жду вашего ответа. Если вы сегодня не решитесь, я завтра уезжаю на Кавказ. Целую ваши ручки. Весь ваш…»
Раиса(заглядывая в письмо). А это что?
Анфиса. А это Люди, Червь, значит: Лукьян Чебаков. Ну, Раиса, я пойду напишу ему ответ, а ты тут посиди с Бальзаминовым. Ты мне после скажи, что он тебе будет говорить.
Раиса. А как же Бальзаминов выдет отсюда? Ведь его никто не видал, как он вошел!
Анфиса. Вот еще беда-то!
Раиса. Знаешь что, Анфиса: я его как-нибудь спроважу через забор.
Анфиса. Ну хорошо. Ответ я с Хммкой пришлю. Прощайте, господин Бальзаминов! (Уходит.)
Раиса (Бальзаминову). Я сейчас к вам приду. (Провожает Анфису.)
Бальзаминов. Ведь вот теперь надо в любви открываться, а я ничего не придумал, никаких слов не прибрал. Эка голова! Что ты будешь делать! Будь тут столб или дерево покрепче, так бы взял да и разбил ее вдребезги. Сваха-то давеча правду говорила, что я дурак. Что ж в самом деле? не стоять же столбом! На счастье буду говорить, что в голову придет: может быть, и хорошо выйдет. Вот каковы приятели! Сколько раз просил, чтобы показали, как в любви объясняться — ни один не показал. Всё из зависти, всякий для себя бережет.
Раиса возвращается.
Вот идет! Вот, что мы будем делать?
Явление пятое
Бальзаминов и Раиса.
Раиса. Извините, что мы вас заставили дожидаться!
Бальзаминов. Ничего-с! Очень приятно-с!
Молчание.
Они куда же пошли-с?
Раиса. Она пошла ответ писать.
Бальзаминов. Они скоро-с?
Раиса. Нет, она очень долго пишет. Мы скоро не умеем; для этого привычка нужна, а мы, кроме писем, ничего не пишем.
Бальзаминов. Я теперича все скучаю-с.
Раиса. И мы тоже скучаем. Такая тоска, вы не поверите!
Бальзаминов. Да вы, может быть, не оттого-с.
Раиса. Оттого, что всё сидим взаперти, не видим никаких развлечений.
Бальзаминов. А я от другого-с.
Раиса. Отчего же вы?
Бальзаминов. Я даже по ночам не сплю-с.
Раиса. Может быть, днем спите?
Бальзаминов. Нет, совсем не оттого-с.
Раиса. А отчего же?
Бальзаминов. От чувств-с.
Раиса. От каких же это чувств?
Бальзаминов. Я так чувствую себя, что я самый несчастный человек в жизни.
Раиса. Довольно странно это слышать от вас. Мужчины вообще счастливей женщин.
Бальзаминов. Но не все-с.
Раиса. У женщины несчастие заключается оттого, что она завсегда подо что-нибудь подвластна.
Бальзаминов. А у мужчины несчастие заключается от любви-с.
Раиса. Значит, надобно так полагать, что вы влюблены?
Бальзаминов. Так точно-с.
Раиса. Кто же эта женщина, которая могла вас прельстить собою?
Бальзаминов. Я не смею вам этого открыть-с.
Раиса. Отчего же?
Бальзаминов. Вам, может быть, будет противно меня слушать-с.
Раиса. Нисколько не противно: даже совсем напротив.
Бальзаминов. В таком случае-с позвольте вам выразить, что эта женщина — вы самые-с и есть-с.
Раиса. Ах, скажите! Я этого никак не ожидала.
Бальзаминов. Могу я сколько-нибудь надежду иметь-с или нет-с?
Раиса. Я еще ничего не слыхала от вас.
Бальзаминов. Для моей любви нет слов-с. Я бы и желал выразить-с, но никак не могу-с.
Раиса. Говорите хотя то, что можете сказать!
Бальзаминов. Одно только я могу сказать-с, что сам себе тиран.
Раиса. Какое же в этом тиранство?
Бальзаминов. Самое жестокое тиранство-с. Ежели человек влюблен-с, и даже не спит ночи, и не знает слов-с…
Раиса. Вы давно в меня влюблены?
Бальзаминов. В четверг после обеда, на прошлой неделе.
Раиса. Так это недавно! Лукьян Лукьяныч любит Анфису полтора года.
Бальзаминов. И я могу-с… даже больше.
Раиса. Ну, это еще неизвестно. Может быть, вы непостоянный кавалер?
Бальзаминов. Я считаю это в мужчинах за низкость-с.
Раиса. Коли вы влюблены, отчего же вы мне письма не написали? Влюбленные всегда пишут письма.
Бальзаминов. Я не смел-с. А ежели вы так снисходительны, то я первым долгом почту написать вам даже нынче. А вы мне напишете на ответ-с?
Раиса. Отчего же не написать.
Бальзаминов. А ежели бежать-с, вы согласны будете?
Раиса. Уж это очень скоро.
Бальзаминов (становится на колени). Сделайте такое одолжение-с! Лукьян Лукьяныч тоже хотят увезти вашу сестрицу, так уж и я-с, чтобы вместе-с…
Раиса. Ну хорошо, я подумаю. Встаньте! Ну, увидит кто-нибудь? Вон Химка бежит.
Бальзаминов встает. Вбегает Химка.
Химка (подает Бальзаминову письмо). Вот письмо, вот письмо! Батюшки, страсти! Проснулись, все проснулись! (Убегает.)
Раиса. Ах, как же быть! Куда же мне вас деть? Через двор теперь нельзя.
Бальзаминов (оглядывается по сторонам и подпрыгивает). Что же я-с? Как же я-с? А-я-яй! А-я-яй!
Раиса. Разве через забор? Вы умеете?
Бальзаминов. Раз, два, три-с… раз, два, три — и там-с.
Раиса. Так ступайте скорей!
Бальзаминов. Сейчас-с! (Бежит за куст и лезет на забор налево.)
Раиса. Не туда, не туда! Это в чужой сад.
Бальзаминов не слушает.
Явление шестое
На левой стороне.
Белотелова и Красавина выходят из беседки и останавливаются на ступенях.
Белотелова. Ты говоришь, что разбойники на ходулях ходят? Может быть, это колокол льют.
Красавина. Уж это так точно, поверь моему слову! Вот видишь — забор. Так выше этого забора у них ходули.
Бальзаминов показывается на заборе.
Белотелова. Ах! Вот они. (Убегает в беседку.)
Сваха от испуга садится на ступеньке.
Бальзаминов (спрыгнув с забора). А-я-яй! Ой-ой-ой!
Раиса (за забором). Что с вами?
Бальзаминов. В крапиву-с.
Раиса. Ну, прощайте! (Уходит.)
Явление седьмое
Красавина и Бальзаминов.
Красавина. Ах ты, батюшки мои, как перепугал, окаянный! Все сердце оторвалось. Чтоб тебе пусто было!
Бальзаминов выходит из-за куста.
Ишь тебя где луканька-то носит!
Бальзаминов. Где же это я? Вот и ты здесь!
Красавина. Я-то здесь; ты-то как попал?
Бальзаминов. Я оттуда…
Красавина. Видно, хорошо приняли, да, может, и угостили чем-нибудь? Шенпанским, что ли, чем ворота запирают? Аль собаками травили?
Бальзаминов. Ты меня выведи как-нибудь отсюда.
Красавина. Тебя-то? Скажи ты мне, варвар, что ты с нами сделал? Мы дамы тучные, долго ли до греха! Оборвется сердце — и конец. Нет, мы тебе руки свяжем да в часть теперича.
Бальзаминов. Да за что же?
Красавина. А за то, что не лазий по заборам! Разве показано по заборам: ворам дорогу указывать? Ты у меня как хозяйку-то испугал, а? Как? Так что теперь неизвестно, жива ли она там в беседке-то! Вот что, друг ты мой!
Бальзаминов. Что же это такое? Боже мой! Несчастный я человек!
Красавина. Ты полно сиротой-то прикидываться! Ты скажи, как тебя счесть? За вора?
Бальзаминов. Да какой же я вор?
Красавина. А за что за другое, так тебе же хуже будет. Она честным манером вдовеет пятый год, теперь замуж идти хочет, и вдруг через тебя такая мараль пойдет. Она по всем правам на тебя прошение за свое бесчестье подаст. Что тебе за это будет? Знаешь ли ты? А уж ты лучше, для облегчения себя, скажи, что воровать пришел. Я тебе по дружбе советую.
Бальзаминов. Ах, боже мой! Да как же это, страм какой! Акулина Гавриловна, сделай милость, выпусти как-нибудь!
Красавина. Теперь «сделай милость», а давеча так из дому гнать! Ты теперь весь в моей власти, понимаешь ты это? Что хочу, то с тобой и сделаю. Захочу — прощу, захочу — под уголовную подведу. Засудят тебя и зашлют, куда Макар телят не гонял.
Бальзаминов. Долго ль меня напугать? я человек робкий. Уж я тебе все, что ты хочешь, только ты не пугай меня.
Красавина (встает). Ну вот что: две тысячи целковых.
Бальзаминов. Где же я возьму?
Красавина. Уж это не твое дело. Будут. Только уж ты из-под моей власти ни на шаг. Что прикажу, то и делай! Как только хозяйка выдет, говори, что влюблен. (Показывая на забор.) Там тебе нечего взять, я ведь знаю; а здесь дело-то скорей выгорит, да и денег-то впятеро против тех.
Бальзаминов. Что же это такое? Я умру. В один день столько перемен со мной! Это с ума сойдешь! Я тебя золотом осыплю.
Красавина. Завтра приду к тебе, условие напишем; а теперь говори одно, что влюблен. (Заглядывает в беседку.) Домна Евстигневна! выходи, ничего!
Белотелова выходит.
Явление восьмое
Бальзаминов, Красавина и Белотелова.
Белотелова. Как я испугалась, думала, умру.
Красавина. Ты б выпила чего-нибудь покрепче! От испугу это хорошо.
Белотелова. Я выпила.
Красавина. Ну и ничего, и пройдет. Ты не бойся, это знакомый, он по ошибке. (Берет Балъзаминова за руку и хочет подвести к Белотеловой.)
Бальзаминов (тихо). Уж оченно они полны.
Красавина. Ты еще разговаривать стал! (Подводит.) Вот тебе Михайло Дмитрич Бальзаминов. (Балъзаминову.) Целуй ручку!
Бальзаминов целует.
Белотелова. Зачем же вы?
Бальзаминов. Влюблен-с.
Красавина. Ну да, влюблен. Так точно. Это он верно говорит. Вот и потолкуйте, а я по саду погуляю. (Уходит за кусты.)
Белотелова. Лучше сядем.
Садятся на скамейку.
Как же это вы?
Бальзаминов. Через забор-с.
Белотелова. Отчего через забор?
Бальзаминов. От любви-с. Вы не сердитесь на меня-с?
Белотелова. Нет, я никогда не сержусь. Я добрая. Вы что делаете?
Бальзаминов. Я? ничего-с.
Белотелова. И я тоже ничего. Скучно одной-то ничего не делать, а вместе веселее.
Бальзаминов. Как же можно-с, гораздо веселее!
Белотелова (кладет руку на плечо Бальзаминову). Вы хотите вместе?
Бальзаминов. Даже за счастие почту-с.
Белотелова. Я очень добрая, я всему верю; так уж вы меня не обманите.
Бальзаминов. Как же это можно-с! Я за низ-кость считаю обманывать.
Белотелова. Ну хорошо! Вы меня любите, и я вас буду…
Бальзаминов. Покорнейше благодарю-с. Пожалуйте ручку поцеловать!
Белотелова. Нате! (Дает руку.) А то подвиньтесь поближе: я вас так… (Бальзаминов подвигается, она его целует.)
Сваха выходит из-за кустов.
Красавина. Ну вот и прекрасно! Значит, делу конец!
Белотелова (встает). Пойдемте в беседку.
Бальзаминов (Красавиной). Мне бы домой-с.
Красавина. Мы лучше его отпустим. Ты ступай! Поцелуй ручку и ступай! Так прямо, из калитки в ворота, никто тебя не тронет.
Бальзаминов (целует руку у Белотеловой). Прощайте-с.
Белотелова. До свидания.
Красавина. До завтра, до завтра.
Бальзаминов уходит.
А мы вот с тобой потолкуем. Ну, как тебе?
Белотелова. Он мне понравился. Ты мне его!
Красавина. Ну, его так его. Все это в наших руках. Вот у нас теперь и пированье пойдет, дым коромыслом. А там и вовсе свадьба.
Белотелова. Свадьба долго; а он чтоб и прежде каждый день… ко мне…
Красавина. Стоит об этом толковать. Что ж ему делать-то! Так же бегает. А уж теперь пущай тут с утра до ночи.
Белотелова (смеется). Вот мне теперь гораздо веселей.
Красавина (смеется). Ах ты, красавица моя писаная! Ишь ты, развеселилась! Вот я тебя чем утешила. Еще ты погоди, какое у нас веселье будет!
Смеются обе.
Пойдем в беседку, я тебя проздравлю как следует.
Уходят.
