Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Бирюч идет, бирюч! Снимайте шапки!
Проваливай подале, мы слыхали!
Не первый раз, не новая новинка!
Мы думали, что свежи, ан всё те же.
Разбойников и татей и убойцев
В посаде нет, разбойничья приезду
Не держим мы; так ни́почто и кликать.
Да кличь не кличь, немного проку будет,
Коль не ловить. По селам, по деревням
Разбойники и днем и ночью грабят,
По пустошам становятся станами,
Имать бы их!
Твоими бы устами
Да меду пить! А кто имать-то будет?
Стрельцов у нас, людей служилых мало,
Шалыгину и на посаде дела
Довольно есть.
Ему бы и искать-то.
Не до воров ему, поминки любит…
И сысканных-то в люди распускает,
Берет на них и сто рублев, и больше.
А я скажу, что воевода сыщик
Лихой у нас. Он девок на посаде
Да по клетям добро как раз разыщет,
Не утаишь.
Потянет, так без сыску
И сам отдашь, пустил бы только душу
Покаяться. Терпенья нам не стало!
Чему не быть, а надоть челобитье
Царю писать.
Храни Господь, помилуй!
От рук его никто не упасется:
Воров берет из тюрем, научает
Поклепом нас, посадских, обносить.
Ты ничего не ведаешь, не знаешь,
А он по воровской язычной молвке
Берет тебя без сыску и пытает
Без царского указу, — мукой мучит,
Огнем палит.
Да с пыток-то поминки
Берет на нас, на выкуп выпускает,
Испродает напрасно.
Обижает
Два года нас. Довольно потерпели,
Пора писать и челобитье.
Слышу
Давно уж я, что надо челобитье
Царю послать, да только разговоры,
А дела нет.
Москва нам дорога,
Доймет тебя московской волокитой.
Ну брат, ау! Коль завязалась драка,
Так не жалей волос. Во что б ни стало,
Уж только бы избыть его от нас:
Московские убытки разверстаем.
Пойдем в избу: всем миром потолкуем.
Сберем голов, таможенных, кабацких.
Он солон им своим примётом, лезет
Во все дела.
Да выборных обрать,
Кого в Москву отправить с челобитьем.
А кто ж писать?
Дьячок напишет земский.
Опять бы нам губных.
Не Бастрюкова ль?
Он нам родной, мы сами выбирали,
А воевод невесть откуда шлют.
Да мало ль что: мы жили за губными,
Чего бы нам, и умирать не надо;
Так ссорились да воевод просили.
Теперь и близко локоть — не укусишь.
Ты подожди, еще губных мы вспомним
И всплачемся об них, да поздно будет.
Живей, живей! Сейчас пойдет боярин
В собор с гостьми. Чтоб у меня кипело!
Зевать не дам; расправа недалеко!
Примусь учить, так небу жарко будет.
Ворочайся, да живо! Мнется, словно
Медведь ученый.
Как еще работать!
Гуляем, что ль? А ты возьми-ка мётлу,
Да помети, чем лаять занапрасно.
Разинул пасть-то! Цыц! Не в дармоедах,
Не то что вы, живу у государя:
Я день-деньской, как отымалка, мычусь,
На части рвусь, куска недоедаю.
А вам одна забота: завалиться
Подальше где, что днем с огнем не сыщешь,
И спать весь день, пока опухнут бельма;
Мол, все равно, работай не работай,
Накормят даром.
Даром и побьют.
Ну, видно, их не больно жирно кормят:
У нас в посаде только и воруют,
Что воеводские.
Коль брюхо сыто,
В чужую клеть за ежей не полезешь!
Какие воры, страсть! Концов не сыщешь,
И ни суда, ни правды нет на них.
Какой те суд! Вестимо, воевода
Своих людей оправит. Сам не кормит,
Харчей-то жаль, так воровским и сыты:
Чужой-то хлеб дешевле своего.
Ты, смерд, молчи!
А ты что за помещик?
Ой, ой, убил, убил, прошиб до мозгу,
Проклятый пес, паршивая собака!
Издохнуть бы тебе, как басурману!
И чтоб ни дна тебе и ни покрышки,
Поганому. У! Волк тебя заешь!
Что взлаялся, аль подзатыльник дали?
Тебе-то что, холопья образина!
И он туда ж
«Аль подзатыльник дали?»
Ай, батюшки! убил, убил, по темю.
Костыль сломал, собака!
Пожалеет.
Меня-то, что ль?
Нет, костыля-то.
Дьявол!
По лысине вот этак ошарашит,
И до смерти уходит.
Длинны руки
Поотрастил! Держал бы покороче;
Уж больно смел.
Кого ему бояться:
Немало он народу изувечил,
Да терпят все, дают ему повадку,
Не жалются в Москву
Не испужаешь:
На трех дубах сидит, четвертым подперт.
Что воешь-то? Какой детеныш малой!
Не все ль равно тебе, как псу издохнуть
Под палкой ли, иль пьяному под тыном!
Не приставай! Всего изъем зубами.
А вам-то что смешно, холопье стадо?
Самих дерут, как сидорову козу,
У вас самих увечья не проходят.
Влетело, брат!
Влилось!
Попало ловко!
Не привыкать!
Не в первый раз!
Еще бы!
Ты к носу три.
До свадьбы заживет!
Ну, подвернись который, изувечу!
Коль в волосы иль в бороду вцеплюсь,
Не выпущу; так вся в руках и будет,
Ни волоска живого не оставлю.
Ну, полно ты! Мы шутим. Ты подумал,
Взаправду, что ль?
Нам что!
Господь с тобой!
Обиды нет тебе.
Вестимо, в шутку
Язык чесать.
Не трожь его, робята!
А ты скажи нам, милый человек,
За что про что обиду терпишь?
Даром.
Жениться, черт, задумал…
Так. Ну что же?
Дюжова дочь облюбовал.
Ну, знаем.
Я сдуру-то сболтни ему неладно,
Мол, старому жениться ненадолго,
Да часто, мол, и не себе, а людям.
И я-то глуп, шутить связался.
Верно!
Ты с тем шути, кто любит. Ну, и что же?
Как вскочит он, затресся, ровно Каин,
Как волк стучит зубамн, словно угли
Глаза зажглись, седая грива дыбом…
Видал ли ты, как окаянных пишут
На папертях? Точь-в-точь.
Какой бедовой!
А вот пойти да скаредные речи
Боярину явить; так не пришлось бы
Свести тебя попарить, чтоб до свежих
Не забывал. У нас недолго!
Полно!
Доказчиком не будь. Доказчик первый
Под кнут идет.
Бросай, робята! Будет!
Братцы, схороните!
Беги скорей, покуда не схватили,
Валяй во все лопатки, не догонят!
Стрелой летит. Держи его, робята!
На лошади, да разве на хорошей,
А на плохой низа́что не догонишь.
Как шкуру-то, робята, соблюдает,
Диви бы бобр сибирской али соболь!
Ему своя-то, надо быть, дороже.
Ты говоришь, что местом вышло. Верно.
Воистину.
Здорово! Ты послушай!
Поехали мы зверя погонять,
Гляжу: лиса катит из мелколесья
По вырубке в сосняк, вот так и стелет,
Как желтый лист по ветру. Вижу, дело
Выходит дрянь: уйдет, сплутует. Надо
Заворотить, наперерез ударить.
Хлестнул коня по бедрам.
Что за парень
Особняком стоит? Коль наш — не трогай,
А кто чужой, так опроси построже.
Проехал я шагов не больше с сотню,
И вдруг мой конь, как вкопанный, ни с места.
Как в землю врос. Уж я его и плетью,
И лаской, нет, — дрожит, трясется, уши
Насторожил. Я вижу, дело плохо.
Какой-такой?
Из наших, из рыбацкой!
Ну ладно.
Вот я слез, перекрестился.
Обшел вокруг три раза, зачурался,
И ничего, — мой конь пошел, как надо.
Так вот и знай, что значит место.
Диво ль!
В большом лесу, где всяка нечисть бродит.
В своем саду я летось заблудился
Средь бела дня! Немало мы дивились:
Брожу кругом, а выходу не вижу.
Такая страсть, что Господи помилуй —
Не доведи вперед, умрешь со страху.
Уж и кричал, кричал, сошлись людишки
Да вывели.
Всего бывает! Что ты?
И бьет челом, боярин, и являет
Твой сирота, былой подьячий Жилка.
О чем еще, анафема?
О бое
И грабеже денном и об увечье!
Которой раз тебя увечат! Скоро ль
Совсем убьют? Пора бы! Кто же грабил
И бил тебя?
Семена Бастрюкова
Дворовые и скоморохи: Резвый
С товарищи; они ж, боярин, воры,
И картами и зернью промышляют,
И табаком, и воровское держат
И продают, и беглых укрывают,
И на посад насильством в харях ходят
С потехами и с песнями и с зурны
И с домрами, и скаредные песни
И срамные поют и действа деют.
Тебя ж обносят скаредною лаей
И неудобь-сказаемою бранью…
В том жалоба моя тебе и явка.
А грабежу?
Колпак да зипунишко.
За что про что?
Да якобы с тобою
Я стакався составным челобитьем,
Испродаю посадских и убытчу,
Поклепный иск взвожу, корысти ради,
По твоему приказу.
Бастрюкова
Унять давно пора. Зазнался больно,
На шею сел ко мне. Плутам заступник,
Оберегатель земской. Двум медведям
Не жить в одной берлоге. Челобитье
В избе подай мне завтра. Мы посмотрим,
Велим сыскать и, буде виноваты
Доподлинно, людишек Бастрюкова
Не пощадим.
Ты смилуйся, пожалуй!
И сироту твою не дай обидеть!
Алтынник, пес! Посульщик, кровопивец!
А крест на нем, робята, есть аль нету?
Навряд ли уж. Другой татарин лучше.
Кричат, а что: никак не разберу я.
Да мм чего? Вы говорите прямо,
Поди сюда вперед и говори!
Из-за людей не слышно. Что ж вы стали?
Ай молодцы! Вы смелые робята!
Из-за людей облает и присядет,
Разинет пасть и тягу. Кукиш кажет
Из рукава, чтоб люди не видали.
Чего же вам? Строптив, сердит я, что ли?
Не милостив? Все это правда ваша,
Я не святой. А знаете ли, дети,
Писание нас учит покоряться
Властителю и доброму и злому.
Строптивого послушать перед Богом
Угоднее. Иль мнится вам, что власти
Людским хотеньем созданы? Что можно
Без власти жить? Что мы равны? Так знайте.
Звезда с звездою разнствует во славе,
Так на небе, и на земле всё так же:
И старшие, и младшие, и слуги,
И господа, и князи, и бояре,
И Господом венчанные на царство
Великие цари и государи.
За чином чин по лестнице восходит
От нас к царю и от царя до Бога.
И всяка власть от Бога. Власть не судят
Подвластные, а только царь, ему же
Господь вручил нас всех на попеченье.
Из-за чего нам ссориться! Вы дети,
Я вам отец! Не лучше ль нам любовью
И миром жить! Ходите по закону —
И вам целей, и мне милей! За что же
Браниться-то? Не хорошо. Не ладно.
Пошарь-ка там с своими молодцами,
Не сыщешь ли кого из крикунов.
Да не зевай! Того, Баим, не бойся,
Что в виноватых правый попадется:
Не виноват — укажет виноватых.
Переловить, связать и запереть
Всех накрепко в сторожню, там рассудим.
Чего тебе? Ты тише, не толкайся!
Что за напасть! Да что ж вы, драться, что ли?
Робята, наших бьют! Кричите шибче!
Сюда, сюда, робята! наших бьют.
О чем шумят? Что делят?
На посадских
Баим напал. Не уступай, робята!
Застой за нас! Безвинно бьют и мучат.
Оставь, Баим!
А ты что за указчик?
Велел сыскать ослушных воевода,
И сыщем их. Пока найдем да свяжем,
Не отступлю.
А как всполох ударим
На весь посад, и ног не унесете!
Как примутся за колья, так держитесь.
Не мятежи чинить, а для наряду
На городу посажен воевода.
Сбирай стрельцов!
Робята, расходитесь!
Не тронет вас никто.
Не ты в ответе,
А я, с меня и спросят.
Ты не бойся,
Я сам скажу в соборе воеводе.
Пусть на меня и сердится, как хочет.
Иди со мной в собор.
За мной, робята!
Вы, смерды, прочь! Не видишь, я иду?
Как не видать.
Иди, как люди ходят.
Я кто теперь? фу! Прочь поди!
Настасья!
Уймешься ты аль нет?
Фу! Смерды!
Шире
Народ, навоз плывет.
Да как ты смеешь?
Ты страдник, смерд!
Доправь на нем бесчестье!
Ты знаешь, смерд, я теща воеводе.
Ну как не знать!
Иди добром, Настасья,
Не постыжусь, при всем честном народе
Учить примусь.
Толкуй! ты сам не знаешь,
Какая честь на нас.
От воеводы
Пристала к вам?
Иди! Народ смеется.
Ишь срам какой! Вот с дурой-то свяжися,
Так, Господи, и жизни-то не рад.
Фу! Смерды! Прочь!
Иди своей дорогой,
А мы своей; просторно, разойдемся.
Ишь дура-то, за воеводу дочку
Просватала и думает, что тоже
Боярыня; идет и ног не слышит.
На радость ли? Заплакать не пришлось бы!
Старик живет, а жены молодые
Все мрут да мрут. Диковина и только!
Тех жен обеих защекотал до смерти —
От ревности; вот что холопы бают.
Не миновать и третьей.
Защекочет,
Так не дадут четвертой, заговейся:
Закону нет, и поп венчать не станет.
Да ну его!
Робята, не слыхали ль,
Что Худояр на Волге появился
И станом стал невдалеке?
Так что же!
Тебе-то что ж?
Разбойник лютый, бают.
За что ж его разбойником ты лаешь,
Не знаючи? Какой же он разбойник?
Кого разбил? Тебя?
Меня не трогал,
Мне грех сказать; не грабил, так не грабил.
Так покажи других!
Чего не знаю —
Не говорю. Казну ограбил, бают.
Ты бай не бай — не наше это дело.
Казну разбил, казна про то и сыщет:
А ты не лай разбойником напрасно,
А называй удалым молодцом.
А говорят, что в Нижнем был поиман,
Сидел в тюрьме, достал из печки уголь
И написал он лодку середь полу
Углем и сел, забрал с собой сидельцев,
Плеснул воды да в Волгу и уехал.
Дубровин входит и осматривается.
Никак, чужой? Чего он ищет?
Парень,
Ты из какой Литвы, с какой орды?
От дела ты лытаешь или дела
Пытаешь?
Сват! Ты ближний али дальний?
Каких родов, из коих городов?
Не беглой ли? А может, он, робята,
Коня украл аль мужика убил.
Связать его!
Эх, дедушка, за что же?
Ты пожалей меня! Связать недолго;
Вязать вяжи, да после не тужи.
Я сам даюсь; один — не ратник в поле,
И дерево одно — не темный лес.
Меня в тюрьму; а сколько нас на воле
Останется, ты всех не перевяжешь;
А у тебя домишко на посаде, —
Чай, бережешь от красных петухов, —
Со всех углов подпустят — плохо дело.
Ну, полно ты! К чему ты привязался!
Я пошутил, а ты и вправду.
Полно,
Шутил ли ты? Да ну, я зла не помню:
Я знаю, ты меня не свяжешь.
Братцы!
Я признаю его!
И мне знакомо
Обличье-то, а как назвать — не знаю.
Я не боюсь и не таюсь: я беглый,
Посадский наш, Роман Дубровин.
Братцы,
И то ведь он. Два года не видались!
Ты где гулял?
На белом свете много
Привольных мест — и Дон, и Волга-мать.
Где я гулял — там нет меня; теперя
Домой пришел.
Ты хочешь объявиться?
Ну, нет, зачем! С женой бы повидаться.
Не знаешь, где жена?
У воеводы.
Ужель к нему попала?
Взял насильем,
В тюрьму сажал, а из тюрьмы да на дом
Красавицу твою Олену.
Дьявол!
Ну, помни ж ты! А что, жива, здорова?
Да говорят, все воет.
Эко, братцы,
Житье мое! А выходу ей нету?
Назаперти.
Ну, только мне и надо.
Спасибо вам на добром слове, братцы.
Увидите жену, так поклонитесь!
Мол, жив еще и помнит. Воеводе
Скажи хоть ты,
что собираюсь в гости,
Чтоб припасал, чем потчевать. Прощайте!
Никак, ушел? Поотлегло от сердца, —
Перепугал, проклятый. Что ж, робята,
Явить аль нет?
А нам какое дело?
Как хочешь ты, а мы и знать не знаем.
Поди являй, а в послухи не ставь —
Во всем запрусь.
И я.
Мы не видали.
Вот так-то, брат! ты сСвок, да неловок!
Помалчивай, так сам целее будешь.
Два раза глуп бывает человек:
С младенчества сперва, потом под старость:
Состареешь и поглупеешь, разум
Отымется. Недаром люди стали
Учить меня. Ты думаешь, что дельно
Прикажешь что, а говорят — не ладно.
Плохая жизнь. И вижу сам, что плохо;
Да как же быть? Одно и остается:
Коль стар и глуп, так умных больше слушай.
Вот я велел переловить Баиму
Ругателей, а Бастрюков наехал,
Прогнал его, — что мы не дело, видишь,
Затеяли, мятеж заводим, буйство.
Челом ему за то, что надоумил
Нас, дураков. Вперед умнее будем.
Да что ж, и впрямь затеяли не дело.
Ты погоди, дай кончить! Я спасибо
Сказал тебе, чего ж еще! Не в ноги ж…
Другую речь я поведу. Вот, видя,
Что глуп-то я и стар, большое дело
Без вашего, друзья мои, совету
Начать не смел. Что вы приговорите,
Тому и быть.
Нечай Григорьич, полно
Пытать-то нас. Какие мы советы
Дадим тебе! Ты сам умнее всех.
Не дураки и мы.
Что смыслим, скажем.
В чем дело-то?
Не знаю, как сказать!
Попутал грех. И молодых и старых
Простить меня прошу. Отцы и братья,
Не осудите! Старому, седому
И стыдно бы, да человек я слабой,
Летами стар, зато душою молод.
Какой старик, ты лучше молодых, —
И стар, да дюж.
Без бабы не живется;
Греха боюсь, — так вздумал ожениться.
И в добрый час.
И не о том бы думать,
Молиться бы, да слабость наша.
Что же
Жениться-то об эту пору! Сколько
Тебе и жить-то! Было две жены,
Чего ж тебе! И третьей век загубишь,
Коль женишься. Не дело, так не дело:
Тебе-то блажь, а молодежь-то сохнет
За стариками.
Вот что значит ум-то!
Не нам чета. И слушать-то отрада.
От умной головы совету много
Хорошего. А вас про что ни спросишь,
Ответу нет, а только друг за друга
Хоронитесь; а у него как раз
Умен ответ и скор. Развесьте уши
И слушайте Семена Бастрюкова!
Уж если он, такой разумной, скажет,
Что не женись, Нечай Григорьич! — значит,
Что надобно жениться беспременно.
Ты на смех, что ль?
Как хочешь, так и думай;
За что почтешь, не буду спорить.
Ладно ж!
Припомни ты! Я сорок лет на службе,
Я сорок лет доспеха боевого
Не скидывал, изранен весь, я земским,
Губным служил по выбору, не ползал,
Не кланялся подьячим по приказам,
Не плакался: пустите покормиться!
Своим кормлюсь всю жизнь. Моя обида
Откликнется тебе; держись, да крепче!
В Москве бывал, туда дорогу знаю.
Не усидишь.
Не страшно. Не грози!
Москва Москвой; готовься сам к ответу.
В поместье ты, как в омуте, уселся
И думаешь, ты царь, тебе суда нет.
Мы выведем на свежую водицу.
Меня?
Тебя.
Нет, руки коротки.
Длинней твоих. Ты беглых укрываешь,
И зернщиков, и воровское держишь,
И полон двор нагнали скоморохов.
Что ж, батюшка, ты смотришь! Что ж он лает!
Царю челом ударим о бесчестье.
Молчи, щенок!
Ах, старая собака!
Его удерживают.
Царю челом ударим, а покуда
Ты бородой ответишь. Без остатку
Всю выдеру.
Держите их, держите!
Его загораживают.
Семен, уймись! Безлепочное дело
Затеял ты. Ругаться непригоже
На площади.
Не я, а он затеял!
Не уступлю, я сам его не хуже.
Ко мне, друзья! Запьемте рукобитье!
И вас бы звал к себе, да не взыщите,
Попотчевать вас нечем, не запаслив.
И черт с тобой! Ты думаешь, мне надо?
Подавишься твоим куском.
Робята!
С чего он взял, что я ворам потатчик
И зернщикам?
Про то являл сегодня
На площади и подал челобитье
Былой дьячок, прозваньем Гришка Жилка,
И сказывал на вас грабеж и бой.
Сыскать его! Эй, люди! По посаду.
По кружечным дворам и постоялым,
По всем рядам, и шалашам, и лавкам,
По кабакам, по всем щелям и норам
Искать дьячка к привести сюда!
Боярин, мы желаем челобитье
В Москву свезти на воеводу.
Ладно,
Хвалю за то.
Да написать не знаем;
А земской наш дьячок писать не хочет,
Боясь того, что, вишь, у воеводы
Сильна рука в Москве.
Напишет Жилка.
Заставишь ли?
А батоги на что?
На самого себя напишет. Руки
Прикладывать путем. Отцов духовных
Просите всех. Мирское челобитье
И выборных я сам свезу к Москве.
Да поскорей!
Да хоть сейчас пойдем
Ко мне во двор; как только Жилку сыщут,
Чтоб к нам вели.
Я к старосте поеду.
Бастрюков Степан
А я домой! Айда!
Подают коня.
За мной, айда!
Подают коня.
Войти с помощью соц. сетей: