Часть одиннадцатая
ПОЛУЗАЩИТНИК
Глава 5
Полузащитник (часть 1)
Елена буквально ворвалась в диспетчерскую, воспользовавшись собственным ключом допуска. Девочки-операторы, сидевшие за первым и вторым терминалом, недоуменно, и, что греха таить, испуганно уставились на нее. Оперативная дежурная, занятая за своим терминалом, тоже подняла глаза.
— Выйдите! Вон! — высокомерно бросила Елена девочкам. Те закивали, и даже приподнялись, но в последний момент стушевались и замерли, переведя взгляд на оперативную — своего непосредственного начальника. Елена тоже перевела взгляд на нее. Оперативные — не девочки-операторы, с ними нельзя так, и она усилием воли подавила ярость, что овладела ею десять минут назад.
— Пожалуйста, оставьте меня, — вежливо попросила она.
— Сколько групп на «земле»? — обернулась оперативная к подчиненным.
— За пределами дворца ни одной… — пролепетала девочка за первым терминалом.
— Выполняйте приказ! — бросила она. — Ждать за дверью!
Девочкам не надо было повторять дважды. Все знали, кто такая Елена Гарсия, и что с нею шутки плохи.
— Если что — я сразу позову, — вновь произнесла Елена. Оперативная кивнула и вышла следом.
Гарсия подошла к большому терминалу и активировала визор на всю стену, после чего задала искину номер файла из архива, состоящего из времени и обозначения контролируемого помещения. Послушный робот тут же вывел на экран картинку с четырех ракурсов, разделив визор на четыре равные части, по числу записывающих камер. После чего Елена долго слушала то, что там происходит, внимательно вглядываясь то в одно изображение, то в другое. Лицо, жесты парня, изображенного на картинках, его голос и интонацию. И чувствовала, как по мере его рассказа ее собственные кончики пальцев начинают мелко подрагивать — она тоже втягивалась в магию его голоса.
— Эх, Принцесска! Какого же ты джина выпустила из бутылки? — произнесла она, прогнав запись несколько раз.
Поймав себя на мысли, что стоит перед визором уже больше четверти часа, приложила к инфракрасному глазку терминала свой браслет, скопировала информацию, после чего приказала искину удалить искомый файл из архива. Однако, она знала, что опоздала — уже все, кто только мог, видел и слышал то, что произошло в этой библиотеке. Прошло слишком много времени, слишком поздно она обо всем узнала. Что ж, шила в мешке не утаишь!
Как только она закончила, гермозатвор шлюза поднялся.
— Я же попросила, подождать за дверью?! — начала она, но на пороге стояла не оперативная.
— А, это ты?! — зло воскликнула она. — Чего тебе?
— Пришла посмотреть на нашего мальчика? — усмехнулась белокурая бестия. — Они уже сделали копию, те, кто вчера дежурил. И запись уже распространилась по всему корпусу. Ты опоздала.
— Это не твое дело, — буркнула Елена и собралась к выходу. — Тебя это не касается.
— Это и есть его «особые способности»? — не унималась Мишель. Елена снова почувствовала, как дрожат кончики пальцев, но теперь от желания кое-кого удушить.
— Я же сказала, тебя это не касается! Забудь об этом проекте!
— А мне кажется, очень даже касается, — зло одернула Мишель. — Мы по одну сторону баррикады, Елена. Если с Леей что-то произойдет, ты станешь первой жертвой.
Елена, уже почти подошедшая к гермозатвору, остановилась.
— К власти придет Фрейя, а за ее спиной будут стоять Феррейра. И им не будет нужен чужой профессиональный убийца, знающий столько секретов. Ты останешься без работы, для начала, а после, если не повезет, с тобой произойдет несчастный случай. Если же повезет — ты сама согласишься на хорошую пенсию и жизнь где-нибудь в тишине и покое, в далекой провинции. Или, еще лучше, в Империи. Дом на берегу океана — о чем еще можно мечтать?
— Следующей стану я, — продолжила она после небольшой паузы. — Новая королева обязательно захочет поставить новую главу корпуса, менее тяжеловесную, обладающую меньшим авторитетом. Которую, будет считать, сможет контролировать. И я уйду, даже не буду торговаться — у меня дети и Диего, их жизни прежде всего. А если Фрейя сама не догадается это сделать, ей обязательно подскажут — ты же знаешь, мир не без добрых людей!
Елена молчала. Стояла и молчала, слушая эту дрянь. Да, она дрянь, но говорила правильные вещи, которые все прекрасно знают, но от которых старательно дистанцируются.
— Лучше всех положение у Сирены, — продолжила подруга. — Жена отца королевы, глава СБ клана. Но никому не будет нужна такая сильная глава, и ее постигнет моя участь. Сережа первое время устроится хорошо, станет консультантом дочери, как родной отец, но это будет ровно до того момента, пока она не посчитает себя достаточно оперенной, чтобы лететь самой. И ему придется уйти, весте с главой СБ, на место которой тоже лучше поставить более контролируемого человека. И им так же придется выбрать домик на берегу океана, как и нам. Или Волги, хотя в последнем сомневаюсь. Это лучший выход, Сережа чужой, и кроме статуса отца за ним не будет стоять ни-че-го.
Пауза.
— Мы все в одном положении, Елена. И этот мальчик — наша единственная надежда. Да, я нашла его и привлекла без спроса, без уточнения планов, но это потому, что я, так же как и вы, хочу жить. Жить здесь, со своей семьей, выполняя свою работу. Больше мне ничего не надо.
Елена повернулась. Глянула Мишель в глаза. Нет, та не отвернулась, взгляд не отвела — смотрела ровно и твердо.
— Твои условия?
— Я хочу остаться на своем месте.
— И все?
— И все.
— И ради этого стоило начинать собственную партию?
— Да. Лея слишком заигралась в своем мирке, не понимает реалий. И не услышит меня, даже если буду кричать. А так мальчишка у меня, в безопасности и доволен жизнью. Я защитила его, Елена, не забывай. А она потеряла. Бросила, оставила на произвол судьбы.
Елену повело, но она сдержалась. Эта дрянь снова права, как ни крути.
— Хорошо. Я сообщу твои условия.
Она вышла. Мишель же улыбнулась.
— Боливар!
Через секунду раздался вежливый голос искина.
— Да, сеньора?
— Стереть данные наблюдения внутреннего контроля диспетчерской за последние десять минут.
— Подтверждение полномочий?
Она прислонила к глазку терминала свой браслет и поднесла глаз к детектору сетчатки.
— Готово, сеньора, — отрапортовал робот.
— Молодец!
— Стараюсь, сеньора! — ответил дрессированный Боливар.
Мишель улыбнулась и вышла, запуская внутрь порядком извевшихся операторов — оперативная дежурная куда-то ушла по делам. Незаметно кивнула наказующей у входа — та ответила таким же еле заметным покачиванием головы. Что ж, вот и поговорили!
Через минуту она шла по коридору к собственному кабинету и улыбалась. Пока все складывается как нельзя лучше!
Май 2423, Венера, Дельта, Дельта-полис
Было плохо. Очень плохо! Мишель открыла глаза, не понимая, где она и что с ней. Она ничего не помнила, но это была не амнезия, а беспамятство. Из груди рвался крик, но не мог вырваться, ибо на лицо ее была надета маска с трубкой, уходящей глубоко в глотку.
— Она очнулась! Доктор!
Вокруг началась суета. Кто-то забегал, кто-то отдавал распоряжения, в глаза ударил неприятный свет.
— Зрачки реагируют!
— Пульс нитевидный!
— Включаем отсос!..
Кричали что-то еще, про сердце и дыхание. Но ей было все равно. Только боль, разъедающая ее всю, словно кислота. Она не знала, что может быть так плохо.
— Пять кубиков! Еще пять кубиков 2-метил-3-нитроэвалила!
— Сеньор, еще пять? Сердце может не выдержать!
— Выполнять! Иначе мы ее потеряем!..
Затем снова беспамятство. И снова пробуждение. Опять вокруг суета, свет в глаза. Странные шаркающие звуки и невозможность кричать.
…Она просыпалась раз пять, теперь уже не упомнит, сколько. Больше суток шла борьба за ее жизнь, больше суток все висело на волоске. Но врачи справились. Их обеих спасло то, что стреляли на пороге медицинского центра. Того самого, что они с Леей только что открыли, перерезав ленточку, построенного на деньги благотворительного фонда ее высочества инфанты. И они же с Леей стали первыми пациентами этого госпиталя. Такая вот ирония.
Когда она окончательно пришла в себя, маски на лице не было, дышалось спокойно и размеренно, но в теле ощущалась такая слабость, что все, на что ее хватило, это застонать. Просто застонать. Вокруг снова забегали, но свет в глаза больше не бил, из чего она сделала вывод, что находится в палате.
Через несколько минут все успокоилось, донесся знакомый ласковый убаюкивающий голос:
— Все хорошо!.. Все хорошо, моя милая!.. Спасибо тебе, что уберегла мою девочку!.. Давай, выкарабкивайся! Самое сложное позади!.. Мы все ждем тебя! Давай, Мишель, выкарабкивайся!..
Резкости в глазах не было, лишь мелькали расплывчатые образы. Но это было не важно, она все слышала и чувствовала. И ласковый, почти материнский голос женщины, гладящей ее по руке, не забудет никогда.
Когда она проснулась в следующий раз, рядом находилась сиделка-медсестра. Которая с ее пробуждением вновь забегала, с кем-то связываясь, делая пассы на терминале управления. Но Мишель увидела в углу знакомую фигуру Аделии, тут же подскочившей к ней и бухнувшейся возле кровати на колени, максимально приблизив лицо к ее лицу.
— Мишель! Очнулась! Мы знали, знали, что ты очнешься!
Она начала что-то рассказывать, теребить ее за щеку, но тут подоспела медсестра и оттолкнула ее, а после Аделию перехватили два вошедших санитара и отправили в коридор. Снова вошел доктор, что-то спрашивал. Она отвечала. Ей что-то вкололи в вену, и сознание ее снова покинуло.
В себя она приходила еще несколько раз, с каждым разом чувствуя все большую и большую слабость. Рядом с кроватью всегда сидел кто-то из девчонок взвода, видно, сменялись по очереди, но такого бурного проявления чувств больше не было. Правильно, она и так знает, что они ее любят, незачем провоцировать эскулапов. Главное выкарабкаться, а обнимутся они и позже. Но раз за разом приходя в себя она понимала, что лучше ей не становится.
Это случилось почти через месяц — она все-таки вывалилась из тяжелого состояния. И поняла это по тому, что дико, просто неимоверно хотелось пить. Рядом с кроватью сидела Елена, которая вызвала, напоившую ее медсестру.
— А теперь спите, сеньорита! Спите! Все будет хорошо!
— Да, все будет хорошо! — Елена сжимала ей пальцы и лучезарно улыбалась. — Теперь точно все будет хорошо!.. Поверь!..
Мишель верила.
Через неделю ей стало совсем хорошо. Достаточно для того, чтобы сидеть и разговаривать. В палату потянулась вереница посетителей. В первую очередь девчонки взвода, но не только они.
— Как ваша дочь? — спросила она входящую королеву Катарину. Естественно, ей постоянно сообщали о состоянии Леи, но не спросить об этом королеву она не могла.
— Сложно. Присядь! — указала она кому-то за спиной, и рядом, с другой стороны кровати, села Сирена. Больше в палате не было никого. — Мне надо серьезно поговорить с тобой, девочка. — Это уже ей. — Это было не просто покушение, Мишель. Произошло еще нечто, о чем никто не должен знать.
— С Леей все в порядке? — попыталась подняться обеспокоенная Мишель, но королева властной рукой уложила ее назад.
— И да, и нет. Ты лежи, лежи. Самое сложное позади.
Мишель откинулась на подушку и расслабилась. Сирена с другой стороны сидела бледная, ни жива, ни мертва.
— Что случилось, сеньора?
Донья Катарина вздохнула.
— Это было не просто покушение. Убийцы рассчитывали не просто на иглы террориста. Самым страшным в их плане оказался яд, которым они оказались пропитаны.
— Яд? Такое возможно? — Она вновь попыталась встать, но снова была отброшена.
— Техники говорят, да. Если изменить конструкцию игольника. Работа ювелирная, но ничего сверхъестественного.
— И что за яд?
— Тебе его название ничего не скажет. Сложное вещество без порога действия. Даже мельчайшие количества этого вещества начинают необратимый процесс.
Мишель кивнула — теорию отравляющих веществ они проходили. Правда, поверхностно.
— Лея была обречена. Ей досталась всего одна игла. Одна, моя девочка! — погладила королева ее по волосам. — Остальные восемь приняла ты. Но ей хватила и этого. — Из глаз доньи Катарины покатились слезы.
— Я не понимаю… — выдавила Мишель.
— Ты — мод, — продолжила Сирена, видя состояние королевы. — Мы выяснили, где модернизировали генотип твоей матери, но подробные данные по модификации оказались утеряны. Так или иначе, твой организм каким-то образом с первой секунды боролся с этим веществом. Сам, без всякой помощи извне. Врачи сражались только за твои простреленные легкие, так как иглы прошли в стороне от сердца. Совсем чуть-чуть, но в стороне. А это мелочи. С ядом же твой организм справился сам. Но Лее хоть повезло с иглами — сама понимаешь, одна-единственная игла, это не серьезно — но яд…
— Ей повезло, — вновь продолжила королева Катарина. — Игла дважды прошла сквозь твой доспех, на входе и выходе. И само собой сквозь твое тело. Большая часть яда осталась в твоем организме. Но и той крохи, что досталось ей, хватило.
— Так она жива? — вновь не поняла Мишель. Сирена кивнула.
— Уже да. Но не представляешь, чего это стоило!
— Мы брали твою кровь. Обрабатывали и вливали ей. — Голос королевы налился свинцом. — Ты была в беспамятстве, в любой момент могла умереть, но у нас не оставалось выбора. Нам приходилось ослаблять тебя, чтоб спасти ее. И только это ее спасло. Твоя кровь спасла мою дочь, девочка…
Из глаз королевы вновь потекли слезы, а сама она вновь начала ее гладить. — Прости, но иначе мы не могли…
— Я все понимаю, ваше величество!.. — Дух Мишель перехватило. — Я поклялась умереть за нее в случае необходимости, и была готова!..
— Ты спасла ее дважды. Первый раз — закрыв телом. Второй раз своей кровью. Неосознанно, находясь в беспамятстве, на грани жизни и смерти. И только поэтому она выжила.
— С нею будет все в порядке?
Королева кивнула.
— Да. Она уже пришла в себя. Но яд сделал свое дело, и такой, как прежде, она не будет никогда.
— Я готова дать еще кровь, если надо! — вновь порвалась встать Мишель, и вновь была остановлена.
— В этом нет необходимости. Мы победили яд. Но его последствия необратимы.
— Эскулапы синтезировали вещества, с помощью которых твой организм боролся, — взяла слово Сирена. — Это не вещества, это что-то из биологии, я плохо разобралась, но они вырастили это искусственно. Но ей придется до конца жизни принимать эту гадость, продукт жизнедеятельности этих бактерий, иначе яд возьмет верх. Он не выводится из организма, а порога воздействия у него нет.
— Значит, это не совсем яд? — не поняла Мишель, немного более подруг разбирающаяся в таких вещах.
Королева кивнула.
— Это оружие, Мишель. Биологическое оружие. Бактерия, которая сама вырабатывает это адское вещество. Спасения нет. Оно в теле моей девочки, моей дочери, и та не может самостоятельно бороться с ним. В отличие от тебя. И как только ее организм даст слабину, это оружие воспользуется моментом и убьет ее. Мы можем только лишь подавлять яд, над самим же оружием не властны. Вот такие вот дела.
— И Лея умрет в любой момент? — Волосы на голове Мишель зашевелились.
Королева усмехнулась.
— Нет. Уже нет. Твоя кровь подоспела вовремя. Но если ее организм по какой-то причине сильно ослабнет… Это убьет ее. К сожалению. Более подробно объяснить не могу, я не биолог и не химик, но сценарий событий будет именно такой.
Мишель поежилась. Королева продолжила.
— Мои люди уже вышли на того, кто мог владеть таким оружием. Виновные будут наказаны, жестоко наказаны можешь не сомневаться. Чего бы мне это не стоило. — Глаза королевы сверкнули. — Но моей девочке от этого легче не станет.
— Об этом знают всего несколько человек, — продолжила Сирена. — Ее величество, его превосходительство, я, Елена, Алисия и врачи. И теперь ты. С врачами будут работать специалисты, это не наша забота, а вот мы с тобой и Еленой должны стать могилой.
Никто не должен знать о произошедшем. Для всех было просто покушение, и Лея была тяжело ранена, как и ты. Ради этого мы сейчас и пришли, предупредить. Даже Мария Хосе и Аделия не должны ничего знать!
Мишель перевела глаза на королеву, та кивнула.
— Так точно, ваше величество! Я буду хранить тайну! — выдавила она. — Даже Малышка и Аделия не узнают!
Королева улыбнулась.
— Мишель, если тебе когда-нибудь будет нужна помощь, или просто понадобиться что-нибудь, что могу решить только я, всегда обращайся. Сделаю и что возможно, и что невозможно.
Она наклонилась, обняла и поцеловала ее в лоб.
— Спасибо тебе! А пока мы с твоими девочками думали… — Она перевела взгляд на Сирену и та подхватилась:
— В общем, мы придумали тебе новый позывной. «Мутант» для спасительницы ее высочества явно неподходящий. — Она картинно скривилась. — И теперь ты будешь Красавицей. Все официально, донья Катарина уже подписала бумаги.
Мишель перевела взгляд на королеву. Та улыбалась.
— С возвращением, Красавица!
* * *
Если скажу, что что-то изменилось — совру. Не изменилось ничего. Внешне. Внутренне… Да, что-то сдвинулось. Сдвинулось благодаря тому, что я схимичил, сыграв на слабых струнах женской души. Сентиментальность — беспроигрышный вариант; женщины — существа более эмоциональные, даже в ущерб способности к анализу, и именно эмоциональность моего поступка задавила их способность трезво оценить происходящее. Тот, кто находился в диспетчерской, кто и прислал к нам «морпехов» во избежание конфликта, скопировал запись нашего разговора и распространил среди всего личного состава корпуса, так что слезы лили не только те пятеро (семеро, считая наказующих), но десятки и десятки девочек всех возрастов. Однако, хоть я и поднялся на ступеньку, но эта ступенька пока означала лишь мои лицедейские способности, которые все признали и которыми восхитились. Но с чего-то же надо начинать?
Я прислонил браслет к инфракрасному считывателю, и гермозатвор поехал вверх. Сегодня предстоял новый предмет, и меня обуяла тревога. Новых предметов не было уже давно, но тревога относилась не к нему самому (мало ли их еще будет), а к непонятному названию — «Особые способности». Что значит «особые»? Здесь все особое, не такое, как за воротами. Весь корпус держится на огромной особой способности — повышенной скорости восприятия. Настолько повышенной, что опережает такие же параметры элитных специальных подразделений, балующихся нейронным ускорением. Многие инструкторы здесь из разведки (а может контрразведки, кто их знает, они не докладываются), и знания, которые они дают, тоже относятся к категории «особых». Уникальных. Что может быть особого среди особого? И прочтя перед глазами на визоре козырька название предмета, я почувствовал, что он еще преподнесет мне сюрпризы. И, соответственно, проблемы, ибо сюрпризы без проблем в корпусе не практикуются.
Внутри никого не было. Это оказался обычный полигон, хоть и из разряда особо охраняемых, вроде тиров с арсеналами оружия, которые можно открыть только после подтверждения из диспетчерской. Но никакого оружия внутри не наблюдалось, даже холодного. Размером полигон не вышел — метров сорок на сорок. Посреди него располагалась зона татами, со встроенным матом, недалеко стоял стол, перед ним с двух сторон по стулу. К столу был прислонен игломет. Не типовое для ангелов венерианское «Жало», а более тяжелый его имперский вариант «Кроталис». Но это персональное оружие, принесенное сюда — ради одного единственного ствола никто не будет повышать статус полигона до максимально охраняемого. На столе стояли… Тарелки. Стопкой. Хорошие, достаточно тяжелые, из твердого пластика. Рядом — парафиновая свеча в специальном подстаканнике, лежало несколько металлических ложек и несколько листов бумаги. Да-да, бумаги — вещи достаточно редкой в наши дни. Причем на вид я сказал бы, что бумага хорошего качества, из дорогих. Завершал натюрморт небольшой длинный кусок серой материи, напоминающей шарф. Вот в общем и все. Привычных по всем остальным теоретическим занятиям мотиваторов не наблюдалось.
В голове всплыло слово «престидижитация». Интересно, меня распиливать будут, как тогда, в детстве? Что за фокусы сегодня планируются? Для чего можно использовать одновременно винтовку, свечку, ложку и бумагу? Нет-нет, вот пошлить не надо, я серьезно!
Поскольку гадать — это все, что мне оставалось, я сел и расслабился. Свое «Жало» на теоретические занятия не беру, оставляю в каюте, чем занять руки не знал и нервно сцепил их в замок. Меня не покидало ощущение надвигающегося чего-то… Непонятного. Больше всего выбивало отсутствие мотиваторов — я уже не мог и помыслить, что на территории корпуса можно без них, и вот, оказывается, можно.
Сомнения рассеялись спустя минут десять. Гермозатвор поднялся, в помещение вошла неброско одетая сеньора в гражданском, с какой-то типовой прической и незапоминающимся лицом. Да-да, все в точности, как говорю — в ее внешности не было ни одной детали, за которую можно было бы зацепиться. Даже голых коленок, как у некоторых.
— Скучал? — улыбнулась она мне, прошла мимо и села на противоположный стул.
— Не успел, — признался я.
— Хорошо, тогда начнем. Итак, меня зовут подполковник Лопес. Предмет называется «Особые способности». В данный момент моя задача сделать так, чтобы ты понял, чего именно мы будем касаться на занятиях, как именно работать и какие цели ставить.
Она сделала паузу, а я в этот момент проговорил про себя ее имя. «Подполковник Лопес»!..
Лопес — самая распространенная латиноамериканская фамилия на Венере. Чуть ли не каждый десятый на планете — Лопес. У русских есть ее аналог — «Иванов». Причем, аналог не столько по частоте встречаемости, сколько по вкладываемому в нее гэбистами смыслу. Например, фраза «Здравствуйте, подполковник Иванов…» в далекой бывшей метрополии означает, что тобой заинтересовались органы. Об этом рассказывала мне мама, дочка ссыльного польского националиста, который всю жизнь был под наблюдением сначала российских властей, а после Войны — латиноамериканских. Оккупировать-то сектор «имперцы» оккупировали, но проблемных личностей, доставшихся «в наследство», держали на всякий случай под присмотром. Так что мама знает эту кухню, пускай и не застала саму Войну и оккупацию. То есть, фраза «подполковник Лопес» просто напросто означает принадлежность к не любящим афишировать себя структурам. И в сочетании с внешностью и одеждой, подходит ей идеально.
— Все рассмотрел? — улыбнулась она, заметив мои копания.
— Так точно, сеньора, — отрапортовал я, но «вразвалочку», не вытягиваясь. Она же не по форме!
— Поделишься выводами?
Я поделился.
— Все правильно, не буду скрывать. Но есть одно «но». Органы, Хуан, тоже разные. Есть те, кто на виду. Есть те, о ком все знают, что они есть, но понятия не имеют, кто именно там работает. А есть такие отделы, которым не стоит даже светиться своим наличием. Те, о которых ходят только слухи, и чем сказочнее, чем вымышленнее они звучат, тем лучше.
— Возьми повязку. — Она кивнула на серый кусок ткани. — Завяжи себе глаза.
Я повиновался.
— Видно что-нибудь?
— Никак нет, сеньора!
— Сколько пальцев? — Я почувствовал, как она вытянула руку, что-то показывая ею у меня перед лицом. Но, естественно, что именно, увидеть не мог.
— Не знаю, сеньора.
— Хорошо, сними. А теперь одень мне. Давай, давай, не стесняйся! — подбодрила она и снова улыбнулась.
Я встал, обошел ее, надел. Проверил, чтоб повязка хорошо ложилась на глаза.
— Готово!
Она отодвинула меня, встала, и, как есть, с завязанными глазами, взяла с пола винтовку.
— Возьми в руки тарелки.
— Что? — не понял я. Но тут же подхватился и взял стопку тарелок, держа перед собой. Она тем временем потрясла гранулы — проверила на звук, вернула магазин на место и активировала рабочий механизм. Сняла с предохранителя.
— Кидай. По одной.
— Куда? — не понял я и посмотрел вокруг.
— Куда хочешь.
Интересное кино! Ну что ж, раз человек просит…
Первая тарелка полетела в угол, в сторону от стола, возле которого мы стояли, подальше от двери. Сеньора Лопес вскинула игломет и нажала гашетку. Почти в центре тарелки появилась небольшая дырка. Пардон, отверстие.
— Еще.
Я повторил. Вторая тарелка, как и первая, приземлилась в виде дуршлага эконом-класса.
— Кинь несколько, подряд, в разные стороны. Только не на одну линию с собой, — ухмыльнулась она.
Я поежился, но сделал требуемое. Бросил несколько тарелок, веером, в разные стороны. Она вскинула оружие и нажала на курок еще несколько раз, водя дулом. Все тарелки оказались поражены. Иглы были выставлены на малую скорость и низкую тепловую энергию, потому оставляли в пластике достаточно большое отверстие, чтоб его можно было увидеть издалека.
— Но как вы это делаете?! — восхищенно воскликнул я.
Она поставила винтовку на предохранитель, деактивировала и прислонила назад к столу.
— Долго объяснять. Иди сюда.
Сеньора развернулась и пошла на татами. Я последовал за ней.
— Нападай.
Я поежился — слишком непривычной была ситуация — и попробовал провести разведку.
— Смелее! — воскликнула она, с легкостью, и даже грацией отведя мои попытки ее прощупать.
Я решился и ударил сильнее, провел полноценную атаку. Все мои удары оказались заблокированы.
— Это все, на что ты способен? — Усмешка. Меня взяло зло и я кинулся на нее…
…И тут же завыл — рука оказалась завернута за спину и мягко зафиксирована ее ладонями. Проделала она это с легкостью, и даже грацией. Меня скручивали и раньше, не только тренеры, но даже Паула, я отдавал отчет, что мои возможности скромнее тех, кто занимался не один год… Но ОНА БЫЛА В ПОВЯЗКЕ!!! В которой ничего не видно! Которую я сам на нее надел!
Вот вам и престидижитация!
Она отпустила мою руку, которую я тут же инстинктивно потер.
— Как вы это делаете?
Сеньора снова усмехнулась, на сей раз грустно.
— Я же говорю, некоторые подразделения настолько секретны, что нигде не должно упоминаться даже их наличие. Мы называем это биоэнергетикой, хотя кто-то зовет экстрасенсорикой, магией или колдовством. Сразу говорю, с магией эти способности не имеют ничего общего, как и с колдовством. А с остальным…
С остальным надо разбираться. Пойдем, присядем?
Сели.
— Спрашивай.
— Это, — я кивнул на игломет и повязку, — чтоб продемонстрировать возможности?
Кивок.
— Да, чтоб сразу выбить из тебя скепсис. Это реально, что я делала. Видеть в темноте. Видеть с закрытыми глазами. А так же многое другое.
— Я тоже так смогу?
Она пожала плечами.
— Скорее всего, нет. Не успеешь. Биоэнергетические способности есть у всех, но то, на что один потратит десять лет, другому нужно будет три месяца. У тебя есть способности, но достаточно скромные. Потому мы не настаивали на привлечение тебя в наш отдел.
Я снова поежился.
— И многих вы забираете?
— Нет. Нам нужны мальчики, в основном мальчики. Однако, сети службы вербовки рассчитаны на девочек. Кого-то они вылавливают, без службы вербовки корпуса нам пришлось бы совсем туго, но этого не достаточно. Потому мы берем всех девочек, практически всех, кто согласится, лишь бы способности у них были… Сам понимаешь.
— Из разряда тех, что три месяца, а не десять лет.
Она кивнула.
— У Кассандры есть такие способности?
— Да. Но она отказалась идти к нам. Я считаю, мы, корпус вообще, потеряли этот взвод. Дело обыденное, девочки обозлились после Полигона, но здесь мы бессильны — желание сотрудничать должно быть добровольным.
— Вы убеждали ее?
Сеньора Лопес кивнула.
— Для нее это был бы лучший выход, нереализованный дар разрушает человека изнутри. Но она не захотела. Мы изредка работаем с нею, помогаем, держим на контроле, но, боюсь, теперь уже забирать ее к нам поздно. — Ее губы расплылись в улыбке, а взгляд, бросаемый на меня, стал слишком красноречивым.
Я поежился. Нет, мне уже давно стало не по себе, вначале от демонстрации ее способностей, затем от исповеди. Да, исповеди, как еще это назвать, если она, офицер секретного подразделения, отвечает на мои вопросы честно и не юля? Учитывая, кто она и кто я? А теперь это… Да уж!
— Здесь у каждого взвода есть изначальная специализация, — продолжил я, переведя тему. — А есть специализация под вас?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет. Наши клиенты — штучный «товар». Но наблюдаем мы за ними с первого дня, безусловно. Мы ОТБИРАЕМ их, — выделила она это слово. — Изначально, в лагере, среди сотен кандидаток. Но их все равно слишком мало, чтобы создавать отдельные взводы. Да и практика показала, это неэффективно.
— Понятно… — Из моей груди вырвался вздох — сказывалось напряжение. — А что насчет меня? Какие цели будете ставить? Для чего вам занятия со мной?
Она мило улыбнулась.
— Ты когда-нибудь видел, как оперативник проходит мимо агентов, посланных взять его, и они его не замечают?
Это был риторический вопрос. Естественно, не видел.
— А я видела. — Сеньора коварно усмехнулась. — Моя задача обучить тебя так, чтобы ты видел таких, как мы, мог распознавать их на расстоянии. И держался от них как можно дальше. Плюс, некоторые полезные для твоей будущей работы методики. Здесь губы не раскатывай, посмотрим на твои способности, но кое-чему, надеюсь, научить тебя получится. Итак, приступим?
Я улыбнулся.
— Так точно!
— У «магии» четыре составляющих. Воображение, Воля, Вера и Секретность. Воображение, фантазия — основа работы биоэнергетика. Все его действия и манипуляции зависят от богатства воображения. Воля… Должен понимать. Ты должен быть уверен в том, что делаешь. И должен верить; вера — тиски, поддерживающие волю. И, наконец, секретность. Люди не должны знать о твоих способностях не потому, что ты агент. Наоборот, далеко не все биоэнергетики — агенты. Просто есть слишком много «доброжелателей», которые ударят по тебе ментально, если будут знать, кто ты. Мы еще изучим все эти составляющие вместе и порознь, а пока первое упражнение. Для разминки.
Сядь прямо, ноги вместе. Так. Сожми ступни. Сильно сожми. Не разжимая ступни, сожми голени. Далее, не разжимая ступни и голени, сожми бедра. Теперь торс. Плечи. Голову. Теперь держи. Так, хорошо. Еще держи, не отпускай. Теперь полностью расслабься. Да, так. Закрой глаза. Видишь белый свет? Мигающий? Это и есть начало входа в транс, малыш. Давай еще раз…
* * *
Эта эпопея началась внезапно. Впрочем, любые события, переворачивающее твою жизнь, всегда случаются внезапно. Встряску я получил такую, что словами описать сложно. И только тогда понял, что все, о чем я думал, к чему стремился, и планы на что строил, лишь химера, живущая в моей голове.
Не надо ничего из себя строить, не надо придумывать громоздкие планы по завоеванию этого мира — мироздание работает немного иначе, и не любит, когда его действия прогнозируют. А твой собственный авторитет на самом деле не зависит ни от каких хитроумных планов: ни собственных, ни планов умудренных опытом сеньор. Или ты человек, уважающий себя, знающий себе цену и цену своим поступкам, или неудачник, пытающийся выглядеть круто, придумывающий ради этого головокружительные комбинации, но так и остающийся при этом неудачником. Все в жизни просто, надо только быть самим собой. Впрочем, по порядку.
Признаюсь, «особые способности» меня покорили. Естественно, пока у меня ничего не получалось, но это процесс не на один день, и даже не на одну неделю. Если кто-то думает, что это как магия, взмахнул палочкой, сказал заклинание, и оно заработало, то сильно ошибается. Это труд, труд и еще раз труд, и труд особый. Таскать мешки — тоже труд, но даже выгрузив десять вагонов, ты не добьешься такого результата. И я не знаю, что проще.
Я шел по коридору, собираясь в столовую (занятие растянулось на два, прошло более четырех часов, незаметно настало время ужина, которое, впрочем, тоже прошло), как вдруг на меня налетело заплаканное существо.
— Хуан? — удивленно воскликнула Мари-Анж, моя «крестница» из пятнадцатого взвода. Она не ожидала меня здесь увидеть.
— А что, не похож? — усмехнулся я, напрягаясь.
Девушка не заметила иронии, шмыгнула носом и выдавила:
— Помоги!..
— Что случилось?
Меня будто перевернуло изнутри от дурного предчувствия. Точно!
— Кристина!..
Кристина — самая младшая в «пятнашке». И при этом самая невезучая. Ну, карма такая у человека, не знаю, как это объяснить. Если где-то у них что-то случается, то Кристина обязательно будет в центре событий. Есть возможность проспать развод? Она проспит. Есть вероятность споткнуться в столовой и опрокинуть поднос? Она опрокинет. Какое-нибудь происшествие на тренировочном полигоне? Обязательно произойдет, и именно с Кристиной. Сколько раз она при мне падала на ровном месте (учитывая ее подготовку и вестибулярный аппарат), сколько отхватывала от Капитошки за какую-нибудь ерунду, которую та случайно заметит? Ни у кого не замечает, а у нее заметит! То у нее винтовка в руках взорвется, то у нее конвертоплан на испытании пилотирования в землю врежется (да-да, и такое было, и конвертоплан она умудрилась «уронить», и батарея, пристегнутая к ее винтовке, дала пробой и с большим хлопком выжгла рабочую часть. Слава богу, оба раза Крис отделалась лишь испугом). Единственное отступление от правила произошло в день, когда я вышел из себя на пятой дорожке. Да-да, тогда, когда упала девочка. Ко всеобщему изумлению, это оказалась не она, а тихоня Мари-Анж, не выделявшаяся до сего момента из взвода ничем эдаким.
Однако, сейчас Кристина снова в беде, и судя по тому, что моя «крестница» несется как угорелая, дело нешуточное.
— Старшие? — не готовый выслушивать поток жалоб и вычленять нужное, опередил я ее встречным вопросам.
Кивок.
— Рыба. Сорок четвертый взвод. Хуан, что делать?.. — Слезы вновь заблестели на ее щеках.
— Пошли, разберемся. — Я потащил ее за руку в обратном направлении. — Рассказывай!
Она принялась сбивчиво говорить, я же начал готовиться к драке. Отчего-то не сомневался, все кончится именно ей. Давно пора, слишком все шоколадно у меня шло. Так не бывает.
Неуставщина здесь есть, несмотря на драконовские дисциплинарные меры. Но самое удивительное, она существует не вопреки уставу, а с разрешения. Искусственно поддерживается офицерским составом и Советом, преследующими этим какие-то свои непонятные мне, приземленному, цели. Отличительным свойством, вытекающим из специфики, является некий незримый порог, что можно делать с новобранцами, а что нельзя. Нигде это не прописано, но если «строить» их слишком активно, то у «строящего» мгновенно начинаются проблемы. Внеплановые дежурства, дополнительные наряды, усиление с запретом выхода в город. А если б вы знали, сколько способов поставить человека на место во время несения службы, да хотя бы в карауле охраны дворца!
Ну, и самым непонятливым, у кого проблемы с построением логических цепочек, бьют по рукам. Это образно, впрямую бьют в лицо, конечно, или в другие части тела. А если случится перебор, то могут и карцер организовать. А карцеры, я уже говорил, в корпусе строили люди с фантазией.
Так что в целом отношения в корпусе напоминают средневековый рыцарский орден: есть «рыцари», а есть «послушники». «Послушники» прав не имеют, они никто, еще не заслужили звания «рыцаря», но при этом уже члены организации, «духовные сестры», и любое явное проявление агрессии в их адрес — пощечина всему ордену, всем, кто в нем состоит.
Это что касается общих правил, что происходит обычно. Но обычно — не значит всегда, и эксцессы между младшими и старшими возникают постоянно. Причем, иногда старшие переходят все мыслимые границы, и им это сходит с рук. Не будете же считать серьезным наказанием за побои «оставление без сладкого»?
Сейчас же сложилась особая ситуация. К этому давно шло, и многие этого подсознательно ждали, лишь гадали, когда рванет. Хранители, сорок четвертый взвод. Они появились неделю назад и сразу показали себя высокомерными суками, плюющими не только на «зелень», но и на кадровых ангелов резерва. Нет, ну с резервом отношения у них нормальные, само собой, ни словом, ни жестом никого не оскорбляли, но понимающие люди читают все, что надо, по их жестам, мимике и снисходительным взглядам. Что же касается «зелени»… А вот тут во всей красе расцвела повышенная агрессивность, желание «строить», показывать, какие они крутые и что им все можно. И офицеры смотрят на это со снисхождением, провоцируя на дальнейшие действия Как же, хранители, элита!
Так что то, что они избивают новобранца, закономерно, этого стоило ожидать, и удивлен я лишь тем, что под раздачу попала моя невезучая «напарница». Какая-то она и в правду невезучая…
Хранители — особая каста. Их ряды обновляются достаточно редко, Совет предпочитает, чтобы с нулевыми объектами работали одни и те же проверенные люди. Потому тесты на профпригодность, как правило, все хранители сдают, это воспринимается как должное, что заставляет их смотреть на резерв сверху вниз. Гораздо чаще с «небес» спускают тех, кто оступился, совершил какую-нибудь ошибку. Такой перевод сопровождается «волчьим билетом», девочки прекрасно знают, за что с ними так поступили и сидят тихо. Однако в этом году кто-то наверху решил ужесточить требования и показно наказать кого-нибудь, чтоб указать остальным их реальное положение. Что они не избранные, а «одни из», что по воле командования в любой момент могут своих привилегий лишиться. Состав хранителей был расширен за счет набора новой опергруппы, которая будет охранять младшую принцессу, а так же за счет добора в старые, куда взяли аж два подразделения, победивших в соответствующем межвзводном конкурсе. Один же из старых взводов после тестов, которые всерьез давно никто не воспринимал, объявили непригодными и направили сюда, в резерв, со всеми вытекающими из понижения статуса последствиями.
То есть, девочки потеряли в жаловании, обязаны выполнять всю работу резерва, включая наряды, караулы и боевые операции, но при этом продолжают носить гордое звание хранителей. Ну, не обидно ли? И ведь с их точки зрения наказали ни за что! Они ни в чем не провинились, не допустили в работе ни одной ошибки, их просто взяли и вышвырнули! А что делать, когда в душе играет подобная обида? Правильно, унизить и «построить» того, кто слабее тебя, кто еще ниже по статусу.
Суки, высокомерные суки, устраивающие свои порядки. Кобылы (или коровы?) двадцати шести — двадцати восьми лет, прошедшие огонь и воду, охранявшие лиц королевской крови. Ну, почему на них вынесло именно Кристину?! В корпусе же почти сотня «зеленых»!
Я не вмешивался в естественный ход вещей внутри этой организации, не влезал, когда при мне кто-то кого-то «воспитывал». Промывка мозгов после инцидента с Камиллой дала о себе знать. Но не защитить ЭТУ девушку я не мог. Она моя напарница, поскольку ношу на шее их символ, раскрывшего крылья в полете сказочного феникса. Они мои, они доверяют мне, считают своим, и плевать, что служим мы в разных подразделениях. Я отвечаю за «пятнашку», а значит, остаться в стороне не могу.
— То есть, она сделала, что они требовали. — Я все больше и больше хмурился. Вот он минус присутствия неуставных отношений как таковых — невозможно прочертить границу того, что можно, а что нельзя. Рано или поздно должно было рвануть, я удивлен, что пришлось для этого ждать хранителей.
— Да. Принесла их долбанное мартини, два раза. А на третий взбрыкнула. Говорит, «Идите вы! Вам надо, вы и несите!»
Я присвистнул. А Крис та еще штучка! Сказать такое в лицо пьяным хранителям?
— А потом?
— А потом они начали ее бить. Ну как бить, не чтобы избить, а так, на место ставить. Не в силу. А она все равно ни в какую. «Пошли вы… — Мари-Анж уточнила, куда именно. — …И все!»
«А если они захотят закопать девочку, что будет?» — подсказал мне бестелесный собеседник. Но это я знал и без него. Потом их накажут, непременно. Заставят чистить винтовки на складе, или пошлют к черту на рога, в «командировку», делать что-то бессмысленное. В крайнем случае, в карцере посидят. Но прецедент будет.
— Может все-таки позвать кого-нибудь? — испуганно глянула на меня семенящая рядом Мари-Анж, видя, как кулаки мои сжимаются, а зрачки расширяются. — Кого-нибудь из офицеров? Или наказующих?
Я отрицательно покачал головой.
— Это ничего не даст.
— Почему?
— Потому, что сегодня пострадает Кристина. Завтра еще кто-то. А потом еще. И вы, все вы, поймете, что вы — никто. Быдло.
— Но Хуан…
Я развернулся, схватил ее за грудки и прижал к стене.
— Вы никто, понимаешь? И так и будете никем. Сейчас ты позовешь кого-нибудь, порядок наведут, а дальше? А дальше Крис поплачет в оранжерее и успокоится. И все вернется на круги своя. Кто-нибудь вновь попадет им в лапы, все повторится, только это будет не Кристина, а другая девочка.
А причина, Мари-Анж? Причина останется. «Здесь все равны, но некоторые равнее других». Это долбанное ваше высокомерие, особенно у хранителей. Эти садистские порядки, которые благопристойны только до поры до времени. Видит бог, я не вмешивался в ваши дела, но бросить Крис, позволить унижать ее, не могу.
Да, их можно разнять. И нужно. Но гораздо нужнее поставить их на место. Понимаешь?
Видно, у меня было ОЧЕНЬ выразительное лицо. Зверь, не иначе. Я чувствовал, как мои руки подрагивают, наливаясь злобой, предшествующей припадку. Нет, пока это была просто злость, ненависть к таким, как Кампос, как Оливия Бергер. Как сорок четвертый взвод, в конце концов. Но эта злость старательно искала выхода.
— Они же не трогают тебя, ты же неприкасаемый, — сделала последнюю попытку Мари-Анж.
Я отпустил ее. Усмехнулся.
— Тебе не понять. Сегодня я неприкасаемый. А завтра? Мы должны бороться за себя. За каждый свой день, за каждый шаг. Отстаивать свое мнение, пресекать действия таких сволочей, как эти «сорок четвертые». А иначе кем мы будем? Это неправильно, Мари-Анж. И если офицеры считают такое положение вещей приемлемым, мы должны добиваться своего сами. И плевать на то, что будет!
— В драке между «зеленью» и кадровыми бойцами виновата всегда «зелень», — напомнила она. Я вновь усмехнулся.
— И что?
Она не ответила.
— Ладно, хорош демагогию разводить, пришли.
Я толкнул дверь (гермозатвор игровой почти всегда открыт) и ворвался внутрь. Мари-Анж заскочила следом и встала за моей спиной. Пауза.
Мы сразу отвлекли внимание на себя, став его центром. Я воспользовался этим, чтобы оценить ситуацию.
Пятеро, хранители — золотые нашивки на воротничках. Четверо стоят в стороне, с довольными рожами, пятая, предварительно скрутив, прикладывола Криску головой об пол. Та кричала, но поделать ничего не могла — была надежно спеленута в «крабовый» захват — это когда руки и ноги свободны, но сделать ими ничего не можешь. Держащая ее здоровенная шатенка-полукровка, имела такие размеры тела, что, наверное, могла руками гнуть подковы, куда Криске вырваться из ее объятий! Это плохо, что перекачанная, — автоматически отметил я для себя. — Но не смертельно. В конце концов, большой шкаф громче падает.
Эта особь была местной знаменитостью. Зовут ее Рыба, и она — самая мощная сеньора этого заведения. Возможно, буч, но я ей свечу не держал, да и не важно сие. Важно то, что придется не сладко, и это подтачивало мои порывы решить дело силой. Возможно, просто заставить отпустить девочку — не такое плохое решение?
— Отпусти ее! — проревел я. Именно проревел, слишком зверски зазвучал голос. Настолько, что даже массовка, человек пятнадцать зрителей инцидента, стоящих около правой стены, повтягивали головы в плечи.
— Что? — Недоумение на лице Рыбы быстро прошло, сменившись хищной улыбкой. Кажется, она обрадовалась мне, что я пришел, хотя я не понимал причину. Боковым зрением бросил взгляд на ее товарок — те тоже расплылись в улыбках.
— Я говорю, отпусти девчонку! — повторил я, но получилось не так грозно.
— А ты кто такой, чтобы мне указывать? — с вызовом вскинулась она. Ирония из нее так и лучилась.
«Э, да она сама собралась разделаться с тобой, дорогой мой Хуанито!» — воскликнул мой внутренний собеседник. Я это уже и так увидел, и вздохнул с облегчением. Не надо разводить политес и накручивать ситуацию. Все по-честному.
Рыба медленно поднялась, выпустила хнычащую Криску из захвата, но тут же перехватила ее за волосы и рывком заставила подняться.
— Стой, сука! Тут за тобой защитничек пришел! Стоять, я сказала! — она резко дернула, запрокидывая ей голову назад. Раздался вскрик.
Я проглотил. Она отпустит ее, как иначе. Перед ней гораздо более лакомый кусочек — единственный в корпусе мальчик, зачем ей какая-то шмякодявка?
— Зачем ты его привела?!! — раздался голос сзади. Хорошо знакомый голос. И выражал он эмоцию страха. — Ты что, совсем дура?
Реплика была произнесена почти шепотом, но в звенящей тишине ее услышали все. Предназначалась она моей спутнице, а авторство принадлежало знакомой богине по имени Камилла. О, и эта здесь!
Что тут происходит? От ситуации явно начало разить, но я все еще не понимал чем и почему. Тем временем Рыба бросила косой взгляд вбок, на массовку и Камиллу, от которого за километр отдавало презрением, затем переключилась на меня.
— Ну-ну! Говори, защитничек! Я тебя слушаю!
— Отпусти ее! — вновь произнес я, лихорадочно пытаясь сообразить, что происходит. А точнее, прислушиваясь к интуиции, моей верной помощнице и подсказчице, что делать. Интуиция молчала.
— А то что будет? — Рыба оскалилась. — Что ты мне сделаешь? Хуанито, так ведь тебя?
Мое имя она будто выплюнула. И я понял. Понял.
Я — проект королевы и офицеров. Тех самых людей, от которых они пострадали. Причем незаслуженно, во всяком случае, сами так считают. А значит, «построив» меня, они хоть как-то реабилитируются в своих глазах — ведь как-то иначе отомстить командирам не могут.
Меня взяло зло. Я понял, что высокомерие — это еще не все человеческие пороки, и далеко не самый страшный из них. Кулаки мои непроизвольно сжались.
— А ты кулачками не поигрывай! Не надо! — рассмеялась она. — А то нехорошо может кончиться!
— Хуан! — раздалось сзади. — Не надо! Прошу!
Я молчал. Рыба бросила мне за спину злобный взгляд, но Камилла была ей ровня, такая же хранительница.
— Они только этого и ждут! Прошу тебя, не надо!
— Ну и пусть ждут! — выдавил я, пытаясь унять злость. Не время, рано. Дракона надо выпускать в строго определенный момент, иначе он таких дел наворотит!.. — Вот он я, перед ними!
— Это хорошо, что перед нами, — усмехнулась противница. — Ну что же, куколка, за тобой пришли! — наклонилась она к Криске. — Твой защитник! Твой герой! Герой, ведь правда? — Взгляд на меня. — Слушай, а мне пришла в голову идея. А ведь наш мальчик еще не прошел посвящения! Да и присягу не давал. Не так ли? — Видимо, реплика предназначалась окружающим, поскольку сама она в этот момент не сводила с меня глаз. — А раз так, то он тоже обязан слушаться старших.
— Не смей! — Камилла встала почти рядом со мной. — Он под защитой офицеров!
— А мне плевать! — Кажется, разгоряченная алкоголем Рыба дошла до кондиции. Плохо только, что держалась она легко, на ее состоянии алкоголь сказался мало, ее даже не шатало. — Он — «мелюзга», «малыш», и должен делать то, что ему говорят. — Новый злобный взгляд на Камиллу. — Я хочу, чтоб он принес мне мартини!
Улыбка, в мой адрес.
— Давай, Хуанито! Три мартини, и я даю слово, больше не буду обижать девочек из твоего взвода! — кивок на Криску, которую в этот момент дернула. Девушка взвизгнула.
«Они целенаправленно задрали Кристину, мой друг, — озвучил мою догадку внутренний голос. — Специально, чтобы позлить тебя, вызвать на конфронтацию. Даже не зная, что ты сюда придешь».
«А может не стоит так сильно усложнять? — возразил я. — Может, все не так плохо? Совпадения в жизни тоже бывают!»
В последнее верилось с трудом. Однако я стоял и ждал развития событий. Она должна напасть, накрутить себя и напасть. Мое же дело — помочь ей в этом. И это не так сложно, как кажется.
— А знаешь, чешуйчатая, как называются люди, издевающиеся над слабыми, но трусящие перед сильными? — начал я «помогать» ей и усмехнулся. — Падальщики! Ты — падальщик! Шакал! Гиена! Подлая трусливая тварь! Обижать слабых? — Я кивнул на Криску. — Это да, ты можешь. А как насчет сразиться с сильным?
Все-таки мозги у нее есть. И акцию конкретно против меня они не планировали. Не сегодня. Рыба стушевалась. Ей нужно было сделать всего шаг, один единственный, но она, видно инстинктивно, боялась делать его и продолжила разводить демагогию.
— Это ты что ли сильный?
— Не похоже?
Неестественный смех.
— Эта… Правильно сказала, ты под защитой. Меня за такое по головке не погладят. Но если принесешь мартини, я ее отпущу, обещаю!
Я снисходительно покачал головой.
— Значит, все-таки трусишь? Передо мной, «мелюзгой», не «зеленью» даже? Да еще перед мальчиком, чьи параметры никогда не достигнут ваших?
— Никогда в жизни!
Есть, она ее отпустила, резко оттолкнув в сторону. Я почувствовал, что у меня развязаны руки, и одновременно, что атмосфера в игровой раскалилась докрасна.
— Назад! — Камилла сделала шаг в сторону, становясь между нами с Рыбой и ее товарками. — Не лезьте!
Я не видел, что делают девочки, был занят игрой в «гляделки» со своей противницей. Теперь уже точно противницей. Вот только начинать драку она все так же не спешила. Смотрела мне в глаза, и решимость ее падала. Что она там видела — не знаю, но явно не то, что привыкла видеть в глазах прессуемой «зелени». Я даже не был озадачен ее комплекцией и силой, и это дополнительно сбивало с толку.
— Ну же? — вновь провоцировал я, наградив ехиднейшей из улыбок.
— Хуан, если ты сейчас же принесешь мартини, я буду считать инцидент исчерпанным, — пошла она на попятную. Так, а вот это зря. Я так не играю.
— Дорогуша, ты тронула МОЮ девочку, — услышал я свой напряженный голос, почти рычание. — Ты знала, чья она, когда трогала. Даже больше скажу, специально это сделала. Не так ли? И теперь должна перед ней извиниться. Если ты сейчас же не сделаешь этого, я уработаю тебя так, что родные напарницы не узнают.
Пауза. Ее ход.
— Так, что здесь происходит? — Сзади послышался шум. Даже не оборачиваясь, я понял, что там — в игровую вбежали наказующие. Послышался высокий звук «у-у-у-и-и-и», активация винтовки. Бред, стрелять они не станут, это так, элемент устрашения. — Эй, вы, двое! Оба, шаг назад! — рявкнул голос. Только мне отчего-то не было страшно.
— Быстро, извинилась! — проревел я.
И она не выдержала. Но я знал, чувствовал, что она ударит. Нет, скорость тут ни при чем, я увидел это в ее глазах, когда она только подумала о замахе. Потому ушел, уклонился и контратаковал.
Все-таки я ее переоценил в плане алкоголя. Держалась она молодцом, но мозг был затуманен, и выдавать нужной скорости не мог. Это позволило драться с нею на равных: мы были равны и в скорости, и в росте, и в массе. И оба были правшами. Идиллия, а не бой! Наказующие что-то кричали, но они были далеко. Девочки из поля зрения исчезли — и ее напарницы, и Камилла — с наказующими не шутят. Но НАС, дерущихся, нарушивших приказ, не трогали!!!
Я в основном защищался, ждал момента. Но не потому, что считал себя слабее — как раз тут у нас возник паритет. А потому, что ждал момента. Кроме перечисленного, алкоголь обладает еще одним скверным качеством — затуманивает мозг. И при всех прочих равных, я выиграю битву на тактическом уровне, как только она допустит малейшую ошибку.
К счастью, этот момент наступил быстро. Битва профессионалов это всегда быстро, тем более на таких скоростях. И вот уже я блокировал ее, жестко, из арсеналов комбинированной школы, разрабатываемой Нормой, затем контратаковал взял ее в захват сам. Немного иной, но тоже «крабовый» — ее руки свободны, но не могут нанести мне существенный вред. Ноги же я ей согнул в коленях, а саму ее запрокинул назад, вроде того, как меня обездвижила Сирена на Совете офицеров.
— Хуан, прекрати! — вновь голос «морпеха». Блин, да что ж она делает? Почему не разнимет нас силой? Или тут тоже какая-то засада? Я продолжил, полностью ее игнорируя.
— Что, тварь? Как оно, когда тебя унижают? Здорово, правда? Это тебе не слабых вдоль стенки строить! Гадюка! Быстро проси прощения! — заорал я на нее изо всех сил.
Подействовало, только не так, как предполагал. Уже съежившаяся, скособоченная от страха, Рыба вдруг завыла, с мрачной решимостью солдата, идущего в безнадежную атаку, лишь бы не умирать на заклании, активировала «бабочки». Щелк. Щелк. На обеих руках.
Вж-ж-жик!
Я ее выпустил и отшатнулся, рука со смертоносным артефактом пролетела мимо.
Да, в захвате сделать она мне ничего не могла, но только голыми руками. Теперь же, вооруженная лезвиями толщиной с молекулу, была способна одним касанием отрезать мне половину руки. И я отступил. Пришлось. И вновь отступил.
Вжик! Вжик! Она наступала, глаза ее злорадно блестели.
— Что, Хуанито, не ожидал? Думаешь, ты у нас самый крутой?
Вжи-ик! Che cazzo!!! Да где эти наказующие?! Я вообще ничего не понимаю, или одно из двух?
— Думаешь, тебе тут все позволено? — продолжала она. — Ты никто, Чико! Понял? Совсем никто! И даже если ты принц, ты в первую очередь Чико! Ангелок! Рядовой боец, не принявший присягу! И только после все остальное!
Вжик!
Я еле увернулся, отскочил. Уперся в стол. Не долго думая, нырнул под него и вынырнул на той стороне.
Теперь нас разделяло полтора метра относительно защищенного пространства, достаточного для маневров. Нет, если бы она хотела, она бы прибила меня, вы не думайте. Все это время она имела такую возможность, но лишь махала руками направо и налево, обозначая, что может и чего хочет. Видимо, поэтому и «морпехи» не стреляли, ждали, чем кончится концерт. А тот близился к логическому завершению.
— Будешь еще не слушаться старших, малыш?
Она сделала вид, что бросается вокруг стола вправо, я подался влево. Она сделала вид, что подается влево, я ушел вправо. Смех.
— Ну вот, кто из нас трусишка? И что о тебе подумают ТВОИ девочки?
— Все, хватит! Довольно! — донесся все тот же голос, теперь в нем проклюнулись нотки тревоги. Слава богу! — Рыба, Чико, немедленно прекратить! Это приказ!
Моя противница недовольно зарычала.
— Ангелито! Хуан! — продолжала наказующая. — Шаг назад, подними руки вверх! — Рыба, дернешься — стреляю!
— Не выйдет ничего у вас! — хрипло засмеялся я, все так же глядя противнице в глаза. — И вы сами в этом виноваты.
Все, фас. Козырь, который я берег с момента, как только вошел в игровую. Даже раньше, когда встретил Мари-Анж. Мой зверек, заботливо подкормленный злобой и ненавистью. Взять!!!
В этот раз ощущения нахлынули незаметно, я пропустил момент, когда начал атаку. Понял, что атакую, лишь когда стол, дернутый с неимоверной даже для меня силой, уже летел в нее.
Бах!
Она отшатнулась, но была слишком массивная, чтобы удалось сбить ее с ног. Отскочила в сторону, не понимая, что происходит. Я же понимал, все понимал! Это была та самая холодная ярость, когда человек может контролировать себя в припадке берсеркизма. Дракон, управляющий моим телом, схватил стол, выставил перед собой и понесся на противницу, набирая с места как можно больший разбег.
Бум!!!
Увлеченная столом, Рыба врезалась в стену со всей силой моего рывка. Конечно, такая сила ее тоже не свалит, но это было только начало. Я бросил теперь уже ненужный стол, и, отскочив назад, вновь понесся на нее, утробно рыча нечто нечеловеческое.
Бум! Хрум!
Кажется, это был хруст ее ребер. Парочку точно сломал! Рыба стояла в прострации, обескураженная, но ангелы не зря считаются хорошими бойцами — она была все еще в сознании и могла сопротивляться.
Вжик!
Слабенький какой замах. Не те уже силенки. Да и стол мешал ей провести полноценную атаку.
Я вновь отскочил и вновь ударил ее с разбега всем корпусом. Вновь непонятный хруст. Надеюсь, все-таки ее ребра. Теперь схватить ее саму и швырнуть на пол. Да, вот так! Теперь стул…
У моего дракона есть одно очень нехорошее свойство — он пакостный. Не любит, когда его хозяину, а значит и ему, чем-то угрожают. И стремится от угрозы всячески избавиться, чтобы в следующий раз неповадно было. Вот и сейчас, подхватив стул, он подошел к поверженной противнице и с нечеловеческим рыком опустил ей на руку, которой та пыталась закрыться.
Стул разлетелся. Но в руке остался фрагмент — достаточно прочная ножка из твердого пластика.
Противница лежала перед ним, по щекам ее потекли слезы. Она смотрела на него с мольбой, признавая поражение, прося о пощаде. Но дракон был непреклонен.
Остатки стула поднялись вверх и вновь опустились, аккурат на кисть левой руки. На то место, откуда у противницы торчали коварные артефакты.
Хрусть!
Есть, этой рукой она больше не сможет ударить. Во всяком случае, в обозримом будущем. Сильно обозримом. Теперь другая рука. Удар. Мало, не хватает прочности ножки. Другую ножку, вот же, валяется рядом. И снова удар. Есть, это противное «хрусть». Теперь все, теперь можно и пощадить. Ты же этого хочешь, девочка? Пощады?
…Я стоял над нею, над поверженной женщиной-скалой, и пытался прийти в себя. Миссия дракона выполнена, противник повержен, но отчего-то очень не хотелось возвращаться назад. В этот момент меня смели, сбили с ног, повалив на землю. А затем мое тело накрыла живая масса из шевелящихся людей.
Они легкие, и слабые — куда им до дракона! Однако их много, и они делали то, что единственно возможно в их ситуации — погребли его тело под своими, не давая даже двинуться. Затем укол, и земля, на которой лежал дракон, начала переворачиваться…
