Книга: Золотая планета
Назад: Глава 4 Граница правды
Дальше: Часть шестая ИГРУШКА
* * *
Проснулся я от яркого света. Это был не простой свет, что светит от встроенной под потолком рассеивающей лампы, а направленный концентрированный поток, цель которого — ослепить, не дать человеку чувствовать себя комфортно, и не дать увидеть того, кто перед ним в данный момент находится. Я склонялся к последнему варианту. В камере кто-то был, кто-то из «руководящего эшелона». Человек, держащийся на равных с Виктором Кампосом, с чего-то решивший посетить мою скромную обитель.
«Быки» приподняли меня и посадили на скамейку, где я, в достаточной степени наделенный удобствами (что понимаешь, только пройдя тюрьму), спокойно отсыпался, впервые за незнамо сколько суток. Да-да, и не надо тыкать в меня пальцами, именно это я и делал — бессовестно дрых. Просто придя в себя, через несколько часов после допроса, я вдруг понял, что мне все равно. Я не хочу искать правых и виноватых, не хочу выискивать, кто из них больше лжет и кто это все затеял. Мне в один миг это стало неинтересно.
Я чувствовал, что скоро все закончится. Дело подошло к финалу, к развязке, и какова бы ни была эта развязка, она вот-вот наступит. А дальше? Не представляю, что будет дальше. Пока я радовался тому факту, что меня не били, и большего для счастья желать не смел.
И вот опять. Честно, надоели, как мухи! Мало того, что разбудили, не дали выспаться, так еще притащили какого-то хмыря на экскурсию, тычут в меня пальцем и слепят глаза. Как к таким людям относиться?
— Тебя же попросили, не орудовать над мальчишкой, оставить его в сохранности.
Я невольно прислушался. Это произнес вошедший, и голос этот… Властью отдавал голос, привычкой повелевать.
— Это не я, это в гвардии, — «отмазался» Кампос. Судя по тону, он именно отмазывался.
— Им будет все равно. Сделка — есть сделка. А вид у мальчишки не товарный.
— Веришь, мне плевать. Жив? Жив. Здоров? Здоров. Эй, ты, как ты там, жив-здоров?
Это уже мне, и я предпочел промолчать. Закрыл глаза, пытаясь обострить слух до предела и уловить мельчайшие оттенки голоса вошедшего сеньора.
— Как видишь, в порядке, — прокомментировал мое молчание хефе. — Я готов к обмену.
— Я уже сказал, завтра. В полдень. И, Виктор, никакого оружия. Нигде, ни у кого. Иначе сделка не состоится.
Сказав последнюю фразу, от которой у меня внутри все подпрыгнуло, сеньор замолчал, и я почувствовал на себе его оценивающий взгляд. Внимательный такой, словно я греческая статуя, а он хочет купить меня для домашней коллекции. Мне такой взгляд не понравился. Еще я уловил общий настрой — вошедший человек не сочувствовал мне, не сопереживал; ему не было на меня плевать, но относился он с четким негативом. Чем это могло быть вызвано? Где я перешел ему дорогу, если в жизни никогда его не видел? Это были вопросы, ответы на которые я не знал и задаваться которыми в данный момент не считал необходимым. Не любит меня? Флаг в руки, я к нему отношусь так же трепетно. А в остальном он знает, где дверь и скоро через нее выйдет.
Как я понял все это, сидя с закрытыми глазами и даже не видя лица вошедшего? Не знаю, это врожденное. Я его чувствовал, просто чувствовал. И в этот раз мои чувства давали настолько полную картину, что зрение вообще было необязательно. Я чувствовал их всех, всех четверых, кто был в камере, но неизвестный сеньор ощущался лучше всего.
— Пойдем, довольно, — бросил сеньор Кампосу, и через минуту они вышли. «Быки», отключив лампу, вышли следом. Я вновь остался в одиночестве. На ум напрашивалось только одно слово, «посредник». Завтра меня обменяют на Бенито, который все-таки находится в руках у Мишель, несмотря на все голословные заверения Катюши. А этот сеньор — третья сторона, авторитетная, но не участвующая в конфликте.
Но меня это по-прежнему мало интересовало. Только мысль, что следующий день станет последним в моих мучениях, несказанно грела душу.

 

Два человека шли по коридору подземелий поместья, а это все-таки было оно. Низкий и жилистый, с типично латинской внешностью, коротко стриженный, и высокий худой, даже тощий, с европейским типом лица и светло-русыми длинными волосами. От обоих из них в стороны шел невидимый глазу ореол власти, заставляя охрану и прислугу расступаться в стороны и уходить подальше с их дороги. Как-то иначе описать такое нельзя, но окружающие это чувствовали.
— Хорошо, я все понимаю, объясни только одну вещь. Что же в нем все-таки такого? Почему именно он? — спросил низкий после долгого продолжительного молчания.
— Не знаю. — Высокий пожал плечами. Даже невооруженному глазу было видно, что он лжет. — Почему он — он сам пришел к ним. Я проверил этот факт десяток раз. А что в нем такого?..
Ничего, наверное. Да и нужны ли особые таланты для человека, которого решили использовать в качестве первой ступени реставрации? Милый, обаятельный… У женщин другая психология, им проще зацепиться за такого, чтоб оправдать свои действия. Пусть даже перед самими собой. Меня больше беспокоит, что ее подвигло, толкнуло к этому? Чего не сиделось на тихом месте? И что станет следующим шагом?

 

Он снова задумался, и на этот раз молчал долго.

 

— Это была разминка, проба сил, Виктор. Корпус выходит из тени, выходит из под контроля. Это давняя мечта их офицеров — идти во власть. После Сирены Мишель слишком долго сдерживала их, теперь же вдруг перешла на их сторону.
Так что мы с тобой еще услышим о ней. И о корпусе. И боюсь, новости эти будут не самыми приятными для многих на Венере.
— Ты знал, что он им понадобится. Ты хотел убрать его еще до ситуации с моим сыном. Что в нем такого, Князь?
Высокого этот вопрос покоробил. Он предпочел бы не отвечать, но зная собеседника и ранг своих с ним взаимоотношений, нехотя выдавил:
— Тебе лучше не вмешиваться в это дело, Виктор. Тут замешаны такие люди… Тебя быстро раздавят. Ситуация с Бенито — так, разминка. Мишель нечем было занять своих девочек, вот она и развлеклась, от скуки. Если будет что-то серьезное, на самом деле серьезное, газ и иглы со снотворным останутся дома, в арсенале. Понимаешь, о чем я?

 

Виктор понимал.

 

— Да, я знал, что он понадобится. Я должен был удержать их мирным путем, не вмешивая в дело Лею. А вот почему именно он… — Тяжелый вздох. — Есть обстоятельства. Но тебе лучше не знать их.
Он похлопал собеседника по плечу и дальше пошел один. На выходе его ждала охрана, несколько бронированных машин и десяток вооруженных до зубов людей с орлами на шевронах.
Дон хефе долго смотрел, на створку шлюза, закрывшуюся, когда последняя машина покинула двор. Он думал о своем. О Мишель. О мальчишке. О своем сыне. О том, как быстро и неожиданно все развилось и подводных камнях, могших стать причиной этого. Он и не ждал, что этот человек скажет правду, ему важна была сама реакция, а реакция сказала о многом.
Виктор Кампос верил в Древних. Не в старого дряхлого христианского бога, а в молодые воскреснувшие силы, полные бурной энергии. И он знал, что его боги любят шутить.
Его Величество Случай, как иначе именуют шутки богов, помог ему, молодому вору-неудачнику, встретить нужного человека в нужном месте и с нужным обстоятельством. Встретить и понравиться ему, как и его дочери. Что было бы с юным карманником, не возьми его вовремя под крыло Альфаро Белый Волк? Трудно сказать.
Да, то была шутка богов. И гарантировать, что подобное не произошло с Шимановским, он не мог. А кто он такой, чтобы противиться воле высших сил?
Он вытащил из кармана любимый блокнот, открыл последнюю страницу и прочел недавнюю запись.

 

«Изабелла. Белоснежный. Принцесса.» — гласила та. Слова, сказанные мальчишкой в бреду перед самой отключкой. Что они означают — догадаться не трудно, если знать, какие детали сопоставлять. «Белая пыль» сработала как надо, они вывернули его сознание.
Этого никто не заметил, но оно и к лучшему. Потому, что следом за этой фразой в голове выстроилась четкая логическая цепочка, которая в тот момент ему очень не понравилась. Теперь же, поговорив с высоким, он лишь убедился в своей правоте.
Вновь достав ручку, он вывел с новой строки новые слова. «Принцесса Изабелла». «Мальчишка». «Корпус». Затем добавил: «Попытка устранения мальчишки». «Мишель». «Афера с Бенито».
С новой строки он начал писать другую цепочку, и читать ее следовало в будущем времени.
«Корпус». «Мишель». «Рокировка на троне». Затем, подумав, через тире добавил: «Интересы семьи Феррейра».
Последним словом в строке становилось слово «Война», трижды им подчеркнутое, и это последнее слово доконало его.
Лист был безжалостно вырван. Раздался щелчок зажигалки, и пламя съело то, что секунду назад было частью его блокнота. Еще через несколько секунд невесомый пепел опустился на пластикобетонный пол, и не долго думая, сеньор Кампос раздавил его носком сапога.
Он — крыса. Важная, крупная, могущая загрызть кого угодно. Но его место — подземелья. Громадные невероятные подземелья этого города, этой планеты и всей происходящей на ней жизни. Он выживет при любом раскладе наверху, при любой власти, при любом строе. Потому, что он будет нужен этой власти и способен защититься от нее. Но тот, кто влезает в королевские игры, думает о рокировках на троне и прочих глобальных вещах, перестает быть крысой. Тот становится львом, а лев не может спрятаться в подземелье в случае чего. Удел льва или царствовать, или быть убитым и съеденным другим львом, третьего не дано. Его старый знакомый, Диего Альваро, уподобился льву, и теперь его пепел кружит где-то на просторах Золотой планеты, а за его наследство дерутся мелкие командоры и капитаны, и не мечтавшие о таком подарке богов ранее.
Он — не Мексиканец, он не готов быть съеденным. В этом их принципиальное отличие.
Виктор Кампос опустил на глаза козырек и вызвал из записной книжки спрятанный там в скрытом режиме номер. Когда на том конце ответили, бегло бросил:

 

— Мальчишка ценности не представляет. Он — повод для демонстрации силы. Я — объект демонстрации. Мишель выходит из тени, и боюсь, у вас, и много еще у кого скоро начнутся проблемы.

 

На том конце ему что-то ответили, после чего он резко оборвал:

 

— Это ваши сложности. Мне такое не интересно. Привет дону Октавио.
Линия рассоединилась. Рассеяв поле перед лицом, дон Виктор с облегчением вздохнул. Он хорошо усвоил главный урок старого Волка — каждый должен знать свое место.
* * *
Вновь я во дворе поместья Виктора Кампоса. Я оказался не прав, он притащил меня домой. Хотя, а чего ему бояться? Кого? Что меня нагрянет кто-то освобождать? Кто? Департамент? Гвардия? Смешно! Озера с лебедями отсюда не видно, но шикарный сад и просто роскошные клумбы несказанно радовали глаз. Меня уже давно ничего не радовало, и эти синие, голубые, розовые, оранжевые и фиолетовые цветы будили внутри все самое светлое. Все будет хорошо!
Меня никто не связывал, не скручивал, не бил. За это я тоже был дону хефе благодарен. Я и так делал все, что говорят — зачем какие-то тычки и оскорбления? Лишь наручники, магнитные браслеты, «скрашивали» мою радость, но они скорее обозначали факт, что я все-таки пленник, больше какой-либо функции я в них не видел.
Перед отъездом дон хефе самолично осмотрел меня, убедился, что со мной все в порядке, кивнул. И только после этого меня затолкали в машину.
Машин было три, наша — последняя. Со мной в салоне сидело лишь двое «быков» из бандитского спецназа и начальник охраны дона. Все трое за дорогу не перекинулись и словом. Молчал и я.
Остановились. Развернулись. Какое-то время снаружи что-то происходило, несколько минут, затем поднялся наш люк и по знаку начальника охраны «быки» вытащили меня наружу.
Это оказалась стройка. Мы стояли посреди «колодца» строящегося каркаса большого здания. Мы — это три наши машины, поставленные в цепь, и две машины напротив — черные роскошные «Либертадоры». Те самые, которые выдержат прямое попадание из деструктора.
Перед ними и за ними я насчитал семь вооруженных людей. Это были те самые «нулевики», «гвардия тетушки Алисы» — парни в черно-синих легких доспехах, в полушлемах и с штурмовыми винтовками в руках. На груди каждого красовался золотой орел Венеры — герб департамента безопасности. Ясно, и здесь корпус использует «мусорщиков», не унижается до грязной работы.
Белым пятном на их фоне выделялась Катарина, в парадной форме со всеми знаками различия и золотыми погонами. Она была не в броне, но в этом и не было необходимости. Ни у кого из приехавших со мной оружия не наблюдалось.
Нас было девять человек, включая меня и дона. Кроме него самого, начальника охраны и моих спутников, все остальные поспешили убраться за машины, хотя, начни гвардейцы стрелять, их это не спасет. Один из «быков» взял меня сзади в захват, который, как я знал, в случае определенных усилий быстро и безболезненно отправит меня к праотцам, а усилий у парня хватит. Это было единственное оружие, каким владели бандиты, и все они из-за этого страшно нервничали. Я заметил, как по лбу второго «быка» рядом со мной стекает холодный пот. А ведь это их элита, самые-самые!
Виктор Кампос не боялся ничего. Он вышел на шаг вперед и обратился к Катюше:
— Я хочу видеть своего сына.

 

Она милостиво кивнула и махнула рукой одному из своих бойцов.
Раздалось шипение; люк первого «Либертадора» поднялся, и оттуда вылезли еще два гвардейца. Оружие их было закинуто за спину, а за руки они держали человека, которого мне было неприятно видеть даже при нынешней апатии. Толстого.
При виде бандитов и отца его челюсть отъехала вниз, в глазах же появились не ожидаемые мною нотки страха. Дон хефе, хоть ему и не приличествовало по статусу, не сдержался и гневно сверкнул глазами — чувствую, Толстому сегодня не поздоровиться. За что? Пока я этого не понимал, но видать есть за что.

 

— Есть претензии? — кивнула Катарина в сторону Бенито. Дон Виктор отрицательно покачал головой.
— А у меня есть. Товар неравнозначный. На Бенито нет ни царапины, ваш же подопечный весь в синих разводах. Непорядок!
Затем она сделала то, что я всегда считал невозможным, нереальным. Ну, не в играх с такими людьми, как дон хефе. Она подошла и ударила Бенито, несколько раз, по лицу. Кампос-старший дернулся, но удержался, хотя я представлял, чего ему это стоило. Но иглометы бойцов ДБ лаконично смотрели в нашу сторону, и я почувствовал, как задрожал державший меня бугай.
Она своего добилась — ювелирными ударами нанесла Бенито то, что через время нальется краской и превратится в большой фиолетовый фингал. Сам Бенито был раздавлен, на него было жалко смотреть. Она — не титуляр с окраины, над которым можно издеваться и ставить на место. Он хотел право сильного? Он его получил. И теперь запомнит до конца жизни.
— Несите.
Это дон хефе. Обернулся к начальнику охраны. Тот также махнул рукой и по его знаку двое бандитов вынесли из второй машины, где ехал дон, тяжелый ящик, напоминающий сундук. Небольшой, но очень тяжелый.

 

Ящик распахнулся. В глаза мне ударил блеск. Золото.
Настоящее золото. Много золота! Невероятно много золота!!! Это что получается, меня меняют еще и с доплатой? Я сам по себе стою так низко?
Последняя мысль, впрочем, была шуткой. Я все еще не понимал, что происходит и какова подоплека в происходящем, но действие начало разворачиваться, как в театре, и я превратился во внимательного зрителя.
Виктор Кампос расшаркался с Катариной, и начал заготовленный заранее текст:

 

— Мой сын был не прав. Вы имели право сделать с ним то, что сделали и его жизнь в ваших руках. Но я, как отец, прошу возможности выкупить его, золотом искупив его ошибку. И как отец, гарантирую — такого больше не повторится.
Моя челюсть начала движение по траектории к земле. Вот это номер! Да что же, наконец, происходит?

 

Катарина напустила на себя напыщенный вид.

 

— Мы согласны. Ты искупишь золотом вину сына. Где исполнитель?
Виктор Кампос вновь обернулся, и по его знаку еще двое «быков» выволокли из первой машины связанного человека.
При виде него мне стало дурно. Вот как работают специалисты дона хефе! Мне повезло, что со мной не стали «работать», ограничившись одним допросом с психотропными препаратами. На этом парне не было живого места.
Да, это был молодой парень, чуть старше меня. Грязный, с пятнами засохшей крови на одежде, с заплывшим лицом. Руки его были плотно скованы за спиной.
«Быки» бросили его на землю на колени рядом с шефом, после чего предпочли ретироваться назад, за броневики. Парень сидел, опустив голову — его трясло. Катарина подошла и окинула его брезгливым взглядом.
— Чиркаш, ты брал деньги у него? — ее рука вытянулась в сторону Толстого. Парень что-то прошептал. — Не слышу? Громче! — воскликнула она.
— Да! Брал! — крикнул парень. И я вдруг понял, что знаю, кто это.
В мозгу резко отщелкнуло: тренировка, мокрая голова, дорога к метро. «Сеньор, вы не подскажете, где здесь магазин со снарягой?»
Я дернулся, но был безжалостно стиснут держащим меня бандитом. Только после этого сердце перестало выскакивать из груди, а сам я взял себя в руки. И краем глаза заметил, что Катарина смотрит на меня. Смотрит, и довольно улыбается — поняла, что узнал.
Я вновь превратился в слух, но теперь до меня начала доходить суть происходящего.
— Для чего ты брал у него деньги? — ухмыльнувшись, произнесла она. Тональность в ее голосе снизилась, но вот опасность… Это был голос хищника, готовящегося прикончить жертву. Парень, которого она назвала «Чиркаш», затрясся еще сильнее.
— Я спросила, для чего ты взял деньги!!! — заорала она и безжалостно, со всей силы, пнула сапогом в живот. Парень упал и завыл.
— Подняться! Я сказала подняться! — новый удар. Deja vu, где-то я уже слышал такое. — На колени! Встать на колени! Отвечать! Бегом! — Вновь удар.
Парень приподнялся, насколько это было возможно со связанными сзади руками, перекатом, и вновь опустился на колени. Лицо его покрывали слезы.
— Я взял у него деньги, чтобы убить его. — Неопределенный кивок в сторону. — Это был заказ.
— Кого «его»? — не унималась Катарина.
— Вот его. — Парень обернулся и с ненавистью посмотрел на меня. Я до этого… Как бы сочувствовал ему. Но увидев ненависть, а также осознав, что он только что сказал…
В общем, мне стало не по себе. Кажется, даже затошнило. Начался приступ, но не ярости берсерка, а что-то нервное.
— Сколько денег ты взял?
— Три штуки. Золотом.
Парень рыдал. Точнее, не так — рыдал этот ублюдок. Другой ублюдок, который сын Виктора Кампоса, висел на руках бойцов ДБ и изучал землю, втягивая голову в плечи. При этом боялся он не кого-нибудь, а безучастно наблюдающего за всем отца.
Все встало на свои места. Теперь я понял смысл происходящего. Н-да, такого предположить не мог и в страшном сне!
Катарина заметила, что я пришел в себя и начала картинно прохаживаться перед связанным, громко, чтобы слышно было всем, играя на публику. Публику в моем лице — я единственный не знал, что произошло.
— То есть ты, Адолат Музафаров, взял деньги у него, Бенито Кампоса, чтобы убить его, Хуана Шимановского. Так?

 

Кивок.

 

— Почему же ты не убил его?

 

Адолат поднял заплаканное лицо.

 

— Пощадите!
— Я спрашиваю, почему ты не убил его! — заорала ему в лицо Катарина. Тот всхлипнул и тоже втянул голову в плечи.
— Мне не дали. Вы. Ваши девочки.
Я вспомнил милашку, которую видел прямо перед встречей с ним. Которая улыбалась мне непонятной улыбкой. Я плохо запомнил ее лицо, но саму улыбку забыть невозможно. Значит, все не так просто? И мне вновь нужно будет пересмотреть свое отношение к Катарине и корпусу?
Да, придется. Но сначала досмотрю действие до конца. Граница правды расширяется, но это еще не вся правда.
— Пощадите!.. — вновь пролепетал Адолат.

 

Катарина ответила уже спокойно:

 

— Ты брал деньги?

 

Всхлип.

 

— Да. Но я же не выполнил заказ! Я собирался бросить, вернуть деньги и отказаться! Я звонил Бенито, трижды! Я просто не успел!
— Ты брал деньги? — вновь спросила Катарина, теперь ее вопрос звучал зловеще.
— Да… — Адолат уронил голову.
— Он вам нужен? — это Виктору Кампосу, все это время с самым невозмутимым видом стоящему рядом и наблюдающему за разыгрываемым представлением.
— Нет. — Легкое покачивание головы.
— Адолат Музафаров! — продолжила она мрачным торжественным голосом, которым и следует читать приговоры. — Ты виновен в покушении на убийство! Убийство моего подопечного, охраняемого корпусом королевских телохранителей! Твоя вина не выкуплена, и я, Катарина де ла Фуэнте, офицер корпуса, приговариваю тебя к смертной казни. Решение обсуждению не подлежит.
— Стойте!!! Не надааа!!!! Я же не убивааааа…

 

Пи-и-им!
На то, чтобы достать игольник и выстрелить, у нее могло уйти меньше времени. Но она не торопилась, вновь играя на публику. На сей раз публикой был не только я — теперь это были и Кампосы, и бандиты, и вся планета, которая к вечеру узнает о произошедшем. Десяток «быков» дона хефе позаботятся об этом, а, возможно, и гвардейцы. Вначале на уровне слухов, потом с подтверждением экспертизы гвардии, которая обнаружит тело, потом…
Этих «потом» может быть много. Но вторую свою цель, не главную, но весьма важную, корпус этой акцией достиг. Венера поймет, что ангелы — не ряженые девочки. Они могут судить, могут убивать, и им плевать на такие условности, как закон.
Наша страна — традиционная феодальная монархия. Да, у нас космодромы, планетарные информационные сети, наши корабли могут устроить апокалипсис, уничтожив миллиарды людей, но это не изменит сути. И ангелы только что это продемонстрировали. Адолат Музафаров и Феликс Сантьяго — вот два имени, с которых началось возрождение корпуса, реставрация его величия. Возрождение, которое началось с того, что один отчаявшийся парень-с-района постучался к ним в ворота и попросил принять на службу. Пути высших сил неисповедимы, но у них определенно хорошее чувство юмора.

 

— Бенито Кампос, — продолжила Катарина, обернувшись к Толстому. Только сейчас невозмутимый дон Виктор напрягся. — Ты виновен в попытке убийства Хуана Шимановского, находящегося под защитой корпуса королевских телохранителей. Но твой отец, уважаемый человек, поручился за тебя и выкупает твою вину. Ты свободен, но помни, второго раза не будет.
Бенито вымученно кивнул. Только тут я заметил, что он не в себе. Его трусило, а по его лицу также текли слезы.
Перед ним, в трех шагах, лежало распластанное тело с дырочкой во лбу, которую и медикам трудно найти. След от вошедшей в черепную коробку иглы, вскипятившей мозг. Глаза Музафарова были раскрыты, лицо выражало мольбу и отчаяние. Напрасную мольбу.
Толстый плакал не по Музафарову, ему плевать на него. Он, наконец, понял, что существуют игры, в которых его не спасет положение папочки, понял, что он такой же смертный перед лицом вечности, как и остальные. Право сильного… Только теперь он осознал, что это такое.
— Иди.
Его вытолкнули. С этой стороны его подхватили бандиты, и, дабы не дать позорно разрыдаться при свидетелях, начальник бандитской охраны быстро-быстро утащил его в центральную машину.
С меня тем временем сняли наручники, затем легонько толкнули в спину. Я сделал несколько шагов по направлению к Катарине, но один из бойцов схватил меня за руку и также потащил к машине. Уже садясь в «Либертадор», я услышал:
— Спасибо, сеньоры! Всего вам…
Через минуту она влезла внутрь. Сидевший со мною боец, перехватив игломет, вышел наружу. Еще через несколько минут мы тронулись — как раз следом за бандитской колонной.
Ехали в полном молчании, но не долго: через пять минут машина остановилась и мы вышли наружу.
— Садись.
Перед нами стояла помятая, но не менее красивая от этого «Эсперанса». Люк ее по жесту моей спутницы поехал вверх.
— Мне надо еще кое-что уладить.

 

Я покорно сел.
Из первого «Либертадора» вылез мужчина, судя по манере держаться, командир. Он поднял забрало и они о чем-то говорили с моей спутницей. После чего та пошла к своей машине, а оба «Либертадора» двинулись дальше, по своим делам.

 

— В казармы? — лаконично спросил я, кивая на отъезжающую колонну.
— Да, — так же лаконично ответила она, активируя двигатели. — Ты хочешь у меня что-то спросить?
— Давай не сейчас? — попросил я, привычно приваливаясь к боковой подушке кресла. Сколько раз я, вот так, в полусне, ехал в этой самой машине с «тренировки»? Много-много лет назад?
— Как хочешь. — Она безразлично пожала плечами.

Глава 5
Точка выбора

Действо закончилось, последний «Либертадор», покинул арену. За ним остался только остывающий труп, прямо посередине площадки. Труп найдут завтра утром рабочие, сообщат, сюда подтянется гвардия… Но это мало заботило сидящего в машине и внимательно наблюдавшего за действом человека. Как, впрочем, и покинувшие место проведения сделки стороны.
— Габриель, сворачиваемся, — сообщил он командиру собственной группы, отвечавшему за операцию. — Все хорошо.
— Так точно, сеньор, — ответил ему боец и принялся раздавать команды по внутреннему каналу.
Изображение дернулось, дроид, с которого оно велось, полетел на базу. Другие изображения, с камер, установленных на винтовках и шлемах снайперов, также начали дергаться и гаснуть. Правильно, операция окончена, пора по казармам. Человек перешел на выделенный шифрованный канал, и вновь связался с Габриелем.
— Дай ребятам незапланированные выходные, заслужили. То, что ваша работа не понадобилась, совсем не значит, что вы ее не выполнили.
— Так точно, сеньор, — вновь ответил боец после паузы. — Что-то еще?
— Разумеется. Наш разговор. Ты понимаешь, что это должно остаться только между нами?

 

На том конце напряженно вздохнули.

 

— Да, сеньор. Я понимаю.
— Спасибо, Габриель. За понимание…

 

Он отключился. И переключился на начальника собственной охраны.

 

— Трогай, поехали.
— Так точно, сеньор, — ответила Даниела. От звука ее голоса человек непроизвольно скривился. Лучше б у него было побольше таких, как Габриель, и поменьше таких, как Даниела. Первый — его боец, патриот Венеры, в преданности которого он не сомневался. Вторая — ангел, человек Мишель. Шавка, преданная лишь своему корпусу. Официально он не может отказаться от нее, ангелы обязаны охранять его, как члена королевской семьи, как бы ему ни хотелось этого сделать. Да-да, так и есть, они в разводе с ее величеством почти двадцать лет, но он не перестал быть членом семьи, до сих пор. И любые разговоры с Леей по этому поводу заканчиваются глухим тупиком.
А раз так, Мишель никогда и ни за что не откажется от этой почетной обязанности — охранять его. Лучшего решения для содержания рядом своих соглядатаев просто не существует.
Он скривился. Гадюшник! Какой же гадюшник эта гнилая планета! Сколько лет он здесь, но так и не научился любить ее! Впрочем, он кривит душой — он не любит не саму планету, к той как раз относится тепло, хотя так и не принял местных ценностей. Но вот «верха» Венеры, этот змеиный клубок!..
Теперь еще и проблемы с Мишель — мало ему остальных. Ну, куда она лезет?! Не понимает, что это не ее поле? Не ее война? Нет же…

 

Из его груди вырвался обреченный вздох.
Операцию задумала и полностью провернула Мишель, «опустив» Виктора ниже плинтуса. При этом подняла на ноги всю планету, разрекламировала и растиражировала новости про любимую себя. И самое страшное, привлекла внимание. И к себе, и к пацану. Теперь его не спрячешь; теперь либо форсированный этап проекта, либо…
…О «либо» лучше не думать. И так последние дни все висит на волоске.
Мишель лезет в игру, смысла и причин которой не понимает. И идя к цели, рушит ему многие комбинации, долго и тщательно выстраиваимые многие годы. Например, на долгое время задвигает в тень одну из достаточно солидных планетарных сил, на которую он рассчитывал, проваливая заодно Лее ее улетный проект.
Алиса… Алиса понимает причины, но у нее свое видение ситуации, и преследует она свои, сугубо личные цели. Это в ее людей получил приказ стрелять Габриель, в «нулевиков». Страшный приказ, жестокий, но у него не было другого выхода. Если бы она приказала стрелять по бандитам, а она могла это сделать, у него бы не осталось выбора.
Мишель, Алиса, Кампос и он — четыре структуры, четыре игрока, представляющих силовые подразделения клана Веласкес. Ну, за исключением Кампоса. И все они только что были в шаге от того, чтобы перестрелять друг друга, открыв сезон войны всех против всех. И это — клан?
На днях прилетит Лея, наконец-таки. Но ее прилет уже ничего не решит — запущено слишком много механизмов, эффект от которых погасить не сможет даже ее статус. И главное, при всем при этом активизировались кланы. Особенно старый знакомый, «железный Октавио», которого удалось осадить лишь личным посещением и приватным разговором. Но он не единственный — другие тоже смотрят волками, что и где можно отхватить.
…И еще этот мальчишка!!!
Сидящий в машине человек грязно, вслух, выругался, используя самые красочные обороты марсианского диалекта Великого и Могучего. Да, на марсианском ругаться удобнее, выходцы с Красной планеты изобрели столько собственных, отличных от языка метрополии, слов, что грузчики Старой России, побывав на Марсе, удавятся от зависти. Какие, ну какие силы потащили его во дворец?! Чего не сиделось ему в своей школе, в своем маленьком мирке?! Маленьком и уютном, где у него все было?! А теперь у них не останется выбора — слишком сильное внимание привлекла к нему Мишель. Чересчур.
Машина тронулась и медленно поехала по проспекту. Перед ним и сзади ехали машины охраны, но из своего закрытого, отгороженного от внешнего мира салона, он не видел их. Ему некогда было отвлекаться на такие мелочи.
Лея. Ее привыкли считать слабой, но она все-таки королева, и не стоит ее недооценивать. Большинство слухов о своей слабости распускает она сама, или становится косвенным их автором. Он не мог удержать ситуацию под контролем, одновременно оставив ее проект в тайне, и теперь придется что-то делать с мальчишкой. Слишком многие захотят его прощупать. Напрашивался естественный вывод — все-таки отдать его Мишель.
Но эта белобрысая дрянь заигралась! Засиделась на своем месте, тихом и спокойном, и от долгого сидения сразу ударилась в безудержное буйство, сорвав город с петель.
Алиса? Он так и не понял ее участия в процессе. Чего хочет эта дрянь, теперь уже рыжая? Это она скомандовала, чтобы при обмене присутствовали ее люди — для контроля ситуации. Официально это департамент вел дело Бенито, ангелы привлекались лишь как сторонняя «подшефная» структура. Она слила Мишель всю информацию о мальчишке, слила его самого, а затем полностью сдала обоих Кампосов. Да, ее люди могли открыть огонь в бандитов, подставляя этим самым корпус и начиная новый, кровавый акт драмы с далеко идущими последствиями. Зачем ей это все? Где выгода?
…Он не успел додумать. Раздался скрежет тормозов, машину качнуло, выводя его из внутреннего погружения. Он активировал визоры внешнего обзора, но увидел лишь бегущих людей — как своих, так и ангелов. А еще увидел, что дорога перегорожена тяжелыми броневиками черно-синего цвета с орлами на бортах, вокруг которых стоят люди в доспехах и в полном вооружении.
Его прошиб холодный пот — этого только не хватало! Он приготовился к стрельбе, приготовился к чему угодно, но прошло десять секунд, двадцать… И ничего не изменилось. Тишина…

 

— Даниела? Что случилось? — активировал он пятый канал. — Нападение? Кто эти люди?

 

Та гулко вздохнула.

 

— Свои, сеньор. Думаю, вам лучше посмотреть самому.
Человек повторил ее вздох, открыл люк салона и выбрался наружу, предчувствуя плохое.
И не зря. Их окружили. Три тяжелых «Фуэго» перегородили улицу впереди, два — сзади. Возле каждого из них, не проявляя агрессивных намерений, стояли бойцы «нулевого» отдела и показно игнорировали происходящее.
— И так уже минуту, — пожаловалась подошедшая Даниела.
Впереди одна из ее людей что-то говорила бойцу с офицерскими знаками различия. Тот кивал и махал головой, но на ситуации это не отражалось.
— Они говорят, нам надо подождать, — перевела начальник его охраны, слушающая подопечную по внутренней взводной линии. — О причине не сообщают. Говорят, это не нападение и его высокопревосходительству ничего не угрожает.
— Значит, ждем гостей, — усмехнулся человек и расслаблено облокотился на крыло своей машины. Даниела посмотрела с недоумением, но спрашивать ничего не стала.
— Едут! — заговорила пятая линия. Несколько ангелов и его бойцов сменили позицию, отойдя назад, к третьей машине. С той стороны к ним, точнее к линии стоящих за ней броневиков, подъезжал кортеж из двух транспортов.
— А вот и она, — вновь усмехнулся человек. — Быстро!
Из обеих приблизившихся машин бодро выскочило еще несколько бойцов в черно-синем, а затем вылезла невысокая женщина в строгом деловом костюме, но с солидным вырезом блузки и в туфлях на высоченных каблуках. На голове ее была надета строгая шляпка по последней каракасской моде, из под которой пробивались ярко-рыжие волосы. Человек, вновь усмехнувшись себе под нос, пошел ей навстречу.
— И как это понимать?

 

Ее высочество не повела и ухом.

 

— Сережа, если ты думаешь, что можешь устраивать подобное, ты сильно ошибаешься.
— А если ты подумала, что можешь вот так вот влезать в чужие дела и диктовать там свои условия — то ты тоже сильно ошибаешься, — парировал он.
— Зачем тебе это надо? — скривилась она.
— А тебе?

 

Пауза.

 

— Пошли в машину, поговорим.
— Пошли.
Он взял ее за локоток и потянул к своему «Либертадору». Перед самым люком она жестом показала стоящим впереди парням жест, означающий «отбой».

 

— Перуанское. «Из лучших сортов винограда, выращенных на восточном склоне Центральной Кордильерры…». Тридцатилетней выдержки… — предвкушающее потянул он, вонзая в классическую природную пробку архаичный металлический штопор. Глаза женщины мечтательно сощурились.
— Это не то самое, что ты сватал тогда?

 

Мужчина покачал головой.

 

— К сожалению. Ту пришлось распить в деловой обстановке. Пожертвовать ради важных переговоров. Зато теперь я знаю кое что о клане Сантана, чего не знает даже герцог.

 

Женщина понимающе кивнула.
Мужчина разлил вино по бокалам, они чокнулись, пригубили. Женщина, посмаковав его, отдала дань уважения.

 

— Действительно, в хорошем вкусе тебе не откажешь! И что же такого интересного поведала тебе Софи?
— Я думаю, это не тот вопрос, который стоило бы обсуждать сейчас, — усмехнулся он. Перейдем к главному?

 

Женщина кивнула.

 

— Хорошо. Я знаю, какой приказ ты отдал Габриелю. И я возмущена.
Она его удивила, сильно удивила. О содержании разговора с Габриелем знали всего три человека, причем два из них — он сам и Габриель. Но мужчина ни намеком, ни поворотом головы не показал этого.
— Как ты мог устроить подобный цирк, Сережа? — начала заводиться она. — Ты понимаешь, чем это могло закончиться?
— Разумеется. — Мужчина хрипло рассмеялся. — Ты сливаешь Мишель ненужную ей информацию, «роняешь» проект Леи, проект всей ее жизни, а теперь заменяешь бойцов корпуса своими. При том, что по условиям Кампос приехал без оружия. Тебе это ничего не напоминает?
Зачем тебе это все, Алиса? — парировал он, в свою очередь повышая интонацию. — Для чего? Почему ты подбила нашу Красавицу на бунт? Ты ведь не можешь не знать, что это плохо кончится!

 

Женщина в ответ поморщилась.

 

— Это сложный вопрос, Сережа. Скажем так, мне нужна сильная Мишель. Она принципиальная и предсказуемая, ее легко использовать. И она способна на поступки, на которые больше никто в силу занимаемых постов не способен.
— Лея уберет ее. Отправит назад, в свой Суринам.
— Не думаю. Мне кажется, все будет совсем иначе. — Женщина хитро улыбнулась. И мужчина понял, что он чего-то не учел, какой-то детали. — Она сильно укрепила власть Леи, не уступив никому ни одной мало-мальской позиции. И не спорь, ты прекрасно понимаешь, что это так. Рулить… Тут у Красавицы выйдет облом, рулить ей никто не даст, но это не повод для ухода. И я не виновата, что проектируя операцию, она строила чрезмерно оптимистические планы на будущее. Пусть довольствуется тем, что в ее руках будет сердце и душа моей дорогой сестренки, с нее хватит.

 

При упоминании о «сердце и душе» мужчине захотелось сжать кулаки.

 

— Ты рассекретила мальчишку. Уж это Лея точно не простит. ТЕБЕ не простит!..

 

Женщина вновь непринужденно усмехнулась и пожала плечами.

 

— И снова ты не прав. На самом деле я всего лишь защитила его. Так, как не могла защитить на всем протяжении своей нелегкой службы. Ты же знаешь, сладенький, что она мне поручила насчет этого милого мальчика? Много-много лет назад? — говоря это, женщина медленно перелезла на противоположный диван и залезла мужчине на колени. Тот откинул голову назад и улыбнулся, словно обожравшаяся сметаной кошка.
— Разумеется. Только не больно ты исполняешь порученное! Особенно, если вспомнить дела недавние, фонтанные!..
— Я не должна была защищать его от Кампоса… — Женщина откинула шляпку, распустила волосы и подалась вперед, обдав его горячим дыханием. — Я должна была защищать его, да, но главный его враг, главная для него опасность — это ты… О, мой повелитель…

 

Она с жаром впилась в его губы.
Оторваться смогла лишь через минуту:

 

— Да, именно так, Сережа! Все эти годы я защищала его от одного единственного человека! От тебя!..
Вновь жаркий поцелуй, и вновь она отстранилась. — Кстати, почему ты за столько лет так и не убил его? Неужели у меня так хорошо получалось?
— Не отвлекайся… — Мужчина притянул ее к себе, затем плавным настойчивым движением поднял ее юбку туда, где по его мнению, в данный момент той было самое место.
* * *
В воздухе витал запах официоза: пропитывал помещение насквозь, заставляя его, вроде как уже привыкшего ко дворцу человека, трепетать, будто оказался в этих покоях впервые. Даже Лея прониклась моментом и сникла, аккуратно зацепившись за его локоток.
— Ее величество ожидает!
Церемонимейстер посторонился, почтительно склонив голову, пропуская их вперед. Створки распахнулись. Две хранительницы, стоящие на страже — что само по себе вещь протокольная — сделали шаг назад, словно разрешая им войти.
Ее величество сидела в роскошном кресле, но в пику церемониалу, сама была одета не по протокольному. Прическа, макияж, платье — все говорило о нарочитой небрежности: она не готовилась к мероприятию специально. Очередная подколка, «ты не стоишь того, чтобы я на тебя тратила время и силы». Это в ее духе.
Рядом, в соседнем кресле, чуть боком к королеве и держа ее за руку, сидел Бернардо Ромеро, ее первый муж и хороший в общем-то человек — во всяком случае, Сергей не мог ничего сказать о нем плохого. Королева недавно вновь приблизила его к себе, уже после болезни, и он находился при ней неотлучно.
Дон Бернардо почти не играл никакой роли при дворе, не участвовал в политических играх кланов, но его влияния на дела государства не стоит недооценивать. Он всегда был близок к трону, всегда помогал королеве морально или советом, а это на самом деле гораздо больше, чем может показаться стороннему человеку. Да он не был обласкан бывшей женой в прямом смысле слова, продирался по жизни сам, но на всем, что делал, косвенно лежала печать семьи Веласкес. Гитарист, продюсер, воротила шоу-бизнеса — он имел неплохую хватку в творческом мире, но эта хватка в нужные моменты удобрялась деньгами семьи, пусть даже и данными в долг. А все спорные и скользкие вопросы с нечистоплотными конкурентами быстро и эффективно решались, не в пользу последних, естественно. Учитывая его собственный потенциал, с такой поддержкой он не мог не стать человеком номер один в шоу-бизнесе Золотой планеты.
Да, он имел доступ в королевскую опочивальню, несмотря на последующие два замужества доньи Катарины и ее непростые отношения с отцом Леи. Пусть даже как друг и советник. И вновь он здесь, рядом с умирающей королевой, держит ее за руку. Каковы могут быть последствия этого?
У него имелась версия, которую стоило бы копнуть поглубже. Ее величество не отличалась покладистостью, наоборот, всегда была активным игроком на политической сцене. Опасным игроком! И за бурное царствование у нее должна была накопиться целая гора различных сведений и компроматов на многих и многих в стране. За время ее правления одних только попыток переворота случилось два, не считая неудавшихся заговоров; оч-чень многие в этот период лишились жизни тем или иным изощренным способом, как правило, в виде несчастных случаев. Многих «утопили», смешав с дерьмом и пустив по миру. Многие отправились в ссылку в союзную ныне Империю, а то и еще дальше. Это не считая двух войн и попытки подмять под себя ту самую Империю, а это тоже целая война. Неспокойное было время! Если она при всем при этом усидела на троне, да не просто усидела, а имеет репутацию кровожадной львицы, не может быть иначе! И вряд ли имеющиеся у нее сведения можно доверить дочери. Во всяком случае, не сейчас. Лея слишком ветрена для правительницы, слишком беззаботна. Непоседа-сказочница она, а не суровая королева. Для этого и нужен донье Катарине дон Бернардо — старый друг, которому она может безоговорочно доверять, и который сможет преподнести ее дочери в нужный момент нужную информацию так, что это не вызовет шок и не вгонит ее в ступор. Он не сомневался, после коронации ему самому придется иметь много дел с доном Бернардо. Но зная старика и его репутацию, Сергей не нервничал.
— Присаживайтесь! — Дон Бернардо поднялся и указал на диван напротив доньи Катарины. Сам же, пожав ему руку, незаметно удалился.
Лея привычно бухнулась на диван — она, в общем-то, у себя дома. Сергей аккуратно присел рядом, оба они выжидающе уставились на ее величество, внимательно рассматривающую их сквозь прищуренные веки.
— Вы знаете для чего я вас позвала? — спросила она после долгого оценивающего молчания.
Лея попыталась ответить, но не смогла, после чего выразительно глянула на него.
— Чтобы дать свое благословение, ваше величество, — ответил он. — Вы смирились с тем, что мужем вашей дочери станет безродный иностранец, нищета и плебей. Вы готовы дать испортить дочери жизнь, разрешив связать ее с таким человеком.
Локоть Леи с силой впечатался ему в ребра. От удара в глазах на секунду потемнело — что-что, а бить его Принцесска умела! Донью Катарину реакция дочери позабавила, как, впрочем, и его ответ. Она незло усмехнулась:
— Да, ты прав, Серхио, я хочу благословить вас. Благословить тебя! — она особо выделила это «тебя». — Мне осталось не много… Да-да, девочка, не много, и не спорь! Я лучше знаю! — подняла она руку, не давая дочери взорваться протестующей тирадой. — Я умираю, это известно точно. Но мне выпал редкий шанс — возможность перед Уходом исправить ошибки, которые наделала в своей жизни.
— …Хм, не все, конечно, можно исправить, — горестно вздохнула она, — а до многих так и не дойдут руки, но согласитесь, и такое не каждому выпадает?
Лея стиснула ему руку. Глаза ее смотрели куда-то в сторону, и он каждой клеточкой кожи ощущал, как плохо ей внутри.
— Не печалься, моя девочка, все мы смертны. Кто-то раньше, кто-то позже… — Донья Катарина взглянула на дочь с ТАКОЙ нежностью, что он проглотил ком. — Главное суметь правильно распорядиться своим временем. Что я и пытаюсь сделать. — Она перевела взгляд на него. — Знаешь, Серхио я не буду жалеть почти ни о чем. Да, я сделала много вещей, которые делать не стоило, и которых не допустила бы, имея нынешний опыт. Но без поражений не бывает побед, а я, в конце концов, победила.
— Победила! — вскинулась она, и он увидел в ее глазах то, что редко удается увидеть в людях. Величие. Благородное величие истинной королевы. Несмотря на то, что болезнь высосала из нее все соки, а от самой остались кожа да кости, перед ним восседала грозная благородная хищница, и осознание этого заставляло трепетать.
— Но есть некоторые вещи… Которые я бы сделала точно также, один в один, хотя понимаю, что это неправильно, — закончила «хищница». — Я не раскаиваюсь в них. Но хотела бы, чтобы ты правильно понял, почему я делала так, а не иначе, что мною двигало. Понял и простил, ибо на моем месте поступил бы точно также.
Она подобралась, собираясь с силами. Болезнь брала свое, перед ее лицом все равны, что нищие, что короли. Только что перед ним сидела ликующая львица, но вот снова дряблая старуха, растягивающая слова, потому, что иначе тяжело говорить. Но она — королева, она не может признаться в слабости, а потому будет бороться, каждый день, каждый час, каждую минуту, показывая, что не боится гнусной глашатаи костлявой. Как бы Сергей не относился к ней, он безмерно уважал ее за это.
— Я с первого дня преследовала тебя, Серхио, — начала королева свою исповедь. — С самого первого. Я тебя приближала, когда вы ссорились с Леей, но «топила», когда вновь сходились. Раз за разом. Намекала. Устраивала против тебя акции, выставляла идиотом. Я хотела, чтобы ты купил билет до Старой Москвы, билет в один конец…
— …И даже подарили его мне сами, однажды, готовый и оформленный, на тарелочке с каемкой… — вспомнил он одну из шуток ее величества, которая была совсем не шуткой.
— Блюдечке! — поправила его донья Катарина. — Блюдечке, с голубой каемочкой! Серхио, ну что ты за человек, не знаешь собственной классики! — сокрушенно вздохнула она. Он сглотнул ком, стараясь не выйти из себя — эта женщина макала его в дерьмо при любом удобном случае. Но сейчас она сделала это по привычке, не зацикливаясь на избиении — они собрались тут для другого.
— Я хочу, чтобы ты знал: я это делала не со зла, — продолжила королева. — Я понимала, что ты — непростой мальчик, умный, талантливый. И даже пыталась купить тебя, помнишь?

 

Он помнил. То еще воспоминание!

 

— Да, я была против тебя, как мужчины моей дочери. Но это было вызвано совсем не происхождением. Не смотри на меня так, это правда. Я приняла бы тебя любым, будь ты хоть с улицы, как приняла в свое время Бернардо. Но ты не подходил по другим критериям, моим собственным, совершенно не связанным с родовитостью, и потому я не раскаиваюсь до сих пор.
— Ты не подходил и не подходишь по главному критерию! — подалась королева вперед, понижая голос. — Единственному! Но самому важному!

 

Ты не лидер!!!
Молчание. Дав прочувствовать вкус этой фразы, ее величество бегло усмехнулась:

 

— Я бы хотела, чтобы избранник Леи был похож на ее отца, Филиппа. Моего Филиппа! Чтобы был такой же сильный, как он. Чтобы люди, не задумываясь, шли следом за тобой, в какие бы дали ты их не повел. Потому, что на этой планете нельзя выжить иначе: только сильный и только лидер!

 

Она бросила тяжелый взгляд на дочь. Та виновато вжала голову в плечи.

 

— У Аделлины был Диего. Ее генерал, предводитель повстанцев. У моей матери — Оливье, глава самого влиятельного на планете клана. У меня — он, мой принц, мой адмирал. У каждой из королев был кто-то, на кого бы та могла опереться. Не просто опереться, пойми, Серхио, а довериться! Положиться! Во всем! Власть королевы — фикция, дань традиции; реальная власть над планетой не здесь, во дворце. Она там, где решаются Очень Важные Вопросы! В кабинетах у Сильных Мужчин!
— Вы хотите сказать, что я слабый? — его задело. Нет, слова королевы для него не новость, она не раз бросала это дочери во время семейных сцен. Но сегодня особенный день, сегодня она будет мотивировать, объяснять свои мысли и поступки, и это было интересно.

 

Донья Катарина утвердительно кивнула.

 

— Да. Ты умный, и хитрый. Я уже сказала, талантливый. У тебя большое будущее. Но народ не пойдет за тобой. — Она покачала головой. — Я ухожу, мое время подходит к концу, но я так и не нашла Венере хорошую замену моему Филиппу. Лее придется жить с тобой, придется быть сильной, и это… — Вздох. — Я не знаю, к чему это приведет. Ты будешь стараться, помогать ей, сколько сможешь, но Серхио… Это бесполезно!
Ему хотелось сжать кулаки, хотелось садануть ими куда-нибудь о стену, но он терпел, из последних сил. Он ненавидел эту женщину, разбившую ему жизнь и чуть не разбившую счастье. Она не гнушаясь никакими средствами в достижении своих целей, и он был искренне удивлен факту, что дожил до этого разговора. Милость доньи Катарины к симпатичному ей талантливому юноше, только это спасло его от «несчастного случая». А Лея, что бы там ни говорила, пляшет под ее дудку, не смея сказать слова против.
Лишь много позже, мыкаясь, один, на чужой планете, пытаясь прошибить лбом дорогу в элементарных вопросах, но натыкаясь на глухие стены, он поймет, что она была права. Он умный и хитрый, но для всей планеты он так и останется никем, и за ним не пойдут, даже если он поведет планету в рай.
Он выстоял. Все же выстоял, выдержал эту ношу. Благодаря нечеловеческой работоспособности и интуиции, а еще тому, что ему некуда было отступать. Но будь в нем хоть немного умения вести следом, все сложилось бы совсем по-другому…

 

— Я расскажу тебе о нем, Серхио, — продолжила королева. — О моем Филиппе. А ты думай, сравнивай, мотай на ус. Он был принцем, представлял дальнюю боковую ветвь династии, сходившуюся с нашей только на Алисии Мануэлле, матери первой королевы. — Донья Катарина откинулась на спинку и улыбнулась, погружаясь в воспоминания. — Но принц крови — есть принц крови, он всегда был частью семьи и воспитывался во дворце, вместе с нами. Однажды он, глупый мальчик, с которым мы играли в прятки и шкодили, куда-то исчез. А появился спустя несколько лет в виде статного юноши, офицера флота, только-только получившего лейтенантские погоны.
— Я тут же влюбилась в него! — повысила она голос. — Да в него и нельзя было не влюбиться. И он ответил мне тем же…

 

Вздох.

 

— Это был короткий, но сумасшедший роман, дочь. Мы были на седьмом небе, но…
…Но он снова исчез, а жизнь пошла своим чередом. У меня, инфанты и наследницы, своя, у него, офицера флота, своя. Боевой офицер, командир крыла, а затем эскадрильи истребителей. Помощник капитана, затем капитан боевого крейсера. Гроза пиратов, участник сражений во всех уголках Солнечной системы — он не сидел в окопах, несмотря на происхождение, и заслужил как любовь подчиненных, так и уважение командования. И к моменту, когда я взошла на престол, он примерял контр-адмиральские звезды. Мы неоднократно пересекались, у нас были бурные скоротечные связи, но на серьезный шаг никто из нас так и не решился. А потом стало поздно…
Снова этот тяжелый вздох, полный обреченности, желания все-все исправить. Но с осознанием, что это невозможно.
— Он, принц и адмирал, за которым стоял флот, и которого уважала знать. Он был рядом и поддержал, когда мне было трудно. Но весил он при этом гораздо больше, чем ничего не сделавшая для уважения других королева, и мне это аукнулось. Я правила повозкой под названием «государство», но не могла свернуть с колеи, проложенной им, Филиппом Веласкесом. Он взял на себя труд решать те самые Очень Важные Вопросы, и решал их, а я сидела на троне и кусала локти от досады.
— О, нет, я все еще любила его! — подняла руку донья Катарина, останавливая готовый сорваться вопрос дочери. — И он частенько ночевал в моей спальне. Я выходила замуж, разводилась; у него была своя жизнь за пределами дворца — но мы все равно были вместе. И одновременно порознь. Странная любовь! И все бы так шло и дальше: он не стал бы смещать с трона женщину, которую любит, я бы сидела и не дергалась, но однажды появилась возможность от него избавиться.
— Марсианский конфликт? — догадался Сергей.

 

Королева кивнула.

 

— Да. Марсианская война. Мы проигрывали ее, нахрапом сунувшись в чужую гражданскую войну, и получили по рукам. Малочисленные слабовооруженные, но гордые марсиане поставили нас перед сложным выбором: либо мы уберемся с планеты сами, трусливо поджав хвосты, либо они вышибут нас оттуда силой. Я понимала, позор неизбежен, и решила подставить под удар Филиппа, обвинив затем во всем его.
— Но как же любовь, мама! — негодующе воскликнула Лея. Сергей про себя мило улыбнулся: наивная Сказочница!
— Он имел права на престол, дочь. Это всю жизнь стояло между нами, отравляя нас. — Ее величество покачала головой. — Я боялась его, он знал это, и не доверял мне. Потому у нас в итоге так ничего и не получилось.
— Кстати, девочка моя, — тут же перевела она тему разговора. — Мне жаль, но тебе придется решать марсианский вопрос. Доделать то, на что не хватило сил у нас с отцом. Марс должен быть нашим, только так мы избежим катастрофы. Или отсрочим неизбежное — это будет зависеть только от вас. Она давала тебе читать прогноз Доминика? — королева перевела суровый взгляд на него.
Сергей кивнул. Да, давала. Он относился к нему с долей скепсиса, но написаны там были мудрые вещи, которые не стоит отметать с порога.
— Конечно, то была захватническая война, до мозга костей империалистическая, — вновь усмехнулась королева. — Тогда никто не думал о подобных вещах кроме самого Доминика. Но в тот момент Филипп спас стану от позора, свел проигранную войну к ничьей. К пату. Мы ушли с планеты, но каждый остался при своих. Нам даже удалось удержать за собой Олимпию, и это было поистине чудо!..

 

Пауза.

 

— …Еще больше укрепившее его авторитет, — понизила она голос. — С которым он, герой войны, победитель неуловимых марсианских guerrillas, вернулся назад, на Венеру…
— И вы допустили ошибку, — продолжил Сергей. — Попытались отправить его на заслуженный отдых, отстранив от командования и сместив со всех должностей, не дождавшись удобного момента. Поторопились.
— Если бы я не поторопилась, от меня вообще бы ничего не осталось! — вскричала королева, сверкнув глазами, но тут же осунулась. — А в остальном ты прав: да, так и было, я поторопилась.

 

Повисло гнетущее молчание.

 

— И чем все кончилось? — подала голосок Лея.
— Меня предали. Он узнал все раньше, чем я начала действовать. После чего верные ему войска осадили Золотой дворец…
При этих словах Лея вопросительно захлопала ресницами. Видимо, подробностей она не знала и сама бы с удовольствием послушала.
— Да, дочь, за ним стояла армия, верные ему части бывшего марсианского корпуса. И в нашем споре они выбрали его, своего командира. Лидера, Серхио. И я не была уверена, что найду на планете хоть одну боевую часть, которая подчинится и исполнит мой приказ — арестовать его. Полностью я могла положиться лишь на корпус телохранителей, а это ой как мало… — она сокрушенно покачала головой.
— Он приказал мне сложить полномочия. Отречься от престола в его пользу. В противном случае угрожал добиться своего силой. И мне нечем было ответить!
— И чем все кончилось?

 

Донья Катарина заговорщески улыбнулась.

 

— Я побила его чисто женским оружием, дочь. Тем, против которого бессильны их пушки и деструкторы.
— ???
— Сказала, что беременна. От него. Что готова сделать все, что он скажет, в обмен на то, что его ребенок станет наследником престола.
Сергей опешил. Да и Лея раскрыла рот от изумления. Донья Катарина умела удивлять.
— И он поверил?
— Конечно! — Победная ухмылка. — Он же мужчина!
Мы были близки с ним. Постоянно. Да, дочь, вот такая была у нас любовь — через страх, подлость, обман и предательство. Он поверил.
— А потом? — спросил Сергей. Да уж, спрятать такой известный эпизод семейной истории от малышки Леи?
…Этот эпизод так и остался незначительным эпизодом в истории планеты. О нем не принято говорить, а фактов и упоминаний очевидцев осталось слишком мало — Веласкесы хорошо замели следы. А слухи? На то они и слухи. Ссора между Веласкесами, пусть и с использованием войск — это все равно ссора между Веласкесами. Кому какое до этого дело? Но чтобы о том конфликте не знала сама Лея? Наследница престола и будущая глава семьи? Это удивило.
— Он отвел своих солдат, — продолжила донья Катарина. — Я оказалась на положении чуть ли не пленницы, но осталась на троне. И мне надо было срочно забеременеть. От него.
— И вы сделали это?
— Разумеется! — вскинулась королева, одарив его презрительным взглядом. Дескать, за кого ты меня принимаешь, сопляк? — Я наняла проститутку. Подложила под него. Филипп всегда был охоч до женщин и не ждал подвоха. Та девочка и достала мне то, что… Что мне требовалось. Дальше продолжать?
— Мама… — воскликнула вдруг Лея, но как-то жалобно, словно готовая расплакаться.
— Ты должна меня понять, дочь, у меня не было выбора. На кону стояло слишком многое. Может это не совсем нормальный способ зачатия, но я любила его, он любил меня, и ты — дитя любви. А остальное — лирика, достойная только того, чтобы показывать ее слезливым сеньорам в прайм-тайм.
На Лею было тяжело смотреть. Дыхание ее сбилось, лицо налилось краской, а руки начали нервно подрагивать.
— Мама! — вновь воскликнула она, со злостью. Попыталась вскочить, но Сергей обхватил ее за талию и с силой потянул обратно.
— Сиди. И чем все закончилось?
— Через одиннадцать месяцев после осады родилась Лея. Он, конечно, узнал. Но когда узнал, я на самом деле была беременна, и он ничего не мог сделать. Так я осталась у власти.
— Мама! — вскричала Лея и все-таки вскочила, гордо нависая над королевой — он ее не удержал.
— Сядь!!! — раздался громовой раскат. — Сядь и включай мозги, а не то, чем ты обычно думаешь!
Донья Катарина из больной слабой женщины вмиг превратилась в языческую богиню грозы. Сергей инстинктивно вжал голову в плечи, да и Лея стушевалась.
— Ты — наследница престола! Огромной космической державы! И только это должно волновать тебя! Ты не имеешь права оценивать поступки, как слезливая горожанка, насмотревшаяся дешевых сериалов! Есть такое слово «ответственность»! И есть «поиск пути оптимального решения»! Не всегда благородного и честного, но всегда правильного! И если ты не приемлешь эту жизненную позицию, тебе лучше написать отречение своего права на трон в пользу сестры — так будет гуманнее в первую очередь для тебя самой!
Лея села и поникла. Действительно, поникла. На его глазах с ней в который раз происходила убийственная метаморфоза, победа рационального начала над эмоциональным. А он в который уже раз проклял тот день, когда встретил ее, особу королевской крови иностранной державы в чуждом, в общем, для них обоих огромном городе огромной страны огромного мира. Проклял, потому, что власть — это не диагноз, это крест. Крест для них, сидящих в этой комнате, и тех, кто сидел здесь долге годы до этого. И тех, кому предстоит сидеть, если будет на то воля всевышнего. И он на этот крест добровольно подвязался, умчавшись вслед за нею, девочкой мечты, с родной планеты, бросив карьеру и радужные перспективы будущего.

 

Донья Катарина же продолжила, как ни в чем не бывало:

 

— А потом, позже, конечно, значительно позже, террористы взорвали последнего представителя династии Давила, последнего легитимного императора Владычицы Южных Морей. И в гражданской войне на Земле наметился пат. Не осталось никого, кто мог бы с уверенностью сказать, что он — прямой наследник имперского престола.
— И вы решили сбагрить Филиппа туда, — развил он тему. Королева кивнула.
— Да. Женщина, на которой его в свое время женила моя мать, дабы связать Имперский и Венерианский престолы, оказалась единственной выжившей, последней Давила. Я бы больше сказала, она выжила только благодаря этому браку. Не воспользоваться таким моментом могла только клиническая дура, а я таковой себя не считаю.

 

Пауза.

 

— Да, я нашла ему игрушку, забаву на много-много лет. Покорять для жены Империю, и завоевывать для Венеры союзника в лице бывшей метрополии. Ведь занимаясь своими делами, погружаясь в них, он отошел бы от дел Венеры, и я смогла бы, наконец, почувствовать себя свободнее.
Я вышла на земных магнатов, желающих расширять бизнес за счет связей с бывшей колонией, предложила кое-какие совместные проекты, и они ухватились. Всех достала бесконечная война за престол, они с удовольствием оперлись бы на венерианские штыки, только бы ее закончить. Так что это было не сложно. Тем более, закончить с прибылью и новыми деловыми горизонтами. Кое-кто поддержал эту идею и у нас, среди кланов, также желая расширять бизнес — деньги на кампанию мы наскребли.
Армия уже имелась, опытная, закаленная в боях. Только теперь она выступила не как кадровое войско, а как сборище наемников, воюющих за деньги, но профессионализма солдат от этого не убавилось. Магнаты официально «пригласили» Анну Марию на имперский престол, как единственную наследницу, и опасный полководец вместе с опасной армией отправились за миллионы километров прочь. А я, впервые с момента коронации, почувствовала себя королевой.
Она вновь вздохнула, делая паузу. Ей было тяжело, воспоминания всколыхнули в душе какие-то тонкие струнки, что не могло не сказаться на и так плохом самочувствии. Но она была счастлива, погружаясь в минувшее. А чему ей, человеку, одной ногой ступающему за Порог, еще радоваться в этой жизни, кроме как воспоминаниям?
— Она завоевал Землю, Серхио. И стал императором. Фактически, хоть и не сидел на троне. В Каракасе находилась его жена, но столицей Империи стала небольшая по земным меркам курортная Форталеза, где решались теперь уже тамошние Очень Важные Вопросы.
Но ирония в том, что Венера так и осталась его планетой. Я так и не смогла стать истинной, настоящей королевой, хоть он находился далеко. Даже после смерти, его смерти, Венера осталась верна Филиппу: я до сих пор живу в тени его авторитета, его солдаты по привычке лояльны мне, а знать по привычке же меня опасается. Он был властелином двух империй, твой отец, дочь. Это был великий человек!
…Но я скоро умру. А знать очнется. Она поймет, что эпоха Филиппа Веласкеса ушла в прошлое, что настала новая эпоха, Время Королевы Леи. Время, когда уйдут в прошлое старые авторитеты и старые страхи. И то, какое оно будет, это время, полностью будет зависеть от тебя, дочь. И твоих мужчин. А теперь идите, я очень устала, мне надо отдохнуть…
Она перевела на него пылающий взгляд, которым буквально пригвоздила к спинке дивана. Он понял. Понял, зачем она позвала его сегодня.
Нет, она не простила его. Но благословила. И теперь он не может уйти, включив реверс. Билета до Старой Москвы не будет.
Видя, что королева еле держится, он поспешил уволочь кинувшуюся было к матери Лею, на ходу знаком показывая слугам за гермозатвором, что надо войти.
* * *
— О чем ты думаешь?
Эту ночь они не спали — сон не шел. И даже секс был вялым, на голом автомате. Лея была сама не своя, с самого разговора с матерью, погружена в какие-то известные лишь ей абстрактные думы.
— Я не смогу быть сильной. — Она прижалась к нему и уткнулась лбом в плечо, как маленький котенок. — Я слабая. Я всего боюсь. И мне не на кого положиться. Только девочки и ты — больше никого.

 

Он обнял ее и плотнее прижал к себе.

 

— Ты будешь сильной! У тебя получится!

 

Она мотнула копной красивых черных волос.

 

— Нет. И ты… Извини, но мама права. Люди не пойдут за тобой. Ты — иностранец, чужак. Знать… Вообще не будет воспринимать тебя всерьез! И с этим ничего нельзя поделать.
— Лей, мы что-нибудь придумаем! — Он ободряюще потрепал ее, убрав непослушные локоны. — Если стране нужен Великий Лидер — я стану им. Обещаю!
Она вновь покачала головой и какое-то время думала о своем. Но вдруг резко вскочила, сбрасывая на пол одеяло:
— Ты прав! Прав, Сережа! Стране нужен Великий Лидер! И я знаю, где его взять!
Она ланью метнулась к столу, где покоился ее виртуальный навигатор. Не цепляя его на голову и не включая изображение, быстро набрала что-то, без картинки, и бегло бросила:
— Елена, пулей ко мне! Мне плевать, что три часа ночи! Ты мне нужна и точка, это вопрос национальной безопасности! Вот когда придешь — тогда и убивай, но вначале тебе все равно надо прийти! Сама такая!
От имени «Елена» он поморщился — его воротило от этой полуженщины-полуробота. При всем, она была именно женственная, совсем не «мужичка», как ей подобные. И как он выяснил эмпирическим путем, очень даже спала с мужчинами: когда она кончала, потолок в спальне чуть не рухнул.
Эта их странная противоестественная связь всегда будет стоять между ним и Принцесской. Хотя, если не кривить душой, не особо она и мешает, как бы находясь в другом измерении. Она просто есть, и он ничего не может с ней поделать. А еще он точно знал: Гарсия скорее умрет, но защитит его девочку, и это прощало в его глазах все ее грехи.
— И где ты собираешься найти стране Великого Лидера в три часа ночи? — ухмыльнулся он, разваливаясь на огромной, как космодром, кровати. Лея, загоревшись идеей, суматошно бегала по комнате, разыскивая разбросанные вещи, и суматошно же их одевая.
— Я его рожу.
— Чего???
У него отвисла челюсть. Сказать, что она его удивила — ничего не сказать. Он не знал не то, что ответить — не мог понять, как вообще реагировать!
— Очень смешно!
— А я не смеюсь. — Она бросила на него убийственный взгляд, после чего нашла, наконец, запропастившийся чулок и принялась быстро его натягивать. — Мне нужен наследник. Моей маме нужен наследник, тем более, сейчас. Mierda, да стране как никогда нужен наследник! Второй в списке, в случае чего, идет эта вертихвостка Алисия, и я не представляю, что будет со страной, случись со мной что-нибудь плохое.
Стране нужен наследник, Сережа, сильный человек., — подвела она итог. — И я могу создать такого, сконструировать, скомпоновав генетически из различных заготовок. Если уж я сама из презерватива, не вижу ничего плохого, что мой сын будет из пробирки. Чего ты на меня так смотришь?
— И где же ты найдешь эти гены, из которых будешь компоновать?

 

Она довольно, словно кошка, ухмыльнулась:

 

— Когда-то я инспектировала секретную военную генетическую лабораторию. Даже не так, целую сеть военных лабораторий, в том числе и генетических. Ты не представляешь, Сережа, что там есть! Любые качества, любые особенности, любые способности какие пожелаешь! Внешний вид, предрасположенности к творчеству, к аналитическому мышлению; различные моды на интеллект, на повышение физических реакций; на стрессоустойчивость и разные психологические штучки — о многом я и сама до этого не знала, считая фантастикой. Это целый мир, Сереж!
Я сделаю его, скомпоную себе сына из самых-самых, самых нужных и полезных генов. Это будет сильный, очень сильный человек! Который справится, у которого хватит духу окоротить знать и навести на планете, наконец, порядок!

 

Она сбилась, лаконично вздохнула и вновь подвела итог:

 

— Мы будем стараться, как-нибудь проживем свое время. У нас обязательно получится. А потом на трон сядет он, мой сын, и сделает то, на что не могли решиться поколения королев до него. Вот так, Сережа. И чего ты улыбаешься?
— Лей, ты серьезно?

 

Он не мог не сдержать улыбки. Она вспыхнула:

 

— Разумеется! Я носила эту идею давно, долгие годы, в виде размышлений! Но теперь понимаю, что это необходимость! Без такого лидера страна так и будет топтаться на месте! Да, радикальный шаг, но…
— Лей, иди сюда! — Он потянулся, схватил ее за запястье и усадил рядом. — Лей, ты ведь понимаешь, что это бред. Не можешь не понимать.

 

Она отрицательно замотала головой.

 

— Я согласен, моральная сторона проекта… Та еще, учитывая подробности твоего зачатия. Но подумай о технической. Это гены, Лей! Это наследственность, здоровье вашей семьи на долгие годы! Да что там, навсегда!
Ты хочешь рискнуть и подставить собственную семью, открыв ящик Пандоры? Мы ведь не знаем, к чему ведет та или иная модификация. Каждый год ученые выявляют что-то новое во вроде бы давно изученных, новые свойства, новые патологии. Ты не имеешь права так рисковать. В дела природы вмешиваться нельзя.

 

Она вновь замотала головой.

 

— Я обо всем уже подумала. Я должна решиться на этот шаг. Иначе… Иначе планета не выживет.

 

Из его груди раздался разочарованный вздох.

 

— Я не могу быть сильной правительницей, — с жаром продолжила она, вскочив, — но я сделаю все, чтобы такой появился в будущем. Моя мать так и не нашла подобного для меня… — Она бросила извиняющийся взгляд. — …И сегодня честно тебе об этом сказала. А где гарантия, что получится у меня, если пойду естественным путем?
А если мой ребенок будет слабым? Еще слабее меня? У меня хорошая закалка, хорошая школа жизни, но своего ребенка я в корпус не отдам, как меня мать!.. — На этих словах ее голос задрожал. — Я смогу выдержать многое, но сможет ли он? Или она, если родится девочка? Особенно девочка!
Нет, Сереж, это решено. Я сделаю это. Создам сильного лидера, который возглавит страну в будущем. И точка.
— Я не хочу участвовать в этом глупом проекте, — усмехнулся он, откидываясь назад. Последовавшее за этим его озадачило, а затем взбесило.
— Хорошо, я сделаю это без твоего участия. — Она показно отвернулась и пошла к столику с косметикой.
— Что?.. Ты хочешь сказать что…?
Его челюсть отвисла. Лицо вспыхнуло, затем накатила волна жгучей злобы. То есть, она готова оставить его за бортом? В вопросе рождения наследника, ребенка? ИХ ребенка, о котором столько было сказано? Ну ничего себе?!
Приступ накатил волной. С бешенными глазами он подскочил, принялся что-то кричать, кинулся к ней…
…Но оказался лежащим на полу лицом вниз с вывернутой рукой. Сознание медленно прояснялось.
— Полегчало? — спросил сверху участливый, но одновременно ледяной голос. Это была все та же Лея, но отчего-то вдруг переставшая быть его. Какая-то чужая, незнакомая.
— Да, отпусти.
Она отпустила. Он поднялся, потирая запястье, пытаясь понять, что чувствует и что только что произошло. Вот здесь и сейчас.
Это был ключевой, поворотный момент в их жизни, потому что незаметно для обоих они перешли грань, за которой… За которой их ждет что-то другое, совершенно иное.
— Лей, не делай так. Я против.

 

Она была непрошибаема.

 

— Если тебе плевать, я улечу домой, в Нижний.
— Лети. — Она пожала плечами.
— Завтра же.
— Я не буду тебя держать.

 

Она отвернулась и снова пошла к столику — приводить себя в порядок.
Вот такой вот он, поворотный момент. Точка выбора. И он, похоже, свой только что сделал. А королева?
У королевы еще есть время найти Лее кого-то достойного. И теперь он не будет ей мешать своим присутствием.
Сергей принялся искать и одевать теперь уже свои вещи. Дворец, к которому он так и не смог привыкнуть, резко навалился, погребая под своей массой. Ему захотелось поскорее выйти отсюда, вздохнуть воздуха, броситься прочь из этой цитадели венерианских монархов. Из места, где рушатся судьбы, а люди становятся живыми роботами. Лея, словно не замечая его волнения, аккуратно причесывалась перед зеркалом. Он не выдержал:

 

— Что, вот так все и закончится?

 

Она отрицательно замахала головой.

 

— Я люблю тебя. Но есть вещи важнее любви. Жаль, что ты этого не понимаешь. Нет, ты понимаешь, но не можешь принять. Так что извини.

 

Она отвернулась, продолжая делать давно заученные действия, священный ритуал для любой женщины. Точка поставлена. А до космопорта можно доехать на такси, которых полно на площади Независимости даже в это время. Экспрессы до «Роси» ходят почти каждый час, а там посадочным модулем до Нижнего…
Он уже почти оделся, когда ее вдруг ни с того ни с сего скрючило.

 

— Ой!..

 

Забыв обо всем, он подскочил к ней:

 

— Лей, что такое?
— Не знаю… Резко так затошнило… — Она оттолкнула его и побежала в туалетную. — Я сейчас!..
Ведомый тяжелым предчувствием, он последовал за ней, тактично встав за приоткрытой дверью, из-за которой раздавались характерные звуки опорожнения желудка. Наконец, постучался и толкнул ее.
— Все в порядке?
— Да… — Лея сидела, обняв унитаз. По ее лицу текли слезы. — Как назывался твой вчерашний «прикольный» китайский ресторанчик?

 

Он ответил. Хотя знал, что ресторан тут не при чем. И она знала тоже.

 

— Ты ведь не бросишь меня, нет? Не улетишь? Хотя бы прямо сейчас?

 

Он присел и обнял ее. Она тут же разрыдалась, уткнувшись в плечо.

 

— Глупая!.. — он принялся нежно гладить ее по волосам.

 

Минут через пятнадцать зашла Елена. Сергей знал, что у всех девчонок ее взвода давно уже персональные комнаты в гостевых покоях, в этом же крыле, в нескольких шагах. То есть, она не спешила, и это слабо сказано. Окинув довольным оценивающим взглядом его голый торс и фигуру, Гарсия с показной ленцой кивнула ему:
— Че случилось? Че она хотела?

 

Сергей многозначительно указал в сторону душа.

 

— У нашей Принцесски появилась улетная идея. К счастью, кажется, она ей не понадобится…

 

Он победно улыбнулся, не зная, что ошибается.
* * *
Чья-то рука легонько толкнула меня в плечо. Я открыл глаза. «Эсперанса». А рядом Катарина.
Я моментально все вспомнил и поежился. За фонарем кабины виднелись космонавты со стороны Нейла Армстронга.
— Пошли.
Я согласно кивнул и полез наружу. Пора закончить всю эту мутную дурацкую историю.
Мы перешли дорогу и опустились на лавочку напротив основного монумента. Я молчал — мне нечего было ей сказать. Она же долго собиралась с мыслями, теребила сцепленные в замок пальцы. При ее-то самоконтроле! Мимо проходили люди и удивленно пялились на экзотическую ангельскую форму, тыкали пальцами, но и ее, и тем более меня это мало волновало. Наконец, она созрела:
— Ты хочешь знать, как было дело?
— А если скажу «нет» — ты мне поверишь? — усмехнулся я.

 

Ее губы тронул намек на улыбку.

 

— Я могла бы сейчас распинаться, какие мы хорошие, спасли тебя от подлого и коварного недоноска по имени Бенито, но я не буду этого делать.
— И поступишь мудро. Ты и так спалилась выше крыши, рекламируя свой корпус. Я просто тебя пошлю.

 

Она кивнула — примерно так она и думала. Я продолжил:

 

— Убийство гвардейца — наглое, незаконное. Реклама вседозволенности. Увод меня из тюрьмы — без документов, без логичных юридических обоснований. То же самое. Я не говорю, что я против, мне там как бы… Не совсем было уютно, но Кать, тебе не кажется, что это явный пиар?

 

Она улыбнулась.

 

— Так и было задумано.
— А дальше та дурацкая погоня. На розовой «Эсперансе»! Розовой! По всему городу! Взрыв машины в тоннеле, контролируемом дорожной полицией! А расстрел из ракетниц и деструкторов? Что это такое? Ты могла поступить по-иному, не надо заливать! И корпус поддержал бы тебя! Это все-таки была его операция, что бы ты мне тогда не врала! Но вы замыслили именно это, и именно это вы сделали.

 

Я глотнул воздуха — сбился от избытка чувств. Достало!

 

— А кафе? Как расценить твой монолог в кафе, прежде чем ты предала меня? ВЫ предали? Чистая пропаганда, ничем не завуалированная! Я не осадил тебя только потому, что был под впечатлением от погони, не хотел связываться! Но это перебор, Кать! Может, хватит?

 

Она задумчиво кивнула.

 

— Да, это изначально была операция корпуса, ты прав. С самого начала и до самого конца.
Началось все незадолго до того, как ты хлопнул дверью. В целях обеспечения твоей безопасности после эпизода с сапогами одна хорошая девочка согласно приказу Мишель «случайно» познакомилась с Бенито. У нас не учат этому, но в императорской гвардии есть специальный отдел, занимающийся подобными вещами. Готовит агентов-соблазнительниц для разведки и контрразведки. Мы поставляем им «мясо», тех, кто не годен для нашей службы, но кого не за что утилизировать. Например, кто дал вассальную клятву, но не может служить по здоровью, по ранению. И иногда используем свои кадры для собственных нужд.

 

Так вот, одна из их девочек, наша девочка, вошла в контакт с Бенито, и буквально за неделю стала для него смыслом жизни. Не спрашивай, направить ее — не мое решение, я всего лишь знаю, что так было. И когда Виктор Кампос предложил тебе стать сыном…
…Через нее я слила ему эту информацию, — закончила она.
Вздох.

 

— Да, Хуан, это была я. Моя идея и мое сопровождение.
Идея была подана не просто так, а с издевкой. Знаешь, как это происходит в жизни? Девочка говорит мальчику, что он неудачник, что его всякие там, опустим кто, обходят, что родной отец готов променять его на его злейшего врага. Чисто женская шпилька, из арсенала оружия, недоступного ни одному мужчине, и действующего в разы эффективнее любых мужских новаций.

 

Я крякнул. Да уж! Сказано — стервы!

 

— Бенито — мальчик, не мужчина даже, у него нет иммунитета к такому оружию. Как и предполагалось, он сорвался, потерял голову и начал искать исполнителя. При положении отца для него это было вопросом времени. А когда нашел, заплатил ему сразу, со стопроцентной предоплатой, золотом.
Дальше было делом техники. Вечером мы «взяли» Бенито, утром шуганули Музафарова. Чиркаш понял, что на него смотрят из объектива прицела винтовки, но все равно встретил тебя — вот ведь ублюдок! А после…

 

…После все пошло не по плану.
Она замолчала. Я же сидел и думал… А ни хрена я не думал! Единственное, что я ощущал в этот момент — усталость. Усталость от обмана, лжи и предательства.

 

— Ты должен был попасть в его руки, — продолжила Катарина. — А мы тебя обменять на Бенито. Только и всего. Он бы не сделал тебе ничего плохого, у нас в руках был его сын.

 

Я поймал себя на мысли, что она оправдывается, и мне это нравилось.

 

— Изначально Кампос не знал, что его сын заказал тебя, потому пришлось совершить операцию ювелирно, ради твоей безопасности. Конечно, он узнал, такое спрятать трудно, но за это время его люди раскопали, с кем Бенито недавно встречался и зачем. Но благодаря этому же времени Чиркаш дожил до встречи с тобой. К сожалению.
— Мы сделали все возможное, чтобы дать Музафарову понять, кто мы такие! — вновь продолжила она, очень эмоционально. — Наши девочки два квартала гнали этого ублюдка, с оружием в руках! И все это чтобы самый-самый тупой недоносок на месте Кампоса мог понять, что это за акция, и для чего. И что не стоит дергаться, совершать необдуманных поступков.
Так что через пару часов после вашей встречи, когда люди дона взяли и допросили Музафарова, он знал об операции все, все подтексты и намеки. И никуда не мог деться, кроме как последовать диктуемым условиям.
— А если б он убил меня? — усмехнулся я.
— В момент, когда его сын у нас? — Она скептически покачала головой. — Он бы пылинки с тебя сдувал. По той же причине он не мог начать против корпуса никаких «боевых действий», например, грохнув меня или взяв в заложники. Королева бы ему такое не простила, он прекрасно это понимал. Его сын был виноват, сам накосячил, и по законам криминального мира мы были в своем праве. Риск был, Хуан, — скривилась она, все-таки признавая это, — но поверь, риск минимальный.

 

Я верил. В теории смотрелось красиво. Жаль, что жизнь — не теория.

 

— Но произошел сбой. — Я хмыкнул. — Я оказал сопротивление, вырубил элитного бойца дона хефе и оказался в застенках гвардии. В этот момент прогадали и вы, и он.

 

Она кивнула.

 

— Да. Мы прогадали тем, что некому стало тебя менять. Мы должны были получить тебя именно из рук хефе, и никак иначе. Он же проиграл тем, что единственная ниточка, за которую он мог дернуть, уплыла у него из под носа. Да, в управлении твое дело попало «нужному» следователю, у Кампоса там много своих людей, но застенки гвардии не его территория, сколько бы денег он работничкам правопорядка не отваливал.
— Тогда вы дали возможность гвардии сделать работу дона и подкорректировать мне фенотип, — горько усмехнулся я, высвобождая иронию. — Подождав заодно, пока гвардия меня не отпустит, и я все же не попаду по адресу.

 

Она отрицательно покачала головой.

 

— Неправда, Хуан. Мы просто пытались понять, что делать дальше, все это время. К тому же, получаемые с твоих жучков данные говорили, что ничего фатального с тобой не делают, иначе примчались бы через минуту. Но пока тебя не было смысла выдергивать.
Виктор же Кампос оказался хитрой сволочью. Очень опытной! — Она скривилась, видимо про себя приложила его «теплым» словцом. — Поняв нашу игру, наши замыслы, он решил пощекотать нам нервы. В отместку, что используем его. Он ведь так же, как и мы насчет тебя, был уверен, что мы не сделаем плохо его сыну. Потому он затянул твое официальное дело, поставив нас в тупик. Да, Бенито оказался у нас на руках, но нам не на кого было его менять! И как-то повлиять на ситуацию, пока ты в застенках, мы так же не могли! Вот ведь умная скотина!
Я про себя выругался. В то самое время, когда Сантьяго измывался надо мной, у них тут шли дипломатические войны, блин! Кто кого сделает больше, ничего не делая!
— Почему же все-таки решили забрать? — не понял я. — Они ведь собирались отпускать меня. С автоматической передачей дону хефе.

 

Катарина скривилась и вновь покачала головой.

 

— Мы не знали. Я не могу слушать твою волну постоянно. Я уже получила все необходимые инструкции и полномочия, подъезжала к зданию управления. Возможно, Мишель знала, кто-то из наших людей прослушивал волну постоянно, но, видимо, не успела сообщить вовремя — все уже закрутилось. А потом стало поздно.
Так что и тут сбой, Хуан! — горько усмехнулась Катарина. — Хефе пошел на попятную, решив, что жизнь сына важнее наших нервов, но я в тот момент шла по коридору в допросную и сжимала в руке кинжал для Феликса Сантьяго. Дальше ты знаешь.
— Погоня…
— Да, погоня. — Она деловито усмехнулась.
— Непростая, с рекламой! — поддел я.
— Я же говорю, так и было задумано. Мы разрабатывали операцию всю ночь, и решили, что раз уж придется пострелять, то лучше уж убить этим сразу несколько зайцев.
— Несколько? — не понял я. — Есть кто-то еще?
— Да. — Она кивнула. Несколько. Во-первых, ты, как основной объект. Чтоб впечатлить одного молодого юношу. Юноши — они ведь такие все впечатлительные! — Ее губы расплылись в ухмылке. Я про себя выругался. — Во-вторых, Кампос. Мы намекнули ему, что можем сделать с ним что угодно, если захотим. Для нас нет преград. И намек он понял, к счастью.
А В-третьих, и ты забываешь об этом, сам город, как объект приложения. Реклама для всего города. В корпусе уже давно идет борьба между «старыми» и «новыми», офицерами диаметрально противоположных взглядов. «Старые» мечтают вернуть старые добрые времена, когда у корпуса была реальная власть, «новые» же считают, что возврат невозможен, он только погубит корпус, как таковой. Мишель долго сдерживала «старых», но теперь выступила вместе с ними. И мне кажется, это только начало, Хуан.
— Но королева…
— Ничего не сможет сделать, — покачала она головой. — Клятва обоюдна.

 

Помолчали.

 

— Красивая погоня и взрывы машин, как апофеоз, на самом деле значат не много, Хуан, — закончила она этот виток объяснений. — Ежедневно в Альфе взрываются десятки машин. Ну, не десятки, но бывает. Разборки между эскадронами, например, или еще какая-нибудь криминальная хрень. Но это было начало, демонстрация намерений. И люди, непрерывно следящие за корпусом телохранителей, а таких людей на планете много, поверь, сделали нужные выводы.
Но это лирика, которая не должна тебя касаться. — Она вздохнула. — Во всяком случае, в настоящее время. Что же будет потом — будет потом.
Дальнейшее ты знаешь. Тебя передали Кампосу, замаскировав передачу под «случайность». Тут снова сбой, и сбой самый существенный. Кампос-то понял намеки, и после взрывов машин мы не ждали накладок с его стороны. Но вот как вычислил ты?

 

Она повернула голову и впервые улыбнулась. Заинтересованно. Искренне.
Я вымученно вздохнул и покачал головой.

 

— По глазам. Все было правильно, кроме твоего взгляда. Не такой он должен быть у загнанного в угол человека.
— Прокол, да, — согласилась она. — Не рассчитала. Планировалось, что ты узнаешь все лишь после, вот сейчас, в данный момент. Теперь же… — Вновь тяжелый вздох. — Слава богу, хоть финальный обмен прошел без сучка! Хоть за это спасибо!

 

Здесь я не мог с нею не согласиться.

 

— Скажи, зачем вам это все было надо? Что во мне такого, что вы так за меня зацепились? — задал я то, что давно мучило. Теперь, когда все встало на свои места, это был Самый Главный Вопрос.

 

Она пожала плечами.

 

— Да ничего, в общем.

 

Я выжидательно молчал.
Она сдалась, но начала издалека:

 

— Ты знаешь, для чего Антонио Второй создал корпус?

 

Я отрицательно покачал головой.

 

— Игрушка? Игрушка для императора?
— Не совсем. — Она закусила губу. — Это верно, но лишь в какой-то степени. Эта игрушка была… Не совсем игрушкой в его руках. Во всяком случае, тогда так о корпусе никто не думал, для всех это был серьезный инструмент в руках серьезного человека.
Понимаешь, любил силу, — продолжила она, вновь добавляя эмоций в голос. — Это был сильный человек, суровый, во всех своих делах. Слабых он топтал, с другими сильными находил общий язык, и остался в истории, как великий император.
А еще он обожал красоту. Не только женскую: что он бабник — вторично, все мужики бабники. Он был эстетом сам по себе, во всем!
А теперь представь его детище, императорский корпус телохранителей? — Она расплылась в улыбке.

 

Я усмехнулся:

 

— Сила и красота. Красота и сила. Да уж, гремучая смесь!
— Он даже не спал со своими девочками! — усмехнулась Катарина. — В это трудно поверить, но это так. Они были для него неприкосновенны, вопреки всему, что говорят сейчас. Он наслаждался ими, боготворил. А они были вокруг него, грозные и красивые, и никто не смел сказать, что это несерьезно, и что это «бабий батальон». Теперь понимаешь, что нужно нам?
— Нет.
— У нас достаточно красоты. В наше время, на нашей планете, в нашем корпусе. Но нам нужна сила. Без нее мы — сборище кукол, берущих на себя слишком много. Нам нужна сила, нам нужна репутация. Нам нужны мальчики. И если дело с тобой выгорит… Кто знает, что будет с корпусом дальше?

 

Вот так, прямо в лоб, такие вещи? Зашибись!

 

— И после всего, что вы натворили, ты думаешь, что я пойду у вас на поводу? — я хрипло, через силу, рассмеялся.

 

Она отрицательно покачала головой.

 

— Нет, я так не думаю. Но давай сформулируем ситуацию немного иначе и вспомним кое-что из прошлого?

 

Я согласно пожал плечами.

 

— Давай попробуем.
— Пятая дорожка, «полоса смерти», — начала она. — Обрывающаяся и падающая девочка. Безразличие инструкторов к ней. Помнишь?
— Такое можно забыть?
— Это я подстроила ту ситуацию. Я задалась целью вышвырнуть тебя оттуда, и я сделала все возможное, чтобы осуществить это. Девочка упала сама, да, но вышвырнула тебя я, Хуанито! Все, что там произошло, весь тот день, от начала до конца — моя постановка, мои заготовки, которые в неожиданный момент сработали. Я считала, что так будет лучше, но…
— Но?

 

Вздох.

 

— Но я не имела права так поступать. Ты взбешен, ты разозлен, обижен. Считаешь нас человеконенавистническими суками, видишь нас с одной, негативной стороны. Но это не вся правда.
Вся правда — что мы монолит, который всегда стоит за своих. У нас жестокие порядки, мы те еще стервы, но мы никогда, НИКОГДА не станем животными, которыми ты нас считаешь.
Оглянись на мир вокруг. Мир жесток. Ты поступил правильно, отказавшись с нами сотрудничать, как человек я тебя понимаю и поддерживаю. Но только как Катарина де ла Фуэнте. А как Ласточка, кадровый офицер службы вербовки, я тебя спрашиваю: «А что было бы, если бы Кампос-младший узнал о вашем разговоре с хефе из других источников? Тогда, когда нас не было бы с тобой рядом? Что бы произошло потом»?
Ты хочешь барахтаться в мире, и ты будешь барахтаться. И у тебя будет получаться. Но потом, когда начнешь переходить улицу, тебя собьет какое-нибудь дерьмо при больших деньгах, и если выживешь, дело повесят на тебя. Тебя же обвинят во всем, и доказать ты ничего не сможешь.
А потом вечером твоя дочь будет возвращаться со школы, и еще один подобный хмырь, или даже группа их, поймает и изнасилует ее. А потом отпустит — и ты вновь ничего не сделаешь. Они и отпустят-то ее потому, что ЗНАЮТ о своей безнаказанности и твоем бесправии!

 

Это только два примера. Хочешь, я буду перечислять их до бесконечности?
Бизнес. Работа. Карьера. Что будут стоить твои потуги, если в любой момент ты можешь попасть в ситуацию, когда гнида вроде Бенито Кампоса раздавит тебя? Тебя, твою семью и близких, твоих детей? А ты будешь неспособен ответить, неспособен дать сдачи? Какими словами будешь ругать себя, и проклинать, проклинать, проклинать…
Да чего далеко ходить, достаточно вспомнить лишь одного знакомого мне парня, гулявшего по центру с подружкой, и банду гопоты, которая решила отчего-то, что об эту парочку можно как минимум почесать кулаки…
Она смотрела вперед и вдаль, но прекрасно видела, как меня повело. Я сжал кулаки и принялся судорожно вдыхать и выдыхать воздух, борясь с приступом. Меня трясло, я был на грани… Она же, насмехаясь, била и била дальше, прицельными, прямо в яблочко:

 

— А что, если бы на ее месте была другая девушка? Самая обычная, с твоего же района? Догадываешься? Конечно, догадываешься! Не раз об этом думал! А на их месте, в свою очередь, могли оказаться другие гопники, не обязательно знакомые тебе. Например, подвыпившие camarrado из какого-нибудь эскадрона. Что б ты делал потом, Хуан?
Да, мы жестокие. Да, бесчеловечные в некоторые моменты. Да, способны предать или ударить в спину, если возникнет необходимость. Но вот только нельзя в этом мире быть белыми и пушистыми! Нельзя быть благородными! Благородные и пушистые обречены. Это главная мысль, о которой ты забываешь, выливая на нас грязь. Мы жестоки, но мир — не лучше. И мы можем противостоять ему, а ты — нет.

 

Она сбавила обороты, давая усвоить мне этот урок.

 

— Совет офицеров поставил мне ультиматум. Я тебя из корпуса вышвырнула — я и должна была тебя вернуть. Не так, вернуть тебя в ту исходную точку, после которой ты хлопнул дверью.
Это точка выбора, Хуан. И ты должен выбирать так же, как тогда: без эмоций и нервов, разумом.
Ты можешь отказаться. Психануть, обидеться, все такое. Вот только мне плевать на твои психи. И Мишель. И остальным. И ты знаешь это. Не ты — так другой. Или ты выбираешь осмысленно, как умный взрослый человек, или…
— Тебе не все равно, — усмехнулся я, перебивая ее. Я прочел это в ее глазах и жестах, в ее интонации. — Ты тоже хочешь, чтобы я вернулся. Лично ты и именно я. Почему?

 

Она задумалась. И думала достаточно долго. Интересно, сейчас соврет?

 

— Да, я хочу чтобы ты вернулся, — призналась вдруг она, — ты прав. Потому, что если ты придешь сейчас — это будет решение сильного человека, знающего, что его ждет и знающего цену своим ошибкам. А если бы ты согласился тогда… Это было бы решение трусливого кролика, готового броситься в любой омут, лишь бы его обогрели и защитили. Это разные вещи, Хуан.

 

Пауза.

 

— Скажешь, это не так?

 

Огорошенный, я молчал.

 

— И, наверное, чтобы понять это, чтобы снова прийти в точку выбора, стоило пройти через все испытания? Как думаешь?
— У тебя не найдется сигаретки? — задумчиво потянул я.

 

Она протянула почти полную пачку.

 

— Оставь себе.

 

Я кивнул и подкурил.

 

— Спасибо. Это был важный урок. Наверное, ты права.

 

Она улыбнулась.

 

— Я знаю. Я всегда права.
— Не завирайся.

 

Она вновь улыбнулась, но промолчала.

 

— Мне надо подумать.
— Думай.

 

Она встала и медленно поплыла назад, к припаркованной вдали «Эсперансе».

 

— Подожди! — окликнул я ее. Она озадаченно обернулась. — Ты забыла! — я протянул ее блатную зажигалку.

 

Лицо Катарины расплылось в улыбке:

 

— Оставь себе. Мне она будет напоминать всего лишь об очередном хахале, о котором, не будь ее, я давно бы забыла, а тебе будет напоминать обо мне и об уроках, которые ты усвоил.

 

Она отвернулась и пошла, теперь уже не оглядываясь.
Назад: Глава 4 Граница правды
Дальше: Часть шестая ИГРУШКА

Сергей
1
Андрей
Перезвоните мне пожалуйста по номеру 8(921)952-30-22 Андрей.
Антон
Перезвоните мне пожалуйста по номеру 8(991)919-18-98 Антон.
Антон
Перезвоните мне пожалуйста по номеру 8(812)454-88-83 Нажмите 1 спросить Вячеслава.
Антон
Перезвоните мне пожалуйста 8 (953) 367-35-45 Антон.
Антон
Перезвоните мне пожалуйста 8 (812) 389-60-30 Антон.
Алексей
Перезвоните мне пожалуйста 8(904) 332-62-08 Алексей.
Виктор
Перезвоните мне пожалуйста 8 (952)396-70-11 Евгений.
Сергей
Перезвоните мне пожалуйста 8 (921) 930-64-55 Сергей.
Евгений
Перезвоните мне пожалуйста по номеру. 8 (499) 322-46-85 Евгений.
Евгений
Перезвоните мне пожалуйста по номеру. 8 (950) 000-06-64 Виктор.
Виктор
Перезвоните мне пожалуйста по номеру. 8 (499) 322-46-85 Виктор.
Виктор
Перезвоните мне пожалуйста по номеру. 8 (953) 160-88-92 Виктор.
Виктор
Перезвоните мне пожалуйста по номеру. 8 (499) 322-46-85 Виктор.
Антон
Перезвоните мне пожалуйста 8 (495) 248-01-88 Антон.
Виктор
Перезвоните мне пожалуйста по номеру. 8 (999) 529-09-18 Виктор.
Василий
Перезвоните мне пожалуйста по номеру 8 (918) 260-98-71
Василий
Перезвоните мне пожалуйста по номеру 8 (963) 654-49-85