Весеннее солнце растопило выпавший за зиму снег, обнажило серые бескрайние поля, в которые, казалось, превратился весь мир. Война осталась в прошлом, но ее эхо еще гремело над землей: раскатистое, болезненное. От него вздрагивало сердце, ожидая новых ударов с воздуха, новых выстрелов, новых жертв…

– Думаешь, здесь еще остались мины? – спросил Артема его друг Скотти Палмер. Друг, который появился у Артема этой зимой.

Высокий чернокожий атлет пришел с севера, сказав, что жизнь за горизонтом такая же пустынная, как и в любой другой точке земного шара. Война забрала все, что было создано.

– Но война закончилась, – сказала Светлана, когда ее муж Андрей и его друг Артем хотели повесить Палмера на старом тополе, засохшем еще до начала войны и теперь медленно догнивающем изнутри.

Андрей отмахнулся от нее, но с линчеванием чужака решил подождать.

– Может быть, кто-то подаст нам сигнал? Скажет, что делать? – он вглядывался в горизонт, откуда пришел Скотти Палмер. Радиоприемники молчали. Ни одного сигнала, словно весь мир действительно вымер. Или затаился. – Откуда ты знаешь наш язык? – спросил Андрей чужака. – Признайся, тебя послали наши враги?

– А кто ваш враг? – спросил Скотти Палмер.

Андрей замолчал, смутился, снова начал вглядываться в горизонт. Последние бои закончились больше года назад. Бои между своими и чужими, но мирное население было слишком напугано, чтобы выбраться из своих укрытий и узнать, кто же все-таки воюет. А радио и телевидение молчало. Как и сейчас.

– Все не могли погибнуть, – сказал Андрей, вглядываясь в черные глаза чужака. – Ты же здесь. Ты же живой.

– И ты тоже живой, – сказал ему Скотти, затем посмотрел на жену Андрея, на ее живот. – Вам скоро рожать? – спросил он. Она кивнула, нахмурилась. – А врач у вас есть?

– Врача нет, – ответил за жену Андрей. Артем тронул его за руку.

– Его рюкзак, – он протянул ему вещи Скотти. – Кажется, там бинты и инструменты врача.

– Вот как? – Андрей взял рюкзак, высыпал содержимое на землю, закурил, небрежно вороша ногой кипу таблеток и ампул с пенициллином. – Так ты, значит, врач? – спросил он чужака и снова посмотрел на приготовленную ему петлю. Ветер раскачивал старый тополь, и веревка раскачивалась вместе с умирающим деревом. – И где же тогда твои шприцы и все остальное?

– Где-то в рюкзаке, если, конечно, вы их не разбили. – Скотти спросил разрешения закурить и начал рассказывать о землях, откуда пришел. О мертвых землях. – Вы первые, кого я встретил за последние месяцы, – закончил он.

– Понятно, – протянул Андрей и сплюнул себе под ноги.

– Хороший врач нам бы не помешал, – осторожно сказала Светлана.

– Верно, – согласился Андрей, посмотрел на чужака. – Ты хороший врач?

– Как и все другие врачи.

– Ты должен быть хорошим врачом, потому что у нас многим нужна помощь.

– Многим? – удивился Скотти Палмер и неожиданно заплакал. Крупные слезы покатились по черным щекам. Губы затряслись.

– Что с тобой? – растерялся Андрей.

– Наверное, просто долго был один, – сказала Светлана, дождалась, когда чужак кивнет, и предложила отвести его в дом и накормить.

Это было в начале зимы. Снег еще только начинал падать… Этот редкий, безразличный снег.

– Может быть, придут и другие? – сказал Андрей, наблюдая, как жена ведет чужака в уцелевший кирпичный дом, над залатанной крышей которого клубился белый дым коптящей печи. – Может быть, это только начало?

Он снова устремил взгляд к горизонту, откуда пришел чужак, позвал Артема и велел присматривать за незнакомцем.

– Думаешь, от него можно ждать неприятностей?

– Не знаю. – Андрей закурил еще одну сигарету и плотнее запахнул зимнюю куртку.

В эту ночь ему приснилось теплое довоенное лето. Был солнечный день, и они с женой шли по улице родного города. В огородах частных домов суетились люди. Играла музыка, только Андрей никак не мог разобрать мотив. Не мог он и понять, откуда доносится музыка, пока не заметил старые рупоры, закрепленные на фонарных столбах.

«Наверное, это военный марш», – подумал Андрей и тут же услышал взрывы и автоматные очереди. Звуки долетели издалека, но он знал, что война идет в этот край, катит к нему, стуча гусеницами танков по асфальту. И никто не спасется. Никто.

Он закричал и проснулся. Светлана лежала рядом и смотрела на него большими напуганными глазами. За окном падал снег. Дрова в печи прогорели, и холод начинал пробираться в комнату. «Когда родится ребенок, будет еще холоднее», – подумал Андрей. Их первый ребенок этого послевоенного мира. Ребенок, которому поможет появиться на свет чужак, незнакомец.

– Скотти Палмер, – тихо произнес он.

Появившиеся в голове сомнения заставили с первыми лучами солнца подняться и, отыскав чужака, отправиться с ним в ближайший уцелевший лес, чтобы набрать дров. Тележка, на которую они грузили вязанки, была старой и скрипучей. Скотти молчал, работая за двоих. Андрей отослал Артема домой и долго приглядывался к чужаку.

– Не очень-то ты похож на врача, – подметил он, наблюдая, как Скотти справляется с тележкой.

– Что это значит?

– Мне кажется, ты слишком сильный для врача.

– Мы все слишком сильные, если смогли выжить. – Палмер выдержал его взгляд, спросил сигарету.

Когда вернулся Артем, топоры стучали в разных частях леса.

– Узнал, что хотел? – спросил Артем Андрея, не получил ответа, отыскал чужака. – Вы что, поссорились?

– Я не знаю. Он лишь сказал, что я слишком сильный для врача. – Палмер закончил рубить старое дерево, дождался, когда оно упадет, примяв под собой молодую поросль. – Кем работал твой друг до войны?

– Слесарем.

– Откуда тогда он знает, каким должен быть врач?

– Может быть, он просто переживает, что ты будешь принимать роды у его жены?

– Почему?

– А ты бы на его месте не переживал?

– У меня нет жены.

– А ты представь, что есть и что роды у нее принимает Андрей. Скажи, разве ты бы не переживал?

– Переживал.

– Вот видишь!

– Но он ведь слесарь, а не врач.

– Тоже верно! – Артем рассмеялся, затем предложил чужаку сигарету.

Они сели на поваленную сосну, достали приготовленный Светланой обед.

– Здесь раньше были красивые места, – сказал Артем. – До войны. Тихие, чистые. А как было там, откуда ты пришел?

– До войны?

– Конечно.

– Людно.

– Понятно. – Артем помрачнел, спросил чужака о семье.

– Зачем тебе знать об этом?

– Не знаю. У нас так принято, понимаешь? Мы так знакомимся.

– Я же говорил, что никто не уцелел.

– У меня тоже все погибли.

– А та девушка с пневмонией, которой я делаю уколы?

– Мы с ней друзья.

– Мне кажется, ты ей нравишься.

– Правда? – Артем задумался.

– Знаешь, она, может, и не красавица, но сейчас выбирать не приходится.

– Мы с ней встречались еще до войны.

– Тогда тем более.

– Что тем более?! Это было еще в школе, да и сейчас все изменилось. Нас здесь всего пятеро, и если верить тебе, то вокруг больше никого нет. О каких отношениях можно говорить?!

Артем выбросил недокуренную сигарету и принялся за обед, однако уже вечером, вернувшись в поселение, зашел к Светлане и спросил, не пошла ли Лена на поправку.

– Может, сам спросишь? – предложила она.

Артем помялся и сказал, что зайдет как-нибудь в другой раз.

– Ей будет приятно увидеть тебя! – крикнула ему вдогонку Светлана.

Артем вышел на улицу и долго стоял на крыльце, наблюдая, как ветер гоняет по пустому двору бумажный пакет. Небо было темным и неспокойным. В покосившемся сарае хлопала незакрытая дверь, за которой была темная, густая тьма. Артем вздрогнул, увидев мелькнувшую в темноте сарая тень.

– Кто там? – крикнул он, спустился с крыльца.

Подхваченный новым порывом ветра бумажный пакет пролетел перед лицом. Артем отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Дверь в сарай замерла. На пороге застыла темная тень.

– Скотти? – недоверчиво спросил Артем. – Что ты там делаешь, черт возьми? – он подошел ближе, не веря своим глазам. – Ищешь туалет? Он есть в доме, где ты поселился. – Артем замер, разглядев блестящие слезы на черном лице чужака. – Тебе плохо? Я могу помочь?

– Мне никто не может помочь. – Палмер отступил во мрак сарая, вытер слезы, надеясь, что их не успел заметить новый знакомый.

Артем притворился, что не заметил, помолчал несколько минут, затем сказал, что у него в доме есть бутылка хорошей водки.

– Или водка тоже не поможет?

– Обычно не помогает, – сказал Палмер, однако от выпивки не отказался.

Они дошли до дома Артема. Он поставил на стол стаканы, открыл бутылку.

– Скажешь, когда хватит, – предупредил Артем, однако Палмер молчал, пока он не наполнил его стакан до краев. – Еды собрать?

– Я так. – Палмер выпил, сморщился, закрыл глаза.

– Ого! – Артем налил себе, посмотрел на пустой стакан Палмера, который тот поставил на стол. – Еще налить?

– Как хочешь.

– Да я не жадный, вот только поесть бы надо, а то опьянеем быстро… – он замолчал, увидев, что Палмер снова взял стакан, тяжело вздохнул и взял свой.

Они снова выпили. Артем положил на стол пачку сигарет. Палмер достал одну, неловко попытался прикурить, продолжая сжимать в левой руке измятую фотографию.

– Можно посмотреть? – осторожно спросил Артем.

Палмер смутился, словно забыл, что держит фотографию, затем пожал плечами, передал снимок новому другу.

– Это твоя жена? – спросил Артем, разглядывая женщину на фотографии. – Красивая.

– Это Каталина.

– Понятно. – Артем кивнул, посмотрел на пустые стаканы, помолчал. – И все-таки я сделаю поесть.

Он ушел на кухню, поджарил хлеб и яйца.

– Пахнет вкусно, – монотонно подметил Палмер. – Кажется, что не ел ничего подобного целую жизнь.

– Это все жена Андрея. Не знаю, как она научилась печь хлеб, но выходит очень неплохо. А вот куриц у нас почти не осталось. Наверное, в эту зиму доедим последних.

– Почему тогда не пойдете дальше?

– Дальше? – Артем принес сковороду, поставил на стол, бросил в нее пару вилок. – А куда идти? Здесь вокруг минное поле.

– Ну я же пришел.

– Считай, что тебе повезло. – Артем разделил вилкой яичницу в сковороде на две равные части. – Ты ешь давай. – Он дружелюбно улыбнулся. Палмер кивнул, спрятал фотографию. – А знаешь что, – сказал Артем с набитым ртом, – если хочешь, то можешь оставаться у меня. Комнат здесь много, на дровах сэкономим, да и веселее так.

– А твоя семья?

– А не было у меня семьи.

– Совсем?

– Умерли, когда я был ребенком.

– Сожалею.

– Я привык, да и давно это было. – Артем снова закурил. Водка согрела желудок, прогнала тревоги. – Ну, а ты как потерял свою Каталину?

– В первый раз или во второй?

– А ты терял ее дважды?!

– Сначала изменил ей и она ушла. А потом началась война… – Палмер взял свой стакан.

– Да. За это, пожалуй, можно и выпить, – согласился Артем.

– Она была моим единственным другом, – сказал Палмер, морщась от выпитого.

– Другом? – Артем задумался. – С женщинами такое редко бывает.

– А ты с той девчонкой?

– С Леной?

– Да.

– Не знаю.

– Она тебе нравится?

– Наверно.

– Тогда хорошо. – Палмер взялся за вилку, доел яичницу, закурил.

Артем заговорил об Андрее, затем перешел к его жене, к предстоящим родам, оживился, спросил, были ли у Палмера дети.

– Двое.

– Они тоже…

– Да.

– Черт! – Артем покосился на бутылку. Палмер кивнул. Они выпили молча. – Если бы знать, кто начал эту войну!

– Это уже ничего не изменит.

– По крайней мере, будем знать, кого винить во всем, что случилось.

– Я виню себя.

– За то, что тебя не было с семьей, когда они погибли?

– И это тоже.

– И что бы ты сделал? Как бы ты их защитил?

– Может быть, если бы они были рядом со мной, то бы выжили, как и я?

– Может быть. А может быть, останься ты с ними, то был бы сейчас таким же мертвым. – Артем встретился взглядом с Палмером и сказал, что им стоит выпить еще. – Иначе мы точно подеремся.

– Почему?

– С Андреем у нас всегда так. Он не согласен со мной. Я с ним… Мы всегда сначала спорим, потом ненавидим друг друга.

– Я не чувствую к тебе ненависти.

– Но не согласен со мной.

– Почему?

– Ну не знаю. Это ведь была твоя семья и все такое… – Артем нахмурился, пожал плечами, разлил по стаканам остатки водки. – Думаешь, мы выживем?

– Мы уже выжили.

– Я имею в виду вообще. Завтра, через год… Что если кроме нас никто не уцелел?

– Тогда война больше не вернется.

– Тоже верно. – Артем снова нахмурился, выпил. – И все-таки было бы лучше, если бы кто-нибудь выжил еще. – Он поднялся на ноги, достал из шкафа постельное белье, бросил его на диван, сказал, где туалет, где стоит вода. – И свечи не забудь задуть, когда будешь ложиться.

– Не забуду, – пообещал Палмер, прикурил от одной из свечей сигарету и задул остальные раньше, чем Артем ушел в свою комнату.

Дрова в неловко сложенной печке горели, и Палмер долго наблюдал за игрой теней на дощатом полу, затем снял ботинки, лег на кровать. Выпитое почти не пьянило. Головокружения не было, но Палмер видел, как медленно вздрагивают темные стены, словно ветер снаружи колышет их, как флаги. Эти монолитные кирпичные стены. И стены дрожат, меняются. И кажется, что вместе с ними меняется весь дом.

Палмер зажмурился. Стены надвинулись на него, сдавили, словно тиски. Он закричал, но сил уже не было. Невозможно было даже дышать. Лишь открыть глаза и смотреть. Весь мир вокруг хотел, чтобы Палмер открыл глаза и смотрел, как все меняется, возвращая его в прошлое, в жизнь, которой больше никогда не будет.

Ожившие воспоминания перенесли Палмера в уничтоженную войной квартиру, где жили они с Каталиной, вернули запахи, звуки, потянули Палмера в спальню, где на кровати лежала женщина, которую он любил. Но кровать была пуста. Лишь простыни хранили след женского тела – едва заметную тень, подтверждая, что здесь кто-то недавно лежал. Палмер вздрогнул, увидев, как ожил этот силуэт. Бесформенная масса поднялась с кровати, обрела жизнь, протянула к Палмеру руки. Ему захотелось закричать, но он не смог этого сделать. Бесформенный силуэт обнял его за шею. Холодные губы прижались к его губам. Палмер почувствовал, как дыхание силуэта заполняет его рот, проникает в легкие. Дыхание такое же холодное, как и губы, дарящие поцелуй. И этот взгляд силуэта без глаз! Взгляд из темноты.

– Зачем ты убил меня, Скотти? Зачем ты убил меня? – услышал Палмер голос Каталины, проникавший прямо в мозг, причиняя боль. – Зачем ты убил меня? Зачем? Зачем? Зачем?

– Хватит! – закричал Палмер, упал на колени, закрыл голову руками, сжался, заплакал.

– Эй, с тобой все в порядке? – спросил Артем. Палмер не ответил. Артем наклонился к нему, тронул за плечо. – Эй, что случилось?

– Я не знаю. – Палмер осторожно открыл глаза.

Он лежал на грязном полу. За окнами начиналось утро. Палмер поднялся на ноги, надел ботинки, взял сигарету и вышел на улицу.

Выпавший за ночь снег окрасил черную землю грязно-белым цветом. Тощая собака в конуре несколько раз тявкнула, увидев Палмера, замолчала, начала вилять хвостом. Кто-то открыл калитку. Палмер прищурился, пытаясь разглядеть вошедшего во двор человека.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Андрей, погладил тощую собаку. – Артем в доме?

– Да.

– Хорошо. – Андрей поднялся на крыльцо, постоял несколько минут, не решаясь открыть дверь, затем вошел.

Артем брился на кухне, увидел Андрея, улыбнулся.

– Завтракать будешь с нами?

– Лена умерла.

– Что?

– Сегодня ночью.

– Но как… – Артем уронил бритвенный станок в раковину, пошел в комнату, чтобы закурить, вернулся, вытер намыленное лицо. – С ней же вчера все было в порядке.

– Жена тоже сказала, что все было нормально, а утром… – Андрей обернулся, желая убедиться, что Палмера нет в доме. – Чужак делал ей какие-то уколы…

– Это же был просто пенициллин, – затряс головой Артем.

– А если нет?

– Что нет? Там на коробке было написано!

– Написать можно что угодно. – Андрей достал из кармана ампулы из рюкзака Палмера, коробку со шприцами, положил на стол.

Артем закурил, долго смотрел за окно.

– Что-то случилось? – спросил Палмер, заходя в дом. Никто ему не ответил. Палмер увидел коробку со шприцами, ампулы пенициллина. – Зачем это здесь?

– Зачем? – Андрей обернулся.

Глаза его были налиты кровью. Он хотел сказать так много, но в итоге не мог сказать совсем ничего. Лишь сделать. Коробка со шприцами упала на пол. Андрей неуклюже надломил ампулу пенициллина, набрал раствор в шприц, заставил Палмера сделать себе укол, затем почти час сидел напротив него и ждал, что чужак умрет. Артем стоял у окна и нервно курил.

– Ну хватит! – потерял он терпение. – Не думаю, что Палмер имеет к этому отношение. Скорее всего, виной всему просто случайность! – он подошел к Андрею, тронул его за плечо. – Пойдем, нам нужно сделать гроб.

– А что делать мне? – спросил Палмер.

– Можешь пойти с нами, – сказал Артем, услышал, как Андрей скрипнул зубами, но притворился, что ничего не заметил.

Они вышли на улицу. Морозный воздух трезвил и помогал собраться с мыслями. Ветра не было. На голубом небе застыла пара белых облаков.

– У меня в сарае есть несколько хороших досок, – сказал Андрей.

Он зашел в дом и вынес ящик с инструментами. Молотки стучали до обеда: медленно, неспешно. Несколько раз на улицу выходила Светлана, видела Палмера, спешно уходила обратно в дом.

– Не думал я, что все будет так. – Андрей прикрыл пустой гроб крышкой, вынес из сарая две лопаты, сказал, что копать могилу пойдут только он и Палмер.

Артем долго смотрел им вслед. Они шли по длинной улице на окраину крохотного города, где находилось кладбище. Палмер молчал. Андрей выбрал место на возвышенности возле молодой сосны.

– Думаю, здесь будет хорошо, – сказал он, воткнул в замерзшую землю лопату, закурил, наблюдая, как Палмер начинает копать. – Промерз только верхний слой. Дальше будет легче, – говорил он, затягиваясь сигаретой.

Палмер не слушал. Воспоминания снова оживали: могилы, Каталина, дети… Приступ эпилепсии вернулся как-то внезапно. Палмер упал на холодную землю, забился в припадке. Андрей продолжал курить, наблюдая за ним. Продолжал до тех пор, пока сигарета не сгорела до фильтра, затем поднялся на ноги, взял лопату. Сомнений не было.

– Какого черта ты делаешь?! – заорал на него Артем. Андрей узнал его по голосу, но оборачиваться не стал. – Стой!

– Этот чужак убил Лену!

– Откуда ты знаешь?!

– Мы сделали ему укол утром. Сейчас у него припадок. Значит, у Лены тоже был ночью припадок. Не знаю, что в тех ампулах, но что не пенициллин – точно.

– У Палмера уже был припадок утром! До укола!

– Это ничего не меняет.

– Может быть, Лену уже никто не мог спасти?

– Плевать! – Андрей пнул чужака ногой, заставляя перевернуться на спину.

Приступ отступал, и Палмер медленно приходил в сознание. Где-то далеко раздавался голос Андрея, а еще дальше голос нового друга – Артема. Холодные лучи солнца блеснули, отразившись от острия лопаты.

– Не надо! – закричал Артем.

– На кой черт ты вообще пришел сюда?! – заорал на него Андрей, снова ударил Палмера несколько раз ногой, снова замахнулся.

– Он не убийца, и ты тоже! – Артем увидел, как опустилась лопата Андрея. Еще раз и еще.

Сталь рассекла Палмеру плечо, левую щеку, выбила пару зубов. Боль обожгла сознание, вернула трезвость мысли.

– Стой! – Артем побежал вперед, надеясь, что успеет остановить Андрея, увидел, как сверкнула острием еще одна лопата. Испачканная в земле сталь воткнулась Андрею точно в горло. Он захрипел, упал на колени, медленно завалился на бок. Палмер разжал пальцы, выронил лопату. Артем подошел, увидел покрытую первым снегом землю, на которую текла теплая кровь, попятился, сел. Андрей и Палмер не двигались, и Артем думал, что они оба мертвы.

Он достал пачку сигарет и закурил. Голова кружилась, и когда он услышал тихий стон Палмера, то убедил себя, что это ему показалось. Но стон повторился. Чужак захрипел и попытался подняться, упал, снова начал подниматься. Артем не двигался. В какой-то момент ему показалось, что сейчас поднимется и Андрей. Он посмотрел на друга. Из рассеченного горла текла кровь.

– Наверное, мне лучше уйти от вас, – донесся откуда-то издалека голос Палмера. Артем поднял голову, посмотрел на него. – Я не хотел убивать твоего друга. Извини.

Опираясь на лопату, чужак заковылял прочь. Или же не чужак. Артем вспомнил оставшуюся Светлану. Вспомнил о предстоящих родах.

– Подожди! – крикнул он Палмеру, догнал его. – Куда ты пойдешь? Здесь вокруг мины!

– Но ведь как-то я сюда пришел.

– Повезло. – Артем осмотрел его раны, сказал, что нужно сделать перевязку, отвел Палмера в свой дом, неуклюже наложил несколько швов, вернулся на кладбище, похоронил Андрея.

– А где мой муж? – спросила Светлана, когда он забирал из ее дома тело Лены.

Он не ответил. Закоченевшая рука Лены зацепилась за дверной проем.

– Подожди, помогу, – сказала Светлана, вышла следом за Артемом на улицу.

Он опустил тело Лены в гроб, положил его на старую тележку, с которой они еще вчера ездили за дровами.

– Пойду с тобой, – сказала Светлана.

Артем встретился с ней взглядом и не смог отказать.

До кладбища они шли молча. Потом молчали, когда Артем копал могилу. Светлана взяла у него сигарету. Хотела спросить о муже, но так и не смогла. Все было каким-то холодным, как начинавшаяся зима. Холод в воздухе, холод в сердце. Словно не осталось совсем никаких чувств.

– Андрея убил чужак, да? – тихо спросила Светлана. – Убил так же, как убил Лену?

– Нет.

– Нет? – Светлана заглянула последнему другу в глаза и, неожиданно даже для себя, кивнула. Они вернулись в дом. Она достала спрятанную Андреем бутылку водки, поставила на стол. – Вот. Он ждал, когда родится ребенок, но сейчас… – Светлана заплакала, отвернулась. Артем налил себе.

– Ты будешь?

– Нет, но ты пей. – Она разогрела ужин, поставила тарелку на стол, отошла к окну и долго смотрела, как Артем ест. – И не стесняйся. Если хочешь, то у меня есть еще.

– Я уже сыт. – Он выкурил сигарету, выпил еще, заснул.

Светлана сняла ему ботинки, укрыла одеялом, долго сидела у окна, наблюдая оттуда, как спит Артем, затем тоже легла.

Ей приснилась темная комната без дверей и окон. Лишь где-то высоко вверху горела крохотная лампа. Светлана смотрела на нее и больше всего боялась, что когда-нибудь эта лампа погаснет и она останется в кромешной тьме. Ее тихий плач разбудил Артема. Он подошел к ее кровати, взял за руку. Светлана улыбнулась сквозь сон.

– Все будет хорошо, – сказал Артем, погладил по голове, дождался, когда она снова крепко заснет, и только после этого ушел.

Ночь была звездной и темной. Лишь изредка блестел, словно проплешины, снег. Артем шел домой медленно, неспешно. Длинная улица терялась в темноте и казалась бесконечной. Он еще был пьян, но холод быстро трезвил мысли, оживлял воспоминания. Андрей, Лена, родные, соседи…

– Я думал, ты больше не придешь, – сказал Палмер.

– Почему? – Артем закрыл входную дверь, снял теплую куртку. – Это ведь мой дом. Верно?

– Здесь много домов. – Чужак лежал на диване, закинув на спинку длинные ноги. Свет не горел. Лишь трещали дрова в печи.

– Если хочешь уйти, то уходи. – Артем поставил на печь чайник.

– А ты хочешь, чтобы я ушел?

– Я не знаю. Наверное, нет. Нас и так здесь трое осталось.

– А жена Андрея? Она знает о том, что случилось с мужем?

– Думаю, будет лучше, если ты постараешься держаться от нее подальше какое-то время.

– А как же роды?

– Не знаю. – Артем заварил себе чай, предложил Палмеру.

– Сейчас бы водки.

– Хочешь напиться и обо всем забыть? Не получится.

– Хочу раны промыть, а то гноиться начинают.

– А… – Артем выкурил сигарету, лег в кровать, но так и не смог заснуть.

Лишь ближе к утру ненадолго задремал, услышал далекие взрывы и тут же проснулся, подошел к окну, долго прислушивался, снова лег, снова поднялся, бросил в остывшую печь дров, оделся, поплелся к Светлане, чтобы разжечь печь в ее доме.

Он вошел в ее дом осторожно, стараясь не разбудить ее. Она услышала шаги, открыла глаза, увидела его в блеклых лучах рассвета, вздрогнула, тихо заплакала. Артем попытался обнять ее, успокоить. Она отстранилась, повернулась к стене, закрыла глаза и лежала так до позднего вечера, пока Артем силой не заставил ее поесть.

– Если хочешь, то я теперь могу жить у тебя, – сказал он. Она посмотрела на него как-то отрешенно, качнула головой. – Тогда я буду готовить тебе дрова и следить за домом.

– Кур надо покормить.

– Покормлю.

Артем попытался взять ее за руку, но она отстранилась, подошла к окну, сказала, что хочет побыть одна.

Артем ушел, долго бродил по безлюдным улицам, надеясь найти в разрушенных домах еду или водку, вернулся злой и с пустыми руками.

– Я могу уйти, если ты хочешь, – сказал Палмер.

Раны на лице и теле воспалились, и у него был жар. Артем смерил его тяжелым взглядом, но ничего не сказал, разделся, лег спать. Заснул почти сразу, снова услышал далекие взрывы, проснулся и уже не сомкнул глаз до утра.

– Я сама могу топить печь, – сказала Светлана, когда он пришел.

– Тогда я буду оставлять дрова на пороге, – сказал Артем.

Она кивнула, дождалась, когда он уйдет, закрыла дверь.

В последующие несколько дней она не выходила из дома. Лишь забирала дрова, оставленные на крыльце. Артем дал ей время, чтобы успокоиться, – выждал чуть больше недели, затем осторожно постучал в закрытую дверь. Никто не открыл ему. Он постучал в окно. Светлана увидела его, впустила в дом, велела разуться на пороге, напоила чаем. Вокруг все буквально блестело чистотой, в которой Артем начинал чувствовать себя грязным и неуместным.

– Можно я еще как-нибудь зайду? – спросил он, оставляя пакеты с найденными в брошенных домах продуктами.

Светлана улыбнулась, но так и не ответила. Больше недели она не выходила из дома, затем Артем увидел вывешенное на веревках постельное белье. Простыни застыли на морозе. Светлана снимала их, неловко ломая и складывая в корзину. Артем предложил помощь. Она не отказалась, но и в дом не пригласила. Они снова стали чужими, как и до войны. Просто соседи.

Лишь когда в конце зимы настало время рожать, Светлана пришла к нему и попросила помощи. Она тяжело дышала, по лицу катились крупные капли пота, застывавшие ледышками на воротнике теплой куртки.

– Я сейчас позову Палмера! – сказал Артем.

– Не надо Палмера! – Светлана схватила его за руку. – Мы сами. Хорошо?

– Хорошо, – неохотно согласился он, но, когда оделся и вышел на улицу, Светлана уже вернулась в свой дом.

Она лежала на кровати и тихо стонала. Утреннее солнце светило в заиндевелые окна.

– Что мне делать? – спросил Артем.

– Пока просто посиди со мной, – попросила она.

Он кивнул, подвинул к кровати стул.

– Я приготовила обед, так что ты потом сходи на кухню и поешь, – сказала Светлана.

– Ты думаешь, все будет так долго?

– Я не знаю. – Она встретилась с ним взглядом и улыбнулась. Артем улыбнулся в ответ.

Ближе к вечеру он осторожно предложил Светлане позвать Палмера. Она отказалась. Кричала всю ночь, утром смолкла, задремала на четверть часа, снова начала кричать, затем снова стихла.

Артем оделся, выбежал на улицу, привел Палмера. Чужак находился со Светланой до полуночи, затем укрыл ее простыней, вышел, вымыл руки и молча пошел домой.

– Какого черта? – Артем заглянул в комнату, замер, не веря, что все закончилось. – Но ты ведь врач! – закричал он Палмеру, догоняя его на улице.

Холодный ветер гонял над сугробами снег. Артем был не одет, но не замечал этого.

– Ты заболеешь, – сказал Палмер.

– К черту! – Артем схватил его за руку. – Почему она умерла?

– Ты привел меня слишком поздно.

– Но ты же врач.

– Верно. Врач, а не Бог. Ты просил от меня невозможного.

– Ты врешь! Ты врешь! – Артем хотел его ударить, но тело замерзло так сильно, что сил хватило только расплакаться, упасть на колени, сжаться, забыться.

Палмер поднял его на руки и отнес в дом, укрыл одеялами, напоил водкой и долго сидел рядом, пока Артем не уснул.

Печка в доме Светланы погасла, в комнаты пробрался холод.

Артем и Палмер дождались ранней весны и только тогда похоронили ее. Земля была промерзшей, но им некуда было торопиться.

– Не хочу больше оставаться здесь, – сказал Артем, когда теплое солнце растопило снег на полях.

Они дождались конца апреля, собрали вещи, провизию.

– Думаешь, здесь действительно остались мины? – спросил Артема Палмер, когда они оказались в поле.

– Надеюсь, что нет. Но если наступишь, то не двигайся. Они не взрываются, пока не поднимешь ногу. – Он обернулся, бросив последний взгляд на далекую окраину города, рассказал о выжившем после войны соседе, подорвавшемся на одной из мин в этом поле, вспомнил друзей, которых похоронил в эту зиму, сник.

– Все еще винишь меня в их смерти? – спросил Палмер.

– Нет, – сказал Артем, услышал щелчок сработавшего детонатора мины, замер.

– Это у меня, – сказал Палмер.

– Не двигайся!

– Да я уже понял. – Палмер нервно улыбнулся. Артем встал на колени, осмотрел мину под ногой чужака. – Ты ведь поможешь мне?

– Конечно. – Артем отошел в сторону, снова вспомнил всех, кого похоронил в эту зиму. Вспомнил даже свою собаку, издохшую в начале весны. – Ты только никуда не уходи. – Он развернулся и осторожно пошел по оставшимся следам назад в город.

Добрался до окраины поля, за которой была родная, знакомая земля, снял рюкзак и долго стоял неподвижно, дожидаясь взрыва…