Успешность формирования профессиональной пригодности субъекта деятельности определяется особенностями регуляторного воздействия ряда факторов на организм и психику человека, которое обуславливает проявление предрасположенности к достижению необходимого уровня пригодности и процесс развития, становления профессионала. К числу этих регуляторных факторов относятся, с одной стороны, индивидуальные характеристики профессиональных, психологических, физиологических качеств субъекта, а с другой – особенности содержания, средств, условий и организации конкретной деятельности, которые в форме профессиональных требований выполняют регуляторную функцию.

В этой главе будут рассмотрены в основном индивидуально-психологические аспекты регуляции процесса формирования профессиональной пригодности.

Критериями оценки процесса формирования и проявления профессиональной пригодности выступают как качественные характеристики особенностей развития профессионально значимых психических функций, интегральных качеств и структур, так и количественные показатели этих процессов и главным образом результирующие показатели деятельности – ее эффективность и надежность.

Проблема психологических механизмов регуляции профессиональной пригодности является одной из наименее изученных и наиболее важных с точки зрения формирования этого свойства субъекта деятельности. Изучение механизмов формирования профессиональной пригодности человека ряд исследователей считают необходимым проводить с ориентацией на специфику различных уровней организации человека как биологической системы и субъекта деятельности.

Необходимость рассмотрения механизмов регуляции поведения человека с позиций возможной иерархии уровней его изучения как сложной живой системы отмечают многие исследователи [2, 3, 14, 15, 207, 227 и др.].

Психологический уровень обеспечения эффективности и надежности человека, изучение механизмов регуляции его устойчивой работоспособности изучены еще недостаточно полно. В ряде работ показана роль некоторых психологических феноменов в формировании и проявлении профпригодности, в частности, свойства константности восприятия, соотношения симультанной и сукцессивной форм опознания, использования опорных точек в стратегии информационного поиска, построения адекватного психического образа регуляции конкретной деятельности, избирательности внимания в ситуациях информационной неопределенности и многих других. Столь же значима, хотя еще менее изучена, роль личностных характеристик субъекта деятельности в регуляции профпригодности и, в частности, его надежности.

Деятельность человека как осознанная форма разнообразной поведенческой активности определяется не только профессиональным качествам субъекта, но и его личностными особенностями. Отражение личностных качеств в деятельности проявляется в их включении в механизмы регуляции трудового процесса на разных уровнях (сенсорно-перцептивном, представлений, речемыслительном). Они обеспечивают активацию продуктивных процессов деятельности, компенсацию недостаточного проявления некоторых процессов, мобилизацию операциональных функций, реализацию планов и стратегий поведения и т. д. Естественно, что неадекватная личностная мобилизация, нарушения в личностной сфере и прочие несоответствия проявления личности в конкретных условиях деятельности создают трудности в ее реализации, вызывают нарушения работоспособности и снижение эффективности и надежности субъекта деятельности, его профпригодности.

Характеризуя вероятные психологические механизмы надежности, Г. С. Никифоров [190, 192] отмечает, например, что свойство константности восприятия обеспечивает надежность этого процесса за счет компенсации возможных воздействий многообразных условий появления окружающих объектов. Это свойство перцептивной системы способствует корректировке, исправлению возможных ее нарушений и формированию адекватных образов восприятия. Надежность процесса опознания объектов формируется в онтогенезе или методами специальной тренировки, что проявляется в сокращении времени фиксации взгляда на опорных признаках объекта, отсеве избыточной информации, выделении наиболее информативных признаков, рационализации стратегии поиска и сличения и т. д. Объем информации также влияет на уровень надежности ее переработки. Информационная перегрузка приводит обычно к снижению надежности, которое проявляется в пропуске сигналов, ошибочной обработке информации, задержке ответной реакции и т. д.

Человек способен в определенной мере противодействовать влиянию на него неблагоприятных факторов, адаптируясь к такому воздействию или компенсируя его. В этом немалую роль играют личностные особенности человека, его эмоционально-волевые, характерологические и другие качества. Компенсаторные механизмы свойственны проявлениям и некоторых когнитивных и психомоторных качеств. Указанные механизмы психической регуляции обеспечивают устойчивость, стабильность процессов преобразования информации в той степени, которая определяется интенсивностью и продолжительностью неблагоприятных, экстремальных воздействий, а также исходным состоянием психических функций человека.

Уже в первых исследованиях профессиональной эффективности, надежности и безопасности труда отмечались факты различной предрасположенности специалистов к ошибочным действиям, аварийным ситуациям, несчастным случаям. На транспорте и производстве, как правило, относительно небольшая часть специалистов совершает основную массу серьезных нарушений в производственном процессе. Отсюда был сделан вывод, что люди имеют разную степень предрасположенности к совершению ошибок, нарушению эффективности, надежности и безопасности труда, а в основе этих различий лежит целый ряд индивидуальных качеств, характерных для определенной популяции. Изучение влияния индивидуальных особенностей человека на возникновение ошибочных действий, нарушение надежности деятельности явилось основным направлением экспериментальных исследований данной проблемы.

Одной из основных задач указанных исследований явилось выявление тех качеств, функций, которые детерминируют процессы обеспечения эффективности и надежности (или ее нарушения) в определенных условиях конкретной профессиональной деятельности, тех процессов, которые определяют развитие и поддержание функциональной устойчивости к воздействию экстремальных факторов труда.

При изучении механизмов регуляции профессиональной пригодности (надежности) человека представляется важным не только ориентироваться на различные виды (физиологический, психофизиологический, психологический) и уровни этого процесса, на роль индивидуальных особенностей личности, но и на закономерности функционирования, проявления различных характеристик организма и личности, которые обеспечивают работоспособность субъекта деятельности.

В работах В. Д. Небылицына, Б. Ф. Ломова, К. М. Гуревича, О. А. Конопкина и других исследователей проблема эффективности и надежности труда человека рассматривается в свете учения о типах высшей нервной деятельности.

Гипотеза о наличии связи между некоторыми характеристиками рабочих качеств человека-оператора и основными свойствами его нервной системы была выдвинута В. Д. Небылицыным в 1964 году [186]. Эти свойства являются врожденными, неизменными, и поэтому они выступают в качестве постоянных параметров работоспособности и надежности. Среди рабочих качеств оператора автор выделяет следующие: долговременная выносливость, в основе которой лежит сила нервной системы; выносливость к экстренному напряжению и перенапряжению, которая должна быть связана либо с силой нервной системы по отношению к возбуждению, либо с уравновешенностью нервных процессов; помехоустойчивость к действию факторов внешней среды, которая также должна находиться в прямой связи с силой основных нервных процессов; реакция на непредвиденные раздражители – функция уравновешенности процессов возбуждения и торможения; переключаемость, которая находится в связи с подвижностью нервных процессов.

Данная гипотеза получила частичное подтверждение в исследованиях К. М. Гуревича и В. Ф. Матвеева [71] операторов энергосистем в ходе противоаварийных тренировок. Установлено, что успешные и надежные действия операторов, сохранение ими самообладания связаны с их индивидуальными особенностями в соотношении основных свойств нервной системы. Анализ исследований показал, что на определенной количественной границе показателей исследовательской пробы, диагностирующей силу процесса возбуждения, с высокой вероятностью обособляются лица, обладающие требуемыми «оперативными» качествами, от лиц, не обладающих ими. Что касается баланса нервных процессов, то его дифференцирующее значение выступает только в сочетаниях с другими пробами, чаще всего – силы нервной системы. Сами по себе, в отдельности, показатели баланса не разграничивают одну группу специалистов от другой. Напрашивается вывод, что нарушения баланса профессионально существенны на фоне индивидуальной слабости процесса возбуждения.

В этой работе многие важные вопросы были только поставлены, а не решены. В самом деле, есть ли рациональные основания для того, чтобы одни и те же показатели свойств нервной системы в одних сочетаниях четко дифференцировали испытуемых в зависимости от степени их профпригодности, а в других – не дифференцировали? В чем тут дело: в узко профессиональном функциональном сочетании индивидуальных особенностей или в обстоятельствах чисто внешних, связанных, например с оформлением отдельных проб, примененных способах выражения результатов, деталях обработки или особенностях экспериментальной процедуры?

Изучению связи показателей скорости приема информации и ее устойчивости в ходе работы с некоторыми проявлениями свойств нервной системы посвящена работа О. А. Конопкина [121]. Автор установил, что в уровне пропускной способности отдельных испытуемых и в характере ее динамики в ходе деятельности и под влиянием побочных раздражителей имеются заметные индивидуальные различия. Снижение уровня пропускной способности в ходе деятельности по приему информации характерно для лиц с относительно слабым процессом возбуждения. При работе со зрительными альтернативными сигналами слабые звуковые раздражители, не имеющие отношения к деятельности, могут вызвать повышение продуктивности и основной деятельности – степень такого повышения положительно связана с силой процесса возбуждения.

Таким образом, полученные результаты в целом свидетельствуют в пользу того, что процесс приема информации человеком находится в зависимости от индивидуальной выраженности основных свойств нервной системы. Однако следует отметить, что функциональное состояние психофизиологических систем, обеспечивающих даже простейшие формы произвольной деятельности, зависит не только от генотипической выраженности свойств нервной системы, но и от других регуляторных воздействий, которые могут определяться отношением испытуемого (специалиста) к задаче и условиям эксперимента, к полученной инструкции.

Е. П. Ильин обосновывает точку зрения о влиянии типологических характеристик человека на эффективность и надежность его деятельности, особенно в экстремальных условиях [100]. Он экспериментально показал, что определенное сочетание типологических особенностей свойств нервной системы обуславливает ряд моментов, связанных с надежностью деятельности человека: возникновение неблагоприятных эмоциональных состояний, проявление волевых качеств и психомоторных способностей. Выявлено, что устойчивость к неблагоприятным состояниям определяется комплексом особенностей проявления различных свойств нервной системы. «Одна и та же типологическая особенность может обеспечить устойчивость к одному состоянию и облегчить возникновение другого состояния. Например, слабая нервная система, повышая устойчивость к монотонному фактору, является в то же время неблагоприятным фактором для экстремальных условий. Да и устойчивость лиц со слабой нервной системой к монотонному фактору определяется сочетанием этой типологической особенности с другими: при определенном сочетании с другими типологическими особенностями лица со слабой нервной системой становятся неустойчивыми к монотонному фактору, так как у них быстро развивается состояние психического пресыщения» [100, с. 114].

Экспериментально установлено, что в условиях слабо выраженного эмоционального напряжения эффективность деятельности может повышаться у лиц с разными типологическими особенностями, однако при большом эмоциональном напряжении (напряженности) раньше нарушается деятельность у лиц со слабой нервной системой. Лица с сильной нервной системой имеют больше шансов выдержать напряженную (значимую, ответственную) ситуацию.

Первые признаки наступающего утомления позже проявляются у лиц с инертностью нервных процессов, со слабой нервной системой. Однако время наступления фазы некомпенсированного утомления зависит в основном только от степени инертности нервных процессов.

Ряд исследований, выполненных сотрудниками Е. П. Ильина, подтвердил тесную связь волевых качеств личности с типологическими особенностями. В частности, волевое качество смелости слабо проявляется людьми, имеющими такое сочетание типологических особенностей, как слабая нервная система, преобладание внешнего (эмоционального) торможения не может побороть возникающей у них в рискованных ситуациях боязни и ухудшает качество деятельности. Активная смелость («агрессивность» в хорошем смысле) в большей степени проявляется людьми с сильной нервной системой и преобладанием внешнего возбуждения. Эти же типологические особенности в сочетании с подвижностью нервных процессов обуславливают большую решительность. Лица с преобладанием внешнего (эмоционального) и внутреннего (в двигательной сфере) торможения обладают большей выдержкой, дисциплинированностью, усидчивостью и т. д.

Полученный Е. П. Ильиным материал показал, что сильная нервная система является одним из факторов проявления многих волевых качеств (смелости, решительности, терпеливости). Однако следует отметить, что несмотря на это, нельзя ставить знак равенства между сильной нервной системой и силой воли, так как последняя обуславливается и другими типологическими особенностями.

Биологические основы индивидуальных различий между людьми по ряду психологических характеристик, прежде всего психодинамических, обстоятельно рассмотрены В. М. Русаловым [239, 241].

Таким образом, некоторые сочетания основных свойств нервной системы способствуют более выраженному проявлению ряда психических функций, которые можно рассматривать как профессионально значимые для некоторых видов деятельности, влияющие на ее эффективность и надежность и определяющие уровень профпригодности. Все эти материалы свидетельствуют, следовательно, об опосредованном влиянии типологических особенностей нервной системы на формирование профессиональной пригодности.

Данное заключение, однако, подвергают сомнению другие исследователи. Напримр, О. А. Конопкин и Л. С. Нерсесян [123], изучая профессиональную надежность машинистов локомотивов, установили, что ни сила, ни лабильность нервной системы не проявили себя в качестве факторов, имеющих определяющее значение в достижении машинистами высокого профессионального мастерства. Авторы высказали предположение о том, что профессиональный успех может быть достигнут при разнообразии индивидуальных вариантов «типологической» компенсации тех или иных «неблагоприятных» проявлений свойств нервной системы, а точнее – о наличии одинаково эффективных и надежных («профессионально равноправных») индивидуальных вариантов стиля деятельности.

Анализ работ в этой области позволяет заключить, что если индивидуальная выраженность основных свойств нервной системы и их индивидуальное сочетание отражаются в некоторых особенностях психики, в том числе в ряде профессионально значимых ее функций, и тем самым оказывают опосредующее влияние на показатели профпригодности человека, то непосредственной связи типологических особенностей нервной системы с этими показателями деятельности установлено не было. Это положение подтверждает высказывание Б. М. Теплова [265] о том, что при любом типе нервной системы человек может иметь высокие индивидуальные достижения.

Профессиональная пригодность, эффективность и надежность деятельности существенно зависят от индивидуально-психологических особенностей личности. В настоящее время специалисты в области прикладной психологии уделяют большое внимание изучению личностных особенностей, которые, с одной стороны, являются, как правило, константными, базисными характеристиками конкретного индивида, а с другой стороны, в более полной мере определяют индивидуальные поведенческие реакции и психические состояния, влияющие на эффективность и надежность деятельности.

В ряде исследований ведутся настойчивые поиски психологических коррелятов предрасположенности человека к ошибочным действиям в сфере личностных свойств и неблагоприятных психических состояний. Так, например, Е. Винесейл [356] выделил двенадцать черт личности, наличие которых у пилотов предрасполагает к возникновению летных происшествий. Основными из них являются легкомыслие, проявляющееся в отсутствии достаточных знаний техники пилотирования, несерьезном отношении к требованиям правил производства полетов; недисциплинированность, которая часто является следствием избытка психической энергии, чрезмерной гордости и высокомерия, переоценки своих возможностей, желания вызвать восхищение у других, что в конечном итоге сопровождается игнорированием норм и правил производства полетов; рассеянность, проявляющаяся в подчинении внимания не задачам полета, а посторонним, второстепенным целям; нерешительность, которая является причиной запаздывания или отсутствия необходимых действий и может быть обусловлена неспособностью предвидеть последствия нечетких действий; внутренняя доминанта, то есть ожидание опасного, неблагоприятного события, вследствие чего действия пилота могут быть скованными.

Принятие концепции склонности некоторых пилотов к летным происшествиям означает необходимость выявления критических факторов в личной сфере, с помощью которых можно было бы прогнозировать повышенную предрасположенность к нарушению их профессиональной надежности. М. Сандерсом и М. Гофманом [по 42] был обследован с помощью 16-ФЛО и теста на оценку способности к принятию решений 51 пилот, имевший по своей вине летные происшествия. Ступенчатый дискриминантный анализ показал, что оценки за тест на принятие решений не коррелировали с частотой их вовлеченности в летное происшествие, в то время как по результатам обследования с помощью 16-ФЛО выявлено 86 % лиц, имевших ранее летные происшествия из-за ошибочных действий пилота. Однако авторы не выявили достоверных различий в личностных характеристиках у пилотов, наиболее часто и редко совершавших ошибочные действия, хотя данные по факторам «М» (практичность – склонность к фантазированию) и «О» (уверенность – тревожность) 16-ФЛО указывают на необходимость дальнейшего накопления аналогичных данных.

В монографии «Надежность пилота» высказывается мысль о том, что личность характеризуется совокупностью синдромов (синдром – группа черт личности), и в случае, если высокая или низкая надежность пилота находится в зависимости от изменений этих синдромов, ее можно предсказать на основе изучения совокупности черт личности конкретного пилота [327]. В основе этого положения лежат результаты анализа некоторых случаев происшествий по вине пилотов, которые были обследованы с помощью опросника MMPI, теста Роршаха и теста Уиткина (задание на пространственную ориентацию). Выявлены высокоинформативные показатели по опроснику MMPI для определения «ненадежных» пилотов. Надежность и диапазон ее колебаний среди кадровых пилотов освещаются автором под углом зрения «психических» вариантов нормального поведения, невротической симптоматики, нейрофизиологических функций, а также их нарушений. Среди практически здоровых лиц с «психотическими» вариантами поведения были получены убедительные данные об их неспособности овладеть навыками пилотирования. Кроме того, обнаружена корреляция между выраженными «шизоидными» особенностями личности и низкой надежностью пилотов. Результаты по тесту Роршаха, которые получил автор указанной книги, свидетельствуют о повышенной эмоциональности у пилотов с низкой степенью надежности.

Приведенные данные указывают на то, что оценка личностных особенностей является одним из эффективных путей выявления лиц, которые по особенностям своего характера, темперамента и доминирующим психическим состояниям наиболее профессионально надежны и пригодны. Однако использование для этой цели известных и разработка новых методических приемов требуют строгого определения границ (возможностей) их использования, большого объема исследований для стандартизации, валидизации методик и выработки критериев оценки личностных особенностей.

Изучению роли «личностного фактора» в обеспечении продуктивности операторской деятельности была посвящена диссертация И. А. Коровиковой [126]. Автором обоснован психологический механизм личностной регуляции конкретной деятельности операторского типа. Сущность этого механизма заключается в том, что регулятивное влияние личностной сферы субъекта труда, в значительной степени определяющее конечный результат его деятельности, проявляется через закономерности формирования и динамики отношения работающего человека к деятельности. Раскрыть закономерности этого процесса можно на основе анализа сложных личностно-смысловых образований, характеризующих неразрывную связь определенных устойчивых индивидуально-психологических свойств личности с конкретными субъективно-оценочными суждениями по различным элементам деятельностной ситуации. В связи с этим в структуре «личностного фактора» можно выделить три компонента: индивидуально-психологический, субъективно-оценочный и поведенческий, которые отражают индивидуальные возможности по выполнению конкретной деятельности и проявляются в показателях продуктивности работы.

Субъективно-оценочный базовый компонент «личностного фактора» является регулятивным и опосредующим звеном в определении характера зависимости показателей успешности деятельности от индивидуально-психологических особенностей субъекта труда.

Эффективное изучение «личностного фактора» и учет его влияния на успешность деятельности проводилось И. А. Коровиковой с помощью комплекса методических средств, обеспечивающего получение целостных единиц анализа, так называемых «личностно-смысловых конструктов» (ЛСК), которые представляют собой структурные образования, выделенные в результате факторного анализа связей отдельных характеристик «личностного фактора». Обнаружена эффективность применения ЛСК в процедуре профессионального отбора некоторых специалистов.

В некоторых работах приводятся данные о характере взаимосвязи индивидуально-психологических особенностей личности различных специалистов операторского профиля с показателями надежности их деятельности, о психологических причинах возникновения ошибочных действий, аварийных ситуаций и т. п. Не все эти материалы позволяют раскрыть закономерности и механизмы регуляции надежности человека, однако в них содержится достаточно обширная информация о роли совокупности личностных черт, познавательных процессов, психических свойств и состояний в формировании предрасположенности и психологической обусловленности различных проявлений и, в частности, нарушений профессиональной надежности. Наиболее полный обзор и анализ этих работ, а также результатов собственных исследований данной проблемы представлены в монографии М. А. Котика и А. М. Емельянова [133]. Авторы отмечают значение в формировании предрасположенности субъекта к более или менее надежной деятельности таких относительно устойчивых, постоянных и нетренируемых характеристик, как особенности темперамента, когнитивного стиля, локуса контроля, уровня эмоциональной устойчивости. Учитывая специфику содержания операторского труда, важное место они отводят рассмотрению роли таких операциональных компонентов психической организации надежности деятельности, как процессы восприятия информации, ее идентификации, прогнозирования и принятия решений и другие. В характеристике лиц с разным уровнем профессиональной надежности большое внимание уделяется описанию их личностных и социальных качеств.

Бесспорно, что значение конкретных психологических особенностей человека в регуляции процессов деятельности, в той или иной степени его пригодности определяется многими факторами и прежде всего характером определенной деятельности, ее требованиями к личности специалиста, к его функциональным возможностями (ресурсам) и к критериям эффективности и надежности деятельности, а также совокупностью индивидуальных черт, качеств субъекта деятельности, их индивидуальной своеобразностью и неповторимостью в уровне развития, степени актуализированности, взаимной компенсации и т. п. Можно предположить, что некоторые из этих психологических качеств (темперамент, когнитивные стили, эмоциональная устойчивость и др.) выступают как предрасполагающие к проявлению высокой или низкой профпригодности, другие – как активационные, стимулирующие качества (организация внимания, ответственность и др.), формирующие определенный стиль и организацию деятельности, а третьи качества (восприятие информации, принятие решений, психомоторика и др.) непосредственно регулируют, определяют характер конкретных действий, их нормативные или ошибочные проявления.

Познавательная деятельность наряду с жестко детерминированными задачами занимает значительное место во многих видах профессиональной деятельности. Своевременная и правильная ориентация в трудовой ситуации, а также самооценка личной роли в ней достигаются субъектом только путем сложной интеллектуальной деятельности, способностью к быстрой адаптации к новым условиям. В новейших исследованиях, рассматривающих психическую деятельность с точки зрения ее информационного характера, по существу подчеркивается приспособительное свойство интеллекта как общей стратегии процесса получения и преобразования информации. Установлено, что эффективность познавательной деятельности и точность вероятностного прогнозирования детерминируются адекватностью действий субъекта к условиям внешней среды. Однако следует учитывать не только степень адекватности, то есть приближенность реального поведенческого реагирования субъекта структуре ситуации, но и скорость, с которой происходит перестройка программы поведения, реализующей интериоризированный профессиональный опыт в связи с изменяющейся ситуацией. При этом помимо твердого знания алгоритма действия в штатных ситуациях нормально протекающего рабочего процесса субъект должен владеть приемами саморегуляции познавательных функций, достаточным творческим потенциалом и способностью к быстрому логическому анализу малоинформативных признаков осложнения трудовой деятельности [41, 156].

Многочисленные исследования показали, что свойства личности в значительной степени детерминируют качество профессиональной деятельности субъекта и являются важным ее фактором, влияющим на профессиональную пригодность. Информация о личностных особенностях человека, характеризующих познавательную сферу как одну из наиболее профессионально значимых характеристик, может, с одной стороны, способствовать дифференцированному подходу к оценке профессиональных возможностей личности, а с другой – оценке и прогнозу специфики поведенческого реагирования в сложных ситуациях.

Приведенные данные указывают на то, что оценка личностных особенностей является одним из эффективных путей выявления лиц, которые по особенностям своего характера, темперамента и доминирующим психическим состояниям наиболее профессионально надежны и пригодны. Однако использование для той цели известных и разработка новых методических приемов требуют строгого определения границ (возможностей) их использования, большого объема исследований для стандартизации, валидизации методик и выработки критериев оценки личностных особенностей.

Исследования, проведенные в интересах определения особенностей познавательной деятельности в ситуациях информационной недостаточности, показали, что правильная ориентация в критической ситуации и самооценка личной роли в ней достигаются субъектом только при реализации всего потенциала познавательной активности. Тактика познавательного раскрытия личностью вероятностной структуры неизвестной для нее ситуации во многом определяется как адекватность личностных отношений, так и как степень совершенства индивидуальных механизмов приспособления.

Использование проективных методов исследования в натурных и лабораторных экспериментах позволило выделить и отдифференцировать различные типы тактик познавательного поведения и проследить особенности их проявлений в условиях воздействия факторов профессиональной деятельности. Установлено, что лицам с объективно-продуктивной (логической) тактикой познавательного поведения свойственны четкость, широта, глубина и многогранность познавательно-исследовательских гипотез, технически обоснованное представление существа работы системы управления объектом при возникновении различных непредвиденных ситуаций и технических отказов. Они самокритичны и требовательны к себе.

Лица с субъективно-продуктивной (псевдологической) тактикой познавательного поведения в процессе своей профессиональной деятельности чаще делают широкие, однако не всегда обоснованные гипотезы, будучи убежденными в их правильности и настаивающими на этом. Указанные тенденции могут проявляться при оценке технических неполадок и в аварийных ситуациях. Как правило, эти лица характеризуются высокой полезависимостью и выраженной установкой, им труднее переформировать быстро свои оперативные гипотезы. Они включают в логическую цепочку интерпретации распознаваемой ситуации большое количество субъективных домыслов, высказывая предположения и гипотезы как непререкаемые истины.

Непродуктивным познавательным тактикам (объективно-непродуктивной и субъективно-непродуктивной) свойственны банальность, шаблонность, пассивность в деятельности, безынициативность, повышенная конформность. Лица с указанными тактиками, как правило, ограничиваются самыми необходимыми, четко регламентированными действиями, переключая ответственность за принятое решение или исход ситуации на других специалистов. Достаточно четко выполняя несложную программу, они не пытаются найти самостоятельное решение. Сочетание непродуктивности с субъективностью, как показали исследования, может способствовать инертности ложных суждений.

Биоэлектрическая активность коры головного мозга отражает не только типологические особенности основных свойств нервной системы, но и функциональные проявления ряда психических процессов в познавательной деятельности. Именно поэтому можно считать, что изучение высшей нервной деятельности методом электроэнцефалографии (ЭЭГ) позволяет осуществлять оценку состояния когнитивных процессов и косвенно судить об особенностях функциональной регуляции. Характеристики ЭЭГ-показателей (фоновые и в процессе деятельности) свидетельствуют об особенностях регуляции психологических качеств, определяющих степень профессиональной пригодности на нейродинамическом уровне.

В ряде исследований было показано, что характеристики ЭЭГ весьма разнообразны и индивидуально устойчивы, а это дает возможность предположить существование определенной зависимости между основными свойствами высшей нервной деятельности и биоэлектрической активностью мозга [30, 31, 85, 86, 244, 344]. В возрасте с 15–18 до 60 лет сохраняется достаточная стабильность ЭЭГ, и каждому индивиду присуща характерная для него картина биоэлектрической активности коры головного мозга. Это означает, что ЭЭГ – один из существенных элементов, определяющих индивидуальный психофизиологический портрет человека. Важным фактором является также отмеченная связь между структурой ЭЭГ и познавательными психическими процессами, свойствами и состояниями личности, надежностью и пригодностью некоторых специалистов.

Для оценки биоэлектрической активности коры головного мозга в интересах изучения профессиональной пригодности (функциональной надежности, психологического отбора и экспертизы) необходимо тщательное изучение нормальной ЭЭГ. Однако практически все классификации ЭЭГ основаны на использовании методики получения исходного материала, принятой в клинической практике, что малоприемлемо для решения задач прикладной психологии. В. Б. Малкин [162] разработал классификацию, способы регистрации и оценки на основе обследования и анализа ЭЭГ большого массива здоровых и молодых людей с использованием различных функциональных проб и в достаточно простых условиях обследования. В соответствии с этой классификацией все ЭЭГ разделены на три группы: нормальные (около 94 %); условно-нормальные (около 6 %); патологически измененные (около 0,5 %).

Среди нормальной биоэлектрической активности коры головного мозга выделено четыре основных типа: первый, наиболее распространенный (около 70 %), характеризуется хорошо сформированным, моночастотным альфа-ритмом в записях при закрытых глазах (альфа-индекс более 60 %), преимущественно выраженным в затылочных отведениях, и колебанием амплитуды в пределах 40–12 мкв. Второй тип (15 %) характеризуется лабильным альфа-ритмом, в большинстве случаев невысокой амплитудой (40–50 мкв) и отчетливо выраженным бета-ритмом; альфа-индекс не превышает 50 %; медленные колебания практически отсутствуют или бывают выражены в записи незначительно. Третий тип (15–10 %) характеризуется недостаточно сформированным, поличастотным, «незрелым» альфа-ритмом высокой амплитуды; альфа-волны имеют неправильную форму, полиморфны, их частотная характеристика колеблется в диапазоне 1–2 кол./с; в записи отчетливо выражены медленные волны, тета-активность. Четвертый тип характеризуется крайне низкой амплитудой биотоков (до 15–30 мкв); альфа-ритм в записи практически отсутствует или встречаются единичные редуцированные альфа-волны; выделяются «истинно» плоские (около 1 %) кривые, которые не меняются под воздействием различных функциональных проб, и «ложно» плоские (около 4 %), на которых под воздействием проб возрастает амплитуда и появляется в различной степени выраженный альфа-ритм.

Большое практическое значение ЭЭГ-метод имеет при экспертизе скрытых последствий черепно-мозговой травмы, атипичных форм эпилепсии, пароксизмальных нарушений сознания и обморочных состояний. В таких случаях выявленные на ЭЭГ патологические элементы могут явиться единственным объективным признаком для обоснования экспертного решения и прогноза функциональной надежности.

Однако регистрация только одной фоновой ЭЭГ, как правило, является недостаточной. Применение функциональных проб дает возможность исследования структурно-функциональных соотношений в мозге, представляет некоторые материалы о динамике нервных процессов, о состоянии всего мозга и различных его функциональных систем. Сравнение ответов мозга на функциональные нагрузки с фоном в отдельных случаях дает возможность обнаружить скрытые в покое нарушения биоэлектрической активности. Наиболее широко распространенными функциональными пробами, которые могут использоваться при изучении функциональной надежности, являются проба с открыванием и закрыванием глаз, ритмическая световая стимуляция в диапазоне от 4 до 24 Гц, гипервентиляция, выполнение психологических тестов. Очень важно для правильной оценки полученных результатов знание особенностей реакций на функциональные пробы биопотенциалов коры головного мозга здорового человека, а также механизма развивающихся изменений.

Проведение расширенного психологического анализа имеющихся записей биоэлектрической активности коры головного мозга на основе установления типа ЭЭГ и характеристик отдельных ее элементов позволило дать оценку уровню развития познавательных психических процессов, свойств личности и определить, прогнозировать успешность (надежность) профессиональной деятельности. Например, для лиц с хорошо выраженным, моночастотным, модулированным альфа-ритмом с амплитудой 50–100 мкв (I тип ЭЭГ) характерны [по 44, 61, 166] высокоразвитые познавательные психические процессы (объем, распределение, переключение и устойчивость внимания; активность мышления, оперативная память, координация движений и эмоциональная устойчивость) и такие черты личности, как общительность, эмоциональная устойчивость, высокие мотивация и уровень притязаний, способность к самостоятельному принятию решения. Лица с низкоамплитудным (20–35 мкв), лабильным альфа-ритмом, альфа-индексом, не превышающим 50 % (II тип ЭЭГ), характеризуются низким уровнем развития познавательных психических процессов, особенно по качествам внимания и оперативной памяти. Для них характерны эмоциональная неустойчивость, высокий уровень тревожности, выраженная интровертированность и трудность адаптации, что свидетельствует о хроническом преобладании возбуждения как индивидуальной особенности их нервной системы. Овладение сложной профессиональной деятельностью, работа в экстремальных условиях для них представляют значительные трудности и связаны с большими издержками.

Связь с психическими процессами, свойствами и состояниями, успешностью профессиональной деятельности имеют не только определенные типы ЭЭГ, но и отдельные параметры биоэлектрической активности мозга, такие, как степень «зрелости», устойчивости альфа-ритма, особенности его пространственного распределения, выраженность модуляции, длительность ориентировочной реакции, и др.

Нейродинамические характеристики довольно широко используются в исследованиях типовых особенностей профессиональной деятельности, а также возможных коррелятов устойчивости к воздействию информационных режимов в диапазоне от условий монотонии до высоких степеней напряженности [44, 294].

Принципы системного подхода в изучении и оптимизации трудовой деятельности человека определяют необходимость исследования особенностей полифункциональных процессов в организме, интегративных свойств личности. Одним из таких системных свойств является функциональная асимметрия парных органов.

В настоящее время имеется обширный экспериментальный материал, свидетельствующий о том, что функционально-структурные особенности парных органов существенно различаются и определяют степень профессиональной пригодности в некоторых видах деятельности и эффективность адаптации организма к неблагоприятным факторам труда.

Под функциональной асимметрией человека понимается совокупность признаков неравенства его правых и левых парных органов (рук, ног, органов чувств, полушарий мозга) в нервно-психической деятельности [54]. Сущность функциональной асимметрии заключается в том, что практически идентичные в морфологическом отношении парные органы проявляют различия в функциональном обеспечении активных форм поведения человека. Все описанные к настоящему времени признаки функциональных асимметрий условно разделяют на моторную, сенсорную и психическую асимметрию.

Психическую асимметрию определяют как выражение неравного функционального вклада правого и левого полушария головного мозга в формирование психики человека и его нервно-психическую деятельность. Сущность функциональной асимметрии полушарий мозга состоит в специализации левого полушария в языковых, речевых и основанных на них психических процессах, включая чтение, письмо, счет, абстрактное мышление, память, координированное сознательное действие (праксис), осознание своей личности и окружающего мира. Правое полушарие специализировано в обеспечении зрительно-пространственного восприятия, в интеграции сенсорной информации на конкретном, образном уровне, в организации тех психических функций, которые протекают в чувственном, наглядном плане [127]. Кроме того, отмечаются различия в организации психических процессов, обеспечиваемых правым и левым полушариями мозга: с опорой на прошлое время – правое полушарие и на будущее время – левое полушарие.

Психическая асимметрия тесно связана со всеми другими видами асимметрии человека. Различным сочетаниям и неодинаковой выраженности моторной и сенсорной асимметрии сопутствуют разное качество и структура психической деятельности. Некоторые авторы отмечают, что хорошо выраженная асимметрия полушарий мозга обнаруживается только у праворуких; у леворуких и амбидектров функциональная асимметрия мозга выражена слабее, у них отмечаются более низкие результаты при воспроизведении по памяти зрительной информации, восприятия времени и особенно пространства.

По наблюдениям зарубежных исследователей, среди летного состава имеется от 5 до 8 % леворуких летчиков [48, 301]. Случаев аварийности и заболеваемости у них в 2–4 раза больше, чем среди остального летного состава. Обращается внимание на то, что леворукие пилоты чаще, чем праворукие, допускают перепутывание направления полета, вместо правого двигателя выключают левый и наоборот, ошибаются в порядке цифр при считывании приборной информации, испытывают затруднения в пространственной ориентировке. Однако наличием только этой функциональной асимметрии нельзя объяснить некоторые профессиональные неудачи пилотов. Наряду с известными факторами, влияющими на эффективность и безопасность полета, очевидно, необходимо учитывать возможные проявления других функциональных асимметрий, в частности зрения, слуха, полушарий головного мозга, а также их сочетания.

Особый интерес проявляется к проблеме функциональной асимметрии полушарий головного мозга в связи с накопленными к настоящему времени данными о роли межполушарных отношений в переносе и хранении следов обучения, эмоциональной устойчивости, адаптации человека к условиям среды и др. [55, 81, 273 и др.].

На современном этапе развития учения о функциональной асимметрии достаточно полно изучена феноменология этого явления, которая в определенных видах человеческой деятельности может ограничивать или, напротив, расширять пределы психических и физических возможностей человека.

Особенности функционально-структурной организации парных органов человека могут рассматриваться как профессионально значимое свойство для некоторых видов деятельности и должны изучаться и оцениваться в процессе психологической экспертизы профессиональной пригодности. Следует отметить, что важным является не только характер функционального доминирования (преобладание функций правой или левой руки, ноги, глаза, уха, полушария мозга), но и определенное сочетание организации различных парных органов у одного и того же человека.

Характерной особенностью профессиональной деятельности является ее постоянная или периодическая рабочая напряженность, которая для некоторых профессий и условий деятельности определяется сложностью и ответственностью трудовых задач, возникновением нештатных и аварийных ситуаций, повышенной профессиональной нагрузкой, иногда опасностью для жизни и другими экстремальными факторами. Их интенсивное или длительное воздействие приводит к развитию функциональных нарушений и возникновению особых психических состояний.

Если функциональные состояния характеризуют в основном причинность, уровень и последствия нарушения процессов гомеостатического и адаптивного регулирования в организме, и они проявляются в совокупности реакций тех или иных его функций и систем, то психические состояния, главным образом, отражают, в той или иной степени адекватно, реальную жизненную и трудовую ситуацию и отношение к ней субъекта, а также вовлекают в процесс разрешения ситуационной задачи психические процессы и личностные образования – мотивационную и эмоционально-волевую сферу, характерологические черты [142].

Данное положение о различии функциональных и психических состояний в определенной мере подкрепляют точку зрения Н. Д. Заваловой и В. А. Пономаренко [90, с. 94]: «В отличие от вегетативных реакций, сопровождающих поведенческие акты и отражающих энергетическую сторону адаптационного процесса, психические состояния определяются информационным фактором и организуют адаптивное поведение на высшем психическом уровне с учетом характерологических особенностей субъекта, его мотивов, установок и конкретного отношения к происходящему». По этому поводу следует лишь добавить, что психические состояния регулируют не только адаптивное, но и дезадаптивное поведение, дезорганизуя деятельность. И в этом заключается особенность взаимосвязи тех или иных психических состояний с профессиональной надежностью человека: конкретное психическое состояние не только может стать причиной нарушения работоспособности и снижения надежности, но и профессиональные трудности, связанные, например, с частыми ошибочными действиями, могут привести к развитию определенных форм психической дезадаптации и снижению профессиональной пригодности.

Деятельность человека ввиду ее напряженного характера, как правило, сопровождается снижением работоспособности за счет нарушения функционального состояния, падения активности психических функций и т. д. Среди функциональных нарушений особое место с точки зрения частоты возникновения и влияния на работоспособность и занимает состояние утомления и переутомления. Повышенная чувствительность к стандартным рабочим нагрузкам, быстрая утомляемость и медленное восстановление после их воздействий свидетельствуют о недостаточной профессиональной пригодности индивида.

По данным мировой статистики, утомление играет существенную роль в качестве причины снижения функциональной надежности летчиков [9, 326, 333]. Отмечается, что в 10 % летных происшествий утомление являлось либо предположительной, либо сопутствующей причиной.

Влияние утомления на профессиональную надежность и эффективность деятельности, а также на психический и физиологический статус было изучено в специальных исследованиях летного состава [37]. Установлено, что эффективность и надежность летной деятельности при компенсируемом утомлении не ухудшается, а при остром, как правило, незначительно нарушается. При хроническом утомлении и переутомлении отмечается снижение точности и увеличение временных показателей выполнения рабочего задания по сравнению с их нормативными значениями. В ряде случаев, особенно при переутомлении, могут возникать грубые ошибки в ранее освоенных действиях и даже срывы выполнения задания. В основе этих нарушений лежат прежде всего изменения рабочей, поведенческой активности летчика, а именно: увеличение количества и амплитуды движений органами управления, появление резких, несоразмерных рабочих движений, нарушение двигательной координации и согласованности управляющих действий, замедление двигательных реакций, ухудшение точности воспроизведения необходимых мышечных усилий, возрастание зажима ручки управления и т. д. При проведении радиообмена отмечаются дефекты в речевой связи в виде искажений, замедленной передачи команд и докладов. Нарушаются скорость и точность восприятия приборной и неинструментной информации, снижаются резервы внимания, искажается чувство времени. Появляются общая скованность и напряженность. В ряде случаев отмечаются нарушения пространственной ориентации, возникают иллюзии.

Для острого утомления характерны незначительные изменения некоторых параметров рабочей активности в конце выполнения полетного задания или летного дня (смены), а при компенсируемом утомлении нарушений рабочей активности обычно не отмечается, лишь иногда при интенсивной летной нагрузке наблюдается некоторое увеличение количества управляющих движений.

При развитии утомления функциональные признаки этого состояния появляются значительно раньше ухудшения профессиональных показателей летной деятельности. Нарушение общего самочувствия и сна являются наиболее ранними проявлениями утомления и особенно переутомления. В состоянии хронического утомления и переутомления летчики могут жаловаться на снижение интереса к полетам, у них появляется чувство неуверенности во время полета, желание скорейшего его завершения; при переутомлении, кроме того, отмечается ухудшение осмотрительности, бдительности в полете, снижение переносимости больших ускорений.

Со стороны психической сферы при хроническом утомлении и особенно переутомлении наблюдается расстройство функции внимания – снижаются его устойчивость и скорость переключения, нарушается концентрация, сужается объем внимания. Ухудшается функционирование оперативной памяти, замедляются мыслительные процессы, страдает функция прогнозирования, предвидения ситуации. Отмечается снижение волевых усилий, нарушаются выдержка, самоконтроль.

Перечисленные выше признаки утомления и переутомления встречаются в различных сочетаниях и с разной степенью выраженности. Это усложняет диагностику таких состояний, особенно когда затруднено проведение углубленных обследований с применением методов функциональной диагностики. При диагностике утомления следует обращать внимание на суточную периодику функций, фазовость их изменения, а также на индивидуальные особенности реактивности функций, причем не только с точки зрения интенсивности функциональных изменений (по отношению к индивидуальной норме), но и характера реакций отдельных функций (индивидуальная структура проявлений утомления).

Развитие симптомов утомления, степень их выраженности и влияния на психическую деятельность определяются как общей функциональной устойчивостью организма человека, так и уровнем его профессиональной подготовленности и развитием способностей к выполнению конкретной деятельности, то есть профессиональной пригодностью.

Особым психическим состоянием, развивающимся под влиянием чрезвычайных условий и ситуаций профессиональной деятельности, является стресс. Термином «стресс» объединяют большой круг явлений, связанных с зарождением, проявлениями и последствиями экстремальных воздействий внешней среды, с конфликтами, со сложной и ответственной производственной задачей, с опасной ситуацией и т. д. Стресс является реакцией не столько на физические свойства ситуации, сколько на особенности взаимодействия между личностью и окружающим миром [331]. Это в большой степени продукт наших когнитивных процессов, образа мыслей и оценки ситуации, знания собственных возможностей (ресурсов), степени обученности способам управления и стратегии поведения, их адекватному выбору. И в этом заложено понимание того, почему условия возникновения и характер проявления стресса (дистресса) у одного человека не являются обязательно теми же для другого.

Большой вклад в изучение психологического стресса внес Р. Лазарус [328, 329]. С его именем связана разработка когнитивной теории стресса, основу которой составляют положения о роли субъективной познавательной оценки угрозы неблагоприятного воздействия и своей возможности преодоления стресса. Угроза рассматривается как состояние ожидания субъектом вредного, нежелательного влияния внешних условий и стимулов определенного вида.

Изменение поведения при стрессе является более интегральным показателем характера ответа на воздействие, чем отдельные физиологические или биохимические параметры. В этих условиях более часто доминирует форма поведения с повышением возбудимости, выражающаяся в дезорганизации поведения, утрате ряда ранее приобретенных реакций, с преобладанием стереотипии (ответы не адекватны ситуации, не имеют приспособительного, регулирующего значения). При более умеренных степенях психического (эмоционального) напряжения изменения поведения касаются нарушений процессов научения, проявляются персеверацией (навязчивым повторением одних и тех же движений, образов, мыслей), нарушением психомоторной координации. Страдают качество восприятия, сложные формы целенаправленной деятельности, ее планирование и оценка [40, 181].

Прикладные аспекты стресса являлись предметом исследования в авиационной психологии. Английские исследователи эмоциональный стресс, возникающий в осложненной (аварийной) обстановке полета, выделяют в особый вид – острый реактивный стресс [296, 301, 321]. В основе этого типа стресса, по мнению авторов, лежит резко выраженная активация центральной нервной системы – чрезмерное нервно-эмоциональное возбуждение (или торможение) вследствие неадекватной субъективной оценки степени опасности возникшей ситуации. В результате этого поведение пилота приобретает беспорядочный характер или развивается состояние оцепенения (ступор). Такой стресс, естественно, приводит к серьезным ошибкам в действиях пилотов. Отмечаются случаи, когда они прекращали управление и покидали самолет при небольших (неопасных) нарушениях в работе двигателя или при ложном срабатывании сигнализации.

Аналогичную зависимость профессиональной надежности пилотов от психологического стресса отмечали также В. А. Пономаренко и Н. Д. Завалова [217]. По их наблюдениям, стресс проявляется, как правило, либо в скованности, заторможенности, которые выражаются в замедлении или пропуске действий, либо в резком повышении возбудимости, которое приводит к импульсивным действиям, их перепутыванию или замене вплоть до полного прекращения деятельности. Отрицательное влияние стресса проявляется также на процессах восприятия и мышления – замедленные и ошибочные действия, как правило, возникают в связи с нарушением процессов приема, переработки информации и принятия решения. В ряде случаев нарушение в восприятии информации связано с тем, что при напряженности и тем более при стрессе нарушается функция внимания – сужается его объем, снижается устойчивость, возникает чрезмерная фиксация внимания на одних приборах в ущерб контролю за другой необходимой информацией.

Авторы обращают внимание на то, что при стрессе характерной формой изменения процессов приема и переработки информации является переход от количественного чтения показаний приборов к качественному.

Ряд авиационных психологов считают, что развитие психологического стресса может быть предсказано на основе изучения индивидуально-психологических особенностей личности [310, 355]. Так, указывается на ряд характерных личностных качеств и проявлений, а именно: стремление к самовыражению, совершенствованию летного мастерства, дух соревнования, которые могут привести к развитию опасных и даже аварийных ситуаций в полете. Не менее отрицательные последствия могут вызвать и такие личностные особенности, как педантизм, скрупулезность, чрезмерная сосредоточенность, неспособность к периодическому расслаблению.

Изучались зависимость летных происшествий, возникновение ошибочных действий в полете от особенностей личности пилотов и неблагоприятного влияния на них различных жизненных событий [296, 337]. Показано, что у пилотов, в анамнезе которых имели место летные происшествия и предпосылки к ним, часто отмечалось наличие психотравмирующих факторов, связанных с затруднениями в межличностных отношениях, конфликтами в семье, на работе и т. п. У этих лиц часто наблюдались негативные реакции на неблагоприятные жизненные события, выражающиеся в неадекватном отношении к окружающим, излишней чувствительности к критическим замечаниям, высокомерии, выраженном агрессивном поведении.

Таким образом, факторы бытового стресса в ряде случаев сказывались на уровне работоспособности летчиков и сопровождались снижением их профессиональной надежности. Однако исследователи обращают внимание на то, что все же прямая связь между бытовым стрессом и надежностью не всегда наблюдается – характер этой зависимости определяется прежде всего индивидуально-психологическими особенностями пилотов.

Формирование и осуществление целенаправленной деятельности предполагает как обязательную предпосылку отражение человеком внешних условий в виде некоторой субъективной модели. Она служит основой как для предварительного психологического программирования действий, так и для их регуляции в ходе самой деятельности. Модель становится важнейшим и обязательным функциональным образованием, полнота и точность которого во многом определяют эффективность деятельности и особенности ее осуществления [284].

Другим важным звеном в процессе саморегуляции является психологическая настройка на работу в определенных условиях. Настройки, адекватные представлению человека о задачах и условиях предстоящей деятельности, являются необходимыми компонентами общей структуры процессов программирования и регуляции деятельности.

Одно из первых исследований функции саморегуляции надежности человека-оператора провел М. А. Котик [129], который отметил, что для обеспечения нормального функционирования организма и целенаправленной деятельности процессы саморегуляции осуществляются на биологическом, психофизиологическом и психологическом (неосознанном и осознанном) уровнях. Важно отметить, что автор имеет в виду процессы саморегуляции, а не регуляции функциональных систем, которые осуществляются также на нейрогуморальном и гормональном уровнях. Им рассматриваются механизмы саморегуляции в сфере информационных и энергетических процессов.

М. А. Котик и А. М. Емельянов предложили схему организации предметного действия в сфере информационных процессов, согласно которой функция саморегуляции заключается в том, что субъект «на основе представлений (по прошлому опыту) о собственной надежности оценивает степень неопределенности возникшей задачи и исходя из этого так организует ее информационную базу или доводит обобщение образа до такого уровня, который позволяет ему снять эту неопределенность и решить задачу» [133, c. 67]. В экспериментальных исследованиях было установлено, что с ростом уровня обобщения образа задачи возрастает надежность ее разрешения.

Саморегуляция в сфере энергетических процессов в значительной мере определяется характером отношения субъекта деятельности к решаемой задаче, степенью его ответственности, уровнем субъективной значимости конкретной ситуации и неопределенности событий или сигналов. В этих условиях механизм саморегуляции заключается в том, что «действие, которое представляется оператору сложным или опасным, от выполнения которого зависит успех данной (а то и последующей) деятельности, порождает у него эмоции и связанную с ним энергетическую мобилизацию организма, что, как правило, способствует успешному выполнению такого действия» [133, с. 69].

Таким образом, сложность и субъективная значимость задачи интенсифицирует информационные процессы и мобилизует процессы энергетического обеспечения деятельности. Состояние напряженности, тревоги сопровождается эмоциональными переживаниями, которые, как правило (при определенной степени напряженности), активизируют профессионально значимые психические процессы, способствуют познавательной активности оператора. Необходимо лишь отметить, что по такому «сценарию» влияние процессов саморегуляции на надежность субъекта развивается лишь при наличии у него потенциальной возможности преодолеть информационные трудности и стеническом характере эмоций – в противном случае подобные условия сопровождаются ростом ошибочных действий и иногда отказом в работе системы.

Теоретическая и практическая значимость вопросов саморегуляции отражена в ряде исследований, посвященных повышению надежности и эффективности профессиональной деятельности. Так, наиболее эффективная работа в режиме ожидания, сопряженная с наименьшими нервно-психическими затратами, предполагает возможность достаточно точного прогнозирования характера и времени проявления значимых событий. Это позволяет осуществить регуляцию общего уровня и конкретной направленности процесса ожидания. Отсутствие же сознательного прогноза динамики событий снижает уровень регуляции ожидания, вынуждает оператора переходить к «глобальному» ожиданию, при котором он постоянно должен быть готовым к восприятию широкого круга явлений. Это, естественно, снижает надежность работы оператора при поступлении значимых сигналов [129].

Одним из ведущих механизмов обеспечения надежности субъекта деятельности, отражающим степень его профессиональной пригодности, является самоконтроль за своими действиями по управлению и регулированию трудового процесса, а также за результатами деятельности.

Самоконтроль выступает как функция компенсации вероятных ошибок, нарушений в деятельности и осуществляется путем проверки субъектом своих действий, их дублирования, усиления значимости гностических движений, углубленной оценки ожидаемого результата и использования этой оценки по механизму обратной связи для коррекции конкретных управляющих воздействий.

По мнению Г. С. Никифорова [191, 192], самоконтроль представляет собой одно из звеньев замкнутого контура самоуправления или саморегуляции, функциональным назначением которого является установление степени рассогласования между эталонным (или заданным) и контролируемым значением тех или иных параметров (технических, психологических, физиологических).

Все присущие человеку психические явления подвержены функции самоконтроля или используются в этом процессе. В целом ряде исследований показано, как осуществляется данная функция при восприятии информации, формировании психических образов, решении продуктивных и непродуктивных задач, осуществлении антиципирующих функций, организации внимания и т. д. [152, 192].

Важно отметить, что функция самоконтроля подвержена целенаправленному развитию в процессе профессионализации личности. В производственной деятельности формы самоконтроля довольно разнообразны и зависят от этапа технологического прогресса, от характера выполняемых действий, от модальности используемых каналов восприятия и т. д.

Реализация самоконтроля обуславливается особенностями его структуры, в которую включают эталонные и контролируемые компоненты, а также каналы прямой и обратной связи. Функция самоконтроля, а следовательно, и надежность субъекта деятельности зависит от уровня развития, полноты использования каждого из ее элементов. Речь идет об адекватности и полноте эталона ситуации, о функционировании канала обратной связи с точки зрения своевременности представления информации и т. д.

Механизмы реализации функции самоконтроля представляются, исходя из положений теории функциональных систем П. К. Анохина. Согласно этой теории можно предположить, что акцептор действия и является тем контрольным механизмом, который дает «единственную возможность организму исправить ошибку поведения или довести несовершенные поведенческие акты до совершенных» [20, с. 50].

Реализация самоконтроля зависит от содержательности и побудительной силы мотивов трудовой деятельности, особенно в экстремальных условиях, когда нарушение этой функции может повлечь существенное ухудшение профессиональной надежности. Нарушение самоконтроля возможно и в связи с ухудшением психического состояния оператора, которое отражается на обеспечивающих эту функцию когнитивных процессах, волевых усилиях и т. д.

Уровень самоконтроля, степень его выраженности зависят от сложности профессиональной деятельности. При осложнении деятельности, возникновении аварийной ситуации могут произойти либо временная блокировка этой функции, либо ее гиперактивация (повторный контроль или многократная перепроверка), что снижает надежность деятельности. Важно отметить, что ухудшение самоконтроля, снижение его активности возможно и в простых условиях работы, это объясняется недостаточной общей активацией личности, низким уровнем профессиональной ответственности, развитием состояния преждевременной психической демобилизации.

В проявлениях функции самоконтроля существенную роль играют индивидуально-психологические особенности личности. Можно предположить, что роль многих психологических характеристик субъекта деятельности в обеспечении ее надежности проявляется, в частности, и через механизмы реализации самоконтроля.

Подводя итог проведенному изучению проблемы регуляции процессов формирования профессиональной пригодности и обеспечения надежности деятельности субъекта деятельности, следует сказать, что этот механизм является весьма сложным и непрерывно развивающимся явлением. В этом смысле он полностью отражает современные представления о механизме психической регуляции деятельности, который, как отмечал Б. Ф. Ломов, «… представляет собой многоуровневую и чрезвычайно динамическую систему. За внешне наблюдаемыми двигательными актами, в которых в конце концов выражается любая деятельность, скрывается огромная и весьма сложная система процессов, связанная с формированием мотивов, целей, планов, оперативных образов (и концептуальных моделей), принятием решений, анализом и синтезом текущей информации и сигналов обратной связи. Именно она и составляет предмет психологического исследования деятельности» [159, с. 226]. Свойство профессиональной пригодности выступает в деятельности и как заданный ее результат, который, отражаясь в сознании (или подсознании), формирует специфическую психологическую функциональную систему деятельности, и как процесс реализации этой системы на заданном уровне точности, безошибочности, своевременности действий, профессиональной и функциональной надежности деятельности.

Приведенные материалы свидетельствуют о том, что уровень профессиональной пригодности человека отражает состояние различных компонентов биологической, психической и поведенческой организации субъекта деятельности, каждый из которых включается в единую систему энергетического, информационного и предметно-действенного регулирования его целевого поведения. Уровень активации субъекта, включенности и мобилизации каждого из указанных компонентов (и их составляющих функциональных систем) отражает объем ресурсов, необходимый для достижения соответствующего уровня профессиональной пригодности.

Регуляция профессиональной пригодности определяется особенностями содержания трудовой деятельности, ее целевыми ориентирами и, соответственно, мотивами их реализации, а также субъективной значимостью конкретных трудовых процессов в достижении основных критериев эффективности и надежности деятельности. В обеспечении пригодности, помимо состояния психологической функциональной системы деятельности, существенную роль играют профессиональные характеристики субъекта, его подготовленность, опыт, индивидуальные стратегии и способы решения трудовых задач. Представляет интерес соотношение функциональных и профессиональных характеристик, факторов обеспечения пригодности к конкретной деятельности, их взаимной компенсации, активации и проявления в различных формах рабочего поведения – эти вопросы требуют специального изучения.