13. На фронте

Современников Ремарка шокировала его брутальность. Он мог свободно (но не при дамах!) грязно выругаться, абсолютно при этом не смущаясь. Более того, он открыто говорил, что в словах «задница» и «дерьмо» больше жизненной правды, чем во всей мировой литературе вместе взятой. Не в приватной беседе, а на крупных литературных форумах! И это лишь распаляло то раздражение, с которым коллеги по цеху относились к немецкому писателю… Но разве он был не прав?

Это оказался не просто тяжелый, а чудовищный опыт. 19-летний мальчик, встретивший день рождения в окопе, он в нем же похоронил все свои идеалы. Любовь к родине? Желание отдать жизнь за кайзера и отечество? А как же вот эти горячие внутренности друга, которые он, Ремарк, дрожащими руками запихивал назад, вовнутрь распоротого миной живота? Как мать этого парня, которой он должен рассказать о гибели ее единственного сына? И… кто расскажет его матери Анне Марии о гибели самого Эриха?

Сто́ят ли трескучие фразы политиков этих чудовищных жертв? Как жить 18-летнему парню, лишившемуся разом обеих ног? Во имя чего?! Что лежит на другой чаше этих страшных весов?

А есть ли… Бог? И, если есть, зачем ему эти оторванные руки и ноги, выбитые глаза, истошные крики умирающих детей? Кто он, если ему это все зачем-то нужно?

О господи…