Часть 2. Холодный мир

Германия. Гейленкирхен. Великобритания. Лондон

На одном из лучших аэродромов Германии царило оживление. Люди в непривычной для здешних мест форме на незнакомой технике явно готовились к встрече самолетов. Наконец раздался резкий, отличный от привычного для немецкого персонала аэродрома шума грохот и, пролетев над городом, на посадку стали один за другим заходить реактивные бомбардировщики необычных очертаний. Вслед за ними прилетели и несколько огромных винтовых самолетов, а также пестрый отряд из разнообразных самолетов поменьше.

Прямо с курсов по переучиванию старший лейтенант Логичев был вызван в Главный штаб ВВС. Там он получил одно важное и совершенно секретное задание, а вернувшись в Липецк – приказ приступить к его выполнению. Его группа из шести дальних истребителей Ла-200Б вылетела на заранее подготовленный аэродром на западе Германии, где приземлилась и отдохнула, пока передовая команда, сформированная из техников Липецкого центра, готовила самолеты. На следующее утро Логичев и старшие пар – его друг лейтенант Муравьев и капитан Иванов, собравшись в кабинете ангара на краю аэродрома, временно занятого под нужды особой группы, вскрыли конверт с полетным заданием и картами на всю группу. Задание было не очень сложным, хотя и не совсем обычным. Звену Логичева приказано было сопровождать в полете до Лондона и обратно бомбардировщики. Огонь по английским самолетам можно было открывать только в случае прямой опасности поражения охраняемых самолетов.

Для тренировок и знакомства с маршрутом всех летчиков и штурманов-операторов несколько раз вывозили на самолетах Ил-28, летавших практически до английской береговой черты. Кроме того, на самом аэродроме всем готовившимся к операции «НИ» (сокращение от слов «на испуг») щедро разрешили полетать целые три смены, из них одну ночью. Как понял Логичев, командование планировало проверить в обстановке, близкой к боевой, новые самолеты и методы применения стратегической авиации, одновременно оказав на англичан психологическое давление. На аэродроме собрали все имевшиеся в группе Молодчего бомбардировщики Ту-4 с системами дозаправки, тройку Ту-85, группу Логичева на новейших Ла-200Б, звено переделанных в дальний истребитель сопровождения Ил-28И и пару «МиГов» с системами дозаправки в воздухе. Охраняла все это сборище расположившаяся вокруг аэродрома целая зенитная дивизия.

В это утро поздно заснувший после вечернего совещания премьер-министр Великобритании был разбужен уже почти забытой сиреной воздушной тревоги. Непрерывно ворча себе под нос, он собрался и отправился в правительственное бомбоубежище. Первым, кого он встретил, был главнокомандующий Силами метрополии генерал Алан Брук.

– Что происходит? И как вы здесь оказались? – спросил Черчилль.

– Согласно докладу командования ПВО, к Лондону приближается большая группа самолетов. Судя по скорости и высоте полета – это русские. А я с группой офицеров ехал в Военное министерство, поэтому вынужденно свернул сюда, – доложил Брук.

– Понятно. Но почему налет? Неужели они все же решили начать войну? До этого дня они не пересекали береговую черту… – сказал Черчилль, проходя вслед за Бруком в убежище.

– Где сейчас Иден? – спросил он у клерка, раскладывающего на боковом столике документы на подпись.

– Министр иностранных дел принимает русского посла, – ответил клерк.

– Так посол Майский вернулся? Почему мне никто не доложил? – раздраженно бросил Черчилль, подойдя к большой карте Великобритании, разложенной на столе. Около карты происходило непрерывное коловращение офицеров, отмечающих на ней изменения в обстановке, получающих от Брука указания и приносящих новые известия. Здесь же, за отдельным столом, сидели прибывшие члены правительства.

– Похоже на демонстрацию, сэр, – ответил Брук на вопрос Черчилля, одновременно выслушивая доклад одного из офицеров. – По моему мнению, русские не отправили бы посла в город, обреченный на уничтожение от их сверхбомбы. Да еще с какими-то требованиями. Кроме того, атакующие силы невелики. Как доложил сейчас воздушный патруль – до десятка тяжелых бомбардировщиков и столько же самолетов поменьше, видимо, истребителей сопровождения.

– Если сведения о сверхбомбе правильны, то русским не нужны большие силы, хватит и одного бомбардировщика, – заметил Черчилль.

В это время отряд Логичева из восьми истребителей, сопровождающих девятку Ту-85 и Ту-4, пересек береговую черту Великобритании. Сквозь облака изредка внизу мелькали еле различимые кусочки суши. Судя по счислению, они уже приближались к Лондону. По команде Логичева звенья, разойдясь на пары, начали снижение сквозь облачность на высоту семь тысяч метров. Пробив облака, они вывалились прямо на кружащую внизу эскадрилью «Спитфайров». Те, реагируя на неожиданное появление нескольких групп стремительно пикирующих, похожих на бомбардировщики машин, рассыпались, потеряв четкий строй. Несколько английских истребителей открыли огонь. Игнорируя англичан и их стрельбу, советские самолеты вдруг резко стали набирать высоту. Одновременно прекратившие стрельбу «Спитфайры», видимо получив команду, потянулись вверх, сквозь облака, вслед за русскими. Но они явно и неотвратимо отставали от самолетов Логичева, уже пронзивших облака и прикрывавших строй бомбардировщиков «ножницами». Несколько минут «Спитфайры», с трудом маневрируя на высоте двенадцати тысяч метров, сопровождали русские самолеты, затем внезапно снизились и ушли в сторону. В этот момент в разрыве облаков внизу, приглядевшись, при достаточно остром зрении можно стало различить большое пятно Лондона. Разделившись на две группы, бомбардировщики снизились до девяти тысяч и начали неторопливое, завораживающее кружение над английской столицей. Время от времени один из бомбардировщиков открывал бомболюки и вниз падали агитационные бомбы, разлетаясь на малой высоте на тысячи листовок. Затем появилась тройка стремительных гигантов М-4, которая пронеслась над английской столицей на полной скорости на небольшой высоте и, набрав высоту, удалилась на восток. Пара «МиГов», израсходовав топливо, ушла в сторону моря, где дозаправилась от Ту-4. Отказал мотор на одном из Ла-200Б, и он, сопровождаемый напарником и все той же парой «МиГов», отвернул в сторону моря. Наконец группы соединились и повернули на материк.

Собравшиеся в бомбоубежище члены правительства с нетерпением и страхом следили за докладами Черчиллю о маневрах русских самолетов. С облегчением узнав, что русские огня не открывают и бомб не сбрасывают, Черчилль открыл заседание кабинета министров. В этот момент в бомбоубежище появился Иден. Мрачно и неторопливо он подошел к Черчиллю, поздоровался и попросил разрешения доложить о требованиях русских. Черчилль разрешил, и Иден, достав из папки бумаги, начал зачитывать ноту Советского правительства, полученную от посла Майского.

В ноте русские требовали выхода Великобритании из англо-американского режима эмбарго Европы, официальных извинений за агрессию против советских войск в Дюрене, отказа от признания и поддержки антисоветских акций эмигрантских правительств, полной эвакуации британских войск с континента, интернирования германских военнослужащих с выдачей военных преступников правительству СССР и его союзников. В противном случае Советское правительство оставляло за собой право на репрессалии по отношению к Британскому правительству, адекватные его действиям.

С каждым зачитанным пунктом лицо Черчилля все больше мрачнело. Как только Иден закончил читать, Черчилль экспрессивно поднялся с места и, повернувшись к членам правительства, заявил:

– Это программа полной капитуляции, черт побери! Но пока мы не имеем сил ответить на вызов коммунистов. Поэтому необходимо искать компромисс, продолжая подготовку к активному противостоянию.

Отряд Логичева собрался в Гейленкирхене без происшествий. Только на обратном пути в Липецк у одного из Ла-200Б отказала выработка подвесных баков, из-за чего пришлось его сажать на запасной аэродром. Долетев до границы СССР, он приземлился под Ужгородом, а позднее перелетел в Липецк, где его уже ждали остальные летчики и самолеты.

Москва. Кремль

Заседание Бюро Центрального Комитета посвящалось весьма важному вопросу – заключению мирных договоров с Японией, Германией и Италией. Трудные переговоры между министром иностранных дел СССР Молотовым и министром иностранных дел Японской империи закончились вполне приемлемыми условиями. Переговоры с Германией прошли еще раньше, а итальянцы в принципе согласились на советские условия мира, впрочем, весьма легкие. Первоначально Маленков, Молотов и Берия хотели просто утвердить тексты договоров на заседании правительства. Но тут вмешался Хрущев. Заявив, что важный политический вопрос не может решаться в обход центральных партийных органов, он потребовал обсуждения на Бюро Центрального Комитета.

Заседание открыл Маленков. Кратко оповестив повестку дня, он дал слово Молотову:

– Товарищи, как вам известно, в течение последних дней представители Министерства иностранных дел под моим руководством, консультируясь с председателем Совета Министров товарищем Маленковым и председателем ГКО товарищем Берией, вели переговоры с японской делегацией. В результате продолжительной и кропотливой работы нами выработаны взаимоприемлемые условия. Надеюсь, все ознакомились с ними? Предлагаю принять данный текст мирного договора без изменений.

Тут же слово потребовал Хрущев:

– Товарищ Молотов не прав. Как можно, практически не рассмотрев политический документ такой важности, сразу принимать его? Необходимо рассмотреть каждую статью мирного договора и внести при необходимости поправки. Иначе получается какая-то келейность. Несколько человек решили, что все в этом документе в порядке, и без обсуждения предлагают его принимать. Нет, необходимо обязательное обсуждение.

Хрущева поддержали Булганин и Ворошилов. Поколебавшись, их сторону принял и Микоян. При голосовании за это предложение высказался и Маленков. Берия несколько раз бросал в его сторону взгляды, проследить направление которых можно было по отбрасываемым стеклышками пенсне зайчикам.

Молотову пришлось зачитывать текст договора полностью. Но если пункты о заключении мира, признании советскими территориями Южного Сахалина и Курил, прекращении огня, сдачи части вооружения (в том числе всего тяжелого оружия) на склады под совместным контролем Советской и Квантунской армий, о постепенной демобилизации и эвакуации Квантунской армии в Японию особых споров не вызвали, то остальные стали предлогом для серьезной критики. Особенно Хрущев и Булганин критиковали пункт о признании Южной Кореи областью японских интересов. Булганин утверждал, что такие пункты делают договор империалистическим, что братский корейский народ должен стать свободным. Хрущев сравнил этот пункт с передачей в Мюнхене Судетской области гитлеровской Германии. Еще больший шум поднялся, когда выяснилось, что японские войска временно остаются в Китае и Северном Вьетнаме, что японцы получат поставки нефти и металлолома из СССР. Хрущев, Булганин и Суслов почти кричали о империалистическом характере договора, забвении интересов социализма и интернационализма. Но в этом вопросе на сторону Молотова и Берии перешел и Маленков, сообразивший, что эти обвинения в первую очередь могут подорвать именно его позицию, как председателя Совета Министров.

– Товарищи. Все мы являемся сторонниками освобождения рабочего класса и торжества коммунизма во всем мире. Но мы должны реально смотреть на сложившуюся ситуацию и учитывать соотношение сил. Наша страна переживает очень трудный момент – после Катаклизма и новой войны одновременно на два фронта мы столкнулись с большими трудностями в народном хозяйстве, в обеспечении повседневной жизни народа. Еще одну большую войну нам не перенести. Да, мы можем, уподобившись американским империалистам, забросать Японию атомными бомбами. Но даже и в этом случае мы не сможем воспользоваться плодами наших побед, не говоря уже о гибели миллионов тех самых тружеников, о которых так заботятся наши товарищи. При сложившейся ситуации, по выводам Генерального штаба, САСШ продолжат поддержку японцев и, весьма вероятно, смогут захватить большую часть оккупированных ими земель.

– Несомненно. По данным разведки, в настоящее время американцы развернули одну пехотную дивизию в Южном Вьетнаме, не менее четырех на Филиппинах и две на Гавайях. Кроме того, они продолжают наращивать силы Тихоокеанского флота, в том числе и за счет сил Атлантического флота. А в Китае японские войска, сковывая силы Гоминьдана, объективно способствуют приходу к власти коммунистических сил под руководством товарища Мао Цзэдуна, – добавил Берия.

– Необходимость поставок нефти и металла в Японию следует также рассматривать в русле японо-американских отношений. К тому же мне не дали озвучить приложение к договору, в котором говорится об удалении из правительства антисоветски настроенных милитаристов, разрешении свободной деятельности политических партий, в том числе и Коммунистической, – добавил Молотов.

Маленкова, Молотова и Берию поддержали Василевский, Микоян и Каганович.

Обсуждение договоров с Германией и Италией прошло уже без накала, практически автоматом. Получившие неожиданный отпор «хрущевцы» уже старались помалкивать, не задавая острых вопросов. В принципе и договора с этими странами заключались на более выгодных для СССР условиях. Так, в Германии к власти пришло правительство во главе с коммунистами, правда, создавшими вместе с бывшими социал-демократами новую партию под другим названием. Италия, в которой у власти оставались фашисты во главе с Муссолини, по новому договору становилась фактической союзницей СССР. Если вспомнить, что до этого был заключен договор о дружбе и взаимной помощи с Францией, то становилось ясно, что СССР удалось практически создать континентальный европейский блок.

По опыту «прошлых» послевоенных лет создание коалиционных правительств во главе с коммунистами в странах Восточной Европы вполне оправдывало себя при отсутствии противодействия империалистических держав, заметил в конце обсуждения Маленков.

Но заседание Бюро на этом не закончилось. Слово для выступления попросил Берия. Зловеще посверкивая стеклами пенсне, он начал:

– Товарищи! Стоящие перед нами проблемы, конечно, не имеют однозначного решения. Но это не значит, что каждая проблема должна вызывать долговременные дискуссии и расколы в партии. Товарищ Сталин указывал нам, как важна единая позиция партии перед лицом империалистического окружения и как бесплодная болтовня вместо решения проблем мешает работе партии и правительства по построению нового социалистического общества. Таким путем стремились направить нас троцкисты. Мы отвергли этот путь и во многом благодаря этому сумели достичь высоких результатов. Но теперь, после смерти товарища Сталина, отдельные члены Политбюро создали группировку, которая снова пытается свернуть на уже отвергнутый здоровыми силами партии путь. Сегодняшнее заседание еще раз показало, что эти люди затягивают решение неотложных проблем, разводя бесплодные обсуждения. Кроме того, подчиненные мне органы МВД обнаружили факты перерождения этих людей, их низкопоклонства перед империалистическими западными кругами. Поэтому я прошу у Политбюро исключения этих людей из партии и разрешения на проведение следственных мероприятий в отношении их.

Смертельно побледневший Хрущев вскочил, пытаясь что-то сказать, но в этот момент поднялся Молотов и начал зачитывать список «антипартийной группы Хрущева, Булганина, Ворошилова и примкнувшего к ним Суслова». После зачтения каждой фамилии он приводил данные, по которым они были включены в этот список. Так, Хрущев обвинялся в создании антипартийной группы, попытках дискредитации политики Советского правительства и партии во время пребывания в Польше, преклонении перед Западом, выражавшемся в преувеличении роли ленд-лиза в победе СССР и преуменьшении возможностей советской науки. Например, в разговоре он указывал, что в СССР не было радиолокационных станций и только получение их от САСШ позволило нам создать современную систему ПВО.

Почти такой же набор обвинений выдвигался и против остальных «хрущевцев».

После быстрого голосования в зал вошли сержанты и офицеры госбезопасности и увели арестованных.

Интерлюдия

«Этот день стал для меня самым тяжелым. Я всегда считал Хрущева своим другом, хорошим коммунистом и неплохим руководителем. Да, меня, как и многих товарищей, смущало его пресмыкательство и бутафория перед лицом Иосифа Виссарионовича, но такое поведение вполне находило объяснение в непростой обстановке тех дней. Я не сразу осознал, что такое поведение стало второй натурой Хрущева. Видимо, такое самоунижение, необходимость маскировать свои истинные взгляды и намерения породили в его душе желание достичь власти любым путем.

Начиная с июля 1941(прим) года на мой стол ложились постоянные донесения от управления внутренней безопасности МВД о непонятной, практически заговорщицкой деятельности Хрущева и Булганина. При любых контактах с местными руководителями они вели разговоры, дискредитирующие решения ГКО и правительства, преувеличивали возможные трудности, критиковали любые предложения, поступившие от меня и других товарищей, не входивших в их группировку. Первое время я не доверял этой информации. Мне казалось, что ее поставляют и интерпретируют соответствующим образом лица, пытающиеся сделать карьеру в объединенном МВД. Кроме того, нельзя было исключать инициативы других лиц в руководстве, пытавшихся интриговать против сложившейся системы руководства после смерти товарища Сталина и сбросить со своих постов меня, товарища Маленкова или даже Хрущева. Да, приходится признать, что пережитки капитализма еще довлели в то время над многими товарищами, в том числе и в среде высших органов власти.

Но сведения постепенно накапливались, а кроме того, поступили и подтверждения со стороны наших польских товарищей. Во время пребывания в Кракове во главе делегации КПСС Хрущев неоднократно вел разговоры, направленные на вербовку сторонников среди польских товарищей, требовал от них вопреки разработанной линии партии и правительства конфронтации с союзниками по правительственной коалиции. Кроме того, подтверждение об антипартийной, антисоветской деятельности группы Хрущева я получил во время разговора с товарищем Молотовым, которого заговорщики пытались втянуть в свою деятельность. Товарищ Молотов честно рассказал мне о сборищах на квартире Хрущева, в которых участвуют Хрущев, Булганин и Ворошилов.

Окончательное подтверждение антипартийной деятельности Хрущева и его группы заставило меня пойти с полученными материалами к товарищу Маленкову. Сначала он тоже не поверил в серьезность обвинений, но бурная деятельность группировки при подготовке заседания Бюро по разбору уже одобренных всеми договоров, чьи положения уже были обсуждены и доведены до наших иностранных партнеров, убедила и его…»

Полное собрание сочинений Л. П. Берии.

Германская Демократическая Республика. Мюнхен. Берлин

По проспектам и улицам Мюнхена не торопясь, в полной готовности к открытию огня медленно продвигались патрули новой германской Национальной народной армии. Новой в этой армии было в основном название и штаты, почти полностью копирующие штаты аналогичных дивизий Советской Армии и часть командного состава. Конечно, полностью все войска пока на новые штаты не перешли, да и демобилизацию еще не закончили, но войска, входившие в город, были уже из «новых», в город входили части 1-й и 2-й пехотных дивизий и 3-й механизированной дивизии ННА. Вооружение войск было смешанным, по улицам вместе шли и «четверки» с короткими 7,5-сантиметровыми пушками, и бывшие русские «тридцатьчетверки» с их длинными 85-миллиметровыми орудиями. Пехота и панцергренадеры механизированной дивизии передвигались в сопровождении полугусеничных немецких и русских бронетранспортеров, стрелки которых настороженно следили за верхними окнами домов, припав к стволам пулеметов. Мундиры привычного цвета и покроя отличались только отсутствием орла над правым карманом. Место орла занимала нашивка со званием и фамилией военнослужащего. Таким остроумным путем была решена проблема замены униформы.

Войска входили в последний оплот нацистов, пытавшихся вернуть старые порядки, но потерпевших неудачу. Боев практически не было, район Мюнхена просто окружили, прервав поставки продовольствия. Атаки отбивались немецкими и русскими войсками, затем следовал налет русских и немецких бомбардировщиков, и потрепанные нацисты вынужденно оставляли передовую линию обороны. Район обороны все больше и больше сжимался, постепенно становясь небольшим участком вокруг Мюнхена. Все чаще по ночам раздавались очереди вслед перебежчикам, все яснее и яснее становилась обреченность остающихся. Когда же Геринг, пытавшийся ночью улететь из города на самолете, был сбит ночными истребителями русских, а Борман загадочно исчез прямо из своего кабинета, командовавший войсками генерал Манштейн капитулировал. Теперь война в Германии действительно закончилась.

В здании Рейхстага собрались представители всех новых партий Германии, члены правительства и толпа журналистов. С речью о конце войны и назначении выборов выступил президент Временного правительства Германии фон Бок. После него выступали канцлер социал-демократ Юлиус Вебер и коммунист, ныне председатель СЕПГ, Эрнст Тельман. Пламенная, восторженная речь о преимуществах нового строя, о выдающихся победах союзника Германии – первого в мире государства рабочих и крестьян – сопровождалась аплодисментами многочисленных сторонников.

На следующий день в Германии началась избирательная кампания в новый парламент, который и должен был ввести новую Конституцию. Пока же считались действующими Конституция Веймарской республики и прежний кодекс законов, за исключением принятых после 1933 года.

Фирмы, главы которых поддерживали нацистское правительство, использовали труд заключенных и незаконно захватывали иностранные заводы, временно переходили под контроль правительства. Предполагалось, что после выборов будет принят закон о национализации таких корпораций.

Немалую проблему для правительства представляло устройство на новых местах переселенцев из областей, отходящих по договору с СССР к Чехословакии и Польше. Под контролем частей германских, польских и советских войск немецкое население переселялось из Судет, Данцига и Восточной Пруссии. В отличие от 45-го года восточная граница Германии не менялась, и желающие переехать поляки из этих районов могли перебраться на новые польские земли.

Ну а в войсках, уже получивших название Национальной народной армии, шла чистка, демобилизация и реорганизация. На базе частей старого вермахта формировались новые дивизии. Их комплектование должно было проводиться по новым, организуемым по границам вновь создаваемых земель военным округам. К настоящему времени уже имелись практически сформированные семь новых пехотных дивизий, три механизированные и одна горнострелковая. Формировались еще четыре танковые и четыре механизированные дивизии. Из части прошедших чистку парашютистов 7-й дивизии люфтваффе и посадочных частей вермахта формировалась новая 7-я воздушно-десантная дивизия. Планировалось развернуть еще две горнострелковые и две артиллерийские дивизии. Таким образом, реорганизованная германская армия имела бы всего 24 дивизии и примерно 500 тысяч личного состава мирного времени. Часть офицеров и генералов просто увольнялись из армии, некоторые выдавались СССР как военные преступники, но таких было немного и их аресты не афишировались.

Самая большая чистка прошла в люфтваффе, где было много фанатичных нацистов. Впрочем, гибкая политика СЕПГ, провозгласившая, что начальное учение НСДАП было аналогично социал-демократическим и лишь под влиянием ошибок Гитлера и его окружения эволюционировало в нацизм, примирила с переменами многих. Всего в люфтваффе осталось не более 200 тысяч человек и 1,5 тысячи самолетов.

Флот оказался в наилучшем положении из всех родов войск. Так как большинство морских офицеров сразу поддержало новое правительство, а демобилизацию провели частично из-за возможного продолжения войны с Великобританией, то изменения ограничились увольнением части адмиралов. Единственной потерей флота оказался недостроенный авианосец «Граф Цеппелин», переданный в счет репараций Краснознаменному Балтийскому флоту как легкий учебный авианосец. Авианосец получил название «Чкалов». Одновременно одноименный легкий крейсер Балтийского флота переименовали в «Комсомолец».

Италия. Таранто

На базе итальянского флота царило праздничное оживление, вызванное ожиданием официального визита отряда кораблей Черноморского флота.

Заключенное с англичанами перемирие сделало плавание по Средиземному морю безопасным, и советское командование решило показать флаг, а заодно и обжить новый морской театр. Договор с итальянцами позволял базировать боевые корабли на их военно-морских базах, поэтому в Советском Союзе было решено создать оперативную группу кораблей Черноморского флота. Для начала договорились о визитах кораблей в Таранто, Неаполь и во французский Марсель. По пути корабли должны были зайти в Дуррес, чтобы своим присутствием поддержать партизан, борющихся с греческими антикоммунистическими отрядами. Турция «с полным пониманием» отнеслась к просьбе Советского правительства пропустить отряд кораблей, включающий «учебный артиллерийский корабль», легкий крейсер, несколько эсминцев и подводных лодок.

Отряд из линейного корабля «Новороссийск», легкого крейсера «Адмирал Нахимов», эсминцев «Озорной», «Бдительный», «Безудержный», «Буйный» и двух подводных лодок под командованием вице-адмирала С. Г. Горшкова появился на рейде Таранто в середине дня. Корабли встречал командующий эскадрой адмирал Бруто Бривонезе на линкоре «Джулио Чезаре». Стоящие рядом линкоры поражали зрителей своим сходством, а многие моряки клялись, что это абсолютные двойники. Не меньшее потрясение ожидало адмирала Бривонезе на борту русского флагманского корабля. Поднявшись по парадному трапу, он оказался на палубе «Новороссийска», но если бы не встречающие его русские офицеры и построенная команда в русской морской форме, то было бы полное ощущение возвращения на «Джулио Чезаре». Надстройки, башни, размещение люков до малейших подробностей совпадали с таковым на только что покинутом адмиралом итальянском линкоре. Приостановившийся от неожиданности, он успел заметить, как переглянулись встречающие его русские адмиралы и офицеры.

Наконец, разместившись в кают-компании, адмирал и его свита смогли немного прийти в себя от впечатлений и обменяться мнениями. Большинство считало, что они находятся на двойнике «Джулио Чезаре». И первый вопрос, который адмирал задал через переводчика адмиралу Горшкову, был именно об этом:

– Извините, господин адмирал, я в недоумении. Подскажите, мне кажется или на самом деле ваш линкор похож на «Джулио Чезаре»?

– Вы правы, господин адмирал. Это действительно бывший линкор «Джулио Чезаре», доставшийся Советскому Союзу по репарациям после окончания войны. Вы же знаете, что из-за какой-то природной катастрофы нашу страну перенесло из 1953 года в настоящее время? Так вот, в нашем времени… – начал свой рассказ, прерываемый восклицаниями темпераментных итальянцев, адмирал Горшков.

Он рассказал, что в результате войны 1941–1945 годов Италия и Германия потерпели поражение. Италию оккупировали англо-американские войска, которые устанавливали в ней свои порядки. Проигравшие державы должны были выплатить репарации, в счет которых СССР и получил линкор и легкий крейсер итальянской постройки. Крейсер остался в Севастополе, а линкор решено было сделать флагманским кораблем Средиземноморского отряда.

Потрясенный услышанным и увиденным (еще бы, одно дело читать в газетах и в сообщениях разведки, что русские перенеслись из будущего, а другое – увидеть воочию) адмирал во время торжественного обеда был задумчив и рассеян.

Пребывание советского отряда в Таранто не затянулось, и через несколько дней его корабли уже стояли на рейде Неаполя. Здесь их встретил командующий флотом адмирал Иакино. Он был там вместе со своим флагманским кораблем, линкором «Витторио Венето», все еще ремонтировавшимся после боя у Матапана, и второй эскадрой эсминцев. Кроме Иакино, на берегу советскую делегацию встречали и более высокие чины – начальник итальянского Морского генерального штаба адмирал Риккарди и его заместитель адмирал Кампиони. После торжественной встречи, праздничного обеда и небольшого парада русских моряков, прошедших по улицам Неаполя под восторженные крики толпы, адмирал Горшков и офицеры его штаба были приглашены на обсуждение вопросов по базированию Средиземноморского отряда в Италии. Не имевший на это полномочий адмирал первоначально хотел отказаться, но неожиданно ему принесли радиограмму с указанием о начале переговоров. Оказалось, что итальянцы отправили запрос о возможности таких консультаций в Москву, справедливо рассудив, что утечка о таковых усилит их позиции на мирных переговорах с англичанами. В полученной радиограмме министр ВМФ адмирал Кузнецов предлагал Горшкову начать переговоры, продолжить которые должна была специальная делегация, члены которой должны были прибыть в Рим через два дня. После приезда делегации Горшков оставался в ее составе, а командование дальнейшим плаванием передавалось адмиралу Преображенскому.

Немного позднее, чем ожидалось, отряд посетил Марсель и после визита, длившегося несколько дней, отплыл в Дуррес.

САСШ. Вашингтон. Белый дом

Собравшиеся в Овальном кабинете Белого дома внимательно слушали государственного секретаря Хэлла, описывающего обстановку в мире, прямо скажем, очень непростую для САСШ:

– Государства Скандинавского полуострова объявили о своем полном нейтралитете. Заканчивается эвакуация английских и русских войск из Норвегии. Дания оккупирована коммунистическими войсками, но пока остается королевством. Можно предсказать, что ближайшие выборы принесут победу социал-демократам, которые и до этого были весьма влиятельны. Германия должна однозначно расцениваться как сателлит Советов. Полученные от дипломатов сведения показывают подавляющее влияние СЕПГ и высокую вероятность, что коммунисты получат в результате начинающейся избирательной кампании должности президента и канцлера. Франция также находится под контролем СССР. Несмотря на то что во главе правительства еще остается Петен, присутствие русских войск, наличие авторитетной Коммунистической партии дают однозначный ответ на дальнейшее развитие событий. Наиболее вероятно, что в течение ближайших лет коммунисты одержат полную победу и захватят власть в свои руки. Голландия пока сохраняет нейтралитет, но вероятнее всего преобладание в ней русского влияния. В Бельгию после «бойни в Дюрене» русские ввели одну свою армию. Сейчас в ней установлен оккупационный режим, возможно, через некоторое время в ней будет создано просоветское правительство. Италия пока может рассматриваться как возможное поле противоборства между нами и Советами. Правда, Муссолини пошел на заключение договора с Советским правительством о взаимопомощи, но в итальянской элите имеются круги, настроенные проамерикански. Препятствием могут стать только наши отношения с англичанами. Как вы знаете, они, заключив по настоянию русских перемирие с итальянцами, продолжают накапливать понемногу силы в Африке и на переговорах о мире твердо отвергают все предложения по его заключению на основе «статус кво анте беллум». Наши позиции усиливаются в Испании и Португалии, которые после разгрома Германии начали искать новых союзников. Возможно, им следует оказать экономическую и военную помощь для усиления нашего влияния. Из балканских стран сохраняется влияние англичан в Греции. Продолжающаяся там гражданская война с нашей и английской помощью может закончиться победой антикоммунистических сил. Такая победа позволила бы создать плацдарм нашего влияния на ситуацию в балканских странах и Турции. Положение в Югославии остается неясным. Там идет война всех против всех.

– Подождите, Корделл. Про Югославию можно немного подробнее? – спросил Гарри Гопкинс, ближайший друг и советник президента.

– Можно. Уточните только, что вас интересует? – ответил Хэлл.

– Помнится, англичане поддерживали там популярного прокоммунистического вожака, Тито, кажется? Каковы его шансы сейчас? И чьи шансы на победу вы оцениваете наиболее высоко? – продолжал Гопкинс.

– Шансы Тито и его сторонников резко упали. Во-первых, уходящие из Греции и Румынии немецкие войска столкнулись сначала именно с войсками его сторонников. Так что теперь число сторонников Тито резко сократилось в результате боев. Во-вторых, русские потребовали от англичан не вмешиваться «во внутренние дела суверенных государств Европы», и помощь Тито резко сократилась. В-третьих, русские усиленно накачивают вооружением отряды сторонников Ранковича – сербского прокоммунистического политика, соперника Тито. Пожалуй, в настоящее время я поставил бы на эту фигуру, – кратко проанализировал состояние дел в своем ответе Хэлл.

– А как же монархические силы? – спросил Гопкинс.

– Вы говорите о «чэтниках» Михайловича? Они полностью потеряли поддержку народа и удерживаются в нескольких небольших анклавах, отбиваясь и от немцев, и от прокоммунистических сил, – ответил Хэлл.

– Что ж, я бы поддержал ваше предложение и начал поиски подходов к этому… Рэнковитсу. По моему мнению, Югославия – пока единственная страна на Балканах, которую мы можем перетянуть на свою сторону. Вы, Корделл, упустили в своих выводах, что русские уже знают об окончании греческой гражданской войны не в их пользу и наверняка постараются противодействовать. А вот с Югославией, точнее с Тито, они враждовали, – сказал Гопкинс.

– Меморандум посла в Москве я тоже читал. Но тогда во главе русских стоял Сталин. Новое руководство может поступить и по-другому, – ворчливо ответил Хэлл.

– Господа, давайте дадим Корделлу закончить сообщение, – остановил Рузвельт разгорающийся на глазах спор. – Продолжайте, пожалуйста.

– Великобритания переживает отнюдь не лучший момент в истории. Пожалуй, я оценил бы ситуацию, складывающуюся для нее, как наихудшую со времен Дюнкерка. Русские в отличие от немцев вполне способны подавить ее авиацию и флот своей авиацией и высадить десант, даже не прибегая к супербомбам. А угроза применения русских супербомб заставит замолчать любых антирусских политиков. Поэтому, несмотря на попытки Черчилля остаться у власти, можно предположить падение его правительства при первом же неудовольствии русских. Хорошо еще, что силы русских не полностью восстановлены после предыдущей войны и они, по оценкам моих специалистов, не собираются начинать войну с Британией. Но уже одно то, что британцев заставили пойти на переговоры с итальянцами и французами, эвакуировать войска из Норвегии, Франции, Бельгии, Голландии, Сирии, что русские дополнительно требуют вывода войск из Греции и Палестины, доказывает серьезность обстановки, – продолжил Хэлл.

– Подождите, Корделл. Вы сказали – из Палестины? Чем русские мотивируют это требование? – на этот раз госсекретаря прервал сам Рузвельт.

– Мотивировка простая – невыполнение договоренностей по созданию еврейского государства, препятствие эвакуации евреев из Европы в Палестину, что позволило экстремистским нацистским силам уничтожать евреев в концлагерях. Поэтому англичане должны уйти, а в Палестине будет создано, как утверждают русские, «единое еврейско-арабское государство», – отвечая, Хэлл всячески подчеркивал свое недоверие к такой мотивировке.

– Что же, декларируемые цели весьма человеколюбивы и справедливы. И вполне могут понравиться нашим избирателям еврейского происхождения. Но вы, я вижу, испытываете сомнения в соответствии их действительности? – заметил Рузвельт.

– Конечно. Я думаю, что русские таким путем пытаются создать вассальное государство, с помощью которого будут контролировать ситуацию вокруг Ближнего Востока и Суэцкого канала, – ответил Хэлл.

– Да, это весьма возможно. Таким путем они смогут уменьшить влияние европейских стран, да и наше тоже в арабских регионах, богатых нефтью, – сказал Гарри Гопкинс.

– Что же, нам нужно учесть и эту возможность. Необходимо поддержать создание еврейского государства и помочь проамериканским сионистам в повышении их влияния, – заметил Рузвельт.

– Полагаю, мы сможем это сделать. Но я продолжу, с вашего разрешения. В колониях всех европейских стран, захваченных Советами, продолжает оставаться прежняя администрация. Кажется, ее постепенно начинают очищать и заменять новыми людьми, особенно в колониях Франции, но никаких шагов к предоставлению колониям независимости не предпринимается. По сведениям посольства в Италии, русские предложили создать федерации из метрополии и колоний по примеру СССР. То есть колонии войдут в будущие государства на правах союзных республик. Ход, надо признать, неожиданный и довольно успешный… В Японии произошла смена правительства. По нашим сведениям, началось восстановление политических партий, впервые разрешена деятельность Коммунистической партии. Плохой новостью является начало поставок русской нефти и стали. Поставки осуществляются по ценам ниже, чем наши. Уже отмечены случаи отказа от контрактов с нашими фирмами. Таким образом, русские привязывают Японию к себе не только политически, но и экономически, поэтому она для нас практически потеряна. Кроме того, потеря Японии ведет к потере Китая по принципу падающих костяшек домино. Остающиеся в Китае японские войска продолжают борьбу против Гоминьдана, но поддерживают коммунистические силы. А в завоеванной Советами Маньчжурии коммунисты повсеместно захватывают власть, – закончил Хэлл.

– Вспомните, что в меморандуме посла отмечено наличие у Советов бомбардировщиков межконтинентального радиуса, которые мы только собираемся проектировать. Следовательно, они могут угрожать супербомбой и нам, – добавил Билл Донован, глава УСС.

– Итак, джентльмены, какие мы можем предпринять меры с учетом всего вышесказанного? – спросил помрачневший Рузвельт.

СССР. Прикарпатье

В СССР было голодновато. Нет, конечно, с голоду никто не умирал, мяса, овощей и фруктов было пока достаточно, но короткое холодное лето и не менее холодная осень не дали собрать ни хлеба, ни картошки. То, что успело вырасти, годилось разве что на корм скоту, который все равно приходилось резать, чтобы восполнить нехватку продуктов хотя бы мясом. Мяса было достаточно, однако без хлеба и картошки все равно казалось, что продуктов не хватает. Хлеб, крупу, в том числе и из гаоляна, рис, муку, сушеный картофель выдавали по карточкам, привозили откуда-то из-за границы и из таинственных «госрезервов». Особые уполномоченные по продовольствию следили за правильностью расходования и выдачи пайков, но все равно возник и развивался «черный рынок». На нем можно было купить все, но за такие деньги, что большинство населения одобряло расстрелы пойманных спекулянтов по вновь принятому указу 10/6-41.

Голодно было в городах и деревнях, хотя особо голодно было в уцелевших схронах УНС. Вот и в схроне, притаившемся на склоне Карпат, сидели злые от постоянного недоедания двенадцать «борцов за незалежну Украйну» во главе с «паном куренным», по прозвищу Крутивус. Неоднократно битые и чудом уцелевшие во время облав внутренних войск, они уже понимали, что ничего хорошего их не ждет. Но сдаваться они не собирались, слишком много висело на них крови и слишком велика была их ненависть к «клятым москалям – коммунякам». Неплохая сеть осведомителей и проведение диверсий вдали от места базирования пока позволяли им выжить. Но без продовольствия и поддержки жителей долго не протянуть, а реквизиции продуктов могут быстро лишить их этой поддержки. Вот и сидели, понурив головы, «щирые козаки» да думали горькую думу.

Внезапно послышался троекратный стук по дереву – условный сигнал о приходе связника. Встрепенувшийся Крутивус послал Ирко узнать, в чем дело. Прихватив немецкий пистолет-пулемет, тот полез в лаз, ведущий к одному из выходов. Вернулся он не один, а с местным осведомителем Кроликом. Расстроенный до заикания Кролик рассказал, что новый милиционер его «расколол» и дольше оставаться в селе ему стало опасно. Пришлось все бросать и уходить в горы. Да еще и местные активисты-коммуняки объявились, похоже, УНС уже не боятся. Ведь везде сообщают, что «с активными действиями националистических банд покончено». Повесили на сельсовете радио, так оно целыми днями так и передает. А когда о делах в мире сообщает, так вообще сплошную ерунду. Вроде бы коммуняки всю Европу под себя загребли, и Германию, и Францию. Да и американцы, кажется, против них боятся выступить, так как москали ухитрились перебросить всю страну на двенадцать лет назад и теперь у американцев нет ни бомбы, ни войск по эту сторону океана.

Новости эти заставили нахмуриться всех боевиков. Заметив это, пан куренной приказал Кролику заткнуться и говорить по делу. Обиженно замолчав, Кролик осмотрелся, утер внезапно появившийся на лице пот и продолжал. Оказывается, ему удалось узнать, что завтра через село проедет колонна из шести машин с продовольствием, причем с минимальной охраной – всего по милиционеру в каждом автомобиле. Колонна наверняка некоторое время простоит в селе, так как одна машина везет продукты для сельпо.

Лица всех присутствующих просветлели. Еще больше все обрадовались, когда, подумав, Крутивус высказал принятое им решение. Отметив, что продержаться в схроне еще зиму они не смогут, он предложил захватить продуктов на всех, сколько каждый сможет унести, и, захватив кассу отряда, уходить в Венгрию. А там уж будет ясно, что делать дальше.

Хмурым осенним днем по грунтовой дороге пылили шесть стареньких, но еще вполне прилично выглядевших «Студебеккеров». Машины, которые должны были бы вернуться американцам, переданные из армии, продолжали трудиться на мирном поприще. В кабинах спокойно сидели водители и вооруженные ППШ милиционеры. О нападениях банд не слышали уже давно, и охрана больше следила, чтобы продукты доехали в целости, чем готовилась к бою. Ближе к середине дня, преодолев крутой подъем, колонна спустилась в долинку и въехала на главную улицу села. Встреченная местным милиционером и бригадой грузчиков, колонна остановилась у сельпо. Обрадованные возможностью размять ноги, все вышли из машин. Пока грузовик с продуктами для села подгоняли к складу, водители и милиционеры сгрудились у головного автомобиля и закурили. Вот тут и ударили по ним выстрелы коварного врага. Первым же залпом бандеровцы положили несколько человек. Успеху нападения способствовало и то, что большинство милиционеров оставили свои автоматы в кабинах и теперь могли только пытаться отстреливаться из пистолетов. Один из них пытался под огнем пробраться в кабину, но получил сразу несколько пуль, и теперь его тело тряпичной куклой болталось, зацепившись за подножку автомобиля и вздрагивая от случайных попаданий.

Все закончилось быстро. Попытки открыть огонь из автоматов были подавлены пулеметным огнем, одного упорного и умело отстреливающегося милиционера закидали гранатами. Загоревшуюся машину заставили тушить уцелевших водителей, в то время как бандиты рылись в машинах и достреливали раненых. От склада пригнали бригаду грузчиков вместе с председателем сельсовета и секретарем местной партячейки. Крутивус приказал согнать народ, и несколько бандитов пошли по домам, выгоняя всех на улицу.

Ирко, Кролик и Богун отправились в школу, прервали занятия и выгнали оттуда всех учеников, причем Ирко и Богун задержались в школе. Через некоторое время из здания школы донесся выстрел винтовки, и на улицу вышли бандиты, один из которых прятал в заплечный мешок красивые бусы, которые обычно носила учительница.

Согнав людей, бандиты быстро соорудили виселицу, привязав веревку к самой толстой ветви растущего напротив магазина старого дуба. Крутивус зачитал приговор, и на веревке повис председатель сельсовета. В это время к основной группе бандитов подошли Ирко с Богуном. Они о чем-то пошептались с Крутивусом, и несколько бандитов быстро притащили козлы и пилу. Ирко в это время разговаривал с секретарем партячейки. Как впоследствии стало известно из опроса грузчиков, бандит был племянником секретаря. Они поспорили несколько минут, потом секретарю заткнули рот, привязали к козлам и распилили заживо. Многие селяне падали в обморок, матери старались прикрывать глаза детям, но бандиты заставляли всех смотреть до конца.

Далеко банда не ушла. Недалеко от границы она была замечена с самолета (трофейного «Фокке-Вульф-189»), обстреляна, а затем окружена оперативной группой внутренних войск МВД и уничтожена в бою. Руководил операцией по уничтожению банды и расследованием ее деятельности майор Пронин, присланный из Москвы для укрепления руководства местного МВД.

Великобритания. Район Дувра

«Меловые скалы Дувра, меловые скалы Дувра» – Бруно уже насмотрелся на эти некогда вожделенные для вермахта скалы и на исторические поля Гастингса до полного отвращения. И с каждым днем они нравились ему все меньше и меньше. Еще ему надоело местное население, половина которого откровенно ненавидела немцев, а другая половина была к ним абсолютно равнодушна, пожалуй, кроме военного командования. Но последнее явно приготовило для частей вермахта в Британии роль пушечного мяса на случай вторжения русских. Поэтому ездил майор Винцер, командир «ягдпанцерабтейлунг» 246-й пехотной дивизии, вместе с остальными офицерами в сопровождении надменных английских офицеров и солдат, то ли сопровождающих, то ли конвоя, рекогносцируя возможные оборонительные позиции.

К тому же англичане собрали все эвакуировавшиеся части в одном большом лагере. И теперь французские, бельгийские и польские солдаты по вечерам занимались «русской народной забавой», кулаками пытаясь доказать свою неизмеримую «любовь» к немцам. Бруно признавал, что их претензии были весьма справедливы, но ему уже надоело разбираться с драчунами и вызволять своих с гауптвахты. Почему-то английская военная полиция всегда считала виновными немцев, даже не пытаясь разобраться, кто первым начал ссору. От большой драки спасало только то, что немцев было больше.

Да и в офицерском пабе офицеры других наций старательно избегали общения с немцами. Вот и сейчас, как только Бруно Винцер и его друг Эггерд фон Фосс вошли в зал, из-за стола поднялись и вышли вон несколько человек: то ли чехи, то ли поляки. Лишь французы, сидевшие в дальнем углу, продолжали не торопясь потягивать из больших бокалов местный сидр, похоже, пытаясь заменить им отсутствующие здесь любимые маленькие рюмочки крепчайшего абсента, и с вызовом поглядывали на двух немцев. Однако Винцер с другом осторожно разместились в самом дальнем уголке паба и, заказав по пинте «Гиннеса», тихонько сидели, словно стараясь стать невидимыми. Через некоторое время французы о них забыли, продолжив свои разговоры. Тут в паб так же тихо и осторожно вошел еще один француз и, стараясь остаться незамеченным, прошел прямо к Винцеру и Эггерду. Он уже сел, когда кто-то из французов его все же заметил. По знаку этого француза все, сидевшие за столиком, посмотрели в сторону столика немцев, помолчали, а затем загомонили еще громче.

– Меня зовут Жюль, – представился французский лейтенант на неплохом немецком Винцеру и поздоровался с Эггердом. Заказав подскочившему халдею кружку сидра, он внимательно осмотрелся и, сделав первый глоток, продолжал:

– Ну что, господа, вы хотите покинуть этот гостеприимный остров?

– Однако! Не слишком ли вы открыто высказываетесь? – ответил Винцер.

– А чего опасаться? Те, за столиком, сейчас слишком заняты осуждением предательской сущности эльзас-лотарингцев, хозяин за стойкой и слуга обсуждают свои дела. Тем более, если вы согласитесь, через четверть часа нас уже здесь не будет, – сказал, усмехаясь, Жюль.

– Конечно, мы хотим покинуть остров и вернуться туда, откуда уехали не по своей воле. И что же, вы можете нам помочь? – спросил Винцер.

– Да. Вам повезло, что Эггерд оказался хорошим приятелем моего старого знакомого и что я его узнал при прошлой встрече. В тяжелые двадцатые чем я только не занимался, а происхождение – я эльзасец, к вашему сведению, сильно мне мешало. Пришлось войти в одну компанию, которая контрабандно провозила кое-какие товары из Альбиона к нам и обратно. Очутившись здесь, я не стал докладывать о своих полезных знакомствах начальству и недавно возобновил их. За смешную сумму в сто фунтов нас готовы отвезти к берегам Франции сегодня же ночью. У вас, я так понимаю, эти деньги есть. Но ребята поставили еще одно условие.

– Какое? – недовольно спросил Винцер.

– Карточки. Они у вас с собой? Оставьте их здесь и отдайте вместе с деньгами. Там они вам не понадобятся. Впрочем, как и фунты. С валютой там строго, я уже узнавал. Поэтому можете осчастливить наших друзей, подкинув им на молочишко, – ответил француз.

– Мы согласны. И деньги, и карточки у нас с собой. Удачно, что мы их прихватили, как и все необходимые вещи. У нас здесь неподалеку машина, можем ехать прямо сейчас, – сказал Бруно.

– Нет, вашу машину оставим здесь. Моя сейчас подъедет, на ней и уедем, – ответил Жюль.

Практически сразу за окном раздался гудок.

– Вот и машина. Берите вещи, идем, – распорядился он.

Выйдя из паба, немцы увидели старенький полугрузовичок, стоящий рядом с их штабным «Кюбельвагеном». Забрав вещи, они загрузились в кузов и после получаса изнурительной дороги, уже в темноте, высадились в глухом кустарнике недалеко от моря. В полной темноте, спотыкаясь и сдерживая ругательства, они спустились по извилистой тропинке к бухте и стоящему у берега баркасу. Отдав проводнику деньги и карточки, все трое по мелкой воде добрались до баркаса, загрузились, и, подняв якорь, баркас отправился в море.

Великобритания. Даунинг-стрит

Разъяренный и погруженный в свои мысли Черчилль шел, как атакующий носорог, ничего не замечая вокруг. Все рухнуло. Распад коалиции, который ему удалось отсрочить на год, фактически свершился. Лейбористы объявили о выходе из коалиционного правительства. Да, основная цель, ради которой это правительство было создано, вроде бы была достигнута: Германия повержена, Италия подписала мир, Япония отстранила от власти милитаристов. Но все это было достигнуто Советами и использовано ими для беспрецедентного расширения зоны своего влияния. Теперь они фактически владеют половиной мира, а наличие у них супербомбы не позволяет надеяться на военное решение проблемы. Сейчас, как никогда, необходима координация всех усилий нации для выживания империи, для ослабления влияния русских внутри ИХ зоны. И он надеялся, что сумел довести свои соображения до всех членов коалиции. Но эти… Придется, пожалуй, подать в отставку. Тут Черчилль остановился, обнаружив, что стоит перед входом в здание резиденции премьер-министра.

В тот же день посол СССР в Великобритании Майский составлял донесение в Москву, описывая сложившуюся в Англии ситуацию:

«Собравшаяся в Блэкпуле конференция Лейбористской партии приняла решение о выходе из коалиции. По полученным посольством отчетам, большую роль в принятии этого решения сыграли Моррисон, Синклер и Эрнест Браун. Бевин пытался бороться за сохранение коалиции до последнего, но большинство членов конференции его не поддержали. Эттли, по некоторым сведениям, колебался, но в конце концов принял сторону большинства. В целом ситуация напоминает переданное мне описание ситуации сорок пятого года и Потсдамской конференции. В стране назревает недовольство линией, направленной на конфронтацию с нами, проталкиваемой Черчиллем. Большинство населения довольно прекращением войны и устранением угрозы фашизма, достигнутыми с нашей помощью. Конечно, большинство правящего класса не удовлетворены сложившейся ситуацией в Европе, но они не надеются на успех прямой конфронтации при сложившемся соотношении сил. К тому же многочисленные внутренние проблемы империи, по мнению многих политиков, требуют урегулирования советско-английских отношений с тем, чтобы переключить ресурсы на решение внутренних проблем. Имеются также многочисленные сведения, что значительная часть политической элиты считает непрочной образованную нами ОВД и предрекает постепенный ее распад из-за трудностей функционирования столь громоздкого образования, состоящего из многочисленных государств, имеющих самые разнообразные интересы.

Учитывая полученные инструкции и стремясь избежать возможной компрометации нашей политики, посольство не предпринимало никаких действий для изменения политической ситуации в нашу пользу. Считаю, что необходимо продолжать действовать в том же направлении, так как ситуация сама складывается благоприятно для нас».

Диктуя стенографистке текст донесения, Майский медленно расхаживал по кабинету, иногда бросая взгляд на настенные часы. Закончив диктовку и отправив стенографистку с готовым посланием в шифровальную, он вызвал секретаря и спросил:

– Как Иванов? Прибыл?

– Да, все в порядке. Дожидается вашего вызова, – ответил секретарь.

– Вызывайте.

Через пару минут в кабинет посла вошел третий секретарь. Одетый прилично, но неброско, он напоминал типичного англичанина. Причем, несмотря на вполне респектабельный вид, третий секретарь имел такую неброскую внешность, что уже через пару мгновений никто не смог бы точно описать ее. Понятно, что такая особенность была одним из слагаемых назначения его на должность – третий секретарь традиционно являлся резидентом внешней разведки в стране пребывания.

– И чем порадуете? – спросил Майский.

– Мы имеем тексты двух писем Черчилля к Эттли и план проведения избирательной кампании лейбористов. Сведения подтверждают, что главой правительства в случае победы будет все же Эттли. В целом ситуация полностью соответствует описанной Москвой, – доложил Иванов.

– Великолепно. То есть к началу заседания организационной конференции ООН в Стокгольме ситуация будет такой, как предсказывает Москва, – заметил Майский.

– С большой долей вероятности – да. Вряд ли различия будут большими. Может быть, персональный состав правительства будет немного другим, – ответил Иванов.

На следующий день газеты сообщили сенсационные известия об отставке премьер-министра Черчилля, о поручении короля создать переходное правительство ему же, о назначении всеобщих парламентских выборов на 5 июля. Ирония судьбы или упругость времени, но даты полностью совпадали с теми, что были в прошлой реальности 45-го года. Да и расклад политических сил был почти тем же. Поэтому, встречая прибывшую на организационную конференцию ООН в Стокгольме английскую делегацию во главе с премьер-министром Черчиллем, глава советской делегации, председатель Совета Министров СССР товарищ Маленков загадочно и иронически улыбался. Заметившие эту улыбку журналисты долго и бесплодно гадали о ее причинах, высасывая из пальца огромные «аналитические» статьи.