ЯБЕДА
Расстелив на траве рубашку и брюки, Виктор лежал на солнцепеке вверх лицом с закрытыми глазами. Сейчас он злился на всех: и на дружков, которые не пришли на озеро, хотя и обещали, и на парней, искупавших его, и особенно на Костю, который смеялся над ним вместе со всеми. Смеялся Коська, которого, казалось, вообще рассмешить невозможно! «Ну, погоди, — мысленно угрожал Виктор, — ты у меня поплачешь. Отца с матерью и брата твоего посадили, и ты не выкрутишься. Над кем смеешься, червяк?» А когда перед глазами вставала смеющаяся Вера, у Виктора начинали гореть уши. Он не понимал, почему сразу вспыхивал в разговоре с ней. Нашла с кем водиться! — продолжал думать Виктор, не чувствуя уколов обжигающих солнечных лучей и жара раскаленного песка. — Придется добраться и до тебя, посмотрим еще, кто будет смеяться последним. А если сходить к ее матери я кое-что рассказать?»
Виктор поднялся и потрогал рубашку. Она была сырая. Теперь им овладело нетерпение. Он перевернул брюки другой стороной к солнцу и сел. Надо было дождаться, пока одежда хоть немного подсохнет.
С перекидного моста ребятишки прыгали кто «соколом», кто «ласточкой», поднимая каскады брызг, ослепительно блестевших на солнце. На две-три секунды брызги застывали в воздухе, и тогда фонтаны походили на фантастические цветы. По песку бегали беленькие малыши, бросали в воду камешки.
Виктор равнодушно посматривал на мальчишек, изредка поглаживая накалившуюся макушку головы, бросал вокруг сердитые взгляды и тянулся к рубашке или брюкам, пробуя их на ощупь.
По парку Виктор шагал поспешно, в трамвай вскочил на ходу. Вагон почему-то был полупустой. Виктор сел и уставился в окно. Сегодня он понял, что окончательно отошел от школьных ребят. Они смеются над ним, как над посторонним. Можно было бы послать их к черту, но беда была в том, что с товарищами, которых он нашел помимо школы, у него никак не ладились отношения. Новые друзья никогда не разговаривали откровенно. Анекдоты, язвительные «подтыркивания», подкрепленные деланным смехом — не удовлетворяли Виктора, изредка ему хотелось поговорить по душам, как это было раньше, когда они дружили с Костей. За какие-то очень незначительные услуги — отнести записку или какой-нибудь узелок — ему платили удивительно много денег. Он, конечно, понимал, что помогает преступникам, но делал это на зло школьным товарищам.
Как и рассчитывал Виктор, в доме у Додоновых была одна мать Веры. Он заходил к Вере и прежде. Любовь Сергеевна знала рыжего мальчика и встретила его радушно, пригласила к столу, налила чаю. Виктор поначалу, для видимости, спросил, нет ли дома Веры, а потом без стеснения сел за стол и принялся за чай. Во рту у него пересохло, и он с удовольствием пил чай с леденцами.
— Что-то давно я тебя не видела, — сказала Любовь Сергеевна, беря стакан тонкими пальцами. Рукава ее кофточки высоко обнажали руки — сильные, белые. Они и раньше восхищали Виктора. Когда-то Любовь Сергеевна была хорошей гимнасткой, прекрасно работала на брусьях.
— Все некогда, — ответил Виктор. — То учились до одурения, теперь отдыхаем с утра до вечера.
Любовь Сергеевна засмеялась.
— Мои малыши и то целыми днями пропадают па улице, а о Вере и говорить нечего. Утречком в доме приберется — и марш. До поздней ночи не дождешься. Пообедать бедной некогда. Разве так отдыхают?
— Смотря где пропадать, — с намеком сказал Виктор, отставляя стакан. Он решил скорее кончить разговор, пока не явился отец Веры.
— Где же ей быть, как не на озере? Черная стала, как цыганка, нос облупился, словно у мальчишки. Беда, да и только.
— Я, конечно, не знаю… Видел Веру и на озере, — начал Виктор, опуская глаза и соскабливая с клеенки прилипший мякиш хлеба. — Только я хотел вам сказать… Вы меня извините, я для пользы…
— Говори, говори, не стесняйся.
— Это все Коська. Хвалится он встречному и поперечному, что может с Верой сделать все, что захочет. В ресторан ее таскает. И еще всякое болтает. Я хотел сказать об этом Вере, да никак ее не встречу. Передайте ей мои слова, пусть она с этим болтуном будет осторожна.
— Неужто Костя такой? — всплеснула руками Любовь Сергеевна. — А на вид тихий, да серьезный… Вот тебе и на!..
— Спасибо за чай, Любовь Сергеевна, — смиренно поблагодарил Виктор, поднимаясь. — Я, наверное, пойду, ребята меня ждут.
— Заходи, Витя, заходи, — стараясь скрыть смущение, провожала паренька Любовь Сергеевна.
А потом она долго неподвижно стояла у окна.
