Царская карета
Народоволец Петр Угрюмов стоял напротив пустой полицейской будочки и жадно курил папиросу. Левая рука революционера за обшлагом куцего пальто сжимала бомбу. Царской кареты не было…
Дворник Иван подметал трамвайные рельсы, усыпанные конскими «яблоками».
«На царя похож!», – с неудовольствием подумал народоволец Петр, рассматривая бородатое лицо дворника.
«Сицилист, наверное, – подумал дворник Иван, бросая хмурый взгляд на человека в куцем пальто. – Развелось их сейчас, понимаешь!»
К остановке подошла юная парочка влюбленных. Юноша что-то громко говорил девушке. Красная от возмущения девушка отвечала коротко и резко.
«Ссорятся, – подумал Петр. – Тоталитаризм в стране вот люди и ссорятся».
«Волю народу дали! – вздохнул Иван, исподлобья посматривая на влюбленную парочку. – Хоть дерись на улице, никто внимания не обратит».
Парочка на остановке перешла на крик.
Дворник Иван размахивая метлой, направился к молодым людям. Те попятились друг от друга, давая пройти дворнику. Иван остановился между молодыми людьми и не спеша, прикурил цигарку.
– Ты просто дурак, – сказала девушка своему спутнику, выглядывая из-за могучего плеча дворника. – Я никогда тебя не прощу!
– А я… – начал было юноша. – А я…
– У вас закурить нету? – окликнул Петр молодого человека.
Пока, осторожно придерживая бомбу за пальто, Петр прикуривал от сломанной в сердцах спички, дворник Иван, размахивая метлой, отогнал девушку подальше.
«Пусть остынут немного от этой… Как бишь ее?! – подумал дворник. – Ну, от свободы этой дурацкой, короче говоря».
«Главное, чтобы не подрались, – решил Петр. – У нас вчера на сходке опять до кулаков дошло. А все почему? Свободы в стране нет!»
Девушка обошла дворника. С решительной гримаской на красивом лице она направилась к своему жениху.
«Сидели бы лучше дома, – размышлял про себя Иван, направляясь следом за девушкой. – Детишек рожали. А то, ишь, свободу на улицах им подавай. Да тут, на улицах, одни жулики и сицилисты».
Петр осторожно дунул на спичку. Девушка назвала жениха донжуаном. Юноша не смог ответить, потому что чиркал о коробок очередную спичку.
Дворник Иван провел метлой по подолу платья. Девушка ойкнула и отскочила. Петр, наконец, прикурил и спросил юношу, как пройти на Третью Гороховую улицу. Юноша объяснял крайне сбивчиво, потому что ему то и дело приходилось переходить с места на место, уворачиваясь от вездесущей метлы дворника.
«Любовь – она ведь как свобода, – почти не слушая молодого человека, размышлял про себя Петр. – Рабы не любят!»
«Детишек рожать нужно, детишек, – думал Иван, прицеливаясь метлой на лакированный ботинок жениха. – Тогда и на ерунду времени не будет».
Парочка отбежала в сторону и возобновила свой яростный диалог. Девушка замахнулась зонтиком. Молодой человек закричал, что если она его ударит, он никогда не простит.
«Метелкой в них, что ли, запустить?» – подумал Иван.
Петр вздохнул и сунул окурок за ворот. Под пальто что-то тихо зашипело. Петр коротко взмахнул рукой, и в пустую будку городового, на противоположенной стороне улицы, полетело что-то черное и искрящееся… Взрыв получился такой силы, что с будки сорвало крышу. Влюбленная парочка присела от страха. Сверху посыпались щепки и клочки соломы.
– Держи сицилиста! – первым заорал дворник Иван.
Петр побежал. Сзади, размахивая метлой, прыгал дворник Иван.
– Да здравствует свобода! – оглянувшись на дворника, крикнул Петр.
– Поймаю – убью, сицилист! – пообещал дворник.
Петр нырнул в проходной двор. Следом за ним исчез дворник.
Влюбленная парочка ожила и перестала быть похожей на статую.
– Миша, ты живой?! – трагическим голосом спросила девушка.
– А ты, Машенька?
Девушка заплакала и уткнулась в плечо юноше.
– Ну-ну, глупенькая, – ласково шепнул ей в ушко Миша. – Хватит, пожалуйста… Здорово жахнуло, правда? Это социалисты за свободу борются.
– Глупо! – сказала девушка.
– Ну, знаешь, – молодой человек приободрился – Я бы вот тоже… Как это… Тоже, наверное, смог бы вот так за свободу.
– Ты – дурак! И свобода твоя дура!.. Я ребеночка хочу!!
…Мимо быстро промчалась царская карета. На молодых людей, которые стояли на замусоренной мостовой и жарко спорили, никто не обратил внимания.
